Мы должны пройти эту неделю за Христом. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/662f6425f420e272f371ea35
dzen.ru/video/watch/662f6425f420e272f371ea35
Вся жизнь про деньги. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/662fb88766994836abf524c4
https://youtu.be/6-vGm0uYlnE
dzen.ru/video/watch/662fb88766994836abf524c4
https://youtu.be/6-vGm0uYlnE
В Гефсиманском саду Христос назвал его другом.
На иконах Страшного суда его часто изображают в виде ребенка на коленях у диавола в нижнем правом углу.
Любимое дитя сатаны, за предательский поцелуй принимающее огненные лобзания.
Он носил ящик для денежных пожертвований и, значит, был кем-то вроде бухгалтера в маленькой апостольской общине.
Мы ни разу не можем причаститься, чтобы не вспомнить о нем: «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда...»
Что мы знаем о нем?
Что был он иудей среди остальных учеников-галилеян. А значит, был образованнее и, возможно, заносчивее.
Что был близок ко Христу и был любим. Предавать могут только близкие, свои.
В сердце бьет тот, кто к сердцу допущен. Чужой может быть врагом, но предателем быть не может.
Его нутро — сребролюбие. Его имя — «вор». Так говорит Иоанн Богослов. А его слова не подлежат сомнению. Больше ничего не стоит выдумывать.
Разочаровался ли он в Мессии и поэтому предал? Хотел ли, наоборот, ускорить события и приблизить спасительную развязку?
Не будем мечтать.
Дело в том, что сребролюбием и развратом наполнен мир. Кающиеся мытари и блудницы — первая шеренга уверовавших во Христа.
Но сребролюбие, не желающее каяться, изобретает Иуде оправдания, чтобы в нем и самому оправдаться.
«Часть Иуды есть в тебе и во мне», — говорит святой Иустин (Попович). Зародыш Иуды может носить в себе всякое человеческое сердце.
Вот он говорит: «К чему эта трата мира? Его бы можно было продать и раздать деньги нищим».
Но не любовь к нищим движет иудиным языком, а жалость к погибшей благовонной масти.
А разве не так же поступаем и мы?
К чему золотить купола или украшать дорогими иконами храмы? Лучше бы отдать эти деньги нищим.
Почему у него (нее/них) такая дорогая машина? Лучше бы помочь сиротам или старикам. Вам знакомы эти голоса? Ой, не любовь к скромности и не человеколюбие движет нашими языками при этих речах. Это зародыш Иуды из глубины сердца. Еще не родившись, учится разговаривать.
Поистине скупость, зависть и мрачная злоба отличают в людях тех, кто не чужд иудиного духа. Поэтому и причаститься мы не можем иначе, как сказав: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда...»
Он — образец недоконченного покаяния. Деньги отдал, бросив под ноги первосвященникам.
Вину свою признал: предал, — говорит, — кровь неповинную.
Но, значит, мало признать открыто вину и бросить деньги, заработанные с грехом пополам.
Нужно еще потерпеть тоску и отчаяние и ждать, когда утешит душу Иисус Христос. Ведь Он утешил бы душу Иуды, дождись тот Воскресения.
Подобное было и с Петром. Трехкратное отречение от Господа не далеко ушло от предательства, в котором признался публично.
Однако Петр — победитель отчаяния, а Иуда — жертва.
Говорить о нем много не надо. Но и молчать о нем нельзя.
Главное — не быть на него похожим.
На иконах Страшного суда его часто изображают в виде ребенка на коленях у диавола в нижнем правом углу.
Любимое дитя сатаны, за предательский поцелуй принимающее огненные лобзания.
Он носил ящик для денежных пожертвований и, значит, был кем-то вроде бухгалтера в маленькой апостольской общине.
Мы ни разу не можем причаститься, чтобы не вспомнить о нем: «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда...»
Что мы знаем о нем?
Что был он иудей среди остальных учеников-галилеян. А значит, был образованнее и, возможно, заносчивее.
Что был близок ко Христу и был любим. Предавать могут только близкие, свои.
В сердце бьет тот, кто к сердцу допущен. Чужой может быть врагом, но предателем быть не может.
Его нутро — сребролюбие. Его имя — «вор». Так говорит Иоанн Богослов. А его слова не подлежат сомнению. Больше ничего не стоит выдумывать.
Разочаровался ли он в Мессии и поэтому предал? Хотел ли, наоборот, ускорить события и приблизить спасительную развязку?
