​Чёрная роза Тифлиса

Нине Грибоедовой о трагедии не сообщили. Даже генерал Паскевич узнал о побоище спустя время – кто-то перехватывал почту. Жена драматурга была в положении. Когда Нина узнала о разгроме посольства, у неё начались преждевременные роды. Мальчик прожил всего сутки.

Тело Грибоедова прибыло в Тифлис. Вдова, выполняя волю покойного, похоронила его рядом с церковью святого Давида. Над могилой установили памятник с горькими словами Нины: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?».

Оставшуюся жизнь Нина Чавчавадзе-Грибоедова жила, продолжая носить траур. Она так и не вышла замуж во второй раз. Её верность превратилась в легенду, а саму Нину стали называть «Чёрной розой Тифлиса». В 1879 году поэт Яков Полонский посвятил её памяти стихотворение:

…Там, в тёмном гроте — мавзолей,
И — скромный дар вдовы —
Лампадка светит в полутьме,
Чтоб прочитали вы
Ту надпись и чтоб вам она
Напомнила сама —
Два горя: горе от любви
И горе от ума.
#грибоедов

Послесловие

«Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неравного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна» — так Александр Пушкин отреагировал на смерть Грибоедова. Наверное, он прав.

А мне жаль, безмерно жаль, что Грибоедов не успел насладиться семейной жизнью. Не увидел сына, который, конечно, родился бы в срок — здоровым и крепким. Не реализовал проект по улучшению экономики Кавказа — глядишь, сейчас это был бы богатейший край. Грибоедов многое успел сделать для других и почти ничего — для себя.

Я восхищён, я искренне восхищён жизнью этого человека. Решительного, но рассудительного, пылкого, но осторожного, ироничного, но доброго.

Я счастлив быть знаком с вами, Александр Сергеевич. До встречи на сцене театра и у мраморной плиты в Тбилиси.

Карету мне, карету!..
#грибоедов
#послесловие

Норд-ост

Норд-вест гуляет по набережной.
Грибоедов нарушает планы Ост-Индской компании,
за это его убивают.
Надо же...
Надо же держаться в сторонке,
прятаться под кроватью,
пока твоя родина платит зарплату
чужими монетами.
Ты даже рад — так выгодней
и приятней?
Нет ведь...
Нет в нашей Родине ничего,
кроме жалкого люда,
Большого Брата,
великой истории
и лучшей литературы,
которую не мы строили,
не мы писали.
Немые коршуны —
птицы с подрезанными крылами
и перевязанным клювом
за железным занавесом
собственных комплексов,
ничтожные, как Джастин Клюйверт,
Джордан Ларссон и каждый из отпрысков Томпсона.

Грибоедов умер,
намекнув Николаю на трусость,
и пал под палкой.

Жалко,
что это случится с каждым.
И одновременно радостно
сменить направление на Восток —

Норд-вест, норд-ост.

27 августа 2021, Москва
#стихи

Осень ждёшь, но она всегда приходит внезапно. Раньше было по-другому, но пора перестать вспоминать о прошлом. Wake me up then September ends. Извините, задумался.

Следующий цикл начнётся в среду. Я даже придумал квест-представление для нового героя. Те, кто на канале давно, помнят эту традицию. Пора её возродить. По традиции, квест пройдёт в нашей беседе. По традиции, будет приз, даже два. В общем, приходите! Завтра, в 19:00.

В сентябре вещаем в штатном режиме. Дальше — посмотрим. Осень давит, хочется взять паузу. Возможно, будет меньше постов здесь и больше стихов на другом канале.

Плавали, справимся. Придёт зима, и всё снова станет хорошо.

Берегите себя. Марк

#Есенин за работой. Фото постановочное, конечно. Сергей Александрович работал набегами, стихийно выдавая шедевры.

Пока готовится новый цикл и квест, проведём небольшую викторину.

