Не на шутку всех взбудоражила история, как помощнице Гульнары Каримовой в тюрьме выкололи глаза. Мне интересно, с каким абьюзом на работе сталкивались вы? Однажды в меня летели стеклянные предметы и скомканные бумажки. Я уже не говорю о ненормированном графике и буллинге за заслуженный отпуск. Но все это, конечно, мелочи по сравнению с тем, как бывает у других. Бывший управляющий директор одного из крупнейших в мире инвестиционных банков Goldman Sachs Фиора Хиггинс выпустила книгу Bully Market, в которой откровенно рассказывает об издевательствах, сексизме и абьюзе за 17 лет работы в компании. Например, когда она ходила сцеживать молоко для ребенка во время рабочего дня, мужчины улюлюкали, а по возвращению Фиора находила на своем рабочем столе фигурки коров с огромным выменем. Также менеджеры составляли рейтинги новеньких аналитиков-женщин, но критерием оценки были не выдающиеся интеллектуальные способности, а размер груди и форма ягодиц. Заступив на работу в компанию в 20 лет, Фиора обратила внимание, что многие сотрудницы слишком долго обедают, потом ей все объяснили — секс может продвинуть по карьерной лестнице быстрее и дальше, чем диплом Лиги Плюща. В первые годы в Goldman Sachs у нее не было возможности опустошать полки универмага Saks и выносить содержимое бутиков на Пятой авеню, ее гардероб состоял из вещей не дороже 40 долларов. Маститые финансисты с презрением разглядывали наряды Фиоры и отпускали жуткие комментарии: «ты выглядишь как старуха», «ты что, ограбила бомжа?». Со временем она получила кресло управляющего директора и зарплату 895 тысяч долларов в год без учета бонусов, но ее верными друзьями стали Ксанекс и тревожное расстройство. Компания Goldman Sachs утверждает, что все это неправда и после драки кулаками не машут, мол, надо было жаловаться в отдел кадров и были бы проведены расследования.
Мой возлюбленный говорит, что в России в 90-х и начале 00-х в инвестиционных компаниях сексуальный харассмент был нормой. Более того, девушки, устраивавшиеся на работу, этого только и ждали, чтобы найти себе богатого мужа. И находили.

Жду ваших историй. Имена, пароли, явки приветствуются. Самые жуткие обещаю включить в пост, чтобы абьюзерам не было повадно.

Классная подводочка к теме ущемления прав на работе, Юн🤣 на заметку авторам Psychologies

Восток — дело тонкое. Надеюсь, что нет таких историй, которые эту подводочку могут переплюнуть :)

Непростая судьба у журналиста-международника: жизнь забросила меня на неделю на Лазурку отмечать день рождения возлюбленного, и сентябрьский Сен-Тропе оказался настолько прекрасен, что я пропала со всех радаров. Русских практически нет — их с лихвой импортозаместили американцы. Гостиницы переполнены, так что тут без маневра для спонтанности — за 34-метровый номер в отеле Villa Marie просят по-божески 1000 евро в ночь, в Cheval Blanc почти такой же стоит 2800. В Villa Marie хозяевам удается сохранить дух старого люкса — занавески с цветочками, кровати с балдахинами, мебель из дорогого дерева, прекрасный сад со столетним пиниями. Из минусов только звукоизоляция — примерно с 6 утра соседи эвакуируются на ранние рейсы и грохочут чемоданами — и открытая ванная с туалетом в шкафу (такое придется по душе эксгибиционистам). Проинспектировали новый отель Lily of The Valley, за интерьер которого отвечал дизайнер Филипп Старк — у меня было дежавю, что я оказалась в московском ресторане из нулевых. Все очень современно и очень не по-французски — в меню гигантские коктейли, которые обычно подают в американских закусочных, пицца на пляже, а также йога, трекинг и множество оздоровительных процедур (где это видано, когда в зной по традиции нужно поливаться шампанским). У меня критерий оценки всего простой — с душой или без. Так вот в Lily of the Valley — без души. Да и от Сен-Тропе далековато — 30 минут. Прямо в городе открылась гостиница Cheval Blanc — прекрасно, что у кромки моря, ужасно, что на него приходится смотреть через пластиковые окна. В пляжно-гастрономическом секторе замечено улучшение. Расслабнный Indie Beach с тулумскими ди-джеями, вкусной едой (домашнее мороженое с вишней — это безоговорочный must) и молодыми телами — мой фаворит. Парижский филиал Lou Lou находится на священном месте — раньше там был знаменитый Voile Rouge — и не уступает по популярности своему предшественнику, чтобы заказать столик, порой приходится поднимать серьёзные французские связи. Гастрономическая программа сопровождается классическими перфомансами с выносом шампанского со свечами и флагами. Удивительно, но в этом году шведские флаги конкурировали с нигерийскими. А ведь не так давно несли только российские. В Club 55 скучновато, но мы сходили на поклон — там публика за 50 и эталонный артишок. Моего возлюбленного узнал парковщик, который верой и правдой на этой вахте уже 30 лет. Он обрадовался щедрому вознаграждению и посетовал, что такая широта души только у русских. Заглянули мы в Le Cave — вечеринка была похожа на корпоратив бухгалтеров и менеджеров среднего звена. Соседи по столу с бутылкой, прости господи, Bollinger курили сигару — было видно, что при этой нехитрой атрибутике они себя чувствуют королями мира. Музыка вернула меня во времена Симачева, когда мы прыгали на люстры под Sweet dreams are made of this. В туалете я невольно подслушала разговор компании русских девиц, которые жаловались, что кокаина в Сен-Тропе теперь не достать, нужно вызывать курьера из Канн, а вот было время, когда барыг доставляли прямо вертолетом на пляж. Измельчала Лазурка без русских. Хотя мне лично очень понравилось.

