"Дела плоти" Тогоевой. Снова о средневековье. Автор вам
а) напомнит забытый факт о том, что в хит-листе медиасрачей переписка про "Роман о розе" не сильно уступает звеньям гребаной цепи;
б) процитирует оттуда как раз, что в брак надо вступать для продолжения рода и ради ограничения распространения гомосексуализма;
в) расскажет, как в двенадцатом веке философ, моралист и не знаю кто там ещё, выпускник Парижского университета Томас Чобэм внятно разъяснял, что нельзя называть потаскухой женщину, которая совершает подобные деяния втайне или оступилась лишь однажды.

Согласитесь, дамы, это же тянет на титул татуировки года?
#СредневековьеЛюбовьМоя

"Средневековье крупным планом" Воскобойникова. Я морщила нос и говорила сама себе, что это совсем не тянет на "Людей средневековья" моей любимой Эйлин Пауэр, но тут начался кусок о размещении портретных мозаик в храмах, и Воскобойникову удалось не просто привлечь мое внимание, а сожрать его целиком и этак, знаете, с удовольствием почавкать.
Итак, следим за рукой, тьфу, за изложением.
Оказывается, на Руси все было скромно. Ярослав Мудрый, когда Киевскую Софию строил, не рискнул делать что-то, похожее на свежеобсуждаемый кейс, разместил не мозаики в нефе, а фрески со своей семьей там, где семья, собственно, стояла во время богослужений. Но вот зато в Европе, а именно в Германии, есть собор, где прям вот в самой что ни на есть святой заалтарной части, там, где таинства, стоят портретные скульптуры - графы и графини с подписями пофамильно. Условно они еще и изображают модели куртуазно предписанных реакций: гнев, радость и что там еще, но все равно их присутствие все эти века - маааленький скандал) я так понимаю, потому что это вам не мышиного размера донаторы на иконах, а нормальная такая тусовка)
Дальше - больше. Речь идет о судебной системе как об институте и об ордалиях, когда средневековый суд опирается не на закон, а на проявление божьей правды. То есть ведьму связывают и бросают в воду, мол, утонула, значит, не позвала себе на помощь дьявола и была честная женщина. Изольда свидетельствует о том, что ее никто не обнимал, кроме мужа, и разве что вот этого нищего (который переодетый Тристан, но так жухать можно), держа в руке раскаленное железо, чтоб при этом не обожгло, - и проходит испытание. Это, заметьте, женщины. Мужики либо сами требуют божьего суда поединком, либо выставляют поединщика за себя, и господь решает. В этом смысле нормально работающий суд вторичен. То есть если ты прав с точки зрения вышнего закона, то уже проблема этого вышнего закона обеспечить тебе крышу и звонок от кого надо, а если у тебя этого нет - это не потому, что система людоедская, а потому, что вышний закон за тебя не вступился, и никто пониже, соответственно, не впрягается, исполняя волю этого самого закона. А значит, что? Значит, и правды за тобой нет.
Я про это никогда так не думала, но ведь прям здравствуй, "Левиафан", да?
Потом еще был пассаж про пап, многие из которых имели юридический бэкграунд и сразу после избрания начинали строчить законы как еще не существующий печатный станок (хотя, кстати, условно уже существующий, - на Востоке придумали его задолго до Гутенберга, но вот как-то не пригодился; я сейчас имею в виду арабский Восток, где, насколько я поняла из той же книги, принцип уже нащупали, а не китайскую ксилографию). Так вот. Папы. Законы они генерировали почти всегда с одной целью, и не с какой попало, ну не знаю там, улучшить мир вообще, например. Нет, с целью упорядочить и защитить собственные материальные интересы.
И кодой - постановление Парижского прево от 14 сентября 1395: налагается запрет на любые негативные высказывания в адрес короля и его приближенных... Пора вводить хэштег Я/Мы Средневековье.
#СредневековьеЛюбовьМоя

