"ПОРА!"
2019 г.
_
И СЛЫШАЛ ОН ГОЛОС...
Посмотри на меня, бача!
Нам до Родины - по прямой.
Был по душу твою почат
неба краешек заревой.
Был отпущен глоток воды:
родниковый у правды вкус!
Надо вырваться за бинты,
чтобы не потерять курс.
Посмотри на меня, сержант!
Не пытайся закрыть глаза!
Тяжким грузом таких Шинданд
на столетие нанизал.
Мол, откорчатся на ветру -
пообносятся до кости...
Только мученик по утру
может заново прорасти.
Посмотри на меня, сынок!
Я сегодня тебе - указ.
Остаётся один рывок
до вершины, где все за нас.
Трудно в гору идти, пока
есть надежда уйти с горы.
Пограничные облака
крепко заперты до поры.
Я на время сошёл с Креста,
чтоб нательный твой полегчал...
Не смотри на смерть! Перестань!
Я, к тельняшке твоей, бача,
оглушённый войной, припал,
чтобы верный заслышать бой.
Нам до вечности - перевал.
Посмотри на Меня!
Живой?
(с) Лаура Цаголова
https://t.me/lauraslovo
2019 г.
_
И СЛЫШАЛ ОН ГОЛОС...
Посмотри на меня, бача!
Нам до Родины - по прямой.
Был по душу твою почат
неба краешек заревой.
Был отпущен глоток воды:
родниковый у правды вкус!
Надо вырваться за бинты,
чтобы не потерять курс.
Посмотри на меня, сержант!
Не пытайся закрыть глаза!
Тяжким грузом таких Шинданд
на столетие нанизал.
Мол, откорчатся на ветру -
пообносятся до кости...
Только мученик по утру
может заново прорасти.
Посмотри на меня, сынок!
Я сегодня тебе - указ.
Остаётся один рывок
до вершины, где все за нас.
Трудно в гору идти, пока
есть надежда уйти с горы.
Пограничные облака
крепко заперты до поры.
Я на время сошёл с Креста,
чтоб нательный твой полегчал...
Не смотри на смерть! Перестань!
Я, к тельняшке твоей, бача,
оглушённый войной, припал,
чтобы верный заслышать бой.
Нам до вечности - перевал.
Посмотри на Меня!
Живой?
(с) Лаура Цаголова
https://t.me/lauraslovo
«ЛЕДЯНОЙ ПОХОД - СКВОЗЬ ВРЕМЕНА»
(2017 г.)
холст/масло; 100х200 см
***
Под мерный хруст армейского сукна
их вынесло на русскую равнину.
Стояла ночь, как память холодна,
за спинами представленных к помину.
Натружена походом ледяным,
глотала степь твердеющие слёзы,
пока метель дыханием парным
толкала обречённые обозы.
Тянули лямку кони-бурлаки,
влачили замордованных войною.
Архангеловы вечные полки
испытывали верных пеленою.
Колючей, обжигающей, да так,
чтоб злее пульс выносливости волчьей.
Казалось, чем решительнее мрак,
тем смертные шеренги непорочней.
Слова молитвы с песней казаков
мешались в неразборчивые стоны.
И блик непререкаемых веков
ложился на имперские погоны.
Последние источники тепла,
крестов нательных тяжкие вериги,
венчали безымянные тела
избранников, ничтожных и великих.
2017 г.
@ Лаура Цаголова
https://t.me/lauraslovo
(2017 г.)
холст/масло; 100х200 см
***
Под мерный хруст армейского сукна
их вынесло на русскую равнину.
Стояла ночь, как память холодна,
за спинами представленных к помину.
Натружена походом ледяным,
глотала степь твердеющие слёзы,
пока метель дыханием парным
толкала обречённые обозы.
Тянули лямку кони-бурлаки,
влачили замордованных войною.
Архангеловы вечные полки
испытывали верных пеленою.
Колючей, обжигающей, да так,
чтоб злее пульс выносливости волчьей.
Казалось, чем решительнее мрак,
тем смертные шеренги непорочней.
Слова молитвы с песней казаков
мешались в неразборчивые стоны.
И блик непререкаемых веков
ложился на имперские погоны.
Последние источники тепла,
крестов нательных тяжкие вериги,
венчали безымянные тела
избранников, ничтожных и великих.
2017 г.
@ Лаура Цаголова
https://t.me/lauraslovo
Из воспоминаний флигель-адъютанта В.В. Свечина:
«...Подойдя к контуженному (Сиволенко), я увидел одно из тех хороших, открытых, привлекательных простонародных лиц, которые особенно часто встречаются среди жителей Полтавской, Черниговской и других малороссийских губерний, всегда дававших прекрасных солдат.