Не будем мечтать.
Дело в том, что сребролюбием и развратом наполнен мир. Кающиеся мытари и блудницы — первая шеренга уверовавших во Христа.
Но сребролюбие, не желающее каяться, изобретает Иуде оправдания, чтобы в нем и самому оправдаться.
«Часть Иуды есть в тебе и во мне», — говорит святой Иустин (Попович). Зародыш Иуды может носить в себе всякое человеческое сердце.
Вот он говорит: «К чему эта трата мира? Его бы можно было продать и раздать деньги нищим».
Но не любовь к нищим движет иудиным языком, а жалость к погибшей благовонной масти.
А разве не так же поступаем и мы?
К чему золотить купола или украшать дорогими иконами храмы? Лучше бы отдать эти деньги нищим.
Почему у него (нее/них) такая дорогая машина? Лучше бы помочь сиротам или старикам. Вам знакомы эти голоса? Ой, не любовь к скромности и не человеколюбие движет нашими языками при этих речах. Это зародыш Иуды из глубины сердца. Еще не родившись, учится разговаривать.
Поистине скупость, зависть и мрачная злоба отличают в людях тех, кто не чужд иудиного духа. Поэтому и причаститься мы не можем иначе, как сказав: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда...»
Он — образец недоконченного покаяния. Деньги отдал, бросив под ноги первосвященникам.
Вину свою признал: предал, — говорит, — кровь неповинную.
Но, значит, мало признать открыто вину и бросить деньги, заработанные с грехом пополам.
Нужно еще потерпеть тоску и отчаяние и ждать, когда утешит душу Иисус Христос. Ведь Он утешил бы душу Иуды, дождись тот Воскресения.
Подобное было и с Петром. Трехкратное отречение от Господа не далеко ушло от предательства, в котором признался публично.
Однако Петр — победитель отчаяния, а Иуда — жертва.
Говорить о нем много не надо. Но и молчать о нем нельзя.
Главное — не быть на него похожим.
Cтрастной вторник. Отец Андрей Ткачев
dzen.ru/video/watch/6630bb44d8a8ec2d7c875837
dzen.ru/video/watch/6630bb44d8a8ec2d7c875837
Заамвонная молитва – первая гласная молитва священника в день его рукоположения. В чине литургии Златоуста и Великого Василия в этой молитве приносится прошение о полноте Церкви, о воинстве, о тех, кто любит благолепие дома Божия. Это знак того, что отныне священник должен будет молить Бога о многих людях и о разных состояниях.
А в чине Преждеосвященной слова этой молитвы другие.
Там сначала говорится о Господе как о Премудром Творце. Затем благодарится о днях Четыредесятницы, внутрь которой Бог ввел нас «неизреченным Промыслом и многою благостью». Пост пугает многих при начале, но пролетает быстро, как курьерский поезд, и оставляет чувство жалости, что «вот и в этот раз толком попоститься не получилось». К посту действительно нужно относиться не как к тяжести, но как к делу неизреченной Премудрости и многой благости. И установлен он для «очищения души и тела; для воздержания страстей и надежды воскресения».
Пост устремлен к Пасхе. Без Пасхи наш пост не имеет смысла. Пусть кто-то и где-то постится как хочет ради других целей. Христиане постятся в ожидании Воскресения и стремятся очиститься внутри и снаружи, чтобы как можно полнее ощутить пасхальную радость. Вспоминать об этом не лишне, а напоминать не в тягость.
Далее священник вспомнит Моисея, которому в ходе сорокадневного моления Господь вручил скрижали – Богоначертанные письмена с заповедями. Эти каменные доски Моисею пришлось разбить, потому что, сойдя с горы, он нашел народ буйствующим и кланяющимся золотому тельцу. И пролилась кровь, и наказаны были наиболее неистовые, и снова Моисей взошел на гору, чтобы повторно получить заповеди. Эти вторые скрижали впоследствии легли в Ковчег Завета вместе с манной и Аароновым жезлом (см.: Евр. 9: 4). Но хранением в ковчеге и чтением в собраниях заповеди на скрижалях не ограничили свое действие.
Пророки усмотрели в скрижалях нечто таинственное. Они, по действию Духа, поняли, что для правильного и постоянного исполнения заповеди нужно написать на сердце, а не просто на каменных досках. «Вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом», – говорит Господь через Иеремию (Иер. 31: 33). То есть до вложения законов Божиих во внутренности и в сердца человеческие какой-либо из народов можно называть «народом Божиим» только с натяжкой и с оговорками. Плотски живя и по-плотски мысля, человек враждует с Богом. «Плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8: 7).