Канал по справедливости надо бы назвать "я как Монтень".
Ибо Монтень вечно забывал, че там и как там, поэтому в конце каждой книжечки сам оставлял будущему себе трогательные записочки. Дескать, «читал в таком-то году, фигня полная», или «читал тогда-то, годно, вполне согласен с автором». И это было бы еще полбеды, но он и собственные труды, которые ему цитировали в разговоре восхищенные глубиной философской мысли собеседники, не узнавал и комментировал в той же стилистике. Выходило неловко.
... Поскольку эту историю мне рассказал изумительнейший лжец и мухлевщик Байяр в "Искусстве рассуждать о книгах, которых вы не читали", я почти уверена, что ничего такого не было. Но пускай. Я специально не гуглила: хочу дальше жить с таким Монтенем. А себе записочки пишу)

"Я слышал, ты красишь дома" Чарлза Брандта (I Heard You Paint Houses by Charles Brandt). После просмотра "Ирландца" решила прочитать первоисточник и полезла в нее.
И это, понимаете, тот случай, когда рекомендацию хочется делать не осторожной ("попробуйте, это вполне может вам понравиться"), и не просительной ("ну прочитааайте"), а прямо настойчивой.
Я, правда, читала на русском, да, местами коряво, не знаю, искрится ли английский вариант теми гранями, которые переводчик и редактор утратили. Но тут это неважно совершенно.
Читать надо самое последнее издание, сейчас объясню почему. Собственно записанные и слегка причесанные воспоминания Фрэнка Ширана о повседневной жизни мафии, организации стрельбы в Далласе и убийстве Хоффа - они сами по себе потрясающей силы. Это и экономика, и личная трагедия, и семейная хроника. Все фильмы о мафии, конечно же, как-то вплетают в сюжет реальные события, в большинстве случаев ещё как вплетают. Но они надстраивают же сверху сюжетные арки, трагедии потерь и тд. А тут смотришь, как жизнь это все сама выстроила, и это очень, как бы это сказать, глобально. Плюс ещё все эти комментарии, мол, а чего, свидетели же жители Маленькой Италии, у них в любом случае мозгов хватает уверенно отвечать, что да, конечно, видели, и да, помнят, а как же: стреляли восемь карликов в масках, и рост каждого уж точно не превышал 90 сантиметров. Спросите нас ещё о чем-нибудь!
То есть уже сами мемуары стоят однозначно того, чтоб их прочитать.
Но потом идёт ещё чуть ли не в половину мемуаров журналистский эпилог о том, как книга была написана, и он едва ли не такой же интересный и неожиданный. Там и про то, как мафия покровительственно присматривала за съемками "Крестного отца", и про то, как со стороны выглядят гангстерские сходки, и - очень напряжённо - про разные версии одного события в изложении разных людей и про соотношение правды и вымысла. Как-то вот про суть расследований, журналистских ли, детективных ли, получилось очень ярко. И вот этот эпилог в каждом издании становится все длинней, потому что ещё пяток-другой мафиози умирает, и о них тоже становится можно писать. Там ещё очень живенько мелькает итальянская жена автора с таким прям вот вполне уверенным пониманием действительности, которая каждый божий раз просматривает переиздаваемый том и говорит - не, вот это всё-таки убери, пожить ещё хочется. О, а про вот этого можно уже, оставляем!
Так что возвращаюсь к началу - это крайне настойчивая рекомендация, да))) уже можно)
#nonfiction #Нонфикшен #мемуары

Эх) это было 3 года назад, но против правды не попрешь) Мне удалось обнаружить, что люди делятся на два биологических подвида. Ну точно как эти гигантские осьминоги, которых учёные путали-путали, а потом, хлоп, поняли, что это просто два разных вида осьминогов. А осьминоги хихикали все эти годы, да, да.
Но фиг с ними, с осьминогами. Вернёмся к людям.
Первые ещё не читали "Петровы в гриппе и вокруг него". У них внутри могут быть восхитительные луга, хрустальные водопады, горы, малина-бабочки, лето-опа.
И есть вторые. Которые уже читали. У этих внутри без вариантов зима, снежный Екатеринбург и смесь "Улисса" с плюшевыми медвежатами (ладно, ладно, там не только "Улисс", там Достоевский, там "Шум и ярость", и "Илиада" с шлемоблещущим Гектором, но медведи, медведи, медведи же!!!!)
Этот вид непрерывно борется с собой, а то бы кидался к каждому встречному-поперечному, захлебываясь воплем: "А вы чииталииии??"
Мы даже ещё сберегли для науки первый вид нечитателей. Исторически все равно мы их поглотим, ибо и они прочтут, и в них поселятся новогодний грипп, тень собаки и преклонение перед аспирином.
А теперь еще и фильма того-с, грядет-с.
Я искренне надеюсь, что какая-нибудь добрая душа уже пишет фанфик "Петровы и Ктулху". Если еще нет - графоманы, задумайтесь! Идеальная книга бы вышла.
#ЛучшееИзВсего