<...>Я приколол к его рубахе Георгиевскую медаль и сказал, что передаю ему от имени Государя Императора особо сердечное спасибо за службу и за тот геройский дух, который он сохранил среди страданий. Тогда его взоры оживились, в них появился внезапно огонек...
- Покорнейше благодарю, Ваше Высокоблагородие... - начал он, но засим, видимо от волнения и под влиянием сильных болей, забывая обычные уставные формулы, он продолжил, пересыпая русскую речь малороссийскими словами, просто, душевно. - Премного благодарны Государю Императору за их милость... Нам тут хорошо - уход, что за господами... А они, Государь-то, и так нас наградили, що нас грешных посетили...
- Ваше Высокоблагородие, - продолжал он, все более и более волнуясь, - у Государя такие глаза, що в жисть не бачил - до смерти не забуду. Люди говорили, що ему до нас дила нет... Теперь я знаю - то злодеи, хуже немца - все брешут... Уж мене теперь сего не скажут... Колы Бог даст, выдужаю - убью всякого, хто скаже що такое подобное...
Я видел его глаза и знаю теперь правду. В них слезы были, вот те Христос, сам видел. Сказать - не поверят: Царь, Император Рассейский, да плаче... Смотрил на нас, искалеченных, и плакал... Знать, жалел. Видно, правду в полку учили, когда сказывали, що мы для него, як дети. Как есть отец по детям и плаче...
Ваше Высокоблагородие, помирать буду - не забуду его глаз... Как посмотрил на мене, проходя, точно солнышко в душонку мою заглянуло, ажно жарко стало, и болесть как будто полегчала. Верите ли, Ваше Высокоблагородие, до сих пор все вижу его глаза! Я не один так говорю - спросите, Ваше Высокоблагородие, кого угодно из наших ребят - уси то же скажут...
В эту минуту с разных сторон палаты послышались многочисленные голоса:
- Так точно, Ваше Высокоблагородие, верно, это так, одно слово - правда, покорнейше благодарим Его Императорское Величество... Пошли Им Господь здоровья.
Все, кто был в силах, приподнялись на койках, осеняли себя крестным знамением, у многих на глазах были слезы.
/…/ По возвращении моем в Петроград я представил Государю всеподданейший доклад об исполнении возложенного на меня поручения... Два с небольшим месяца спустя, на одном из моих дежурств, Государь, как только меня увидел, сказал: - «Вчера я получил известие о смерти Сиволенки. Командующий войсками доносит, что он последнее время безумно страдал. При таких условиях это, конечно, к лучшему, но мне очень жаль, что я его не увижу... Я надеялся, что он поправится и хотел обеспечить ему тихую и спокойную жизнь...».
«...Подойдя к контуженному (Сиволенко), я увидел одно из тех хороших, открытых, привлекательных простонародных лиц, которые особенно часто встречаются среди жителей Полтавской, Черниговской и других малороссийских губерний, всегда дававших прекрасных солдат.
<...>Я приколол к его рубахе Георгиевскую медаль и сказал, что передаю ему от имени Государя Императора особо сердечное спасибо за службу и за тот геройский дух, который он сохранил среди страданий. Тогда его взоры оживились, в них появился внезапно огонек...
- Покорнейше благодарю, Ваше Высокоблагородие... - начал он, но засим, видимо от волнения и под влиянием сильных болей, забывая обычные уставные формулы, он продолжил, пересыпая русскую речь малороссийскими словами, просто, душевно. - Премного благодарны Государю Императору за их милость... Нам тут хорошо - уход, что за господами... А они, Государь-то, и так нас наградили, що нас грешных посетили...
- Ваше Высокоблагородие, - продолжал он, все более и более волнуясь, - у Государя такие глаза, що в жисть не бачил - до смерти не забуду. Люди говорили, що ему до нас дила нет... Теперь я знаю - то злодеи, хуже немца - все брешут... Уж мене теперь сего не скажут... Колы Бог даст, выдужаю - убью всякого, хто скаже що такое подобное...
Я видел его глаза и знаю теперь правду. В них слезы были, вот те Христос, сам видел. Сказать - не поверят: Царь, Император Рассейский, да плаче... Смотрил на нас, искалеченных, и плакал... Знать, жалел. Видно, правду в полку учили, когда сказывали, що мы для него, як дети. Как есть отец по детям и плаче...
Ваше Высокоблагородие, помирать буду - не забуду его глаз... Как посмотрил на мене, проходя, точно солнышко в душонку мою заглянуло, ажно жарко стало, и болесть как будто полегчала. Верите ли, Ваше Высокоблагородие, до сих пор все вижу его глаза! Я не один так говорю - спросите, Ваше Высокоблагородие, кого угодно из наших ребят - уси то же скажут...