Ходила рассматривать Ван Эйка в музее в Брюгге и вдруг оторопь взяла — встретила Татьяну Никитичну Толстую с пра(х не знаю сколько раз) дедушкой. Как же такое бывает!

Родина как всегда встречает угрозами — за несдачу теста на Covid-19 выпишут штраф от 15 до 40 тыс рублей, а за ложь на таможне можно и на нарах оказаться. Провести полночи в аэропорту Внуково, заполняя документы на недолетевший багаж, — видимо, уже традиция. Мало того, что турецкие авиалинии пользуются безвыходностью сложившейся ситуации и гребут бешеные деньги на перелетах в Россию (эконом по 1500 долларов, бизнес легко по 3000, а до ЛА вообще вынь да положь 6000 в одну сторону), так они в который раз забывают мой багаж в Стамбуле.
В России совершенно жуткая процедура оформления потерянных чемоданов — 4 часа нужно прожить в красном коридоре в компании уставших и злых таможенников и таких же пострадавших, как и я. Мы все так похожи в своих чувствах, что, кажется, в эту секунду никого нет ближе нас, объединенных ненавистью к идиотской системе. Таможня жалуется, что турки вечно все теряют, поэтому им ночами приходится трудиться на авиакомпанию, а не на благо страны.
«Юния Андреевна, у вас ошибка: вы пишете, сопровождаемый багаж и номер багажной бирки. Но так нельзя! Нужно б/б, а это к несопровождаемому багажу! Переписывайте!» — по-учительски требует таможенник. Я краснею, стыдно, переписываю в 3 раз. На меня смотрят два десятка взбешенных глаз ожидающих в очереди потеряшек разного возраста. Но это ничего, потому что некоторые и по 6 раз портят бумагу, 3 — полная ерунда. Потом я робко подкладываю новую версию своему мучителю, дрожу, жду, и люблю его бесконечно после фразы «молодец, хорошо». Допрос на тему оценки содержимого чемоданов и вещей на себе вызывает у всех легкую панику — а вдруг сейчас насчитают больше, чем на 10 тыс долларов? У моих напуганных соседок все булочки явно свежие, они спешно переворачивают камни внутрь ладоней.
У стойки Lost and Found в 4 утра стоит большая невысокая женщина, рядом с ней — высокий и худой муж. Диалог из супружеской жизни крепкой российской семьи: «Я сейчас разнесу всех за повреждённый чемодан! Покоцали, криворукие! Все, все стрясу!» «Зайчик, может, не надо? Немного потёрли, но так бывает. Ты такая строгая» «Молчать! Все вернут до копейки!». Муж виновато тупит взгляд в пол. Не перевелись еще эти русские женщины из некрасовских поэм.
Кстати, и я не лыком шита — наученная прошлым опытом, я засунула в чемоданы AirTag и была права — ещё не дали команду открыть двери самолета во Внуково, а телефон уже показал мне, что одна из сумок осталась в турецком аэропорту, а вторая таки попала на борт. Меня завораживают эти технические штуки: AirTag размером с 5-рублевую монету, находясь в чемодане, ловит Bluetooth любого проходящего мимо телефона и передаёт сигнал на мой. Всем очень рекомендую приобрести.

Огромная буква Z встречала меня на Новом Арбате. Я сначала глаза протерла — не могла поверить. Zдравствуй, Москва.

«А мир устроен так, что все возможно в нем,
Но после ничего исправить нельзя.
Этот мир придуман не нами,
Этот мир придуман не мной»
Алла Пугачева
💔

Считаю абсолютно неуместным сегодня писать о моей Москве, яблоках на даче и о том, по чему я скучаю в Америке. Сегодня я не политик, я не военный эксперт, я не журналист. Сегодня я — человек, у которого болит сердце за все, что происходит, но в первую очередь за жизни людей. 300 тысяч человек — это просто цифры. Когда у цифр появляются имя и фамилия, возраст — лицо вашего мужа, брата, отца, сына, друга, любовника — это уже не всего 300 тысяч. Это ТРИСТА ТЫСЯЧ. Я знаю, что большинство моих читателей поддерживают военную операцию — это их право, я уважаю такую позицию. Но сегодня, если ваши близкие получат бумагу о призыве, будете ли вы также стоять на своём, понимая, что можете больше никогда не обнять любимых? Если да, то такая любовь к Родине меня искренне восхищает, и это невероятно. Многие мои друзья попадают под эту мобилизацию. Я задумываюсь, а почему нет закона, что в первую очередь будут призывать детей законотворцев? Всегда важен пример. В дореволюционной России служить в армии было делом чести для привилегированных слоев населения, почему же сейчас это не так? Кто зарабатывает государственные деньги первым делом думает, как избежать военной службы. А если было бы наоборот? Вдруг бы мы увидели другие решения. Ведь цифры — это просто цифры до тех пор, пока у них нет лиц ваших любимых.