Ну, когда-то надо было и мне прочитать "Дом листьев" Данилевского. Самый прогрессивный и страшный хоррор 21 века, все такое, читатели почтительно выстроились с рассказами о том, как это гениально, из каждого утюга.
И тут хлобысь.
30-я страница основного текста. Сверхъестественное уже вперлось в жизнь героев, переехавших в очаровательный домик в американском пригороде. Причем вперлось крайне бестактным образом: их дом внутри демонстрирует другую геометрию, чем снаружи. Они обмерили, и (о ужас!): родительская спальня и детская изнутри 3 метра и 70 с половиной сантиметров, включая толщину стен, а снаружи - 370 ровно, без половины.
У меня тут возникает вопросик один такой вопросик.
Марк Данилевский, я так понимаю, автор польского происхождения. То есть кривые стены видел, но вытеснил в плоскость кошмаров и непознанного ужаса (если чё, в каждой московской квартире ему такое покажем, правда? Полсантиметра набежало, муахаха, а разницу в три см по длине стены между полом и потолком кто оплачет?? А условно прямые ну совсем не прямые углы?.. А... Ой, погодите, я не о том).
Что это, ёлки, за спальня и детская, спрашиваю я, которые вместе в ширину три семьдесят, и как у родителей там стоит кровать шириной хотя бы метр шестьдесят плюс проход хотя бы метр ( хотя какой нафиг метр), про длину не говорю, блин! Или у родителей кровать от стены до стены (два двадцать, опять же, и засунута в распорочку под окно, и ужасно неудобно менять постельное белье?) Или они вообще там на диване раскладном спят?
Привет от "Лавра", короче, с его современным календарем в домонгольские времена(( и от моей крайне малогабаритной квартиры, в которой мы каждый сантиметр кровью вымеряли(
"Дом листьев", или ужасы нашей хрущевки.
А жалко писец, всю атмосферу нафиг сбило((

Вот кто мог подумать, но Кэрри Фишер своим "Дневником принцессы Леи" разбила мне сердце.
Это чудесно и чудовищно, я ее никогда не увижу и не познакомлюсь, а она замечательная и прям нашей крови.
Она местами вылитая я (например, когда рассказывает, что ей было видение, и ей недвусмысленно сообщили, что она на самом деле никакая не Кэрри, а ей только так сказали, чтоб испытать. Или когда говорит, - ой, мол, принцессе Лее дважды по тридцать). Местами - люди, которых я люблю (и фразу про то, что слова из реплик она выдирала пинцетом, чтобы проанализировать, и так снова и снова, пока не исчезали реплики, я еще надеюсь либо употребить к слову, либо оплакать). Местами - абсолютная принцесса Лея, только не когда секс-бомба, а когда взбесившийся крохотный хомяк, который укусит тебя, и заразит черт знает чем, а когда отшвырнешь, еще и приземлится туда, куда ему надо было. И там еще десятки слоев. Я когда-то играла в то, чтобы представить, что у человека внутри. Вот у нее, по-моему, пагоды, китайские дворцы, туман, висячие мосты, - и где-то в тумане ходит воин в сверкающих филигранных латах, с лунным мечом и с закрытым маской лицом. Про боль и беду она, понимаете ли, все не рассказывает, но они получаются абсолютно выпуклые и живые Боль и Беда.
А еще она потрясающе выдыхает этой книгой любовь, любовь, любовь, - и да, с этого дня и я буду навеки влюблена в Харрисона Форда. Черт с ним, потерпит.
#nonfiction #мемуары

