Булгакову пора к неврологу
Из воспоминаний Любови Белозерской:
«Вспоминаю, как постепенно распухал альбом вырезок с разносными отзывами и как постепенно истощалось стоическое к ним отношение со стороны М. А., а попутно истощалась и нервная система писателя: он стал раздражительней, подозрительней, стал плохо спать, начал дергать головой и плечом (нервный тик). Надо только удивляться, что творческий запал (видно, были большие его запасы у писателя Булгакова!) не иссяк от этих непрерывных груборугательных статей. Я бы рада сказать критических статей, но не могу — язык не поворачивается…».
#булгаков
Из воспоминаний Любови Белозерской:
«Вспоминаю, как постепенно распухал альбом вырезок с разносными отзывами и как постепенно истощалось стоическое к ним отношение со стороны М. А., а попутно истощалась и нервная система писателя: он стал раздражительней, подозрительней, стал плохо спать, начал дергать головой и плечом (нервный тик). Надо только удивляться, что творческий запал (видно, были большие его запасы у писателя Булгакова!) не иссяк от этих непрерывных груборугательных статей. Я бы рада сказать критических статей, но не могу — язык не поворачивается…».
#булгаков
😢62❤8🔥3🍓2👍1
Труднейший период жизни Булгакова
Из воспоминаний Евгения Калужского, актера МХТ:
«Булгаков ни разу не обмолвился о себе или о своих интересах. Его мучило то положение, в которое он, как казалось, невольно ставил театр. В то время на Художественный театр было и без того много нападок за его якобы отставание от современности, неспособность отобразить ее, за мертвую академичность. Михаил Афанасьевич похудел, осунулся, во взгляде появилась настороженность и печаль.
Встречаться и видеть Михаила Афанасьевича стало просто тяжело. Держался он всегда мужественно, корректно и достойно, но глаза выдавали глубокую печаль. Юмор стал горьким и каким-то унылым. Это был один из труднейших, если не самый трудный период жизни Булгакова-писателя. Отношения его с Художественным театром в то время складывались по-разному. Возможно и даже наверное, у Михаила Афанасьевича в сердце были претензии к театру за его осторожность и недостаточно энергичную борьбу за пьесы.
Громадная выдержка, сила воли и уважение к театру и его основателям никогда бы не позволили ему высказать что-нибудь подобное. Его неудовлетворенность скорее угадывалась».
#булгаков
Из воспоминаний Евгения Калужского, актера МХТ:
«Булгаков ни разу не обмолвился о себе или о своих интересах. Его мучило то положение, в которое он, как казалось, невольно ставил театр. В то время на Художественный театр было и без того много нападок за его якобы отставание от современности, неспособность отобразить ее, за мертвую академичность. Михаил Афанасьевич похудел, осунулся, во взгляде появилась настороженность и печаль.
Встречаться и видеть Михаила Афанасьевича стало просто тяжело. Держался он всегда мужественно, корректно и достойно, но глаза выдавали глубокую печаль. Юмор стал горьким и каким-то унылым. Это был один из труднейших, если не самый трудный период жизни Булгакова-писателя. Отношения его с Художественным театром в то время складывались по-разному. Возможно и даже наверное, у Михаила Афанасьевича в сердце были претензии к театру за его осторожность и недостаточно энергичную борьбу за пьесы.
Громадная выдержка, сила воли и уважение к театру и его основателям никогда бы не позволили ему высказать что-нибудь подобное. Его неудовлетворенность скорее угадывалась».
#булгаков
😢51❤🔥13❤12👍6🕊6💔2
Булгаков преувеличивает или преуменьшает?
Горький не ответил, и примерно в тоже время, в сентябре–октябре 1929 года, Булгаков написал давнему другу А. П. Гдешинскому. Текст письма до нас не дошел, но сохранился ответ Александра Петровича:
«Иногда я старался представить себе твою жизнь и чувствовал, что она должна быть высокого давления и горения. Поэтому то, что ты пишешь, что надорвался, — понятно мне и очень, очень грустно!
