Тяжело в этом мире без верного друга.

Иногда дом — это человек.

В этом мире слово «честь» было не просто словом, но и именем. Но это имя давали только мальчикам. Только мужчины имели честь, будь они стариками, мужами в расцвете сил или даже юнцами, на губах которых ещё не обсохло материнское молоко. У женщин чести не было. Честь им заменял стыд. Но носить такое имя, как Стыд, никому не пожелаешь.
Учите Ваших дочерей говорить «нет».
Учите Ваших сыновей «уважать это».

Поверь плечу, подставленному молча.

– Мне что-то попало в глаз.

– Плохо дело. В левый или в правый?

– Сейчас соображу. «Господи,– подумал я, где она была все годы, чтобы отозваться на такой банальный трюк?». Я наклонился, чтобы всмотреться в ее глаза, которые были в десяти дюймах от меня, а она всмотрелась в мои.

– Я вижу,– сказала она.

– Да? Что же это?

– Я. В обоих глазах. И вытащить меня нельзя.

Рекс Стаут "Смертельная Ловушка"

Я слышу твой тихий смех и в сотый раз понимаю, насколько ты лучше всех.

Расул Гамзатов

На долгую память.

говорю тебе в темноте:
«они все – не те.
ты у меня вот здесь.»
и ты безошибочно знаешь где.

Мы должны бороться за наши мечты и быть упорными до конца.
П. Коэльо «Мактуб»

Верю, что искусство — это любовь, в которой ты любящий и любимый одновременно.

Мне легко говорить «я люблю», а ей сложно. У меня «люблю» на языке, у неё — по всему позвоночнику, ртутью навсегда — в кость, свинцом в костном мозге — и даже смерть не выведет из неё «люблю».

Франц Вертфоллен «Заметки для Штази. Ливан».

один человек 1929389% скажет, что это точь-в-точь я

я объездил полмира

Ватикан, Алжир, Периней,

и по-глупости верил что без тебя смогу.

я увидел полмира,

Пирамиды Хеопса, Нотр-Дам, Колизей,

но понял поздно,

что подобных тебе, я вряд ли в ком-то найду.

я, наверное, готов писать тебе сущую ерунду
—

про надоевшие пробки в центре, про тяжесть осенних дум,

о том, что уже пять лет не знаю, куда и зачем бреду,

про погоду в городе, про длинные очереди у терминала (лишь бы ты хотя бы иногда меня вспоминала). в отчаянии я обращался к Богу.

будь добр, сотри из памяти навсегда её имя и отчество.

она не видит ничего дурного в своём одиночестве.

она гораздо смелей меня, сама себе рыцарь и господин,

а я так боюсь остаться однажды совсем один»...не люби её, она безнадёжная, не приручай её,

она не по годам умна, оттого и не по годам печальна»

пиши в своих блогах о политике,

о студенческих буднях, о людях, о паузах в диалоге,

о городах, в которых не побываешь, о лихих дорогах,

о горячем горьком кофе, сваренном наскоро впопыхах,

только не упоминай обо мне в нелепых своих стихах.

все твои подруги зависают сутками в Инстаграмме,

обсуждают сплетни, любят пафос, интрижки, драмы,

а ты хочешь свалить отсюда и жить далеко в ашраме,

бредишь космосом, Индией и духовным ростом.

я бы тебя забыл, если б это было так просто.

ты пахнешь детством, карамелью, полевым букетом,

не лезешь в карман за словом, я же не ведаю, что ответить,

у меня голос дрожит,

потому что взгляд твой с укором — самый ужасный суд,

но ты ведь знаешь сама,

что даже я тебя

не спасу.

ты привыкла в любую тьму без подстраховки, поводыря,

видно, Бог намешал в тебе самый опасный яд,

ну зачем тебе я, девчонка, зачем тебе я?

мне весь век до тебя расти, во рту хоронить слова.

но не я тебя искалечил,

и не мне тебя врачевать.

от твоего присутствия накаляется даже воздух,

кто знает, зачем тебя такую когда-то создали.