Друзья, работа по линии производства дронов-камикадзе у нас идёт полным ходом, но столкнулись с трудностями: не вытягиваем по закупкам комплексов запуска и управления. Каждому воюющейму подразделению, куда передаются дроны, мы должны передать и дополнительное орудование, часть которого сами мы производить не в состоянии. Просим о помощи.

https://t.me/aleksandr_skif/2728

Только что завершили поездку с волонтером Дмитрием Мактазом и добровольцем Полиной из Москвы в Донецк через Калужскую, Брянскую, кусочек Смоленской, Курскую, Белгородскую области и Луганскую республику. Везде общались с людьми, помогающими мирному населению в зоне боевых, а также фронту. Заехали в обстреливаемый, пустынный Грайворон. Ночевали в доме семьи провинциальных интеллигентов - в лучшем смысле этого слова: люди живут в приграничном поселке, где с начала СВО погибло шестеро мирных жителей, и без устали помогают военным, мирным, несут культуру и сохраняют историческую память.
Подробности воспоследуют в репортаже, пока - общее впечатление: Россия спасётся именно провинцией. Практически везде, где мы были - спокойные люди, ухоженные дома, человечность в отношении беженцев не только из Донбасса, но и с Украины. И - полная солидарность с русской армией.

@vozlevoiny

В Донецк въехали в огненном закате. В городе было шумно: обстреляли окраину моего Куйбышевского района, погибла женщина средних лет, ещё три человека ранены. Все как обычно, как в этом городе давно.
За годы конфликта у многих кончилось здоровье, у большинства кончаются нервы.
И, как всегда после поездки на "большую землю", первые визиты - к раненым за время твоего отсутствия товарищам.
Такая жизнь.

ПРЕКРАСНЫЕ ДЕЛА

Многое, чему становишься свидетелем в зоне боевых, рассказать нельзя - по крайней мере сейчас. И даже не потому, что секрет - хотя иногда секрет, а потому, что это какие-то доверительные вещи - иногда грустные, иногда веселые, иногда душераздирающие.

Но что-то рассказать можно.
Как стоишь у приемника больницы и видишь подъезжающие буханки и соболи с табличками "300" на лобовых. А штанги крыльца оклеены распечатками: ищу сына, ищу мужа, пропал без вести... Приметы, фото. Ты смотришь в эти лица, и понимаешь, что ребят этих скорее всего нет уже в живых. Но близкие надеются.

Ты тушишь сигарету и перед тем, как идти к "своему" раненому, говоришь бойцу с перевязанной головой, так же курящему у входа: "Поправляйтесь".
А он поднимает на тебя невидящий взгляд. Взгляд ещё оттуда.

Дальше - палаты, коридоры... Привычный уже запах медикаментов, крови и боли. Усталые врачи и медсестры.
Но, когда ты оказываешься у дверей палаты, тебя встречает знакомый весёлый взгляд темных глаз: будто человек только и ждал твоего появления. Человек улыбается тебе, и ты тоже рефлекторно улыбаешься, из-под маски. И понимаешь, что все, в общем, неплохо - по крайней мере у тебя и у него, или у нее.

А позже, вечером, спросив у товарища, друга и командира, как дела у него - получаешь в ответ весёлый рык: "Ты меня видишь? Ты видишь во мне дополнительные дырки? Нет? Ну и чего спрашиваешь? Прекр-расно у меня дела!.."
И понимаешь - да, действительно... Не просто - неплохо, но, даже - прекрасно, на сегодняшний наш день.

Только бы решить ещё вопрос с тем товарищем, который фактически обезножел после боевой травмы, на медроту не кладут, в госпитализации отказывают... И ещё один вопрос, и ещё: пишите письма, на деревню дедушке.

Когда-нибудь письма дойдут, и всё у всех будет прекрасно.
Главное, чтобы люди успели до этого дожить.

На голубом и мокроватом
Чудском потрескавшемся льду
В шесть тыщ семьсот пятидесятом
От Сотворения году,

В субботу, пятого апреля,
Сырой рассветною порой
Передовые рассмотрели
Идущих немцев темный строй.

На шапках перья птиц веселых,
На шлемах конские хвосты.
Над ними на древках тяжелых
Качались черные кресты.

