Вот кто мог подумать, но Кэрри Фишер своим "Дневником принцессы Леи" разбила мне сердце.
Это чудесно и чудовищно, я ее никогда не увижу и не познакомлюсь, а она замечательная и прям нашей крови.
Она местами вылитая я (например, когда рассказывает, что ей было видение, и ей недвусмысленно сообщили, что она на самом деле никакая не Кэрри, а ей только так сказали, чтоб испытать. Или когда говорит, - ой, мол, принцессе Лее дважды по тридцать). Местами - люди, которых я люблю (и фразу про то, что слова из реплик она выдирала пинцетом, чтобы проанализировать, и так снова и снова, пока не исчезали реплики, я еще надеюсь либо употребить к слову, либо оплакать). Местами - абсолютная принцесса Лея, только не когда секс-бомба, а когда взбесившийся крохотный хомяк, который укусит тебя, и заразит черт знает чем, а когда отшвырнешь, еще и приземлится туда, куда ему надо было. И там еще десятки слоев. Я когда-то играла в то, чтобы представить, что у человека внутри. Вот у нее, по-моему, пагоды, китайские дворцы, туман, висячие мосты, - и где-то в тумане ходит воин в сверкающих филигранных латах, с лунным мечом и с закрытым маской лицом. Про боль и беду она, понимаете ли, все не рассказывает, но они получаются абсолютно выпуклые и живые Боль и Беда.
А еще она потрясающе выдыхает этой книгой любовь, любовь, любовь, - и да, с этого дня и я буду навеки влюблена в Харрисона Форда. Черт с ним, потерпит.
#nonfiction #мемуары
Это чудесно и чудовищно, я ее никогда не увижу и не познакомлюсь, а она замечательная и прям нашей крови.
Она местами вылитая я (например, когда рассказывает, что ей было видение, и ей недвусмысленно сообщили, что она на самом деле никакая не Кэрри, а ей только так сказали, чтоб испытать. Или когда говорит, - ой, мол, принцессе Лее дважды по тридцать). Местами - люди, которых я люблю (и фразу про то, что слова из реплик она выдирала пинцетом, чтобы проанализировать, и так снова и снова, пока не исчезали реплики, я еще надеюсь либо употребить к слову, либо оплакать). Местами - абсолютная принцесса Лея, только не когда секс-бомба, а когда взбесившийся крохотный хомяк, который укусит тебя, и заразит черт знает чем, а когда отшвырнешь, еще и приземлится туда, куда ему надо было. И там еще десятки слоев. Я когда-то играла в то, чтобы представить, что у человека внутри. Вот у нее, по-моему, пагоды, китайские дворцы, туман, висячие мосты, - и где-то в тумане ходит воин в сверкающих филигранных латах, с лунным мечом и с закрытым маской лицом. Про боль и беду она, понимаете ли, все не рассказывает, но они получаются абсолютно выпуклые и живые Боль и Беда.
А еще она потрясающе выдыхает этой книгой любовь, любовь, любовь, - и да, с этого дня и я буду навеки влюблена в Харрисона Форда. Черт с ним, потерпит.
#nonfiction #мемуары
Из цикла Акунина про историю государства Российского запомнила только про дедушку Ивана Грозного. Какой был замечательный дядька, просто прелесть.
Одну дочку выдавал замуж за европейского принца (забыла, за кого, но сто пудов немец либо австрияк, чувствую взволнованными внутренними органами).
Послы приехали смотреть невесту, на что им авторитетно объяснили, что да, невеста красоты несказанной, ага-ага, и умница, и скромница, и практически даже белку в глаз не бьет, ибо на фиг, белка и так под впечатлением падает в обморок.
- А покажите, - вежливо попросили послы.
- А не можем, - отвечал государь озабоченным голосом. - Ибо не велят русские традиции и обычаи.
- А как насчет традиционной русской щедрости? Приданое, все дела, да и нам бы что перепало? - поинтересовались послы.
Государь замялся, и как послы ни старались, тупил, пока иностранный принц не женился на другой.
Зато старшенькую Иван Васильевич выдавал замуж, как стиральную машинку продавал - с руководством по эксплуатации.
В мануале было расписано все: в какие платья можно одевать,в какие нет. Какую прислугу можно допускать, какую нет. К чему нельзя принуждать (перейти в католичество), а к чему можно (ко всему остальному, боюсь). И для духовного равновесия построить отдельную церковь.