Мне почему-то вспоминается, как ты когда-то на Андреевском спуске процитировал за столом стишок (Саши Черного, кажется): „Я в этот мир явился голым и шел за радостью, как все, кто спеленал мой дух веселый“ — или, может быть, вру, но я хочу сказать, что мне очень грустно, что ухайдакали, верно, очень люди моего веселого, умного и доброго Мишу! Не заподазривай меня в лести, я так рад, что получил от тебя живое слово, что в словах моих несть лести!
Ты пишешь, что „все разрушено дотла, что я сделал за много лет ужасной жизни?“ Бог с тобой – мне кажется, ты преувеличиваешь».
#булгаков
Горький не ответил, и примерно в тоже время, в сентябре–октябре 1929 года, Булгаков написал давнему другу А. П. Гдешинскому. Текст письма до нас не дошел, но сохранился ответ Александра Петровича:
«Иногда я старался представить себе твою жизнь и чувствовал, что она должна быть высокого давления и горения. Поэтому то, что ты пишешь, что надорвался, — понятно мне и очень, очень грустно!
Мне почему-то вспоминается, как ты когда-то на Андреевском спуске процитировал за столом стишок (Саши Черного, кажется): „Я в этот мир явился голым и шел за радостью, как все, кто спеленал мой дух веселый“ — или, может быть, вру, но я хочу сказать, что мне очень грустно, что ухайдакали, верно, очень люди моего веселого, умного и доброго Мишу! Не заподазривай меня в лести, я так рад, что получил от тебя живое слово, что в словах моих несть лести!
Ты пишешь, что „все разрушено дотла, что я сделал за много лет ужасной жизни?“ Бог с тобой – мне кажется, ты преувеличиваешь».
#булгаков
😢46❤10👍6❤🔥5💘2👎1🍓1
Всё чаще думаю — не поставить ли лучше точку пули в своём конце
Из письма Булгакова Вересаеву:
«В тот темный год, когда я был раздавлен и мне по картам выходило одно — поставить точку, выстрелив в себя…»
#булгаков
Из письма Булгакова Вересаеву:
«В тот темный год, когда я был раздавлен и мне по картам выходило одно — поставить точку, выстрелив в себя…»
#булгаков
💔50😢12❤8👍2🍓2
Химера Гоголя и Чехова
В стихотворении «Танки идут по Праге» Евтушенко есть несколько литературных аллюзий. В первую очередь, поэт обращается к образам из «Мёртвых душ» Гоголя и «Человека в футляре» Чехова:
Страх — это хамства основа.
Охотнорядские хари,
вы — это помесь Ноздрёва
и человека в футляре.
Здесь важен исторический контекст. Евтушенко осуждает ввод войск в Чехословакию, начавшийся 21 августа 1968 года. Поэт считает такое решение подлостью советского правительства, сравнивая его с гоголевским помещиком Ноздрёвым. Главная страсть помещика, если помните — «нагадить ближнему», при этом считая себя приятелем того, кому нагадил.
Упоминание «человека в футляре» дополняет страшный образ. Главный герой рассказа Чехова, учитель Беликов — олицетворение собственной фразы «как бы чего не вышло». И вот это «как бы чего не вышло», подчинённость правилам и «циркулярам» до мелкого доносительства тоже отлично характеризует советскую эпоху. Да, однобоко и субъективно. Но, напомню, мы говорим о поэзии. И вспоминаем Довлатова:
«Мы без конца ругаем товарища Сталина, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?»
#ремарки #гоголь #чехов
В стихотворении «Танки идут по Праге» Евтушенко есть несколько литературных аллюзий. В первую очередь, поэт обращается к образам из «Мёртвых душ» Гоголя и «Человека в футляре» Чехова:
Страх — это хамства основа.
Охотнорядские хари,
вы — это помесь Ноздрёва
и человека в футляре.
Здесь важен исторический контекст. Евтушенко осуждает ввод войск в Чехословакию, начавшийся 21 августа 1968 года. Поэт считает такое решение подлостью советского правительства, сравнивая его с гоголевским помещиком Ноздрёвым. Главная страсть помещика, если помните — «нагадить ближнему», при этом считая себя приятелем того, кому нагадил.
