В продолжении темы про сегрегацию и "сохранение образа жизни". Недавно в либертарианской тусовочке был спор про "частные границы" и миграцию. Написал в итоге о том, почему в безгосударственном обществе обилия таких границ не будет, а для поддержания консервативных идеалов неизбежно требуется насилие.

(сразу предупреждаю, что тема довольно специфическая)

#либертарианство #лонгриды

Футбол подарил нам занятное явление - “полицию радости”. Говорят, дескать, негоже веселиться и радовать, когда вас лишают пенсий и вводят в дело закон Яровой.

Так ли это? Как вообще сказывают спортивные победы на политической обстановке? С одной стороны, спортивные состязания - излюбленное занятие авторитарных режимов. Со времен древнегреческой Олимпиады спорт служил сублимацией войны. А в современном мире авторитарные режимы, как правило, неспособны воевать с либеральными, равно как и соревноваться в экономике, науке и других областях. Спорт - единственная оставшаяся сфера, где Северная Корея или Иран могут выйти против Британии, Франции или США, имея при этом шанс на победу.

Командный спорт - средство нацбилдинга, укрепления коллективной идентичности. Атлеты в одиночных видах спорта представляют страну, но также олицетворяют конкретную личность. А вот команда из пары десятков человек - явное олицетворение общности (страны, нации и т.д). Учитывая, что другие средства нацбилдинга, вроде выборов и референдумов, недоступны автократии, остается лишь абузить этот.

Но нацбилдинг - обоюдоострый меч, о который можно и порезаться. Внушив обществу избыток солидарности, власть рискует затем ощутить его на своей шкуре. Спортивным состязаниям сопутствует то, чего в автократиях больше всего боятся: неуправляемые массовые сборища, во время которых люди привыкают без опаски озвучивать все, что у них на душе. В этом длинном тексте приводится ряд примеров, как футбольные победы влияли на политическую обстановку. Во многих случаях футбол использовался диктаторами для своих нужд, но в других - влиял на становление протестных движений. Спорт может оказаться как оружием власти, так и оружием общества.

Прогуливаясь вчера по центру Москвы, можно было заметить, что люди кричат “Россия”, а не “Единая Россия”, “Акинфеев”, а не “Путин”. Вместо официозного национального гимна поют “Катюшу”. Они размахивают триколорами, которые завтра легко представить на протестном митинге, а заодно привыкают к тому, что менты стоят смирно и не чирикают. Учитывая, что рейтинг Путина на этом фоне падает, окрики фаталистов вроде “это все пойдет на пользу режиму”, явно преждевременны.

Создатели известного ютуб-канала Kurzgesagt нарисовали крутой проект объясняющий, почему алармистские причитания мальтузианцев о грядущем кризисе и перенаселении земли - полная ерунда. Суть проста: в доиндустриальную эпоху высокая рождаемость урановешивала высокую смертность, затем прогресс резко сократил смертность, а рождаемость осталась на прежнем уровне - в результате случился резкий демографический скачок 19-20 вв. Но за этим неизбежно следует новый демографический переход - когда культурный прогресс догоняет технический, люди перестают плодиться как кролики, предпочитая ограничиваться 1-2 детьми. Таким образом попросту восстанавливается баланс рождаемости и смертности.

В разных регионах процесс проходит неравномерно. Европа пришла к этому раньше, чем Африка и Азия, что дает возможность мамкиным борцам за белую расу кричать, будто “скоро нас перерожают негры и китайцы”. Но данные свидетельствуют, что весь мир движется в эту сторону - в Сомали все еще рожают по 6 детей, но в Индии уже 2.5. Чем больше контрацепции, здравоохранения и образования - тем меньше детей. Поэтому самое эффективное, что могут сделать радетели за белую расу - отправиться волонтерами в Африку, чтобы распространять там культуру и контрацепцию.

