Доспехи из фильма "Троя" vs исторические доспехи бронзового века. Фотошоп Патрика Робинсона, реконструкция ФБ-сообщества Hellenic Armors.

Можно было бы добавить еще третью версию, описание доспехов у Гомера отличается от обоих вариантов на картинке.

Шукрю Ханиоглу в "Краткой истории поздней Османской империи" пишет о самых популярных книгах до-печатного периода 18 - начала 19 в.в., и Далаиль уль-Хайрат там в тройке самых популярных книг. Если не считать Коран и сборников из сур и аятов, Далаиль уль-Хайрат уступает лишь Васийет аль-Биргиви (книга по акыде) и Мультака аль-Абхур (книга по ханафитскому фикху). И при этом обходит по распространенности другие популярные книги, такие как "Гулистан" Джами (поэзия), Тарикат аль-Мухаммадия Биргиви (суфизм), Мухтасар аль-Кудури (ханафитский фикх), Нафахат аль-унс (биографии суфиев) и другие.

А вообще бытует мнение, что Далаиль уль-Хайрат долгое время была самой распространенной книгой в исламском мире (опять же не считая Коран). Сахих Бухари и другие сборники хадисов были в основном ограничены группами уляма и туллабов, тогда как Далаиль уль-Хайрат читали все группы.

https://t.me/kizilelmaya/688

​​Эдвард Саид в своем невероятно влиятельном труде "Ориентализм" утверждает, что "ориентализм — это совокупность средств и инструментов (таких как искусство, наука и т. д.) для обеспечения доминирования Запада на Востоке и сохранения империалистических позиций." Живопись ориенталистов 19-го столетия по его мнению служит именно этим целям.

Джон Маккензи, критик Саида, пишет уже в своем "Ориентализме", что Саид и его последователи неправильно понимают значение Востока для очень многих художников-ориенталистов, среди которых были даже люди вроде Ивана Агуэли:

"Возникает большой парадокс. По мнению современных критиков ориентализма, ориенталисты изображали упадочные и отсталые цивилизации Востока, чтобы сделать и х более сговорчивыми к экономическим, культурным и политическим трансформациям империализма. Чтобы показать свое моральное осуждение, они использовали устарелый реализм и цеплялись за него даже после того как "высокое искусство" прошло этот этап. Но если Ориентализм читать альтернативными и более убедительными способами, как серию реакций и уроков для собственных обществ художников, как средство расширить язык искусства через опыт других климатов и иных художественных и архитектурных традиций, как движение, которое необходимо рассматривать в гораздо более широком хронологическом контексте, мы придем к совершенно другому заключению. Ориенталисты 19-го столетия не были культурными радикалами и техническими консерваторами, они были культурными консерваторами и техническими инноваторами. Далеко от того, чтобы предлагать художественную программу для империализма, они находили на Востоке древние истины, потерянные в их собственной цивилизации. Многие из них отправлялись не порицать Восток, но исследовать эхо мира, который они потеряли. Для их коллег из двадцатого века этот потерянный мир включал в себя скрытые эмоциональные состояния, психологическую драму абстракции или смысла кружений, или деконструированных геометрических элементов. Снова Восток предлагал вдохновение для радикального движения к обновлению себя в глубинах красок и света, паттернов и дизайна."

John M. MacKenzie, Orientalism: history, theory and the arts

​​Британский журналист Дэвид Барчард как-то отметил, что спор между туркофилами и туркофобами внутри Британии практически не имеет аналогов во Франции. Там просто никогда не было чего-то похожего на туркофильское направление у британцев, хотя периодически и Франция могла заключать союзы с ОИ, как в Крымскую войну.