Из цикла Акунина про историю государства Российского запомнила только про дедушку Ивана Грозного. Какой был замечательный дядька, просто прелесть.
Одну дочку выдавал замуж за европейского принца (забыла, за кого, но сто пудов немец либо австрияк, чувствую взволнованными внутренними органами).
Послы приехали смотреть невесту, на что им авторитетно объяснили, что да, невеста красоты несказанной, ага-ага, и умница, и скромница, и практически даже белку в глаз не бьет, ибо на фиг, белка и так под впечатлением падает в обморок.
- А покажите, - вежливо попросили послы.
- А не можем, - отвечал государь озабоченным голосом. - Ибо не велят русские традиции и обычаи.
- А как насчет традиционной русской щедрости? Приданое, все дела, да и нам бы что перепало? - поинтересовались послы.
Государь замялся, и как послы ни старались, тупил, пока иностранный принц не женился на другой.
Зато старшенькую Иван Васильевич выдавал замуж, как стиральную машинку продавал - с руководством по эксплуатации.
В мануале было расписано все: в какие платья можно одевать,в какие нет. Какую прислугу можно допускать, какую нет. К чему нельзя принуждать (перейти в католичество), а к чему можно (ко всему остальному, боюсь). И для духовного равновесия построить отдельную церковь.
При этом новоявленная польская королева (за польского короля выдавал) все это техобслуживание должна была получать за счет покупателя. Приданого-то польский король тоже не получил.
Но королева была прелесть и лапочка, так что муж ее обожал, соблюдал инструкции и был счастлив.
И нет, это все было не о пользе технической документации.
#СредневековьеЛюбовьМоя #nonfiction

Как несложившийся, но таки литературовед, я периодически взахлеб перечитываю гилиловскую "Игру об Уильяме Шекспире", посвященную тому, что выходец из Стратфорда-на-Эйвоне Уилл Шакспер не писал шекспировских текстов, с вылазками в прочие книжки о том же.
И вот что меня потрясает больше всего.
Все до единой нестратфордианские версии (кого бы ни называли подлинным автором шекспировских текстов, в чью бы сторону ни указывала слабыми, но железобетонной целеустремленности крылышками бабочка-муза: Марло, не Марло, граф Оксфорд, чета Рэтлендов, Бен Джонсон, Бэкон и т.д.) - так вот, все версии на каком-то этапе в качестве серьезного (!) аргумента приводят то, что вот этот пузатый довольный жизнью щекан с раскрашенного надгробного бюста никак не мог все это написать. То есть буквально рожа его им не нравится.
"Ну фу, - говорят они, - это ж мясник какой-то, и лицо не обременено печатью интеллекта".
Вообще-то мне самой, положим, как раз была бы очень симпатична классическая логика, - мысль про Шекспира как про дельца, актера и гения в одном флаконе. Ломоносов же причапал из Холмогор весь из себя готовый университетский студент, почему бы Шекспиру не явиться в Лондон с эйдетической памятью и сумасшедшей работоспособностью на службу проснувшемуся гению? И при этом, конечно, мне все равно странно перепрыгивать мыслью через завещание, в котором нет ничего ни о каких книгах, ни своих, ни чужих, и через тот факт, что создатель Розалинды, Порции и Беатриче не учил дочек читать, и т.д. и т.л., и классическая моя логика буксует в этом во всем.
НО.
Вот что касается физиономии.
То есть вот это собрался ученый цвет просто-таки мировой филологии и на полном серьезе уже несколько веков заявляет, что индивид с внешностью Фальстафа не может создавать образы всяких там гамлетов, корделий и отелло.
При этом, видимо, индивид с внешностью Ромео или постаревшего Орсино запросто проделает обратный фокус, - Фальстаф, сэр Тоби и Эндрю Эгьюйчик чувствуют себя у него в голове как дома, - едят, пьют, воняют, отпускают соленые шуточки и тупят.
Загадка, конечно, как именно, где, в какой части мозга в том и в другом случае рождаются Яго и ему подобные, но об этом уже никто почему-то не говорит (а жаль, как раз тут я бы с удовольствием послушала).
Вот так вот легко и изящно нам, гражданам неопределенной внешности с лишним весом, некрасивой формой головы и носами картошкой, конклав шекспироведов единогласно отказывает в способности красиво чувствовать.
Заразы, чё.
#культурненько #нонфикшен #nonfiction