Ныне в соцсетях развернулась кампания против Галины Паниной, пиарщицы “Леруа Мерлен”, написавшей недавно, будто болельщики в Москве сожгли какую-то девушку, а затем назвавшую комментаторов поста “ваткой”. На этом примере видно, как работает машина интернет-шейминга: Панина успела уже раз десять извиниться за свой пост, тем не менее скрины разлетелись по всему интернету, и на нее продолжают сыпаться все новые угрозы и обвинения. От работы в “Леруа Мерлен” она ныне отстранена.

Все это напоминает лучшие образчики западного жанра. Историю Джастин Сакко, которая перед отлетом в ЮАР написала твит: “Лечу в Африку, надеюсь на подхвачу ВИЧ. Шутка, я же белая!” Джастин вошла в самолет, а вышла уже знаменитой, оказавшись в трендах твиттера в качестве образца “расизма”. Заболеть ВИЧ - это примерно самое мягкое, что желала ей выступившая в крестовый поход против расизма общественность. Работы она тоже лишилась - ведь публика требовала.

Об этом и других случаях вышедшего из контроля шейминга рассказывает журналист Джон Ронсон на TED. Он говорит о том, что изначально социальные сети давали голос тем, кто был этого голоса лишен. Обычные люди могли выступить против людей наделенных властью, обличить тех во лжи и несправедливости. Но теперь хищные стаи радетелей за интернет-мораль готовы обрушиться на любого, кто просто сказал что-то не то (по их мнению). Из места, где люди обретают голос, соцсети превратилась в место, где они боятся лишний раз пикнуть, дабы не попасть под каток шейминга. И если говорят, то только нечто близкое к усредненному “правильному мнению”. Таким образом мы получили худший вид цензуры, за соблюдением которой следят не государственные ведомства, а миллионы маленьких самодовольных цензоров.

Стоит вспоминать об этом всякий раз, когда вы испытываете желание кинуть в кого-то виртуальный камень. Даже если цель заслуживает осуждения, ваш камень может превратиться в град. И вы станете невольным соучастником превращения интернета в пространство невротизированной самоцензуры и маниакальной охоты на ведьм.

Есть мнение, будто интернет шейминг - это проявление “рынка репутации”. Но с тем же успехом можно назвать “рыночными” суд Линча или стихийный погром. Ведь что такое рынок? Механизм распределения ресурсов, в рамках которого польза для индивида может совпадать с общественной пользой. Например, лесоруб продает древесину производителю через цепочку посредников. Каждый в этой цепочке действует преследуя собственную выгоду, но конечным результатом является общее благо - к примеру, производство карандашей. Так работает “невидимая рука”.

Но несложно заметить, что речь идет об ограниченных ресурсах. Лесоруб не может продать одно дерево дважды. А производитель плохого товара в итоге разорится. На рынке люди несут ответственность за свои решения, благодаря этому работает “невидимая рука”. Но все иначе, когда речь заходит о ресурсах, доступ к которым нельзя ограничить (ими можно пользоваться, не неся ответственности). Поэтому общинное поле будет подвергаться гиперэксплуатации (“трагедия общин”), а свободное копирование информации лишает авторов мотивации к труду.

В случае с деловой (рыночной) репутацией задействованы ограниченные ресурсы - к ней относятся всерьез потому, что на кону стоят реальные деньги. Но как обстоит дело в случае онлайн-шейминга? Осудив соцсетях “наташку, которая путается с неграми” или “русофобку из Леруа” человек ничем не рискует - это аттракцион с нулевыми издержками и очевидными выгодами в виде virtue signaling (“посмотрите какой я хороший”). Поэтому желающих обвинить кого-то большой толпой всегда вагон, но предложи тем же людям свидетельствовать в суде, где прописана ответственность за ложь и клевету - всех тут же как ветром сдует.

Сейчас в американских соцсеточках шеймят женщину, которая убила на охоте африканского жирафа. Жираф погиб в пожилом возрасте, а охота была легальной (за счет нее живет страна в т.ч. поддерживая популяцию дикой фауны). Но разве кого-то волнуют такие нюансы? Ведь у шеймера в интернете не больше мотивации вникать в суть вопроса, чем у пастуха переживать за сохранность общинного поля. Поэтому стихийный шейминг и рыночная репутация - принципиально разные вещи.