"Как показал Дэвид Кеннедайн, британские представления об империи и колониализме в значительной степени вдохновлялись аристократическим духом. Джон Маккензи, оппонент Саида, также продемонстрировал что романтизация Востока носила классовый характер и была проявлением аристократического и консервативного этоса. Точно так же экзотические и средневековые образы Востока сыграли важную роль в создании дискурса туркофилов для тех, кто был очарован "соблазнами Востока". В этом отношении туркофильство также включало классовые детерминанты и культурные формации. Антипатия к "турку" также была сконструирована в рамках этих ориенталистских представлений, встроенных в классовые культурные формации. Для либералов османский истеблишмент, связанный с коррупцией, обскурантизмом и жестокостью, был не только анафемой исповедуемым ими ценностям, но и поддержка коррумпированной Османской империи британскими тори была свидетельством морального вырождения аристократической политической элиты Британии. В то время как либералы почти полностью отвращались от турок и ненавидели "порочную Османскую империю", имперские тори развили особую симпатию к "Османской империи", возможно, из-за экзотических образов и обещанных рыцарских возможностей. Хотя после 1890-х годов тори также отказались от своей положительной оценки "турка", некоторые все еще придерживались туркофильства, включая аристократического дипломата-туркофила, депутата парламента, и "the man who was Greenmantle", Обри Герберта, который, возможно, построил свой "образ турка" на призме ориенталистских образов."

Dogan Gürpinar, The Rise and Fall of Turcophilism in Nineteenth-century British Discources

О западных татарах (на украинском языке)

🎙️На радіо "Культура" трохи поговорили з Василем Шандро, про феномен татар липків, а також участь кримських і служивих татар в буремних подіях Хмельниччини, Руїни та Польсько-турецької війни другої половини XVII століття. Випуск просвітницького характеру, тому пройшлись і загалом по відомих стереотипах в українсько-татарських відносинах.
🖼️Ілюстрація: Татарський ротмістр. 1660-ті роки.
📌Запис ефіру за посиланням:
http://www.nrcu.gov.ua/schedule/play-archive.html?periodItemID=2946554&fbclid=IwAR0fmnG83kEbjHYJ915dtwBwToxHtZlUivcZBs00a1fDJIeHosS099EoMUo
#інтервю #татари_липки #кримські_татари #Річ_Посполита #ВКЛ #Гетьманщина

Часто говорят, что историю пишут победители. С этим трудно вроде бы спорить, но исключения бывают. И создание тюрко-персидских сообществ Евразии, например сельджукские завоевания, относятся как раз к ним.

Тюрки завоевали обширную географию от Палестины до современного Китая, но описали все это дело в основном далеко не тюрки. Основные источники по Сельджукскому государству написаны завоеванными арабскими и персидскими интеллектуалами, которые во-первых описывали ранних сельджуков как диких варваров, а во-вторых, вполне вероятно, что намеренно преуменьшали роль кочевого и тюркского фактора в более поздней обширной империи Сельджуков.

В итоге мы сегодня можем лишь приблизительно представить себе сколько тюркского, а сколько персидского было в этих государствах. И вполне возможно, что тюркские националисты, которые до хрипоты спорят с самим понятием Turco-Persian tradition, и утверждают, что это были чисто тюркские государства (просто персидский там был "канцелярским языком"), на самом деле чуть ближе к истине, чем общепризнано в академии. Просто доказательства их как правило высосаны из пальца, а первичные исторические источники создают совсем другое впечатление.

https://en.wikipedia.org/wiki/Turco-Persian_tradition

Отношение американцев к Марокко (первой стране, признавшей США, кстати) гораздо позитивнее, чем отношение к другим странам Ближнего Востока и Северной Африки, мусульманским и арабским. И даже на 2 пункта позитивнее чем отношение к Израилю.

https://t.me/tolk_tolk/10159

📊🇹🇷 26% турок выступают за религиозное государство, а 69% за светское, - результаты опроса MetroPOLL. В аналогичном опросе 2017 года против светскости высказались 20% респондентов.

Среди избирателей разных партий наибольшее количество противников светскости в электорате партии Эрдогана - 37,4%, а наименьшее в партии кемалистов - 13,3%.

@voice_of_turkey

Электоральная база националистической МНР более секулярная чем база левой HDP. Ещё интересно как много неопределившихся у Саадет.

Принятие африканских и азиатских мигрантов в колониальных метрополиях это часто заслуга армии и консервативно настроенных офицеров-патриотов, а вовсе не каких-нибудь прогрессивных реформаторов-леваков (как часто кажется правакам). Вспомнить хотя бы о том, как французские офицеры тянули десятки тысяч харки из Алжира, вопреки установкам Де Голля, потому что чувствовали ответственность за боевых товарищей. Да и сейчас французская армия остаётся самым либеральным по отношению к мусульманам институтом в стране. Вот с другой стороны океана армия тоже сыграла свою роль в переменах относительно афро-американского сообщества.

Революция консерваторов.