Человеку нужно дать новый дух и новое сердце, потому что со старым сердцем служить Богу всецело невозможно. Об этом молил Давид: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» Об этом же пророчествовал Иезекииль: «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное» (Иез. 36: 26).
Все это имеет отношение к нам потому, что мы и вступать в пост должны ради внутреннего обновления и ради начертания законов Божиих тростью Духа на «плотяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3: 3).
И вот, помянув сия, то есть Моисея и данный ему закон, а также пророчества о Новом законе, пишемом на сердцах, священник молится словами апостола Павла: «Подаждь и нам, Блаже, подвигом добрым подвизаться, течение поста совершить, веру нераздельну соблюсти, главы невидимых змиев сокрушити, победителями же греха явитися». Эти слова и буквально, и в общей тональности заимствованы из письма апостола к Тимофею: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4: 7). Только апостол говорит о том, что уже сделано, а мы, беря пример его слов, просим, чтобы и мы совершили добрый подвиг, путь поста прошли, веру сохранили. Добавляем же и просьбу о сокрушении невидимых врагов и возможности неосужденно достигнуть цели поста – святого Воскресения.
А в чине Преждеосвященной слова этой молитвы другие.
Там сначала говорится о Господе как о Премудром Творце. Затем благодарится о днях Четыредесятницы, внутрь которой Бог ввел нас «неизреченным Промыслом и многою благостью». Пост пугает многих при начале, но пролетает быстро, как курьерский поезд, и оставляет чувство жалости, что «вот и в этот раз толком попоститься не получилось». К посту действительно нужно относиться не как к тяжести, но как к делу неизреченной Премудрости и многой благости. И установлен он для «очищения души и тела; для воздержания страстей и надежды воскресения».
Пост устремлен к Пасхе. Без Пасхи наш пост не имеет смысла. Пусть кто-то и где-то постится как хочет ради других целей. Христиане постятся в ожидании Воскресения и стремятся очиститься внутри и снаружи, чтобы как можно полнее ощутить пасхальную радость. Вспоминать об этом не лишне, а напоминать не в тягость.
Далее священник вспомнит Моисея, которому в ходе сорокадневного моления Господь вручил скрижали – Богоначертанные письмена с заповедями. Эти каменные доски Моисею пришлось разбить, потому что, сойдя с горы, он нашел народ буйствующим и кланяющимся золотому тельцу. И пролилась кровь, и наказаны были наиболее неистовые, и снова Моисей взошел на гору, чтобы повторно получить заповеди. Эти вторые скрижали впоследствии легли в Ковчег Завета вместе с манной и Аароновым жезлом (см.: Евр. 9: 4). Но хранением в ковчеге и чтением в собраниях заповеди на скрижалях не ограничили свое действие.
Пророки усмотрели в скрижалях нечто таинственное. Они, по действию Духа, поняли, что для правильного и постоянного исполнения заповеди нужно написать на сердце, а не просто на каменных досках. «Вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом», – говорит Господь через Иеремию (Иер. 31: 33). То есть до вложения законов Божиих во внутренности и в сердца человеческие какой-либо из народов можно называть «народом Божиим» только с натяжкой и с оговорками. Плотски живя и по-плотски мысля, человек враждует с Богом. «Плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8: 7).
Человеку нужно дать новый дух и новое сердце, потому что со старым сердцем служить Богу всецело невозможно. Об этом молил Давид: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» Об этом же пророчествовал Иезекииль: «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное» (Иез. 36: 26).
Все это имеет отношение к нам потому, что мы и вступать в пост должны ради внутреннего обновления и ради начертания законов Божиих тростью Духа на «плотяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3: 3).
И вот, помянув сия, то есть Моисея и данный ему закон, а также пророчества о Новом законе, пишемом на сердцах, священник молится словами апостола Павла: «Подаждь и нам, Блаже, подвигом добрым подвизаться, течение поста совершить, веру нераздельну соблюсти, главы невидимых змиев сокрушити, победителями же греха явитися». Эти слова и буквально, и в общей тональности заимствованы из письма апостола к Тимофею: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4: 7). Только апостол говорит о том, что уже сделано, а мы, беря пример его слов, просим, чтобы и мы совершили добрый подвиг, путь поста прошли, веру сохранили. Добавляем же и просьбу о сокрушении невидимых врагов и возможности неосужденно достигнуть цели поста – святого Воскресения.