Тем временем на сайте Quillette вышел интересный текст под названием “Умеренные врут”. Пишут о поляризации американского общества, которое произошло в последние годы. Согласно Pew Research Center идеологический зазор между средним республиканцем и средним демократом на 2014-ом году составил 36%, тогда как в 1994 он равнялся 15%. Почему же он настолько вырос? Автор ссылается на Талеба, утверждающего, что большинство идеологически пассивно и склонно дрейфовать в ту сторону, куда его тянут идейно заряженные меньшинства. Порогом является доля в 10% - когда носителей взглядов становится больше, они завоевывают публику.

Однако важный нюанс: опросы общественного мнения в США показывают одно, а результаты тайного голосования оказываются иными. Только 6 из 61 опросов предрекали победу Трампа, но в результате Трамп победил. Отсюда вывод: большинство не принимает взгляды крикливого меньшинства, а только делает вид. К примеру, всякое SJW-безумие на кампусах распространяет идеологизированное меньшинство, а большинство студентов молча принимает сложившиеся правила. Просто потому, что не хочет вступать в конфронтацию и становится объектом нападок со стороны борцов за социальную справедливость и прочее гендерное равенство. Но когда появляется возможность тайно выразить взгляды - голосуют за Трампа.

Что же привело к этой гегемонии крикливых меньшинств над предпочитающим помалкивать большинством? Очевидно, в том числе развитие культуры интернет-шейминга, позволяющей малой группе мгновенно заклевать нужную цель. В результате представители большинства предпочитаю избегать высказываний, которые будут поняты меньшинством как “харрасмент”, “буллинг” и т.д. Если раньше для организации “кампании осуждения” требовалось нести издержки (к примеру, организовать митинг, добиться публикации в прессе и т.д.), то теперь достаточно твиттера, что сильно облегчило жизнь агрессивным спаянным меньшинствам.

Напомню, что у нас есть также отдельный канал про блокчейн и криптовалюты. Где нет прогнозов курса от мамкиных аналитиков и тому подобной ерунды. Зато мы понятным языком рассказываем, как эти технологии меняют политику и общество.

Дайджест:

Пенсионная система на блокчейне

Будущее децентрализованной торговли

Государственные криптовалюты и налогообложение

Блокчейн на самом деле не решает проблему доверия

Лонгрид о будущем децентрализованного интернета

Подписывайтесь - @libcoin

Люди требующие что-либо запрещать (наркотики, алкоголь, аборты, секс-работу и т.д.) не учитывают очевидный парадокс: запреты работают лишь там, где они не особенно нужны, и не работают там, где проблема, которую пытаются решить, стоит остро. Возьмем для примера алкоголь. Реальная проблема в России возглавляющей рейтинги потребления спирта. Время от времени находятся люди, утверждающие, будто нужно сделать алкоголь таким же трудно доступным, как в Скандинавии.

Почему так не получится? Государство не может ничего запретить. Что оно реально делает - повышает издержки. Оно может сделать некоторые вещи “дороже” - за них приходится платить дополнительным риском, временем и т.д. Как правило это еще конвертируется в деньги - запрещенный продукт становится дороже. Мало того, что повышение цен привлекает на рынок продавцов вроде бутлегеров или наркокартелей, вся надежда здесь на то, что возросшие издержки просто отпугнут потребителя.

Но отпугнут ли? Возьмем ту же Скандинавию - в рейтинге качества жизни они занимают высокие места. По сути это означает, что у шведов, датчан, финнов и прочих есть чем заняться, помимо пьянок. Можно путешествовать, заниматься спортом, ездить на природу и т.д. и т.п. На все это у шведов, датчан и финнов есть время и деньги. А когда у одного из многочисленных средств рекреации повышают издержки - люди от него откажутся просто потому, что есть дешевые альтернативы. Впрочем, тоже не все, учитывая знаменитые скандинавские алкотуры в соседние страны.

