После кровопролитных боев лета и осени 1916 года, к зиме на большей части фронта операции затихли. Войска укрепляли с обеих сторон занятые ими рубежи, готовились к зимовке, налаживали тыл и пополняли убыль в людях, лошадях и материальной части за истекший боевой период.
Двухлетний тяжелый опыт войны не прошел даром: мы многому научились, а дорого обошедшиеся нам недочеты были учтены. Значительное число старших начальников, оказавшихся не подготовленными к ведению боя в современных условиях, вынуждены были оставить свои посты: жизнь выдвинула ряд способных военачальников. Однако протекционизм, свивший себе гнездо во всех отраслях русской жизни, по-прежнему сплошь и рядом выдвигал на командные посты лиц далеко не достойных. Шаблон, рутина, боязнь нарушить принцип старшинства все еще царили, особенно в высших штабах.
Состав армии за два года успел существенно измениться, выбыла большая часть кадровых офицеров и солдат, особенно в пехоте.
Новые офицеры ускоренных производств, не получившие воинского воспитания, чуждые военного духа, воспитателями солдат быть не могли. Они умели столь же красиво, как и кадровое офицерство, умирать за честь родины и родных знамен, но, оторванные от своих занятий и интересов, глубоко чуждых духу армии, с трудом перенося неизбежные лишения боевой жизни, ежеминутную опасность, голод, холод и грязь, они быстро падали духом, тяготились войной и совершенно неспособны были поднять и поддержать дух своих солдат.
Солдаты после 2-х лет войны, в значительной массе, также были уже не те. Немногие оставшиеся в рядах старые солдаты, несмотря на все перенесенные тяготы и лишения, втянулись в условия боевой жизни; но остальная масса, те пополнения, которые беспрерывно вливались в войсковые части, несли с собой совсем иной дух. Состоя в значительной степени из запасных старших сроков, семейных, оторванных от своих хозяйств, успевших забыть пройденную ими когда-то школу, они неохотно шли на войну, мечтали о возвращении домой и жаждали мира. В последних боях сплошь и рядом наблюдались случаи «самострелов», пальцевые ранения с целью отправки в тыл стали особенно часты. Наиболее слабые по составу были третьеочередные дивизии.
Подготовка пополнений в тылу, обучение их в запасных частях стояли в общем весьма низко. Причин этому было много: неправильная постановка дела, теснота и необорудованность казарм, рассчитанных на значительно меньшее количество запасных кадров, а главное, отсутствие достаточного количества опытных и крепких духом офицеров и унтер-офицеров инструкторов. Последние набирались или из инвалидов, или из зеленой молодежи, которой самой надо было учиться военному делу. Особенно резко все эти недочеты сказывались в пехоте, где потери и убыль кадровых элементов были особенно велики.

ЛУЧШЕ В НАСТОЙКЕ КРОТ, ЧЕМ В УШАХ ГРУППА "ГРОТ"

Картинка, на которую смотрю каждый день

Россия — это страна, жители которой плюют на своё будущее с высокой колокольни. При этом они конечно о будущем думают, просто они делают это не так, как все остальные. Для них будущее равно настоящему. Поскольку будущее не имеет для них ценности, они не станут тратить серьезные усилия на анализ долговременных последствий собственных действий. Именно поэтому россияне так склонны к переменам настроения. Любой тактический успех они воспринимают как знак близкой и окончательной победы. Если хорошо реконструировали парк, значит Москва с минуты на минуту станет вровень с Лондоном и Парижем. Если на митинг протеста вышло 50 тысяч человек, значит правительство со дня на день падет. Если удалось быстро присоединить Крым, значит к концу лета присоединим Новороссию, а через год-другой и Аляску.

Теми же причинами объясняется и любовь россиян к политической «стабильности». До 2014 года люди надеялись, что стабильность во власти внесет в окружающий хаос хоть один элемент определенности. Но они не учли того, что политики, которых нельзя сменить, могут позволить себе гораздо более резкие шаги, чем политики, которых можно сменить. Не говоря уже о том, что правители — плоть от плоти своего народа, и точно так же не умеют, а на самом деле просто не хотят, планировать хотя бы на пару ходов вперед — и поэтому раз за разом делают глупейшие и трагические для всей страны ошибки. Из-за этого вроде бы более «стабильная» авторитарная система оказывается гораздо менее стабильной и предсказуемой, чем устоявшиеся демократии.

Что всё это значит? То, например, что в России не будет никакого экономического развития — стабильное развитие невозможно без стабильного политико-экономического климата и, тем более, без способности участников рынка к стратегическому планированию. Российская экономика может несколько лет быстро расти, но потом она обязательно свалится в пике.

Не будет в России и никаких серьезных технических инноваций. Инновации дают отдачу не сразу, а через несколько лет; россияне не могут позволить себе столько ждать. По крайней мере не в России. Те инноваторы, которые умеют думать о будущем, уезжают из России на очень раннем этапе развития бизнеса.

Вообще, чего именно не будет, предсказать довольно легко — не будет процветания, безопасности и той самой вожделенной стабильности. Не будет и взаимного доверия в обществе. Западные страны (включая Японию, Тайвань и Южную Корею) отличаются от остального мира, и в том числе от России, тем, что там действует негласный общественный договор, который и делает Запад Западом. Большинство жителей западных стран понимают, что если каждый из них будет учитывать интересы других, его собственная жизнь станет от этого лучше. А россияне, нигерийцы и пакистанцы (кстати, уровень терпеливости в России и Пакистане, согласно Global Preferences Survey, один и тот же: -0,08), договориться друг с другом не могут.

Олдфаги не помнят, ньюфаги не знают

Олдфаги вспомнили, ньюфаги узнали