Очень похоже, что для ВСУ небольшой населённый пункт Работино и его окрестности, превращаются в новый Бахмут. Как тогда украинские власти - и военные и политические - убивали боеспособные подразделения об Бахмут, так и сейчас схожая картина складывается в Работино.

В чем для Киева состоит принципиальное значение этого населённого пункта, человеку постороннему, далёкому от армии, понять сложно. Но не менее сложно понять и военному человеку, зачем ВСУ так уперлись и непременно хотят поднять жовтоблокитный флаг над обгоревшими развалинами.

Дело в том, что к началу наступления, у ВСУ все складывалось очень и очень неплохо. Западная техника, подробные разведданные, достаточное количество личного состава. Всё указывало на то, что ВСУ попытаются нанести два главных удара, причём в наиболее уязвимых направлениях. Херсонская область и Запорожье, например.

Я лично полагал, что ВСУ точно не ударят в направлении Крыма (это затея бестолковая). Мне казалось логичным первый удар в направлении Мелитополя/Бердянска дабы рассечь группировку и сухопутный коридор в Крым (при атаках моста это серьёзная проблема). А вот второй удар, как по мне, было бы логично для противника наносить или по Белгородской/Курской области с попыткой взять два-три населённых пункта и установить там контроль хотя бы на несколько дней. Или удар на Донецк из Авдеевского укрепрайона, с попыткой зацепится за окраины города. Оба варианта были бы очень в стиле Киева: пиар, хайп, инфовойна (то, что мы плохо умеем парировать), а при плохом для нас стечение обстоятельств, и нанесение реального урона нам.

Попытки проникнуть в Курскую и Белгородскую области были, да. Каратели из РДК совершали набеги. Но это не были серьёзные войсковые операции. У ВСУ было достаточно западных дальнобойных ракет, но ВСУ не реализовали идею ударов по нашим тылам. Не смогли сразу. А потом наши ПВО быстро перестроились.

Почему не были реализованы все возможности, почему ВСУ решили не использовать тактику двух ударов, можно только гадать. Возможно, и скорее всего, решения принимали вовсе не в Киеве, а у НАТО свое видение того, как надо воевать бесплатными украинцами.

Причём, командование ВСУ уже в первые дни наступа осознало, что ничего не получится. Что стоит сейчас взять паузу, и подготовить новую операцию. Может быть даже на следующую весну. Но, кто спрашивал мнение украиских генералов? НАТО решил иначе.

В итоге, на южном направлении успеха достичь не удалось. А на новый наступ нужны дополнительные ресурсы. Людские прежде всего. Их вот сейчас и вылавливают на улицах украинских городов.

Но все же, очень интересно понять, кто именно принимал решения о том, каким и где быть наступлению. Потому что сейчас Киев и Запад винят друг друга (ну и вместе русские укрепления и русские кусты). Вот будет смешно, если много лет спустя окажется, что план летнего наступления должны были разработать в НАТО, но они по ленности своей, просто взяли из архива какой-то старый план учений, просто понадеявшись на то, что русские и так испугаются.

И еще немного Ирака, и его попытки спасать авиацию.

Опять же, не показывайте в ВКС, не надо, пожалуйста.

🇺🇦В Киеве какой-то пожар. Прилетов не было

Подписаться на канал

🇷🇺🇺🇦Бойцы 80-го гвардейского танкового полка сбили украинский БПЛА из автомата

Подписаться на канал

🇷🇺🇺🇦Казачий полк ВДВ держит позиции у Работино

То, что пишет Кирилл Федоров заслуживает внимания и изучения. Дело в том, что мы мыслим иначе, чем те, кто управляет госкорпорациями и вообще любой государственной работой. Наблюдая за работой чиновников, мы много раз видели насколько они падки на всякие штуки, которые имеют в основе медийный эффект. Мы все помним и российские планшеты, и российский процессор, и отечественные автомобили. К сожалению, много из этого - это вещь в себе, не имеющая к глобальным целям и стратегиям никакого отношения, но создающая кратковременный медийный эффект.

Постоянно изучая управление войсками с точки зрения управленческой эффективности, накладывая на все процессы теорию управление по Форду или Демингу (бережливые технологии) понимаешь, что уровень потерь в некоторых процессах достигает 50%, как и во многих решениях сразу заложены огромные и необоснованные никакими здравыми соображениями потери разного рода ресурсов.

Т90 - это действительно прогрессивный и современный танк, который хвалят танкисты. С учетом доработок и при наличии всех средств защиты - он практически неуязвим, при этом по эффективности работы, со слов тех, кто за СВО горел несколько раз в разных танках, превышает все остальные. Масштаб дает не только снижение стоимости, но и возможность развивать единую платформу дальше. В этом деле не нужна конкуренция платформ, а гораздо правильнее вкладывать больше средств в развитие одной принятой и конкурировать с лучшими мировыми разработками.