Упоминание «человека в футляре» дополняет страшный образ. Главный герой рассказа Чехова, учитель Беликов — олицетворение собственной фразы «как бы чего не вышло». И вот это «как бы чего не вышло», подчинённость правилам и «циркулярам» до мелкого доносительства тоже отлично характеризует советскую эпоху. Да, однобоко и субъективно. Но, напомню, мы говорим о поэзии. И вспоминаем Довлатова:
«Мы без конца ругаем товарища Сталина, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?»
#ремарки #гоголь #чехов
👍56❤17🔥13❤🔥2💩2🌚1🍓1💘1
Словно в бунинских лучших стихах...
Словно в бунинских лучших стихах, ты, рыдая, роняла
из волос — что там? — шпильки, хотела
уйти навсегда.
И пластинка играла, играла, играла, играла,
и заело пластинку, и мне показалось тогда,
что и время, возможно, должно соскочить со спирали
и, наверно, размолвка должна продолжаться века.
Но запела пластинка, и губы мои задрожали,
словно в лучших стихах Огарева: прости дурака.
Борис Рыжий, 1999 год
Словно в бунинских лучших стихах, ты, рыдая, роняла
из волос — что там? — шпильки, хотела
уйти навсегда.
И пластинка играла, играла, играла, играла,
и заело пластинку, и мне показалось тогда,
что и время, возможно, должно соскочить со спирали
и, наверно, размолвка должна продолжаться века.
Но запела пластинка, и губы мои задрожали,
словно в лучших стихах Огарева: прости дурака.
Борис Рыжий, 1999 год
❤72👍3🍓1💘1
В контексте
Словно в бунинских лучших стихах... Словно в бунинских лучших стихах, ты, рыдая, роняла из волос — что там? — шпильки, хотела уйти навсегда. И пластинка играла, играла, играла, играла, и заело пластинку, и мне показалось тогда, что и время, возможно, должно…
Одна замечательная девушка подсказала мне, какие стихи Бунина имел в виду Борис Рыжий:
Тихой ночью поздний месяц вышел...
Тихой ночью поздний месяц вышел
Из-за черных лип.
Дверь балкона скрипнула, — я слышал
Этот легкий скрип.
В глупой ссоре мы одни не спали,
А для нас, для нас
В темноте аллей цветы дышали
В этот сладкий час.
Нам тогда — тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет,
Но ты помнишь, как ты отворила
Дверь на лунный свет?
Ты к губам платочек прижимала,
Смокшийся от слез,
Ты, рыдая и дрожа, роняла
Шпильки из волос,
У меня от нежности и боли
Разрывалась грудь…
Если б, друг мой, было в нашей воле
Эту ночь вернуть!
Иван Бунин, 1916 год
Тихой ночью поздний месяц вышел...
Тихой ночью поздний месяц вышел
Из-за черных лип.
Дверь балкона скрипнула, — я слышал
Этот легкий скрип.
В глупой ссоре мы одни не спали,
А для нас, для нас
В темноте аллей цветы дышали
В этот сладкий час.
Нам тогда — тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет,
Но ты помнишь, как ты отворила
Дверь на лунный свет?
Ты к губам платочек прижимала,
Смокшийся от слез,
Ты, рыдая и дрожа, роняла
Шпильки из волос,
У меня от нежности и боли
Разрывалась грудь…
Если б, друг мой, было в нашей воле
Эту ночь вернуть!
Иван Бунин, 1916 год
❤65👍18🥰5🤡1🍓1💘1
Откуда пришёл Блок
Осип Мандельштам, из статьи «Письмо о русской поэзии»:
«Самое удобное измерять наш символизм градусами поэзии Блока. Это живая ртуть, у него и тепло и холодно, а там всегда жарко. Блок развивался нормально, — из мальчика, начитавшегося Соловьева и Фета, он стал русским романтиком, умудренным германскими и английскими братьями, и, наконец русским поэтом, который осуществил заветную мечту Пушкина — в просвещении стать с веком наравне.
Блоком мы измеряли прошлое, как землемер разграфляет тонкой сеткой на участки необозримые поля. Через Блока мы видели и Пушкина, и Гете, и Боратынского, и Новалиса, но в новом порядке, ибо все они предстали нам как притоки несущейся вдаль русской поэзии, единой и не оскудевающей в вечном движении.
