Все мы смертны.

И наши враги тоже.

776/84/6

24 года и один день прошли с того неравного боя русских десантников на высоте под номером 776.

Девяносто наших солдат против более чем двух тысяч боевиков.

84 погибли, и только 6 встретили рассвет.
Каждый раз читая про их подвиг испытываю горькое чувство гордости и потери.

Немного истории

Знаменитое выступление с балкона здания, где ныне расположена столичная мэрия, состоялось 21 июня 1966 года. Обращение к москвичам де Голль завершил эмоциональной здравицей на русском: "Да здравствует Москва!", "Да здравствует Россия!", "Да здравствует дружба России и Франции!".

Он видел Париж посредником в контактах России и Запада. "Русские не производят впечатление людей, склонных к войне, но не надо наступать им на ноги, - замечал генерал по поводу отношений Москвы и Вашингтона. - Наша политика, предлагающая покончить с холодной войной, отвечает их чувствам и интересам, равно как нашим собственным".

В связи с отпеванием Навального замечу, насколько добра наша Церковь к народу. Она готова отпеть человека только по факту его крещения. Был ли он членом какой-либо церковной общины, причащался ли, жил ли по заповедям, знал ли хотя бы Символ веры - все это сегодня не обсуждается. Крещеный? - крещеный! - Привозите, отпоем.

При жизни либералы обычно критикуют Церковь со всех сторон. В итоге заканчивается все тем, что его тело приносят в храм, и смиренный батюшка кадит над гробом и желает усопшему "упокоиться со святыми".

После отпевания своего собрата либералы расходятся по домам и продолжают критиковать Церковь.

Как же тебе не повезло с соратниками, Алексей.

https://t.me/new_totalis/15283

> https://t.me/russiainmymind/6202

Вот вам пример педерастической манипуляции. Русские сами виноваты, не рожают. Их замещают – «и поделом». От этих слов у кого-то со Старой площади серый московский день стал чуть светлее и ярче.

В действительности же, конечно, не может идти речи о том, чтобы кого-то перерожать. Белый европеец не может перерожать африканца или азиата, и не должен к этому стремиться. Проблема замещения – это не про «перерожать», это про то, как сделать так, чтобы их здесь не было в принципе. Всё.

Десять лет Русской весне. Русский флаг был поднят над Харьковым. Долг и честь России требуют освободить этот ключевой российский город уже навсегда. Харьков ждёт, подпольно борется и обязательно вернётся домой.

Перед вами один из ярких примеров недостатков демократической системы.

Самый обычный избиратель, который за пределами предвыборной компании аполитичен либо придерживается концепции лоялизма к любым властям, не будет глубоко вникать в политику.

Пока правые (да и другие) будут что-либо пытаться объяснить, придет левак, который пообещает высокие зарплаты, увеличение пенсий и снижение налогов — все для народа!

Тоже самое с процессами, осознание которых требует умственных усилий: объяснять необходимость завершения боевых действий полной победой нет нужды, ведь легче заходить с простых, этаких рабоче-крестьянских позиций — всего лишь взять и завершить военную кампанию, люди же устали от нее.

Последствия такого решения нас не волнуют, потому что они заставляют делать то, чего современный человек общества потребления не любит больше всего — думать.

А ведь за такими лозунгами обычно скрывается то, что провернули жиды на немецкие марки после октября 1917 года. В этом случае Даванков в тысячу раз умнее того же Надеждина. Правда, есть ощущение, что сам он этого так и не понял.

Выборы президента 2024 года будут выборами исключительно за второе место.

Учитывая наличие в бюллетене всего четырех кандидатов, чувствую, что мне придется желать оказаться вторым Л.Э. Слуцкому (повторять очевидное про выбор «из того, что предлагают» не вижу смысла).

Причина всего лишь одна — он единственный из всех кандидатов, в т.ч. президента Путина, кто выступает за полную победу в войне.

Жаль, что в 2024 году лишь это основание, свойственное здравым людям, может побудить прийти туда, где все и так известно.

Русский крестьянин Герман Стерлигов писал: «На фото мой гроб, который дожидается меня на чердаке моего дома и который подарили мне друзья христиане на мой последний день рождения».

Обычно тема смерти так или иначе табуируется, и все философские размышления о ней остаются в глазах смотрящего. Предупреждение: не сочтите автора за какого-нибудь суицидника или психопата, ибо философствовать на такие вечные темы писателю текста сего всегда было интересно.

Я хотел бы, чтобы мои внутрисемейные торжества (дни рождения, именины, свадьбы и т.п.) были максимально тихими, скромными и касались лишь самого-самого узкого круга лиц.

Но вот похороны, простите за кощунство, это святое, и они должны быть самыми пышными и роскошными, поскольку подводят итог твоему существованию, показывая истинное отношение людей к тебе — тому, которому уже, в общем-то, все равно.

Однако за этим таится страх: поминать будут не тебя, а твою должность; тебя, как некоего института, результата какой-либо деятельности; тебя, как часть временного промежутка, сопровождающегося благими воспоминаниями чего-то иного, того, где ты просто случайно оказался, проходя мимо.

Кто-то будет злорадствовать, и это наоборот хорошо: значит, человек делал все правильно и заслужил того, чтобы его неизбежная смерть на земле с продолжением жизни «там» стала облегчением для его врагов. Обидно тогда, когда злорадствующими, и что еще хуже, равнодушными, становятся те, кому ты доверял. Впрочем, от этого, видимо, никуда не деться.

Для человека собственная смерть не должна быть страшна. Страшно должно быть за то, что принесет собственная смерть другим, и насколько она соотнесется с тем, чего ты добился или хотел добиться в жизни.

Но все худо, когда похороны превращаются в политическую акцию; когда, казалось бы, должные быть естественные слезы заменяются кричалками, которые ты хоть и поддерживал при жизни, но которые ни капли не связаны с тем, чего стоила твоя мирская жизнь. Оказаться заложником самого себя так, как здесь — большая беда, оставляющая обиду в самом сердце.

Возвращаясь в реальность, на сегодняшнем примере усопшего поведение масс еще можно понять: участие в памятных мероприятиях стало непроизвольным ответом общества на законодательный запрет всех демонстраций.

Поэтому настоящей, искренней памяти там практически не было, хотя присутствующие, явно считающие иначе, с этим не согласятся, так и не поняв, что стали лишь средством осуществления простого символа политической солидарности. Ах, какое же счастье для живого человека не знать о своем бесславном конце…

А вот наш классик, знаете ли, никогда не ошибался:

Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.