По-настоящему переломной точкой в истории отношения между белыми и черными все равно видится 12 февраля 46-го, когда на чернокожего ветерана Тихоокеанского фронта Исаака Вударта напали в автобусе и затем уже в городской тюрьме местный начальник полиции избил сержанта, оставив навсегда слепым. Сложно придумать что-то более способствующее массовому недовольству порядком вещей, чем покушение на здоровье и честь солдата армии, которая только что прошла через возможно самую страшную мясорубку в истории.

Тут вообще надо заметить, что в Штатах Вторая Мировая война же не может восприниматься также, как в Старом свете. Если здесь трагедия коснулась практически всех, то среди американцев по-настоящему фронтовые ужасы наблюдали только солдаты и хотя распространен миф, что США почти никак не пострадали в этой бойне, американская армия только погибшими потеряла больше 400 000 человек. Добавьте сюда 600 000 раненых и получится, что каждый 16-й солдат американских вооруженных сил так или иначе пострадал. И в отличие от Европы или значительной части Азии в Америке большинство людей очень слабо представляли себе, с чем реально столкнулись люди, надевшие военную форму. Принадлежность к военным, будь то кшатрии или космодесант, это всегда особая отдельная идентичность, но даже она бывает более формальной или менее формальной. И вот в послевоенных США формальной она не была совсем.

Так что неудивительно, что сила возмущения привела к новому подъему правозащитного движения, связанного в первую очередь с тем, что на проблему обратило внимание высшее руководство — в частности президент Трумэн. И вряд ли у него был выбор - с одной стороны армия это множество вполне самостоятельных политических акторов, с которыми нужно считаться, а с другой стороны — это немаленькая часть электората (тем более, что у солдат и офицеров еще есть семьи).

Но кроме чисто политического аспекта, есть еще социокультурный момент. Армия традиционно консервативная часть общества и в некотором смысле традиции воспитания в военных семьях во многом определяют социальные нормы. Даже не потому что военные сильно влияют на культурную повестку (это не так), а потому что в их семьях гораздо эффективнее наследуются наборы ценностей.

Кажется, будто коренные изменения происходят, благодаря революционерам, реформаторам и новаторам прочего толка. Однако по-настоящему мощным рычагом влияния на общество обладают те его части и представители, чьи мировоззрение и убеждения обычно неподвижны.

Так что цивилизованность цивилизованностью, а пролить кровь за тех, на чье принятие и уважение ты рассчитываешь — все еще полностью рабочая схема. И будет таковой оставаться.

​​Тюркский трайбализм как результат арабо-мусульманского влияния на кочевые асабии.

"Термин "тюрк" используется мусульманскими источниками как для обозначения гузов / туркменов, так и для других тюркоязычных групп, которые не были огузами, таких как карлуки (возможно, самый важный компонент в государстве Караханидов), печенеги. и кипчаки. Подробное современное описание языка, поэзии и обычаев тюрок дошло до нас в виде Диван Люгат аль-Тюрк, тюркско-арабского словаря, составленного мигрировавшим караханидским принцем Махмудом аль-Кашгари в сельджукском Багдаде, который был завершен около 1077. Несмотря на подробные этнографические сведения у Кашгари, многое остается загадочным в социальной организации этих тюрок. Он делит огузов на двадцать четыре (или, по другой версии, двадцать два) племени, но их имена практически никогда не упоминаются в ранних отчетах об истории сельджуков XI века.

Вместо этого тогдашние авторы, такие как Байхаки, изображают кочевников объединенными вокруг аристократических тюркских лидеров, по именам которых они были известны: Йиналиян - последователи Ибрагима Йинала, Сальджукийя или Сальджукиян - сторонники потомков Сельджука и так далее. Таким образом, Сальджукийя не имеет никакого отношения к общей крови, а некоторые кочевые группы также были известны по географическим регионам, а не по именам людей (Иракия, Балхан-Кухиян). Очевидно, что племя было гораздо менее значительным социальным организмом среди тюрок, чем среди арабов, и огузы Кашгари, похоже, представляют собой попытку узаконить роль тюрок в исламском мире, придав им такой же статус, что и арабам. Лишь во второй четверти XII века какие-либо племена Кашгари начинают появляться в наших источниках; причины их растущего значения в этот период пока не ясны и требуют дальнейшего изучения. После монгольских нашествий в тринадцатом веке интерес к племенному происхождению, похоже, усилился среди тюркских народов Ближнего Востока и был перенесен на более ранние периоды авторами четырнадцатого и пятнадцатого веков."