Всегда будет чрезвычайно любопытным и загадочным, откуда пришел поэт Блок… Он пришел из дебрей германской натурфилософии, из студенческой комнатки Аполлона Григорьева, и — странно — он чем-то возвращает нас в семидесятые годы Некрасова, когда в трактирах ужинали юбиляры, а на театре пел Гарциа».
Осип Мандельштам, из статьи «Письмо о русской поэзии»:
«Самое удобное измерять наш символизм градусами поэзии Блока. Это живая ртуть, у него и тепло и холодно, а там всегда жарко. Блок развивался нормально, — из мальчика, начитавшегося Соловьева и Фета, он стал русским романтиком, умудренным германскими и английскими братьями, и, наконец русским поэтом, который осуществил заветную мечту Пушкина — в просвещении стать с веком наравне.
Блоком мы измеряли прошлое, как землемер разграфляет тонкой сеткой на участки необозримые поля. Через Блока мы видели и Пушкина, и Гете, и Боратынского, и Новалиса, но в новом порядке, ибо все они предстали нам как притоки несущейся вдаль русской поэзии, единой и не оскудевающей в вечном движении.
Всегда будет чрезвычайно любопытным и загадочным, откуда пришел поэт Блок… Он пришел из дебрей германской натурфилософии, из студенческой комнатки Аполлона Григорьева, и — странно — он чем-то возвращает нас в семидесятые годы Некрасова, когда в трактирах ужинали юбиляры, а на театре пел Гарциа».
❤31👍12👏1💩1🐳1💘1
Что Блоку по крови отвратительно
Из письма Александра Блока Розанову В.В. от 17 февраля 1909 года:
«Не мальчишество, не ребячливость, не декадентский демонизм, но моя кровь говорит мне, что смертная казнь и всякое уничтожение и унижение личности — дело страшное, и потому я (это — непосредственный вывод, заметьте, тут ни одной посылки для меня не пропущено) не желаю встречаться с Пуришкевичем или Меньшиковым, мне неловко говорить и нечего делать со сколько-нибудь важным чиновником или военным, я не пойду к пасхальной заутрене к Исакию, потому что не могу различить, что блестит: солдатская каска или икона, что болтается — жандармская епитрахиль или поповская ногайка. Все это мне по крови отвратительно».
Из письма Александра Блока Розанову В.В. от 17 февраля 1909 года:
«Не мальчишество, не ребячливость, не декадентский демонизм, но моя кровь говорит мне, что смертная казнь и всякое уничтожение и унижение личности — дело страшное, и потому я (это — непосредственный вывод, заметьте, тут ни одной посылки для меня не пропущено) не желаю встречаться с Пуришкевичем или Меньшиковым, мне неловко говорить и нечего делать со сколько-нибудь важным чиновником или военным, я не пойду к пасхальной заутрене к Исакию, потому что не могу различить, что блестит: солдатская каска или икона, что болтается — жандармская епитрахиль или поповская ногайка. Все это мне по крови отвратительно».
👏41❤12👍9🥴6🔥5🐳2❤🔥1💩1🤡1💘1
Революционеры убивают, как истинные герои
Розанов справедливо заметил Блоку, что именно революционный террор развязал цепную реакцию насилия. В новом письме, от 20 февраля 1909 года, поэт ответил:
«Сам я не «террорист» уже по тому одному, что «литератор». Как человек, я содрогнусь при известии об убийстве любого из вреднейших государственных животных, будь то Плеве, Трепов или Игнатьев. И, однако, так сильно озлобление (коллективное) и так чудовищно неравенство положений — что я действительно не осужу террора сейчас. Ведь именно «литератор» есть человек той породы, которой суждено всегда от рожденья до смерти волноваться, ярко отпечатлевать в своей душе и в своих книгах все острые углы и бросаемые ими тени.