При этом новоявленная польская королева (за польского короля выдавал) все это техобслуживание должна была получать за счет покупателя. Приданого-то польский король тоже не получил.
Но королева была прелесть и лапочка, так что муж ее обожал, соблюдал инструкции и был счастлив.
И нет, это все было не о пользе технической документации.
#СредневековьеЛюбовьМоя #nonfiction
Одну дочку выдавал замуж за европейского принца (забыла, за кого, но сто пудов немец либо австрияк, чувствую взволнованными внутренними органами).
Послы приехали смотреть невесту, на что им авторитетно объяснили, что да, невеста красоты несказанной, ага-ага, и умница, и скромница, и практически даже белку в глаз не бьет, ибо на фиг, белка и так под впечатлением падает в обморок.
- А покажите, - вежливо попросили послы.
- А не можем, - отвечал государь озабоченным голосом. - Ибо не велят русские традиции и обычаи.
- А как насчет традиционной русской щедрости? Приданое, все дела, да и нам бы что перепало? - поинтересовались послы.
Государь замялся, и как послы ни старались, тупил, пока иностранный принц не женился на другой.
Зато старшенькую Иван Васильевич выдавал замуж, как стиральную машинку продавал - с руководством по эксплуатации.
В мануале было расписано все: в какие платья можно одевать,в какие нет. Какую прислугу можно допускать, какую нет. К чему нельзя принуждать (перейти в католичество), а к чему можно (ко всему остальному, боюсь). И для духовного равновесия построить отдельную церковь.
При этом новоявленная польская королева (за польского короля выдавал) все это техобслуживание должна была получать за счет покупателя. Приданого-то польский король тоже не получил.
Но королева была прелесть и лапочка, так что муж ее обожал, соблюдал инструкции и был счастлив.
И нет, это все было не о пользе технической документации.
#СредневековьеЛюбовьМоя #nonfiction
Как несложившийся, но таки литературовед, я периодически взахлеб перечитываю гилиловскую "Игру об Уильяме Шекспире", посвященную тому, что выходец из Стратфорда-на-Эйвоне Уилл Шакспер не писал шекспировских текстов, с вылазками в прочие книжки о том же.
И вот что меня потрясает больше всего.
Все до единой нестратфордианские версии (кого бы ни называли подлинным автором шекспировских текстов, в чью бы сторону ни указывала слабыми, но железобетонной целеустремленности крылышками бабочка-муза: Марло, не Марло, граф Оксфорд, чета Рэтлендов, Бен Джонсон, Бэкон и т.д.) - так вот, все версии на каком-то этапе в качестве серьезного (!) аргумента приводят то, что вот этот пузатый довольный жизнью щекан с раскрашенного надгробного бюста никак не мог все это написать. То есть буквально рожа его им не нравится.
"Ну фу, - говорят они, - это ж мясник какой-то, и лицо не обременено печатью интеллекта".
Вообще-то мне самой, положим, как раз была бы очень симпатична классическая логика, - мысль про Шекспира как про дельца, актера и гения в одном флаконе. Ломоносов же причапал из Холмогор весь из себя готовый университетский студент, почему бы Шекспиру не явиться в Лондон с эйдетической памятью и сумасшедшей работоспособностью на службу проснувшемуся гению? И при этом, конечно, мне все равно странно перепрыгивать мыслью через завещание, в котором нет ничего ни о каких книгах, ни своих, ни чужих, и через тот факт, что создатель Розалинды, Порции и Беатриче не учил дочек читать, и т.д. и т.л., и классическая моя логика буксует в этом во всем.
НО.
Вот что касается физиономии.
То есть вот это собрался ученый цвет просто-таки мировой филологии и на полном серьезе уже несколько веков заявляет, что индивид с внешностью Фальстафа не может создавать образы всяких там гамлетов, корделий и отелло.
При этом, видимо, индивид с внешностью Ромео или постаревшего Орсино запросто проделает обратный фокус, - Фальстаф, сэр Тоби и Эндрю Эгьюйчик чувствуют себя у него в голове как дома, - едят, пьют, воняют, отпускают соленые шуточки и тупят.
Загадка, конечно, как именно, где, в какой части мозга в том и в другом случае рождаются Яго и ему подобные, но об этом уже никто почему-то не говорит (а жаль, как раз тут я бы с удовольствием послушала).