Оруженосцы сзади гордо
Везли фамильные щиты,
На них гербов медвежьи морды,
Оружье, башни и цветы.

Все было дьявольски красиво,
Как будто эти господа,
Уже сломивши нашу силу,
Гулять отправились сюда.

Ну что ж, сведем полки с полками,
Довольно с нас посольств, измен,
Ошую нас Вороний Камень
И одесную нас Узмень.

Под нами лед, над нами небо,
За нами наши города,
Ни леса, ни земли, ни хлеба
Не взять вам больше никогда...

Всю историю про наказание князем Александром и русским ополчением - ливонцев, авторства Константина Симонова, можно прочитать тут

Одна из острейших проблем нашей армии - выписка бойцов после ранений и травм недолеченными, иной раз - ещё и с последующей отправкой на фронт.
Да, у нас иной раз служат люди и на протезах, и с последствиями травм, по которым, по-хорошему, надо комиссовать.
Если это личный выбор человека - бесконечное ему уважение!
Если командование понимает ситуацию и ставит такого бойца или офицера на те участки, где он не подвергается повышенному риску и не подвергает этому риску товарищей, а реально приносит пользу - честь и хвала таким командирам, они на своем месте.
Но многие и многие случаи, когда люди с нарушениями двигательных функций, глухие после контузий, и прочая и проч, оказываются на передовой "волей пославшего мя" - кому это нужно?
Какой из такого человека боец?
Командир - это управленец, который, вроде бы, должен просчитывать эффективность...
Какой будет толк, если такого воина убьет, потому что он не услышит звук коптера или не успеет спрятаться?
Кому от этого польза?
Армии?
Государству, которое, даже если рассуждать цинично - будет потом выплачивать компенсацию родственникам?
Что-то надо делать с этой практикой, особенно распространенной в частях бывшей Народной милиции ЛДНР.

@vozlevoiny

Наши войска подошли к Часов Яру. Это очень важный транспортно-логистический узел обороны ВФУ. Взятие Часов Яра откроет дорогу на Славянск и Краматорск.

Летом-осенью прошлого года мы на артёмовском направлении отступили. Бои были очень тяжёлые. Под Клещеевкой наши несли большие потери.

Но сейчас мы отбили оставленные территории и продвинулись дальше, чем были до контрнаступления ВФУ.

Взятие Часов Яра может стать переломным моментом в битве за Донбасс.

Сейчас позиции врага в Часов Яре обрабатываются ФАБами. Россия в несколько раз увеличила выпуск ФАБов 500, 1500. В массовое производство запущены ФАБ 3000.

Трёхтонная авиабомба - это, как наши говорят, "ландшафтный дизайнер". После применения ФАБов меняется ландшафт. Мощнее только ядерное оружие.

О народных сходах.

Есть такое мероприятие в местах, где катком прошлась война. Обычно вся гуманитарка идёт через местных активистов, они составляют списки и когда не стреляют, раздают по подвалам и дворам. Но если обстановка позволяет, проводятся общие сходы для всех жителей, чтобы каждый был услышан. Для обратной связи без посредников; для того, чтобы иметь полную картину - кто остался обижен; кого активисты по каким-то причинам затерли в сторону; подходит ли выбранный лидер. И что ещё можно сделать, чтобы жить стало легче. В общем: чистый трактат Аристотеля "Политика" в отдельно взятом разрушенном населённом пункте.

В эту поездку мы собираемся присутствовать на сходах в Авдеевке и во всех окрестных сёлах.

Иногда такие сходы происходят спокойно, рассудительно, с наметкой будущей стратегии, ресурсов, с пониманием, что у государства в полной мере руки сюда не скоро дотянутся. А иногда это сплошной крик. Проблема - ревность. - "Почему у тех скважина есть, а у нас нет; почему нам дали угля на два ведра меньше; почему у них и вода слаще, и хлеб пышнее?". Обычно тут проблема в лидерах. Не разговаривают с людьми, не одинаковы по активности.