Ты можешь говорить, но не хотеть. Отец Андрей Ткачев
dzen.ru/video/watch/6631e7e120437023d88f92e6
https://youtu.be/vUYDCDe3mME
dzen.ru/video/watch/6631e7e120437023d88f92e6
https://youtu.be/vUYDCDe3mME
Когда мы читаем евангельские события, связанные с осуждением Христа на казнь, мы наверняка часто поражаемся скорбью и сожалением к этому человеку.
Пилат не хотел казнить Христа.
Пилат видел, что его предали ему из зависти. Он не понимал всей той глубины споров, которые были возбуждены вокруг личности Иисуса Христа. Евреи спорили о своих законах, говорили о нарушении их законодательства, о том, что он Бога поругал, то есть Господь, о том, что Он нарушил что-либо, субботу осквернил.
Все это было чуждо душе римлянина, и все это вызывало в нем чувство глубокого отвращения этим непонятным и сложным народам. Поэтому Пилат многократно говорил иудеям, что "отпущу вам его". Предлагал им выбрать между Вараввой, откровенным разбойником и Христом, поскольку было обычай отпускать человека на Пасху.
Пилат проявил такое особое, такое страшное языческое человеколюбие, он думал, что он смягчит гнев иудеев, если накажет Христа, и отдал его бичевать.
Отдал его в руки воинам для того, чтобы те буквально спустили шкуру с этого человека, потому что воины без всякой жалости издевались и почти что убили спасителя в претории, избивая его этими скорпионами, плетьми так называемыми.
Также били Его и по глазам, и по лицу, и Господь, в общем-то, вида человеческого не имел после этого бичевания. Но Пилат хотел таким образом показать, что "вот я бил его, вроде бы хватит с вас, и теперь отпустите его". Но вид крови еще более распалил желание убийства в душах этих людей и они закричали:
"Распни его".
Известны слова Пилата о омовении рук. Жена его просила не трогать этого праведника.
Она говорила, что не делала ничего праведнику Сему, и она очень много от него пострадала, то есть имела какое-то видение ночное.
Пилат умыл руки перед народом, говоря им, что он невиновен в крови этого праведника.
Повторяю, что жалость берет за душу, когда читаешь об этих событиях, потому что понимаешь, что маленький человек оказался между двумя жерновами огромного исторического процесса. На его плечи легла жуткая ответственность.
И у каждого человека есть больное место в душе. Кто-то любит славу, кто-то деньги, кто-то свою семью, кто-то трогательно привязан к какому-то человеку, кто-то боится физической боли, кто-то расставания.
У Пилата была такая больная точка, такое больное место, он был в страхе и трепете перед, как ему казалось, всемогущим римским императором, он боялся верховной власти.
И вот евреи нащупали эту точку, они сказали, что Христос назвал себя царем.
Всякий называющий себя царем есть враг Кесаря, то есть римского императора, и если ты не накажешь его, то ты будешь враг Кесарю. Услыхав это, Пилат убоялся, и после этого созрело желание у него, таки он решился на то, чтобы отдать Иисуса Христа им на распятие.
Таким образом, страх перед земным царем сделал из Пилата участника в этом богоубийстве, хотя он всячески пытался от него и отмежеваться, и вина его безусловно меньшая. И Христос сам ему об этом сказал, что большая вина на тех, кто предал Христа ему.
Важно то, что Пилат, живой участник этих событий, безусловно, мог впоследствии узнать во Христе Бога, покаяться, мог принять крещение, мог стать даже и проповедником, ведь многие гонители превращались в благовестников.
Павел, гнавший раннюю церковь, заключавший в темнице христиан, впоследствии стал великим апостолом.
Лонгин, сотник, командовавший отрядом римских солдат при кресте Господнем, впоследствии уверовал во Христа, проповедовал и был мучеником.
Безусловно, Пилат, хоть его и жалко, мог бы возрасти до степени равноапостального человека, благовестника и проповедника, ведь он видел воплощенную истину, он участвовал в этих жутких событиях. Но этого не произошло.
Пилат не хотел казнить Христа.
Пилат видел, что его предали ему из зависти. Он не понимал всей той глубины споров, которые были возбуждены вокруг личности Иисуса Христа. Евреи спорили о своих законах, говорили о нарушении их законодательства, о том, что он Бога поругал, то есть Господь, о том, что Он нарушил что-либо, субботу осквернил.