Вот так вот легко и изящно нам, гражданам неопределенной внешности с лишним весом, некрасивой формой головы и носами картошкой, конклав шекспироведов единогласно отказывает в способности красиво чувствовать.
Заразы, чё.
#культурненько #нонфикшен #nonfiction
И вот что меня потрясает больше всего.
Все до единой нестратфордианские версии (кого бы ни называли подлинным автором шекспировских текстов, в чью бы сторону ни указывала слабыми, но железобетонной целеустремленности крылышками бабочка-муза: Марло, не Марло, граф Оксфорд, чета Рэтлендов, Бен Джонсон, Бэкон и т.д.) - так вот, все версии на каком-то этапе в качестве серьезного (!) аргумента приводят то, что вот этот пузатый довольный жизнью щекан с раскрашенного надгробного бюста никак не мог все это написать. То есть буквально рожа его им не нравится.
"Ну фу, - говорят они, - это ж мясник какой-то, и лицо не обременено печатью интеллекта".
Вообще-то мне самой, положим, как раз была бы очень симпатична классическая логика, - мысль про Шекспира как про дельца, актера и гения в одном флаконе. Ломоносов же причапал из Холмогор весь из себя готовый университетский студент, почему бы Шекспиру не явиться в Лондон с эйдетической памятью и сумасшедшей работоспособностью на службу проснувшемуся гению? И при этом, конечно, мне все равно странно перепрыгивать мыслью через завещание, в котором нет ничего ни о каких книгах, ни своих, ни чужих, и через тот факт, что создатель Розалинды, Порции и Беатриче не учил дочек читать, и т.д. и т.л., и классическая моя логика буксует в этом во всем.
НО.
Вот что касается физиономии.
То есть вот это собрался ученый цвет просто-таки мировой филологии и на полном серьезе уже несколько веков заявляет, что индивид с внешностью Фальстафа не может создавать образы всяких там гамлетов, корделий и отелло.
При этом, видимо, индивид с внешностью Ромео или постаревшего Орсино запросто проделает обратный фокус, - Фальстаф, сэр Тоби и Эндрю Эгьюйчик чувствуют себя у него в голове как дома, - едят, пьют, воняют, отпускают соленые шуточки и тупят.
Загадка, конечно, как именно, где, в какой части мозга в том и в другом случае рождаются Яго и ему подобные, но об этом уже никто почему-то не говорит (а жаль, как раз тут я бы с удовольствием послушала).
Вот так вот легко и изящно нам, гражданам неопределенной внешности с лишним весом, некрасивой формой головы и носами картошкой, конклав шекспироведов единогласно отказывает в способности красиво чувствовать.
Заразы, чё.
#культурненько #нонфикшен #nonfiction
Какой же это кусок счастья, "4 3 2 1" Остера) История четырех разветвившихся жизней, которые как бы выкупают одну. И написано изумительно, и по структуре прям прекрасно. Эти четыре мальчика, которые на самом деле один мальчик, в жизни которого пожар, перелом, цветущее дерево, любовь к книгам, любовь к фильмам, любовь к девочке каждый раз собираются в новый пазл – чистейшая магия. Единственное, я не очень согласна с теми рецензиями, где писали, что это по факту 4 романа. Да, каждый из них был бы и отдельно прекрасен, но какая же роскошь, что он один. Мне совсем даже не хотелось клац-клац ножницами, чтоб он уже прекратился, и кончился, и оказался рассказом или повестушкой, а это на том этапе, к которому сейчас добрели мои отношения с литературой, дорогого стоит, честно-честно.
Но.
В переводе Макса Немцова.
Который вот ну не даёт мне забыть о себе в процессе чтения, нет.
Мильвоки, Мильдред, Бальдвин, Станли, Ханк и Франк.
Что тут скажешь, с одной стороны, я очень люблю тот перевод "Трёх товарищей", где кадилляк. С другой стороны, фамилия автора "Если Бийл-стрит смогла бы заговорить" всегда была Болдуин, даже когда мы с Максом Немцовым ещё не забыли, как ходить пешком под стол, и читали сокращённый вариант в "Иностранке" (может, кстати, и не сокращённый, но тогда, по-моему, все сокращали, причем не ради места, а чтобы не вводить в искушение: из "Черного принца" Айрис Мэрдок вон вырезали пару абзацев про то, что когда тебя тошнит - это значимый физиологический акт свободного волеизъявления, и фразу о том, что у обнажившейся девушки оказались неожиданно большие груди).