Различные виды досуга зависят от временных предпочтений людей. Всем понятно, что фитнес и ЗОЖ - это про “жить долго и счастливо” (вы тратите время сегодня, чтобы получить отдачу в виде будущего здоровья). А злоупотребление веществами - наоборот (вы жертвуете будущим ради удовольствия здесь и сейчас). Поэтому условно “здоровые” развлечения будут популярны в стабильных странах, где люди уверены в завтрашнем дне, в нестабильных - будут популярны темы с мгновенной отдачей.

Запретительная политика может работать в Скандинавии, где и без запретов пьянство не было популярным развлечением. Но в странах, где это реально проблема, запреты не будут работать. Потому, что в отсутствии альтернатив никакое повышение издержек не заставит людей отказаться от немногих доступных развлечений. Они будут потреблять суррогаты, коррумпировать государство, находить еще более неприглядные формы досуга и т.д. Таков “парадокс запретов”: там, где они работают - они не нужны, а там, где нужны - не работают. Потому запрещать - бессмысленно.

Требовать введения новых запретов и ограничений, живя в авторитарном государстве - не слишком умное занятие. Ныне обсуждается печальная история девушки из Новосибирска, пострадавшей от сталкера. В публичном поле активизировалась секта свидетелей охранного ордера (судебное предписание не приближаться к человеку) и прочих западных законов по "борьбе с харрасментом". Дескать, введем у нас такие же законы - и сразу заживем. От создателей "сделаем налоги как в Швеции - станем Швецией" и "введем МРОТ как в Норвегии - станем Норвегией".

Столичным борцам за все хорошее стоит начинать утро не с чтения "Хаффпоста", а с чтения "Медиазоны", дабы не забывать в какой стране они живут. В этой стране пытки в полиции являются нормой, а судьи подшивают добытые таким образом "доказательства" к приговору и раздают сроки. Представим, что завтра бешеный принтер принял закон об "охранный ордерах" под редакцией Е. Мизулиной и спустил всем этим исполнителям на местах - как это будет работать? В лучшем случае никак, в худшем - ордерами обложатся жулики и воры, а наказывать за их нарушение будут журналистов и политактивистов. Мы это уже проходили, когда принимали антиэкстремистское законодательство - теперь пол-интернета заблокировано и людей сажают за репосты карикатур со свастиками.

Безопасность - это общественное благо. Невозможно принять один закон эффективно защищающий жертв сталкинга в стране, где правоохранительная система сама является источником опасности для граждан. Хотите жить в безопасной стране? Начинать нужно с головы: с борьбы за честные выборы, независимый суд, подлинное разделение властей. Затем можно будет обсуждать конкретные законы. А до того - это культ карго, строительство соломенных самолетов с пропеллерами из говна и палок.

В журнале Spiked вышла едкая подборка текстов про секс, насилие, феминизм, инселов и тому подобные всех волнующие темы.

Джоана Вильямс пишет, что #metoo является сугубо консервативным по своей сути. Чем раньше консерваторы запугивали девушек, дабы отвадить от “беспорядочных связей”? Венерическими заболеваниями, внебрачной беременностью, общественным осуждением. В наше время контрацепция продается на каждом углу, поэтому проблемы болезней и беременности отошли на второй план. Но теперь придумали новое пугало - ее величество Психологическую Травму.

Проповедники нового пуританства твердят, будто секс чреват насилием, абьюзом, шеймингом и прочим набором, последствия которого вы будете всю жизнь лечить у психотерапевта, примерно как лечили сифилис ваши легкомысленные прабабушки. Матриархи, осуждающие девушек за фривольное поведение, никуда не исчезли. Просто сегодня это не матушки-игуменьи, а психотерапевты, фемактивистки и прочие прогрессивные граждане.

Неизменным остается главное: представление о женщине, как о хрупком и слабом существе, которое могут “сломать” кружащие вокруг мужчины-хищники. Раньше “сломанная” женщина оставалась с внебрачным ребенком на руках, а теперь с “травмой” и пожизненным абонементом к психотерапевту. Эпоха “свободной любви” прошла, наступила эпоха бегства от риска.

Единственный способ избежать риска получения “травмы” - взаимодействовать по четким, заранее оговоренным правилам. Отсюда вся эта “культура согласия”, подразумевающая формализацию и обсуждение каждого шага. Но именно формализация убивает интимность - ведь формальные соглашения заключают там, где нет доверия. Лишившись интимности, доверия и спонтанности секс нивелируется до физического процесса, пустого и бессмысленного.