Но есть и нечто более глубокое, уже не местечковая склока, а запрос на справедливость. - "Почему в Авдеевке всего много, а у нас до сих пор света нет, почему все внимание туда, а о нас забывают? Их же дети в ВСУ служат. А наших детей убили, или они ранены, или до сих пор в окопах без отпуска. Мы все девять лет под обстрелами, дома наши сгорели, но мы оставались с Россией, не искали лучшей доли: держались, стояли, выстояли. А сейчас никому не нужны. В Мариуполе, где Россию каждый второй ненавидит, дома кварталами строят, проспекты строят, а у нас автобус для связи с внешним миром никак не запустят. Где правда?".

И не скажешь, что правда здесь в том, что те места просто как место на сцене, куда падает свет и куда все смотрят. И что с приёмными у нас зачастую возятся гораздо больше, чем с родными. Люди правы. Не будем оставлять сёла, пока туда не придут системно большие фонды.

До СВО слово "патриотизм" выхолащивали, как могли. Потом оно стало модным. Про патриотизм заговорили мутные умные дяди, бегающие с одной передачи на другую. Оно зазвучало на корпаративах разных фракций, где женщины в вечерних платьях, и где разносят шампанское. На играх в пейнтбол с университетской молодёжью. На посиделках с балалайками. А смысл этого слова в жизни всего в двух простых словах. Своих не бросаем.

Про годовщину Ледового побоища или александровские хроники

Так случилось, что поэма Константина Симонова, ссылку на которую я дала выше – один из немногих стихотворных текстов, которые я помню наизусть, хоть и фрагментарно… Дело в том, что у меня отличная кратковременная память, я могу брать интервью без диктофона и с лету запомнить несколько страниц стихотворного текста, но затем большинство этих файлов «вымываются» из мозга, а их место занимают новые. От старых остается выжимка, суть.
Но вот это – «в субботу, пятого апреля, сырой рассветною порой» - осталось со мною навсегда.
Тут все вместе: и место действия – родные пейзажи северо-западной Руси, и любимый герой русского Средневековья – князь Александр Невский. Великий и сложный, воин и политик, принимавший тяжелейшие решения в обстоятельствах, близких к катастрофическим. Затем – еще и святой…
Фигура эта настолько завораживала меня в юности, что я подумывала в крещении взять это имя, его женский аналог – Александра.
Но, так вышло, крестилась я уже тогда, когда шла война – пусть она и не была еще зафиксирована как СВО. И я уже наблюдала на этой войне настоящих Александров, в прямом греческом значении имени.
Потому – решила не выделываться и остаться Наташей.
Сегодня утром перечитывала поэму о битве на Чудском озере и вспоминала их, своих военных друзей, носящих это имя. Один очень любит северо-западную Русь, но бьется за Русь юго-западную, где родился, уже десять лет, с полной самоотверженностью. Со вторым мы виделись буквально накануне, и, перечитывая строки Симонова про невеликого ростом князя, что – «Сидел, нахохлившись, высоко/ В огромном боевом седле,/Как маленький, но сильный сокол,/Сложивший крылья на скале» - я сразу вспомнила этого человека.
Этот, если угодно, архетип.
Попомните мое слово – мы живем в столь же великое, трудное и судьбоносное время, что и русский тринадцатый век.
Пусть осознание этого послужит вам опорой и утешением тогда, когда вы чувствуете, как уходят, иссякают силы.
Возможно, прозвучит громко, но это не пропаганда, это непосредственный опыт личного прозрения - как мой взгляд на моих военных друзей, носящих имя князя-победителя: судьба каждого человека, кто действует в нынешних событиях, уже больше и значительней его отдельной судьбы… Она – часть судьбы народа, ее ключевой элемент в переломное время.
В силу рода деятельности я вижу героев будущих поэм, былин, страниц в учебнике истории – на расстоянии вытянутой руки или даже дружеского объятия.
И это как – «в субботу, пятого апреля» - пусть дата в этом году пришлась на пятницу.
Они так и движутся, приподнявшись в своих боевых седлах, только не по сочащейся влагой траве Псковщины, а по стремительно зеленеющим степям Новороссии, за ними тянутся ратные люди с топорами и в бородах, и, трясутся, отдуваясь, вынутые из перин бояре… Все как всегда.
Как всегда на Руси, пятого апреля, в переломный век.