Для писателя — мир должен быть обнажен и бесстыдно ярок. Таков он для Толстого и для Достоевского. Оттого — нет ни минуты покоя, вечно на первом плане — «раздражительная способность жить высшими интересами» (слова Ап. Григорьева). Ничего «утомительнее» писательской жизни и быть не может. Теперь: как осужу я террор, когда вижу ясно, как при свете огромного тропического солнца, что:
1) революционеры, о которых стоит говорить (а таких — десятки), убивают, как истинные герои, с сияньем мученической правды на лице (прочтите, например, 7-ю книжку «Былого», недавно вышедшую за границей, — о Каляеве), без малейшей корысти, без малейшей надежды на спасение от пыток, каторги и казни,
2) что правительство, старчески позевывая, равнодушным манием жирных пальцев, чавкая азефовскими губами, посылает своих несчастных агентов, ни в чем не повинных и падающих в обморок офицериков, не могущих, как нервная барышня… из Медицинского института, видеть крови, бледнеющих солдат и геморроидальных «чинов гражданского ведомства» — посылает «расстрелять», «повесить», «присутствовать при исполнении смертного приговора».
Розанов справедливо заметил Блоку, что именно революционный террор развязал цепную реакцию насилия. В новом письме, от 20 февраля 1909 года, поэт ответил:
«Сам я не «террорист» уже по тому одному, что «литератор». Как человек, я содрогнусь при известии об убийстве любого из вреднейших государственных животных, будь то Плеве, Трепов или Игнатьев. И, однако, так сильно озлобление (коллективное) и так чудовищно неравенство положений — что я действительно не осужу террора сейчас. Ведь именно «литератор» есть человек той породы, которой суждено всегда от рожденья до смерти волноваться, ярко отпечатлевать в своей душе и в своих книгах все острые углы и бросаемые ими тени.
Для писателя — мир должен быть обнажен и бесстыдно ярок. Таков он для Толстого и для Достоевского. Оттого — нет ни минуты покоя, вечно на первом плане — «раздражительная способность жить высшими интересами» (слова Ап. Григорьева). Ничего «утомительнее» писательской жизни и быть не может. Теперь: как осужу я террор, когда вижу ясно, как при свете огромного тропического солнца, что:
1) революционеры, о которых стоит говорить (а таких — десятки), убивают, как истинные герои, с сияньем мученической правды на лице (прочтите, например, 7-ю книжку «Былого», недавно вышедшую за границей, — о Каляеве), без малейшей корысти, без малейшей надежды на спасение от пыток, каторги и казни,
2) что правительство, старчески позевывая, равнодушным манием жирных пальцев, чавкая азефовскими губами, посылает своих несчастных агентов, ни в чем не повинных и падающих в обморок офицериков, не могущих, как нервная барышня… из Медицинского института, видеть крови, бледнеющих солдат и геморроидальных «чинов гражданского ведомства» — посылает «расстрелять», «повесить», «присутствовать при исполнении смертного приговора».
😢30🥴5👍3🥰3👎1💩1
Александр Блок — жареный соловей
Из воспоминаний Анны Ахматовой о Блоке:
А вот мы втроем (Блок, Гумилев и я) обедаем (5 августа 1914 года) на Царскосельском вокзале в первые дни войны (Гумилев уже в солдатской форме). Блок в это время ходит по семьям мобилизованных для оказания им помощи. Когда мы остались вдвоем, Коля сказал: «Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это то же самое, что жарить соловьев».
Из воспоминаний Анны Ахматовой о Блоке:
А вот мы втроем (Блок, Гумилев и я) обедаем (5 августа 1914 года) на Царскосельском вокзале в первые дни войны (Гумилев уже в солдатской форме). Блок в это время ходит по семьям мобилизованных для оказания им помощи. Когда мы остались вдвоем, Коля сказал: «Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это то же самое, что жарить соловьев».
💘33😢24👍7👏7❤6🔥4🕊2💯1🍓1
Ведомство литературы
Ведомство литературы, как известно, отпускает
Издательствам республики бумагу,
Столько-то и столько-то центнеров дефицитного материала
Для издания желательных произведений.
Желательными
Являются произведения с идеями,
Которые ведомству литературы знакомы по газетам.