В Т90 есть еще, что развивать и именно в это надо вкладывать средства. При этом, необходимо думать и о будущем и делать из Т90 такую платформу, которая бы позволила совершенствовать танк десятки лет, не меняя базу, как это когда-то заложил в свои автомобили Генри Форд.

Пожалуй, соглашусь с Кириллом, что Т80 может и хороший танк, но не настолько, чтобы создавать под него новое производство, так как это только распылит средства, которые необходимы для создания совершенного танка на базе Т90.

🇷🇺🇺🇦В Мелитополе сработала ПВО

Подписаться на канал

🇺🇦Уничтоженный БТР Spartan у Работино Запорожской области

Подписаться на канал

🇷🇺🇺🇦Кадры недавнего взятия украинской ДРГ в Брянской области
@Sladkov_plus

Подписаться на канал

ПТСР ветеранов. Проблема, которую надо было начать решать вчера

В России ещё до СВО жили сотни тысяч людей с опытом разнообразных локальных войн и конфликтов. Кто-то воевал в Донбассе, кто-то — в Чечне, другие сражались в более «экзотических» войнах: от Таджикистана до Пятидневной в Грузии. Практически все они, вернувшись с войны, столкнулись с одной и той же бедой. По статистике, примерно 70% ветеранов страдали в той или иной форме посттравматическим стрессовым расстройством.

Меры по этому поводу не принимались практически никакие. За состоянием солдат и даже офицеров следили формально или никак.

Самоубийства, неспособность вернуться к мирной жизни и закономерные последствия в виде проблем с законом — всё это шлейфом тянулось за многими ветеранами. Образ солдата Афганской или Чеченской войны, который не может найти себя и сходит с ума от пережитого, проник даже в популярную культуру — но на государственном уровне по-настоящему так и не озаботились проблемой.

Сейчас мы стоим перед угрозой куда более значимой.

СВО — это более массовая и жестокая война, чем всё, что было до сих пор. В Чечне на пике воевало до ста тысяч человек, но сейчас у нас только мобилизованных втрое больше. И на линии соприкосновения одновременно несколько сотен тысяч людей в каждый конкретный момент. По интенсивности эта война обгоняет любую другую из всех, в каких участвовала наша страна.

А это означает и массовое жёсткое давление на психику.

С войны вернутся сотни тысяч людей, знающих слишком много того, чего люди знать не должны. Это и военные, и гражданские. У нас есть несколько регионов, в которых удар войны по душевному здоровью просто тотален, — в Мариуполе в принципе нет людей, у которых всё в порядке, и в Донецке таких людей тоже нет. Тем более таких нет на фронте. И нам необходимо развёртывать службы психологической поддержки и реабилитации. И на вопрос «когда надо начинать?» ответ — вчера.

Несколько десятков тысяч из этих людей попали на войну из тюрьмы, и они в ещё более тяжёлом положении, чем все остальные, у них один затяжной стресс накладывается на другой. Выкинуть их в жизнь и сказать: «Вот тебе мир, иди и не греши» — это самое неумное, что можно сделать. Собственно, мы уже встречаем первых ласточек этой проблемы, когда люди с тяжёлыми травмами сталкиваются с нормальным миром, которому до них дела нет.

Беда в том, что проблема, похоже, не просто не решается. Она не осознается. После всех историй, связанных с «чеченским синдромом», ситуация не улучшилась. В лучшем случае боец сам понимает, что ему надо заботиться о себе и идёт к психотерапевту. И давайте без обиняков, там он может наткнуться на очень разное отношение — наивно думать, что все психотерапевты сплошь сторонники СВО и никто из вернувшихся не сталкивается с отказом в помощи по политическим причинам. И это, подчеркнём, лучшая ситуация. В худшей — и весьма обыденной — такой человек даже не считает, что ему куда-то надо идти за помощью, и не понимает, куда. Воюют-то зачастую люди простые и из глубинки, совсем дальней глубинки. Куда пойдёт деревенский парень из Бурятии или боец с промышленной окраины Череповца? Эту проблему люди сами не решат. Ею надо заниматься целенаправленно.

В реальности эта ситуация с трудом осознается не только государством. Общество зачастую реагирует не умнее и не лучше. Дело даже не в пресловутом «Я вас туда не посылал» — вопрос в массовом недоверии психологам как таковым. Чаще всего ветерану предлагают или заняться чем-нибудь полезным, или просто выпить. Однако на дворе XXI век и всё-таки стоит понимать, что душевные раны ничуть не менее реальны, чем телесные. Если вы сломали ногу, вы не будете говорить, что болезни делятся на те, что пройдут сами и те, что в принципе не лечатся, или что надо просто выпить водки и бабу найти. Так вот, ситуация с человеческой головой ничем не легче. Она так же подвержена повреждениям и подлежит лечению.

И если сейчас этим не заняться, последствия в масштабах страны будут очень тяжёлыми.