Какой же это кусок счастья, "4 3 2 1" Остера) История четырех разветвившихся жизней, которые как бы выкупают одну. И написано изумительно, и по структуре прям прекрасно. Эти четыре мальчика, которые на самом деле один мальчик, в жизни которого пожар, перелом, цветущее дерево, любовь к книгам, любовь к фильмам, любовь к девочке каждый раз собираются в новый пазл – чистейшая магия. Единственное, я не очень согласна с теми рецензиями, где писали, что это по факту 4 романа. Да, каждый из них был бы и отдельно прекрасен, но какая же роскошь, что он один. Мне совсем даже не хотелось клац-клац ножницами, чтоб он уже прекратился, и кончился, и оказался рассказом или повестушкой, а это на том этапе, к которому сейчас добрели мои отношения с литературой, дорогого стоит, честно-честно.
Но.
В переводе Макса Немцова.
Который вот ну не даёт мне забыть о себе в процессе чтения, нет.
Мильвоки, Мильдред, Бальдвин, Станли, Ханк и Франк.
Что тут скажешь, с одной стороны, я очень люблю тот перевод "Трёх товарищей", где кадилляк. С другой стороны, фамилия автора "Если Бийл-стрит смогла бы заговорить" всегда была Болдуин, даже когда мы с Максом Немцовым ещё не забыли, как ходить пешком под стол, и читали сокращённый вариант в "Иностранке" (может, кстати, и не сокращённый, но тогда, по-моему, все сокращали, причем не ради места, а чтобы не вводить в искушение: из "Черного принца" Айрис Мэрдок вон вырезали пару абзацев про то, что когда тебя тошнит - это значимый физиологический акт свободного волеизъявления, и фразу о том, что у обнажившейся девушки оказались неожиданно большие груди).
Но ок, надо так надо, Мильвоки так Мильвоки, к Мильдред, кстати, я довольно быстро привыкла, а коварная миссис Бальдвин как набежала, так и убежала.
Потом затопило "прародителями" про бабушку и дедушку. В этот момент начинаешь смутно догадываться, что у тебя с Немцовым разные переводческие школы, хотя раньше ты и не подозревала, что твоя такая пассивно агрессивная, и мечтает стукнуть другую в нос. Но тоже ок, просто делаешь каждый раз брррр.
Но самое восхитительное - когда мальчик-герой жадно глотает книги, и в том числе тот-самый-роман Сэлинджера. Тут Макс Немцов, естественно, тонко напоминает, что он его единственно верный переводчик, и роман, прочитанный мальчиком, называется "Ловец во ржи".
Угу.
Здесь какая засада, в свое время необходимость пере-перевести объяснялась, насколько я помню, в том числе и тем, что интонация прежнего перевода была не совсем корректна. Холден Колфилд в нем, дескать, слишком обаятельный, да и вообще как будто бы и хороший человек, а не деструктивный социопат, надо вернуть нюансы, мол.
Но для читающего героя Остера именно так и есть, мол, Холден очаровательный, и вообще, наверно, с ним приятно было бы общаться.
Логически это кивает в сторону старого названия. То есть по гамбургскому счету, если мы говорим по-русски, то опрошенные граждане, которым понравилось бы общаться с Холденом, читали книжечку под названием "Над пропастью во ржи". А "Ловца во ржи" - брюзжалки.
Типа меня сейчас, да, Немцов, вот что ты со мной делаешь
Хорошо, что Остер назвал роман цифрами, и никакого шанса поменять это название, чтобы выявить скрытые смыслы и разделить читателей на 2 конфессии, нет ни у меня, ни у Немцова, ни у будущих переводчиков.

#иностранная_литература #ЛучшееИзВсего