Такой подход
Должен был бы, учитывая особенности наших газет,
Привести к большой экономии бумаги, если бы
Ведомство литературы на каждую идею наших газет
Пропускало по одной книге. К сожалению,
Оно легко посылает в печать все книги, пережевывающие
Одну идею наших газет.
Таким образом,
Для произведений некоторых мастеров
Бумаги не хватает.
Бертольд Брехт, 1953 год
Ведомство литературы, как известно, отпускает
Издательствам республики бумагу,
Столько-то и столько-то центнеров дефицитного материала
Для издания желательных произведений.
Желательными
Являются произведения с идеями,
Которые ведомству литературы знакомы по газетам.
Такой подход
Должен был бы, учитывая особенности наших газет,
Привести к большой экономии бумаги, если бы
Ведомство литературы на каждую идею наших газет
Пропускало по одной книге. К сожалению,
Оно легко посылает в печать все книги, пережевывающие
Одну идею наших газет.
Таким образом,
Для произведений некоторых мастеров
Бумаги не хватает.
Бертольд Брехт, 1953 год
💔20❤7✍5👍3❤🔥1🍓1💘1
Блок роет окопы
Блока призвали на Первую Мировую в июле 1916 года. В боях поэт не участвовал, служил десятником на рытье окопов недалеко от Пинска (Брестская область, Беларусь).
Из письма Александра Блока к Леониду Андрееву, 29 октября того же года:
«Все мои близкие горячо убеждают меня не участвовать в газете, приводят факты и аргументы, которым я не могу не верить. Сам я был совершенно не в курсе дела, газет на фронте почти не видел и о газетной полемике, связанной с новым делом, не знал.
Если бы я захотел участвовать в газете, мне было бы нечего Вам дать: все словесное во мне молчит; полдня я провожу верхом на лошади, сплю на походной кровати, почти не умываюсь; что дальше будет, не знаю, а пока это было только хорошо: проще и яснее; если бы все это описать, вышло бы донельзя обыкновенно и скучно; обычная газетная статья с подписью: «действующая армия»; стихи тоже никак не выходят; вся суть — в новом ряде снов, в которые погружаешься. Может быть, что-нибудь и выйдет из этого, когда пройдут годы: из нежной любви к лошади и стыда перед рабочими, которыми я ведаю; среди них много несомненного хамья и природной сволочи, но стыдно до тошноты, и чего — сам плохо знаешь: кажется, того, что все равно «ничего не поделаешь» (не вылечишь, не обуешь)».
Блока призвали на Первую Мировую в июле 1916 года. В боях поэт не участвовал, служил десятником на рытье окопов недалеко от Пинска (Брестская область, Беларусь).
Из письма Александра Блока к Леониду Андрееву, 29 октября того же года:
«Все мои близкие горячо убеждают меня не участвовать в газете, приводят факты и аргументы, которым я не могу не верить. Сам я был совершенно не в курсе дела, газет на фронте почти не видел и о газетной полемике, связанной с новым делом, не знал.
Если бы я захотел участвовать в газете, мне было бы нечего Вам дать: все словесное во мне молчит; полдня я провожу верхом на лошади, сплю на походной кровати, почти не умываюсь; что дальше будет, не знаю, а пока это было только хорошо: проще и яснее; если бы все это описать, вышло бы донельзя обыкновенно и скучно; обычная газетная статья с подписью: «действующая армия»; стихи тоже никак не выходят; вся суть — в новом ряде снов, в которые погружаешься. Может быть, что-нибудь и выйдет из этого, когда пройдут годы: из нежной любви к лошади и стыда перед рабочими, которыми я ведаю; среди них много несомненного хамья и природной сволочи, но стыдно до тошноты, и чего — сам плохо знаешь: кажется, того, что все равно «ничего не поделаешь» (не вылечишь, не обуешь)».
🕊23❤🔥8👍7💩2🙈2🍓1🤗1💘1
Друзья, играете в настольные игры?
Anonymous Poll
24%
Да, обожаю
51%
Иногда играю
25%
Нет, совсем не моё
🔥10🍓1
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Знакомые сделали настольную игру, которая поможет подготовиться к ЕГЭ и ОГЭ по обществознанию. Они собрали термины, которые чаще всего встречаются в экзамене, и придумали, как выучить их в игровой форме.