A. C. S. Peacock, The Great Seljuk Empire

Занято видеть реакцию на нового Нобелевского лауреата в духе "мы ничего другого от нобелевки и не ждали" всего через два года после того как премию дали Петеру Хандке, другу Слободана Милошевича и отрицателю геноцида в Сребренице.

Хороший кстати вопрос. Гурна родился в султанате Занзибар в 1948 году, через два года после того как там же родился Фаррух Булсара ака Фредди Меркьюри ("танзанийский певец"). А бежал оттуда после революции 1964 года и антиарабских погромов (он сам араб с йеменскими корнями). С тех пор постоянно живет в Британии, хотя был у него и нигерийский период.

И судя по по всему больше всего обрадовались сегодня на Занзибаре, где успех Гурны вдохновляет местных регионалистов.

https://t.me/tolk_tolk/10175

​​"События, приведшие к революции на Занзибаре, напрямую повлияли на жизнь Гурны и, возможно, на его литературный дискурс. В недавней газетной статье он вспоминает, как его опыт вынужденного переселения переплетается с новейшей историей его страны:

"Я приехал из Занзибара, маленького острова у берегов Африки, на котором в 1964 году произошло жестокое восстание, приведшее к катастрофическим потрясениям. Тысячи людей были убиты, целые общины изгнаны, а многие сотни заключены в тюрьмы. В последовавших за этим беспорядках и преследованиях нашей жизнью правил мстительный террор. В 18 лет, через год после окончания школы, я сбежал."

Его детство и юность ознаменовались разворачиванием некоторых важных событий в истории Занзибара и Танзании. Таким образом, принудительное изгнание Гурны может прослеживаться как следствие процесса этнической поляризации, которая характеризовала политику Занзибара накануне независимости. Поскольку его отец был йеменского происхождения, семья Гурны также стала мишенью антиарабской кампании. Во время краткого президентства Амани Каруме, как отмечает Гурна, категория "араб" использовалась только чтобы лишать имущества, изгнать и убить тысячи людей, имевших другое представление о том, кем они были, то есть занзибарцами...

Литературное образование Гурны, сначала на Занзибаре, а затем в Англии, заставило его осознать, что некоторые из тех основополагающих постколониальных романов, которые были нацелены на спасение «чистого» африканского голоса и противодействие «образу Африки», передаваемому в колониальном дискурсе, идут вразрез с его собственной историей:

"Когда я начал писать, а я думаю, что на самом деле задолго до этого, но письмо укрепило мнение, я понял, что идея прошлого, которая стала африканским нарративом нашего времени, требует замалчивания других нарративов, которые были необходимы для моего собственного понимания истории и реальности..."

Гурна понимает, что процесс спасения «истинного» голоса Африки путем очищения его от всех внешних влияний - будь то европейское или арабское - потенциально может поставить под угрозу все разнообразие влияний, которым подвергалась его родная страна в течение нескольких столетий. Появление «чистого» африканского голоса - как это происходит в работах Нгуги ва Тионго и Чинуа Ачебе - в некоторых случаях заставляло замолчать эти этнические меньшинства, такие как оманские арабы в Танзании или азиаты в Уганде, чья история была сильно искажена или полностью подавлена различными африканскими националистическими проектами.

Кроме того, в попытке признать культурное влияние, которое ислам оказывает на Восточную Африку, Гурна также резко критикует те тексты, которые направлены на изображение этой религии как чуждой африканской культуре. По его словам, книги Айи Квей Арма «Две тысячи сезонов» (1973) и Ямбо Оулонгуэна «Граница насилия» (1968) сосредоточены на делегитимации "чужого" присутствия в Африке, а также наследия отношений континента с арабским миром и исламом.

Религия пророка, как вспоминает Гурна, "была доминирующей религией на побережье Восточной Африки на протяжении веков до прихода европейцев, и это вместе с правлением Омана вставило нас в другое повествование о принадлежности к великому дому Ислама, и его великие достижения были также нашими." Именно по этой причине многие романы сосредоточены на восстановлении этих подавленных голосов в национальном и транснациональном пространстве.