Все это было чуждо душе римлянина, и все это вызывало в нем чувство глубокого отвращения этим непонятным и сложным народам. Поэтому Пилат многократно говорил иудеям, что "отпущу вам его". Предлагал им выбрать между Вараввой, откровенным разбойником и Христом, поскольку было обычай отпускать человека на Пасху.
Пилат проявил такое особое, такое страшное языческое человеколюбие, он думал, что он смягчит гнев иудеев, если накажет Христа, и отдал его бичевать.
Отдал его в руки воинам для того, чтобы те буквально спустили шкуру с этого человека, потому что воины без всякой жалости издевались и почти что убили спасителя в претории, избивая его этими скорпионами, плетьми так называемыми.
Также били Его и по глазам, и по лицу, и Господь, в общем-то, вида человеческого не имел после этого бичевания. Но Пилат хотел таким образом показать, что "вот я бил его, вроде бы хватит с вас, и теперь отпустите его". Но вид крови еще более распалил желание убийства в душах этих людей и они закричали:
"Распни его".
Известны слова Пилата о омовении рук. Жена его просила не трогать этого праведника.
Она говорила, что не делала ничего праведнику Сему, и она очень много от него пострадала, то есть имела какое-то видение ночное.
Пилат умыл руки перед народом, говоря им, что он невиновен в крови этого праведника.
Повторяю, что жалость берет за душу, когда читаешь об этих событиях, потому что понимаешь, что маленький человек оказался между двумя жерновами огромного исторического процесса. На его плечи легла жуткая ответственность.
И у каждого человека есть больное место в душе. Кто-то любит славу, кто-то деньги, кто-то свою семью, кто-то трогательно привязан к какому-то человеку, кто-то боится физической боли, кто-то расставания.
У Пилата была такая больная точка, такое больное место, он был в страхе и трепете перед, как ему казалось, всемогущим римским императором, он боялся верховной власти.
И вот евреи нащупали эту точку, они сказали, что Христос назвал себя царем.
Всякий называющий себя царем есть враг Кесаря, то есть римского императора, и если ты не накажешь его, то ты будешь враг Кесарю. Услыхав это, Пилат убоялся, и после этого созрело желание у него, таки он решился на то, чтобы отдать Иисуса Христа им на распятие.
Таким образом, страх перед земным царем сделал из Пилата участника в этом богоубийстве, хотя он всячески пытался от него и отмежеваться, и вина его безусловно меньшая. И Христос сам ему об этом сказал, что большая вина на тех, кто предал Христа ему.
Важно то, что Пилат, живой участник этих событий, безусловно, мог впоследствии узнать во Христе Бога, покаяться, мог принять крещение, мог стать даже и проповедником, ведь многие гонители превращались в благовестников.
Павел, гнавший раннюю церковь, заключавший в темнице христиан, впоследствии стал великим апостолом.
Лонгин, сотник, командовавший отрядом римских солдат при кресте Господнем, впоследствии уверовал во Христа, проповедовал и был мучеником.
Безусловно, Пилат, хоть его и жалко, мог бы возрасти до степени равноапостального человека, благовестника и проповедника, ведь он видел воплощенную истину, он участвовал в этих жутких событиях. Но этого не произошло.
Настоящее покаяние - это вся жизнь человека. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/66330f84eda3206dfe05c6e7
https://youtu.be/8Nlo_BdxGVc
dzen.ru/video/watch/66330f84eda3206dfe05c6e7
https://youtu.be/8Nlo_BdxGVc
Любовь вообще стала редкостью. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/66337ae96d37655a5277c3d8
https://youtu.be/EAccPRtK2Pg
dzen.ru/video/watch/66337ae96d37655a5277c3d8
https://youtu.be/EAccPRtK2Pg
С кем Он говорил на кресте, какие слова с креста звучали? "Прости их, не знают, что творят", "Жена, сей сын твой". Дальше к разбойнику обратился. Разбойники оба хулили Христа, оба. И праведный, и неправедный до какого-то времени вместе ругали Христа. Они говорили: "Если ты Христос, ну, сними себя и нас. Ну, что за дела такие"?
