— Хозяйка! Хозяйка! Дома кто есть?

Мира, готовящая на кухне-веранде обед, чуть не выронила нож из руки от резкого крика со стороны калитки и такого же резкого многоголосного лая её подопечных, среди которых улавливалось совсем незаметное поскуливанние. Мурзик Амун-Ра, который величественно лежал на подоконнике под раскидистым спатифиллумом, приоткрыл один глаз, взглянул в её сторону, сонно потянулся и перевернувшись на другой бок, при этом зевая, уткнулся своим чёрно-розовым носом в лапу и был таков.

— Кому и что от меня понадобилось? — проворчала молодая женщина себе под нос, откладывая в сторону кухонную утварь. — Иду! Минуту! — прокричала она в ответ, направляясь по скрипящим половицам в сторону выхода во двор, попутно стараясь утихомирить собак. уже на выходе.

— Слушаю вас, вам кого? – сказала она уже на подходе к зовущим её по ту сторону забора, не торопясь отпирать единственное препятствие между ними, потому как за ней, сквозь зазор виднелась не одна пара ног, при том именно мужских.

— Вы же Мира? Нам в магазине через дорогу сказали, что вы вчера собаку подобрали сбитую. Алабая.

Мира непроизвольно метнула взгляд на несчастного лохматого верзилу и тут же всё поняла. Его хвост выдавал виражи с невероятной скоростью, вырисовывая в воздухе невообразимые узоры, что казалось, будто он сейчас улетит вместе со своим хозяином-псом куда-то ввысь, а оскал совсем не был похож на тот самый нам привычный. Он скорее напоминал улыбку до ушей. Но зачем-то природа наградила этих созданий острыми выступающими клыками, сводя всё обаяние на нет.

А глаза! Его глаза стали огромными чёрными озёрами, наполненными вселенским счастьем, которое готово было выплеснуться из них и пуститься прочь вниз по жесткой шерсти туда, где пытались отбивать чечётку его огромные, распухшие лапы.

От него веяло такой любовью и чем-то ещё приторно-сладким, что Мира сама погрузилась в схожее состояние и с радостью отворила калитку.