В эту минуту с разных сторон палаты послышались многочисленные голоса:
- Так точно, Ваше Высокоблагородие, верно, это так, одно слово - правда, покорнейше благодарим Его Императорское Величество... Пошли Им Господь здоровья.
Все, кто был в силах, приподнялись на койках, осеняли себя крестным знамением, у многих на глазах были слезы.
/…/ По возвращении моем в Петроград я представил Государю всеподданейший доклад об исполнении возложенного на меня поручения... Два с небольшим месяца спустя, на одном из моих дежурств, Государь, как только меня увидел, сказал: - «Вчера я получил известие о смерти Сиволенки. Командующий войсками доносит, что он последнее время безумно страдал. При таких условиях это, конечно, к лучшему, но мне очень жаль, что я его не увижу... Я надеялся, что он поправится и хотел обеспечить ему тихую и спокойную жизнь...».
Из интервью газете «Православный крест» (2018 г.)
– В прошлом году также исполнилось 100 лет с момента начала Гражданской войны в результате крушения Российской Империи. Одна из Ваших последних работ посвящена этой странице нашей истории. Что Вы думаете на дискуссионную сегодня в обществе тему примирения белых и красных?
– Может ли быть великим и героическим убийство собственного брата, отца, сына?
Любая междоусобица – это отвага и самоотверженность в войне со своим отражением. Здесь победителем может быть только местечковое остервенелое воронье, выклевывающее глаза мертвым. Ну, и забугорные стервятники в лице наших вечных заклятых «партнеров».
Примирения между красными и белыми здесь и сейчас быть не может на том простом основании, что все они уже предстали пред Судом Божиим, справедливость которого несомненна. Нынешние же поколения должны понимать, что попытки делить народ – от лукавого. Попытки эти, как правило, хорошо оплачиваются мировым ростовщичеством, но рано или поздно беспощадно наказуются самим прозревшим народом и Высшей Правдой. Разделенное - не жизнеспособно. Устоит ли самая надежная крепость, если ее защитники в дни обороны устроят внутреннюю поножовщину? Сколько лет государству Русскому? А сколько лет государству советскому? Мы хотели бы, чтобы наше Отечество продолжалось 70 лет или тысячи? Мы хотим, чтобы наши потомки стали гонимыми или продолжали жить на земле отцов? Достаточно ответить на все эти вопросы, чтобы осознать – всяким раздорам в семье непременно воспользуется бандит с большой дороги.
Позволю себе процитировать одно из любимых стихотворений русского поэта Николая Туроверова:
Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.
Нет, не мученьями, страданьями и кровью
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, мой незнакомый брат.
С тобой, мой враг под кличкою «товарищ»,
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я, весь в крови, ронял свои поводья,
А ты, в крови, склонялся на луку.
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за отчизну умереть?
– В прошлом году также исполнилось 100 лет с момента начала Гражданской войны в результате крушения Российской Империи. Одна из Ваших последних работ посвящена этой странице нашей истории. Что Вы думаете на дискуссионную сегодня в обществе тему примирения белых и красных?
– Может ли быть великим и героическим убийство собственного брата, отца, сына?
Любая междоусобица – это отвага и самоотверженность в войне со своим отражением. Здесь победителем может быть только местечковое остервенелое воронье, выклевывающее глаза мертвым. Ну, и забугорные стервятники в лице наших вечных заклятых «партнеров».
Примирения между красными и белыми здесь и сейчас быть не может на том простом основании, что все они уже предстали пред Судом Божиим, справедливость которого несомненна. Нынешние же поколения должны понимать, что попытки делить народ – от лукавого. Попытки эти, как правило, хорошо оплачиваются мировым ростовщичеством, но рано или поздно беспощадно наказуются самим прозревшим народом и Высшей Правдой. Разделенное - не жизнеспособно. Устоит ли самая надежная крепость, если ее защитники в дни обороны устроят внутреннюю поножовщину? Сколько лет государству Русскому? А сколько лет государству советскому? Мы хотели бы, чтобы наше Отечество продолжалось 70 лет или тысячи? Мы хотим, чтобы наши потомки стали гонимыми или продолжали жить на земле отцов? Достаточно ответить на все эти вопросы, чтобы осознать – всяким раздорам в семье непременно воспользуется бандит с большой дороги.
Позволю себе процитировать одно из любимых стихотворений русского поэта Николая Туроверова:
Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.
Нет, не мученьями, страданьями и кровью
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, мой незнакомый брат.
С тобой, мой враг под кличкою «товарищ»,
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я, весь в крови, ронял свои поводья,
А ты, в крови, склонялся на луку.
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за отчизну умереть?