Цветаева остра на язык

Марина Ивановна слов не выбирала. Вся её жизнь была подчинена чувству, импульсу. Цветаеву как-то отчислили из гимназии за дерзость директору. Ему, видите ли, не понравилась новая причёска Марины — бритый наголо череп.

И расставаться Цветаева умела. Или наоборот? Общение с одним из своих ухажёров Марина Ивановна прекратила хлёсткой фразой: «Забудьте эпизод нашего знакомства и не берите на себя труд мне отвечать».
#цветаева

Всё новое — хорошо забытое старое. Всё старое когда-то было новым. Я могу играть в кубики из слов часами, но лучше придумаю ещё одну викторину — в качестве аперитива перед вечерним квестом.

Сможете ли вы узнать, чьи строки принадлежат классикам, а чьи — современникам?

Через час в нашей беседе «Бродячая собака» пройдёт квест, в которым мы представим нового героя цикла. Приходите, будет интересно.

Есть шанс получить призы (даже два) и познакомиться с местными жителями.

Следующий цикл будет посвящён Гавриле Державину. Спасибо всем, кто принял участие в квесте.

Разговор начнём завтра. Услышимся!

​С кого всё начиналось

Брось, мудрец, на гроб мой камень,
Если ты не человек.

Гаврила Державин. XVIII век нашей литературы. Так далеко мы ещё не заглядывали, а между тем всё началось именно тогда.

Гаврила Державин – человек, венчавший на литературное царствование Пушкина. Человек, прошедший тернистый путь от солдата до действительного тайного советника (выше – только одна ступень, на которую за всю историю забиралась дай бог дюжина человек). Человек, никогда не бывавший в Европе, зато вдоволь изъездивший Россию-матушку.

Наверное, только такого человека как Державин император мог отправить в отставку со словами: «Ты слишком ревностно служишь». Не слишком – просто иначе не может.

Гаврила Романович Державин – старше в нашей поэзии разве что Ломоносов да древнерусские певцы. Что ж, давайте возьмём в руки очередную книгу, «чтоб проницательную, быструю душу уметь занимать всегда новым любопытством».
#державин

Снигирь

Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый Снигирь?
С кем мы пойдем войной на гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов
С горстью россиян всё побеждать?
Быть везде первым в мужестве строгом;
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой с богом;
Скиптры давая, зваться рабом;
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?
Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, Снигирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львиного сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами! — что воевать?

Гаврила #Державин, 1800

​Как приготовить поэта в русской печи

Гаврила Державин родился 3 июля 1743 года в одной из деревушек под Казанью в обедневшем дворянском роду. В своём повествовании я часто буду ссылаться на автобиографию поэта, написанную от третьего лица. Начну прямо сейчас:

«Отец его служил в армии и, получив от конского удара чахотку, переведён в оренбургские полки премьер-майором; потом отставлен в 1754 году полковником. Мать его была из рода Козловых. Отец его имел за собою, по разделу с пятерыми братьями, крестьян только 10 душ, а мать 50. При всём сём недостатке были благонравные и добродетельные люди. Помянутый сын их был первым от их брака; в младенчестве был весьма мал, слаб и сух, так что, по тогдашнему в том краю непросвещению и обычаю народному, должно было запекать его в хлебе, дабы получил он сколько-нибудь живности».

60 душ на всю семью – Державины были очень бедны, а маленький Гаврила действительно мог умереть, не дожив и до трёх лет, но тёплый хлеб не подвёл. Державин выжил и до седых волос был энергичен, деятелен и продуктивен.
#державин

На смерть Жукова

Вижу колонны замерших внуков,
гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
русских военных плачущих труб.
Вижу в регалиях убранный труп:
в смерть уезжает пламенный Жуков.

Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо в опале,
как Велизарий или Помпей.

Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? «Я воевал».

К правому делу Жуков десницы
больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою.

Маршал! поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их — жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.

Иосиф #Бродский, 1974