В тему: содержание текста Джоанны Вильямс (см. выше) перекликается с моим старым текстом на Репаблике, посвященном тому, как стремление избежать риска убивает любовь и загоняет нас всех в уютненькие изолированные эхо-комнаты.

.. где же начинается путь к сегрегации, изоляции и распаду? Возможно, что начинается все именно с рационализаторского подхода к любви, ставящего превыше всего комфорт, предсказуемость и безопасность. Первый шаг в сторону сектантства вы делаете тогда, когда начинаете размышлять о «подходящей партии» и «правильном выборе партнера», когда лишаете любовь непредсказуемости и риска, отказываетесь от познания себя и другого ради совпадения ряда глупых формальных показателей.

#лонгриды

На “Репаблике” пишут о том, какое применение инновационные технологии находят в прекрасной стране Индии - через мессенджер WhatsApp там распространяют моральную панику, результатом которой становятся убийства. По сети разносятся слухи о “похитителях детей”, а под раздачу разъяренной толпы попадают случайные люди. Эпоха сошедшего в архаику киберпанка - high tech, low IQ.

Очередное свидетельство нищеты представлений о том, будто технологии меняют и облагораживают людей сами по себе. Дескать, достаточно провести широкополосный интернет в глухие районы, как люди резко умнеют. Но нет, технологии сами по себе не решают проблему культуры. А без этого - через мессенджеры будут координировать убийства чести, а наученные программированию дикари напишут приложение, позволяющее записывать дочерей в электронную очередь на женское обрезание. Отсюда - важность гуманитарного знания и социальных технологий (институтов), которое столь часто недооценивают технократы.

Интересно также, что СМИ, корпорации и правительства выступают здесь в роли сдерживающего фактора. В отличие от обычных пользователей, СМИ вынуждены проверять информацию, а правительство и администрация WhatsApp в Индии пытаются бороться с истерией. Но что будет мешать распространению моральной паники, когда место централизованных мессенджеров займут децентрализованные (на блокчейне)? А ничего.

Это, разумеется, не призыв бороться с технологиями (тем более, что джина не засунешь обратно в бутылку). Но призыв к тому, чтобы смирять щенячий восторг восхищения прогрессом осознанием того, что технологии могут проявлять не только светлые, но и самые темные стороны людской природы.

Познавательное видео о том, почему “скандинавский социализм” является мифом. Точнее, там про Швецию - что всеми своим достижениям Швеция обязана либеральной (даже либертарианской) экономической политике.

https://youtu.be/NPJdeQd6KrY

Сейчас обсуждаются такие достижения российского футбола, как повышение пенсионного возраста и повышение НДС. Но не следует также забывать о еще одной важной победе мундиаля - скорой кончине топливного рынка. В свое время большевики сделали невозможное - превратили страну-крупнейшего экспортера продовольствия в страну, где миллионы людей умирали от голода. Нынешним властям нужно повторить подвиг предшественников, добившись того, чтобы жители страны-бензоколонки платили за бензин столько, будто президентом у них стал Илон Маск, а правительство пересаживает всех на электрокары.

Происходить это будет в несколько этапов: 1. морозят розничные цены на бензин (пиар сопровождение: хороший царь осадил плохих буржуев) 2. с рынка АЗС вылетает весь малый бизнес, потеряв рентабельность. 3. остаются только гиганты вроде "Роснефти". 4. здравствуй картельный сговор со всеми прелестями вроде дефицита и огромных цен.

Впрочем, есть плюсы. Будет повод проложить по всей стране велодорожки, как нынче в Москве. А пересевшее на велосипеды и самокаты население оздоровится и сможет таки дотянуть до нынешнего пенсионного возраста!

Подробнее по теме здесь (сухим экономическим языком).

Дейв Рубин решил разнообразить формат политического шоу и начал делать короткие ролики. Первый про "классический либерализм" - истоки либеральной мысли, суть которой в том, что свобода индивида признается высшей и фундаментальной ценностью.