Это очень понятный голос, я это очень понимаю хорошо. То есть мы с вами, люди, только об этом и говорим Богу. "Слушай, если ты такой добрый, почему мы так страдаем? Либо ты недобрый, либо ты слабый. Ты меня спаси, пожалуйста. А что, ты не можешь, что ли? Значит, либо ты не можешь, либо ты не хочешь. Если не хочешь, значит, ты недобрый. Если не можешь, значит, ты не всесильный".
Вот что говорит сердце человеческое. Прелюбодейное, разбойничье сердце постоянно обвиняет Бога в своих бедах. Разбойник говорит: "Ну, давай, снимай меня с креста, ну, помогай мне в конце концов, мне так плохо, а ты где вообще, ты вообще что ли забыл что ли про меня"? Это первый разбойник, тот что был слева.
А второй разбойник вдруг прозрел. Он сначала хулил тоже Христа с тем товарищем, а потом вдруг что-то в нем произошло. Это великая вера, которую мы перед причастием поминаем. Мы когда причащаемся, мы говорим: "Яко разбойник исповедую тебя, помяни меня, Господи".
То есть мы каждый раз причащаемся с памятью про этого святого разбойника, потому что что-то в нем случилось такое, и он говорит тому другому разбойнику: "Перестань, перестань, замолчи, ты что, не боишься Бога? Мы же достойное принимаем, а в нем нет греха". И потом он говорит Иисусу Христу: "Ух, огонь, вспомни меня, дай мне рай, спаси. Просто вспомни обо мне в царствие твоем".
Слушайте, Христос был настолько обезображенный, настолько изувеченный, настолько униженный, настолько оплёванный. Они не были такие избитые, как он. Их просто взяли и распяли. А его же ещё исшматовали всего. У него же от костей плоть слазила с тела. Его же били, как не знаю кого. Он мог скончаться еще при побоях. Его же били ужасно.
У него было обезображенное совершенно лицо. Туринская плащаница нам это показывает. Абсолютно заплывший правый глаз. Абсолютно. То есть он вообще одним глазом ничего не видел. Залитое кровью лицо, сломанный нос, свернутая скула. Ну, били человека.
Вы вообще когда-нибудь дрались, видели, как бьют мужики мужиков? По-настоящему так бьют. И ногами, и руками, и локтями, и головой. Он был просто изувечен. Он был просто изувечен. Висел на кресте, и вдруг этому разбойнику стало понятно, что это Господь.
Он говорит: "Вспомни обо мне в царствие твоем". То есть "не забери меня с собой, не благослови, не прости", а просто "вспомни про меня в царствие твоем". Какое царство у этого несчастного избитого человека распятого? Голого, которой весь кровью стек, над которым все смеются.
Говорят: "Эй, сын Божий, пусть Бог придет и спасет тебя. А ты же сам говорил, что ты сын Божий. Ну давай, мы подождем". И вдруг разбойник понимает, это Господь. Это вообще, по-моему, большей веры нет. Хорошо верить, когда Господь по водам ходит, или хлебы умножает, или бесов гоняет, или мёртвых воскрешает. Я верю.
Хорошо, прекрасно, он сильный. Тут его просто изуродовали и прибили к кресту. И разбойник говорит вот здесь: "Вспомни про меня в царствие твоём". И он говорит: "Сегодня со мною будешь в раю". Ну вот, это третье, это потрясающее.
Это, конечно, про нас всё, потому что мы с вами разбойники. Либо такие, либо такие. Значит, разбойник, висевший слева, это разбойник, который говорил: "Ой, мне так плохо, где Бог, где он, что не помогает мне"? А Бог рядом висит, рядом висит Господь воплощенный.
Вот, а разбойник скулит, жалуется, ноет и обвиняет всех такой, и другой разбойник благоразумный, который тоже висит и тоже умрёт, но который вдруг прозрел, говорит: "Господи, Господи, Господи, вспомни про меня". Много даже не надо просить, только "когда будешь в царствие, вспомни про меня".
Это очень понятный голос, я это очень понимаю хорошо. То есть мы с вами, люди, только об этом и говорим Богу. "Слушай, если ты такой добрый, почему мы так страдаем? Либо ты недобрый, либо ты слабый. Ты меня спаси, пожалуйста. А что, ты не можешь, что ли? Значит, либо ты не можешь, либо ты не хочешь. Если не хочешь, значит, ты недобрый. Если не можешь, значит, ты не всесильный".