Но ок, надо так надо, Мильвоки так Мильвоки, к Мильдред, кстати, я довольно быстро привыкла, а коварная миссис Бальдвин как набежала, так и убежала.
Потом затопило "прародителями" про бабушку и дедушку. В этот момент начинаешь смутно догадываться, что у тебя с Немцовым разные переводческие школы, хотя раньше ты и не подозревала, что твоя такая пассивно агрессивная, и мечтает стукнуть другую в нос. Но тоже ок, просто делаешь каждый раз брррр.
Но самое восхитительное - когда мальчик-герой жадно глотает книги, и в том числе тот-самый-роман Сэлинджера. Тут Макс Немцов, естественно, тонко напоминает, что он его единственно верный переводчик, и роман, прочитанный мальчиком, называется "Ловец во ржи".
Угу.
Здесь какая засада, в свое время необходимость пере-перевести объяснялась, насколько я помню, в том числе и тем, что интонация прежнего перевода была не совсем корректна. Холден Колфилд в нем, дескать, слишком обаятельный, да и вообще как будто бы и хороший человек, а не деструктивный социопат, надо вернуть нюансы, мол.
Но для читающего героя Остера именно так и есть, мол, Холден очаровательный, и вообще, наверно, с ним приятно было бы общаться.
Логически это кивает в сторону старого названия. То есть по гамбургскому счету, если мы говорим по-русски, то опрошенные граждане, которым понравилось бы общаться с Холденом, читали книжечку под названием "Над пропастью во ржи". А "Ловца во ржи" - брюзжалки.
Типа меня сейчас, да, Немцов, вот что ты со мной делаешь
Хорошо, что Остер назвал роман цифрами, и никакого шанса поменять это название, чтобы выявить скрытые смыслы и разделить читателей на 2 конфессии, нет ни у меня, ни у Немцова, ни у будущих переводчиков.
#иностранная_литература #ЛучшееИзВсего
Но.
В переводе Макса Немцова.
Который вот ну не даёт мне забыть о себе в процессе чтения, нет.
Мильвоки, Мильдред, Бальдвин, Станли, Ханк и Франк.
Что тут скажешь, с одной стороны, я очень люблю тот перевод "Трёх товарищей", где кадилляк. С другой стороны, фамилия автора "Если Бийл-стрит смогла бы заговорить" всегда была Болдуин, даже когда мы с Максом Немцовым ещё не забыли, как ходить пешком под стол, и читали сокращённый вариант в "Иностранке" (может, кстати, и не сокращённый, но тогда, по-моему, все сокращали, причем не ради места, а чтобы не вводить в искушение: из "Черного принца" Айрис Мэрдок вон вырезали пару абзацев про то, что когда тебя тошнит - это значимый физиологический акт свободного волеизъявления, и фразу о том, что у обнажившейся девушки оказались неожиданно большие груди).
Но ок, надо так надо, Мильвоки так Мильвоки, к Мильдред, кстати, я довольно быстро привыкла, а коварная миссис Бальдвин как набежала, так и убежала.
Потом затопило "прародителями" про бабушку и дедушку. В этот момент начинаешь смутно догадываться, что у тебя с Немцовым разные переводческие школы, хотя раньше ты и не подозревала, что твоя такая пассивно агрессивная, и мечтает стукнуть другую в нос. Но тоже ок, просто делаешь каждый раз брррр.
Но самое восхитительное - когда мальчик-герой жадно глотает книги, и в том числе тот-самый-роман Сэлинджера. Тут Макс Немцов, естественно, тонко напоминает, что он его единственно верный переводчик, и роман, прочитанный мальчиком, называется "Ловец во ржи".
Угу.
Здесь какая засада, в свое время необходимость пере-перевести объяснялась, насколько я помню, в том числе и тем, что интонация прежнего перевода была не совсем корректна. Холден Колфилд в нем, дескать, слишком обаятельный, да и вообще как будто бы и хороший человек, а не деструктивный социопат, надо вернуть нюансы, мол.
Но для читающего героя Остера именно так и есть, мол, Холден очаровательный, и вообще, наверно, с ним приятно было бы общаться.