Вы когда-нибудь пробовали объяснить «социализацию» злобным шепотом или петь грустную песню про инфляцию? Подобное в этой игре на каждом шагу!
Прикрепляю видео с подробностями о полезной игре и отзывами тех, кто уже успел поиграть😉
Чтобы узнать подробности, пишите ребятам в бота!
P.S. Кстати, в боте можно бесплатно получить все термины для экзамена по обществознанию.
Вы когда-нибудь пробовали объяснить «социализацию» злобным шепотом или петь грустную песню про инфляцию? Подобное в этой игре на каждом шагу!
Прикрепляю видео с подробностями о полезной игре и отзывами тех, кто уже успел поиграть😉
Чтобы узнать подробности, пишите ребятам в бота!
P.S. Кстати, в боте можно бесплатно получить все термины для экзамена по обществознанию.
🔥12👍3👎3❤2💘2
Блок — редактор ЧК
В начале мая 1917 года Блок добился перевода в «Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданских, так и военных и морских ведомств». Как вам название департамента? Почти «Министерство счастья»!
Трудился в этом монстре Франкенштейна Блок в должности редактора. По материалам работы комиссии поэт написал книгу «Последние дни императорской власти».
К Октябрьской революции Блок подошёл со строгой позицией. Сыграли свою роль разочарование в войне и духовный экстремизм. В статье «Интеллигенция и революция» поэт призывает «слушать музыку революции», не обращая внимания на её эксцессы.
В начале мая 1917 года Блок добился перевода в «Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданских, так и военных и морских ведомств». Как вам название департамента? Почти «Министерство счастья»!
Трудился в этом монстре Франкенштейна Блок в должности редактора. По материалам работы комиссии поэт написал книгу «Последние дни императорской власти».
К Октябрьской революции Блок подошёл со строгой позицией. Сыграли свою роль разочарование в войне и духовный экстремизм. В статье «Интеллигенция и революция» поэт призывает «слушать музыку революции», не обращая внимания на её эксцессы.
🔥30🤔8👍4😱1💩1🍓1
Народ — паинька?
Из статьи Блока «Интеллигенция и революция»:
«Не беспокойтесь. Неужели может пропасть хоть крупинка истинно-ценного? Мало мы любили, если трусим за любимое. «Совершенная любовь изгоняет страх». Не бойтесь разрушения кремлей, дворцов, картин, книг. Беречь их для народа надо; но, потеряв их, народ не все потеряет. Дворец разрушаемый — не дворец. Кремль, стираемый с лица земли, — не кремль. Царь, сам свалившийся с престола, — не царь. Кремли у нас в сердце, цари — в голове. Вечные формы, нам открывшиеся, отнимаются только вместе с сердцем и с головой.
Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не разрушает на своем пути? Что народ — паинька? Что сотни обыкновенных жуликов, провокаторов, черносотенцев, людей, любящих погреть руки, не постараются ухватить то, что плохо лежит? И, наконец, что так «бескровно» и так «безболезненно» и разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью, между «образованными» и «необразованными», между интеллигенцией и народом?».
Из статьи Блока «Интеллигенция и революция»:
«Не беспокойтесь. Неужели может пропасть хоть крупинка истинно-ценного? Мало мы любили, если трусим за любимое. «Совершенная любовь изгоняет страх». Не бойтесь разрушения кремлей, дворцов, картин, книг. Беречь их для народа надо; но, потеряв их, народ не все потеряет. Дворец разрушаемый — не дворец. Кремль, стираемый с лица земли, — не кремль. Царь, сам свалившийся с престола, — не царь. Кремли у нас в сердце, цари — в голове. Вечные формы, нам открывшиеся, отнимаются только вместе с сердцем и с головой.
Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не разрушает на своем пути? Что народ — паинька? Что сотни обыкновенных жуликов, провокаторов, черносотенцев, людей, любящих погреть руки, не постараются ухватить то, что плохо лежит? И, наконец, что так «бескровно» и так «безболезненно» и разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью, между «образованными» и «необразованными», между интеллигенцией и народом?».