Вот что говорит сердце человеческое. Прелюбодейное, разбойничье сердце постоянно обвиняет Бога в своих бедах. Разбойник говорит: "Ну, давай, снимай меня с креста, ну, помогай мне в конце концов, мне так плохо, а ты где вообще, ты вообще что ли забыл что ли про меня"? Это первый разбойник, тот что был слева.
А второй разбойник вдруг прозрел. Он сначала хулил тоже Христа с тем товарищем, а потом вдруг что-то в нем произошло. Это великая вера, которую мы перед причастием поминаем. Мы когда причащаемся, мы говорим: "Яко разбойник исповедую тебя, помяни меня, Господи".
То есть мы каждый раз причащаемся с памятью про этого святого разбойника, потому что что-то в нем случилось такое, и он говорит тому другому разбойнику: "Перестань, перестань, замолчи, ты что, не боишься Бога? Мы же достойное принимаем, а в нем нет греха". И потом он говорит Иисусу Христу: "Ух, огонь, вспомни меня, дай мне рай, спаси. Просто вспомни обо мне в царствие твоем".
Слушайте, Христос был настолько обезображенный, настолько изувеченный, настолько униженный, настолько оплёванный. Они не были такие избитые, как он. Их просто взяли и распяли. А его же ещё исшматовали всего. У него же от костей плоть слазила с тела. Его же били, как не знаю кого. Он мог скончаться еще при побоях. Его же били ужасно.
У него было обезображенное совершенно лицо. Туринская плащаница нам это показывает. Абсолютно заплывший правый глаз. Абсолютно. То есть он вообще одним глазом ничего не видел. Залитое кровью лицо, сломанный нос, свернутая скула. Ну, били человека.
Вы вообще когда-нибудь дрались, видели, как бьют мужики мужиков? По-настоящему так бьют. И ногами, и руками, и локтями, и головой. Он был просто изувечен. Он был просто изувечен. Висел на кресте, и вдруг этому разбойнику стало понятно, что это Господь.
Он говорит: "Вспомни обо мне в царствие твоем". То есть "не забери меня с собой, не благослови, не прости", а просто "вспомни про меня в царствие твоем". Какое царство у этого несчастного избитого человека распятого? Голого, которой весь кровью стек, над которым все смеются.
Говорят: "Эй, сын Божий, пусть Бог придет и спасет тебя. А ты же сам говорил, что ты сын Божий. Ну давай, мы подождем". И вдруг разбойник понимает, это Господь. Это вообще, по-моему, большей веры нет. Хорошо верить, когда Господь по водам ходит, или хлебы умножает, или бесов гоняет, или мёртвых воскрешает. Я верю.
Хорошо, прекрасно, он сильный. Тут его просто изуродовали и прибили к кресту. И разбойник говорит вот здесь: "Вспомни про меня в царствие твоём". И он говорит: "Сегодня со мною будешь в раю". Ну вот, это третье, это потрясающее.
Это, конечно, про нас всё, потому что мы с вами разбойники. Либо такие, либо такие. Значит, разбойник, висевший слева, это разбойник, который говорил: "Ой, мне так плохо, где Бог, где он, что не помогает мне"? А Бог рядом висит, рядом висит Господь воплощенный.
Вот, а разбойник скулит, жалуется, ноет и обвиняет всех такой, и другой разбойник благоразумный, который тоже висит и тоже умрёт, но который вдруг прозрел, говорит: "Господи, Господи, Господи, вспомни про меня". Много даже не надо просить, только "когда будешь в царствие, вспомни про меня".
Это наша надежда, братья и сестры, потому что делами мы не спасемся, у нас дел нет никаких. Никаких нет, никаких не было, никаких не будет, особенно каких-то больших хороших дел. Мы с вами грешники, слабые грешники, которых червяк съест. Нам только через разбойника спасаться, разбойничьей верой.
Вот вам три первых слова Христа. Это большие слова, потом дальше уже пошло маленькое.
Вот вам три первых слова Христа. Это большие слова, потом дальше уже пошло маленькое.
Это дороже многих прожитых дней жизни. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/66345ce8aef1ff543ff0f531
https://youtu.be/FUvx4nUdRhE
dzen.ru/video/watch/66345ce8aef1ff543ff0f531
https://youtu.be/FUvx4nUdRhE
Forwarded from Храм Троицы в Хохлах
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Иже в девятыи час, нас ради плотию смерть вкусивыи, умертви плоти нашея мудрование, Христе Боже, спаси нас.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Слово перед плащаницей. Отец Андрей Ткачев