Гурна утверждает, что его художественная литература проявляет интерес «к исследованию того, что происходит с людьми, которые во всех отношениях являются частью места, но не чувствуют себя частью места и не считаются частью места»."

Marco Neil Ruberto, Itinerant Narratives: Travel, Identity and Literary Form in Abdulrazak Gurnah’s Fiction

Когда пункты о секуляризме не убирают даже из программы АКР (к которой не имеет отношение оппозиция) разговоры об изменениях в конституции не стоит воспринимать всерьёз. Тем более, а что такого в этих первых пунктах, с чем бы принципиально была не согласна АКР? Да, у неё собственное (отличное от кемалистов старой школы) толкование секуляризма и ататюрковского национализма, но это лишь вопрос интерпретаций.

«Давайте создадим религиозную конституцию»

📕🇹🇷 Бывший спикер Великого Национального Собрания Турции и заместитель председателя Высшего консультативного совета при Президенте Исмаил Кахраман заявил на днях: «Неизменяемые статьи могут быть исключены из новой конституции по желанию народа. Я восприимчив к слову секуляризм. Оправдываясь этим словом закрывались партии, а также нарушались права и свободы людей. Действующая конституция не имеет достаточной ясности и не отвечает новым условиям жизни. Религия должна быть в новой Конституции»

После шквала критики в оппозиционных СМИ, Кахраман заявил, что его слова были неверно истолкованы и в них отсутствовал призыв к отмене первых 4 статей конституции.

Напомним, что перед поправками к конституции в 2017 году Исмаил Кахраман, занимавший тогда пост спикера Великого Национального Собрания, также призвал исключить светскость из конституции: «Во-первых, в новой конституции не должно быть светскости. Новая конституция должна быть религиозной»

@voice_of_turkey

​​Военный парад сануситов Киренаики, организованный Энвером-пашей 27 апреля 1912 года, во время войны с Италией, ко дню интронизации султана Мехмеда V. Слева на лошадях сидят Мустафа Кемаль и Энвер-паша.

Это фото достаточно известное, а вот фотограф известен меньше, хотя личность весьма примечательная. Его звали Джон Стюарт Смоллвуд, он был британским журналистом, который принял ислам и стал известен как Осман Махди.

Жорж Ремон, французский журналист, который прибыл в ливийскую Дерну 14 апреля 1912 года и пробыл там около трех недель, записал свои наблюдения о лагере Айн-Мансур, включая историю Смоллвуда:

"8 мая пропал английский лейтенант Джон Смоллвуд. Этот джентльмен, который уже стал мусульманином и получил новое имя, "Осман-эффенди", определенно был убит итальянцами. Он выполнял разведывательную миссию, и несколько ливийцев были отправлены, чтобы выследить его, и они вернулись, заявив, что нашли следы крови в пятидесяти метрах от итальянских укреплений.

Этот англичанин-мусульманин был совершенно уникальным персонажем. Он был блондин, очень худ, его нос был сломан во время боксерского поединка, а все тело было покрыто татуировками. Он был чрезвычайно храбрым и смотрел на жизнь как на спортивную игру. Он каждый день настаивал на демонстрации своей смелости и храбрости. Время от времени он выходил прямо во время белого дня, чтобы приготовить чай перед итальянскими линиями, или же крался в темноте в город Дерна и к итальянским укреплениям.

В последний раз, когда он покидал лагерь в компании бедуина, он намеревался сделать несколько снимков возле итальянского укрепления в Дерне при лунном свете, и он пообещал дать мне эти фотографии для публикации в моем журнале, но так и не вернулся. Могу представить, что он осмелился подойти очень близко к итальянским позициям, но был застрелен вместе со своим ливийским товарищем, что они пытались доползти обратно в лагерь и, вероятно, упали в овраг. Итальянцы нашли их тела на следующий день, и их отвезли обратно в Дерну. По крайней мере, это предположение, высказанное разведчиками, которых послали выяснить их судьбу.

Вечером собрались люди лагеря Айн-Мансур вокруг поэта из племени Брасса, который прочитал хвалебную поэму в память об этом англичанине-мусульманине и его ливийском товарище, погибших за это дело".

Энвер-паша потом отправил семье Смоллвуда медаль почета и письмо со словами: "Его имя будет вписано в золотую книгу военного министерства".