🤯22🤔17👏11👍8🥰2💘2❤1💩1🍓1
Мы встречались с тобой на закате…
Мы встречались с тобой на закате.
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.
Были странны безмолвные встречи.
Впереди — на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.
Приближений, сближений, сгораний —
Не приемлет лазурная тишь…
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.
Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.
Александр Блок, 1902 год
Мы встречались с тобой на закате.
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.
Были странны безмолвные встречи.
Впереди — на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.
Приближений, сближений, сгораний —
Не приемлет лазурная тишь…
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.
Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.
Александр Блок, 1902 год
❤49❤🔥13🔥11👍4🤔2😢2💩1🕊1🍓1
Шум от крушения старого мира
Блок пишет «Двенадцать», поэму насколько гениальную, настолько же и страшную. Поэт будто сам испугался написанного, но отказаться от произведения не пожелал. Лишь пытался оторвать её от непосредственно политического контекста. В 1920 году Блок писал так:
«Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было написано в согласии со стихией; например, во время и после окончания "Двенадцати" я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум ветра — шум слитый (вероятно, шум от крушения старого мира). Поэтому те, кто видит в "Двенадцати" политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой — будь они враги или друзья моей поэмы».
Блок пишет «Двенадцать», поэму насколько гениальную, настолько же и страшную. Поэт будто сам испугался написанного, но отказаться от произведения не пожелал. Лишь пытался оторвать её от непосредственно политического контекста. В 1920 году Блок писал так:
«Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было написано в согласии со стихией; например, во время и после окончания "Двенадцати" я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум ветра — шум слитый (вероятно, шум от крушения старого мира). Поэтому те, кто видит в "Двенадцати" политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой — будь они враги или друзья моей поэмы».
❤42👍13❤🔥6🔥3💩2👎1🤔1🍓1💘1
Просто люди — это не особенно лестно
Поэма «Двенадцать» и стихотворение «Скифы» написаны в течение одной недели — между 25 и 30 января 1918 года. После этого в течение трёх лет Блок практически ничего пишет. Таким же был, кстати, и 1917 год.
В феврале 1912 года, в годовщину смерти Пушкина, Блок произносит речь «О назначении поэта». Заметьте, как меняется риторика Александра Александровича:
Пушкин разумел под именем черни приблизительно то же, что и мы. Он часто присоединял к этому существительному эпитет «светский», давая собирательное имя той родовой придворной знати, у которой не осталось за душой ничего, кроме дворянских званий; но уже на глазах Пушкина место родовой знати быстро занимала бюрократия. Эти чиновники и суть наша чернь; чернь вчерашнего и сегодняшнего дня: не знать и не простонародье; не звери, не комья земли, не обрывки тумана, не осколки планет, не демоны и не ангелы. Без прибавления частицы «не» о них можно сказать только одно: они люди; это — не особенно лестно; люди — дельцы и пошляки, духовная глубина которых безнадежно и прочно заслонена «заботами суетного света».
Поэма «Двенадцать» и стихотворение «Скифы» написаны в течение одной недели — между 25 и 30 января 1918 года. После этого в течение трёх лет Блок практически ничего пишет. Таким же был, кстати, и 1917 год.
В феврале 1912 года, в годовщину смерти Пушкина, Блок произносит речь «О назначении поэта». Заметьте, как меняется риторика Александра Александровича:
Пушкин разумел под именем черни приблизительно то же, что и мы. Он часто присоединял к этому существительному эпитет «светский», давая собирательное имя той родовой придворной знати, у которой не осталось за душой ничего, кроме дворянских званий; но уже на глазах Пушкина место родовой знати быстро занимала бюрократия. Эти чиновники и суть наша чернь; чернь вчерашнего и сегодняшнего дня: не знать и не простонародье; не звери, не комья земли, не обрывки тумана, не осколки планет, не демоны и не ангелы. Без прибавления частицы «не» о них можно сказать только одно: они люди; это — не особенно лестно; люди — дельцы и пошляки, духовная глубина которых безнадежно и прочно заслонена «заботами суетного света».
❤30🔥7🤔6👍2🍓2