Напомню, что весь сыр-бор от того, что в 40-ые годы прошлого века слово "либерал" начали использовать сторонники вмешательства в экономику (Дж. М. Кейнс, как известно, считал себя либералом). Со временем "либералы" и левые "прогрессисты" в США стали синонимами, а сторонники экономической свободы начали называться "либертарианцами" или "классическими либералами" (реже).

Подмена смысла слова "либерализм" произошла в соответствии с логикой, изложенной Фридрихом Хайеком в книге "Дорога к рабству" еще в 1944-ом году. Хайек писал, что невозможно вмешиваться в экономику как в изолированную сферу. Экономика - часть жизни общества. Регулируя ее - вы регулируете жизнь людей как таковую. К примеру, если вы вводите законы поддерживающие "отечественного производителя", вы попросту наделяете привилегиями некую социальную группу. Другие группы, глядя на это, тоже начинают бороться за привилегии - вскоре все сводится к перманентной грызне групп за распределение благ.

Нынешний американский либерализм погряз именно в этом - это политика идентичности и олимпиада угнетенных, в которой все замешано на принадлежности человека к группе. А началось все с "давайте мы такие умные подкрутим экономику для общего блага".

Ютуб-журналист Дейв Рубин, который недавно уже был здесь с видео про классический либерализм (см. выше), записал для канала Прагера видео про толерантность. Суть проста: толерантность - это терпимость к непохожим, а вовсе не повторение набора догм, которые ныне принято считать "толерантными".

Действительно, быть толерантными к цветным, ЛГБТ, феминисткам и т.д. когда-то было сложно (век-другой тому назад). Но сегодня это уже не подвиг, а, напротив, социально одобряемое поведение (в развитых странах). Гораздо сложнее ныне быть толерантным к религиозным ортодоксам, консерваторам и тому подобным. Вот, что действительно требует терпения.

Впрочем, для правых есть свой особенный тест - способы ли они быть толерантными к левым. И вот в этом ролике он, увы, провален - заканчивается все демонизацией левых и некритичной похвальбой консерваторов.

В тему: мой старый текст про настоящее разнообразие и настоящую толерантность:

Ныне в дискуссиях часто можно услышать слово diversity, что можно перевести как «социальное разнообразие», — мол, его должно быть как можно больше. Увы, на практике (по крайней мере, в левой политической повестке) это разнообразие касается лишь внешних признаков: расы, национальности, пола, сексуальных пристрастий и так далее. И не касается того, что действительно делает нас разными, — взглядов на жизнь. Генри Форд сказал: «Цвет автомобиля может быть любым при условии, что он черный». А нынешние поборники diversity говорят: «Вы можете быть кем угодно — черным, белым, геем или трансгендером — при условии, что вы придерживаетесь наших взглядов!» Если нет — назовут предателем, а то, что вы черный или женщина, лишь усугубит вину.

С каждой годовщиной расстрела царской семьи (а вчера было 100-летие) в интернете случается специальная олимпиада. Одни кричат, что при мудром царе Николае II Россия достигла пика своего развития. И ведь действительно: в 1913-ом году РИ замыкала пятерку крупнейших промышленных стран, в 1916-ом почти 90% земли в европейской России принадлежало мелким крестьянским хозяйствам (об этом пишет даже историк Пайпс, которого сложно заподозрить в симпатиях к РИ). Но здесь на сцену выходят уже другие: кричат, как “Николай Кровавый” втянул империю в войну и морозил реформы, пока дело не кончилось революцией. А есть еще третьи - они о том, как “царь-тряпка” не додавил революционеров… Но всех объединяет одно - подспудная уверенность в том, будто царь мог серьезно влиять на ситуацию.