В Москве — тревожно. В аэропорту Внуково в 5 утра рыдают дети: «Куда мы едем? А я пойду в школу?». Разговоры не придают оптимизма: «Друга забрали без военного опыта», «А вдруг нажмет? А куда полетит в первую очередь?». Каждый из вас за эту неделю был участником таких диалогов. Я тоже ни о чем не думаю, кроме этого, какой смысл во всем остальном? Со слезами на глазах улетаю из моего любимого города, который мы уже потеряли, и речь не о границах, а о людях, которые его покинули, не согласившись с происходящим, которые и сделали его одним из лучших в мире. Обнимаю маму и бабушку, моих самых лучших друзей и их крошечных детей — мысленно записываю каждую секунду, запоминаю запахи, ощущение этого невероятного тепла и любви. Кто знает, когда мы увидимся и что будет дальше? Никто из нас вот это все не выбирал. Но мы выбирали людей, которые нас к этому привели. Каждый из нас — кто давал взятки, чтобы порешать вопросики, кто видел вопиющую несправедливость и закрывал глаза, кто заработал большие деньги, подкармливая коррупционную систему, кто соглашался врать и плыть по течению. Ну то есть абсолютно все. Патриотам, готовым отдать жизнь за призрачные цели, тоже несладко — их же обманули: не хватает бронежилетов, обмундирования и даже бинтов. Соглашаясь на эту войну, воспевая героев, подумайте, в каком обществе мы будем жить, когда это все закончится? Не нужно строить гипотезы — достаточно прочитать о посттравматическом расстройстве, коллективной вине (рекомендую изучить труд Карла Ясперса) и сделать выводы. Больше всего меня пугает агрессия и нетерпимость к несогласным с политической повесткой — ведь основа развития гражданского общества — это плюрализм мнений и способность к аргументированной дискуссии. Помните об этом, когда заносите руку над клавиатурой, чтобы написать оскорбительный комментарий. В этот момент вы Родине вредите больше, чем пресловутый загнивающий Запад. Родина — это люди, а не географические координаты.

Не возьму в толк, как это случилось, но мне сегодня 33! Как справедливо поет Земфира, «Н-почему?». Не знаю, кто придумал дурацкие цифры. Хочу мира во всем мире. Хочу чтобы люди не умирали. Хочу любви для каждого человека ❤️

В наши дни можно задохнуться от всевозможного шейминга — все призывают стыдиться всего и стыдят за всё: недостаточно скорбишь, недостаточно патриот, недостаточно раскаялся; как ты смеешь радоваться, как ты смеешь чего-то хотеть, веселиться и мечтать, сейчас ведь не то время. Я за то, чтобы жить и мечтать в любое время. К такому выводу я пришла, работая над проектом, связанным с Холокостом в Латвии. Мне посчастливилось взять интервью у выживших в концентрационных лагерях, провести с ними время, подержать их за руку. Вспомнился диалог с одним из узников концентрационных лагерей — Израилем Хуриным. Приведу его цитату: «Мы физически уничтожены, но в голове проносилось только одно слово «выжить любым способом». Что спасало? Мы мечтали. В самые страшные моменты мы были богаты на мечты — о вкусной курице, о пирогах с вишней, о теплой постели, о запахе булки с корицей и об играх с друзьями после школы. Те, кто переставал верить в то, что это снова у нас будет, умирали. Нет мечты — нет человека и нет его жизни». Разумеется, нельзя сравнивать события тех дней и наших, но в этих строках что-то очень важное.
Многие мои друзья после 24 февраля и 21 сентября отменили широкие празднования дней рождений, свадеб, модные показы, перестали вести социальные сети. Кто-то даже отложил запланированную беременность и предложение руки и сердца до лучших времен. А в тех, кто продолжает жить напоказ как прежде, часто летят камни — «люди умирают, да как вам не стыдно в такое время». А что такое «такое время»? Существует ли правильное время для радости в контексте исторических событий? Существует ли этика в этом вопросе — сколько держать на паузе свою жизнь, чтобы общество не осудило?
Я сама задаюсь этими вопросами. Абстрагироваться от происходящего невозможно, да и не нужно, но важно держаться за то, что делает вас счастливым, и не откладывать это на призрачное завтра. Я буду продолжать вещание канала, рассказывать о последних трендах в Калифорнии — социальных, модных и научных, а также делиться подробностями своей скромной жизни. Подписывайтесь, будет интересно.

Прикрепляю ролик, в котором выжившие в Холокосте рассуждают от любви. Посмотрите.