Чем отличается демократия от автократии? В первой правит народ, а во второй тиран? Как бы не так. Любой правитель зависим от подчиненных. Избежать этого можно, разве что, подвергая аппарат регулярным репрессиям, как при Сталине. Но гораздо чаще подчиненные имеют собственный вес, а формальному правителю, будь он хоть трижды “абсолютный монарх”, приходится считаться с интересами могущественных группировок. На протяжении 18-го века “абсолютных” монархов в РИ меняли при помощи гвардейцев и табакерок. Демократия отличается тем, что борьба группировок там публична и формализована в виде выборов. Но в автократии накал борьбы не слабее, только происходит она закрыто. И общество о ней не знает. Если, конечно, не подписано на анонимные ТГ-каналы, где пишут инсайды про группу Школова.

Николай II был человеком наделенным высоким формальным статусом, но находившимся на пересечении разных сил. Группы войны и группы мира, либералов и консерваторов, промышленников и военных и т.д. и т.п. Власть у него была, но менять ход истории по щелчку пальцев он мог едва ли. Сводить сложные процессы (революция, война и т.д.) к простым объяснениям формата “царь плохой” или “царь хороший” - примерно как утверждать, будто молнии появляются по воле бога-громовержца. Миф о всесильных правителях, которые якобы могут превратить страну в пустыню или цветущий сад - это ловушка, которая ведет нас к обожествлению власти. Ведь если все зависит от царя, то общество пассивно, а власть - единственный субъект.

Нынче под раздачу попал Ричард Докинз, который выдал позавчера твит: “Слушать милый перезвон собора Винчестера, одной из наших великих средневековых церквей. Это намного приятнее, чем агрессивно звучащее “Аллаху Акбар”. Или это просто мой культурный багаж?” Что после этого началось можно догадаться: теперь Докинз и расист, и исламофоб, и человек всячески разочаровавший прогрессивных граждан.

Шутка в том, что Докинз, автор хороших книг про эгоистичный ген и расширенный фенотип, больше всего прославился своим крестовым походом против религии. Книгой “Бог как иллюзия”, наполненной школьного уровня философией, идиотскими спорами с Фомой Аквинским и сциентистским пафосом формата “настоящий ученый разбирает гуманитарные бредни”.

И вот сегодня Докинз подвергается нападкам со стороны служителей культа. Но вовсе не мусульман, упомянутых в этом твите (им плевать, иначе они бы уже сожгли пару посольств). Его атакуют апостолы толерантности, зилоты социальной справедливости, крестоносцы политкорректности. Пускай их культ лишен пантеона, зато обладает многим другими признаками: четким разделением всего на грех и добродетель, набором священных догм и символов, нетерпимостью к иноверцам.

Это ли не свидетельство, что ложной была та парадигма, которую многие годы Докинз двигал в публичном поле? Парадигма четкого деления на “религиозное” и “светское”, на “рациональное” и “мракобесное”, на “научное” и “мистическое”, на “знание” и “веру”. Все это было наивностью, доставшейся нам от эпохи Просвещения. Оказывается, что нынешние социально-политические культы ничуть не меньше замешаны на вере, чем теистические религии прошлого. Вера умерла? Да здравствет вера!

Когда-то популярным наказанием на Ближнем Востоке являлась “фалака” - битье по ступням. Согласно некоторым источникам, практика эта была перенята у монголов, а затем стала повсеместной. В Османской империи она использовалась в качестве обычного наказания для представителей низших сословий, а также как дисциплинарная мера у янычар. Были особые охранники - фалакаджи - они специализировались именно на этом. У персов применялось еще шире. Технически: ноги человека привязывали и специальной палке (она и называлась фалака), а затем лупили прутом, розгами или ремнем в зависимости от традиций региона.

Россия, как известно, страна духовных скреп. Поэтому вчера в “Новой газете” опубликовали видео, на котором сотрудники ИК-1 Ярославской области возрождают древнюю традицию - держат заключенного и долго лупят его по ступням. Чем различаются фалака старой Османской империи и фалака нынешней путинской России? У турков и персов для экзекуции требовалось три-четыре человека (двое держат фалаку, третий бьет, четвертый подает прутья/розги). Но ФСИН - структура известная своей эффективностью, поэтому пыткой на видео занят сразу десяток сотрудников. У османов количество ударов было ограничено (39, затем 75), а в России лупят не менее 10 минут. В общем, в Османской империи жилось как-то полегче.