Логически это кивает в сторону старого названия. То есть по гамбургскому счету, если мы говорим по-русски, то опрошенные граждане, которым понравилось бы общаться с Холденом, читали книжечку под названием "Над пропастью во ржи". А "Ловца во ржи" - брюзжалки.
Типа меня сейчас, да, Немцов, вот что ты со мной делаешь
Хорошо, что Остер назвал роман цифрами, и никакого шанса поменять это название, чтобы выявить скрытые смыслы и разделить читателей на 2 конфессии, нет ни у меня, ни у Немцова, ни у будущих переводчиков.
#иностранная_литература #ЛучшееИзВсего
Прелестная книжка "Казнить нельзя помиловать" Линн Трасс про английскую пунктуацию. У нас, конечно, и нормы, и проблемы другие, но все-таки самое прекрасное всегда - это повествование о людях же.
Три запомнившиеся мне навеки куска - это:
а) Гертруда Стайн, которая неодобрительно замечала, что в запятой есть что-то холуйское, а точка с запятой - выпендрёж, но все с тем же холуйски-запятым смыслом;
б) рецензент, который выдрал из романа Айрис Мердок весь курсив, изложил подряд одним абзацем, и получил краткий альтернативный роман, не одобренный им ровно в той же степени, как и оригинал. Рецензентом, кстати, был Мартин Эмис, - я и раньше догадывалась, что он жопа;
в) но краше всех, - просто звезда очей моих отныне и вовеки, - выступил Бернард Шоу. В 1945 в связи с известными событиями газетные статьи заполонило слово "bomb". Шоу накатал во все газеты крайне озабоченное письмо о том, что второе "b" в слове "bomb" совершенно излишнее. Что он посчитал, сколько раз за минуту может нацарапать в блокноте или напечатать неулучшенное слово, - а сколько улучшенное, коротенькое. Высчитал процент. Умножил на количество англоязычных журналистов по обе стороны Атлантики. У него получилось ужасное количество ударов, движений, знаков, времени, оплаты труда и парсеков, которые пересекает приближающийся Апокалипсис. А всего-то и надо было! Но нет, чопорные редакторы и не подумали прислушаться, а ведь очень может быть, что Шоу предлагал нам волшебную дверь в лучший мир, где на Марсе уже цвели бы яблони)) Зато, если что, теперь знаем, почему Апокалипсис скачет такими семимильными шагами, а?
#культурненько #нонфикшен #nonfiction
Три запомнившиеся мне навеки куска - это:
а) Гертруда Стайн, которая неодобрительно замечала, что в запятой есть что-то холуйское, а точка с запятой - выпендрёж, но все с тем же холуйски-запятым смыслом;
б) рецензент, который выдрал из романа Айрис Мердок весь курсив, изложил подряд одним абзацем, и получил краткий альтернативный роман, не одобренный им ровно в той же степени, как и оригинал. Рецензентом, кстати, был Мартин Эмис, - я и раньше догадывалась, что он жопа;
в) но краше всех, - просто звезда очей моих отныне и вовеки, - выступил Бернард Шоу. В 1945 в связи с известными событиями газетные статьи заполонило слово "bomb". Шоу накатал во все газеты крайне озабоченное письмо о том, что второе "b" в слове "bomb" совершенно излишнее. Что он посчитал, сколько раз за минуту может нацарапать в блокноте или напечатать неулучшенное слово, - а сколько улучшенное, коротенькое. Высчитал процент. Умножил на количество англоязычных журналистов по обе стороны Атлантики. У него получилось ужасное количество ударов, движений, знаков, времени, оплаты труда и парсеков, которые пересекает приближающийся Апокалипсис. А всего-то и надо было! Но нет, чопорные редакторы и не подумали прислушаться, а ведь очень может быть, что Шоу предлагал нам волшебную дверь в лучший мир, где на Марсе уже цвели бы яблони)) Зато, если что, теперь знаем, почему Апокалипсис скачет такими семимильными шагами, а?
#культурненько #нонфикшен #nonfiction
Cовершенно потрясающие мемуары о Китае 30-х - 40-х годов прошлого века, Гуляр, "Забытое королевство".
Русский эмигрант с французской фамилией (Goullart) сбежал от ужасов революции - не с первой попытки, но наконец удачно! - и осел на Дальнем Востоке, прожив много маленьких отличных жизней, примеряя на себя то роль Индианы Джонса (и тут, мол, пилот этого крохотного самолетика каааак заложит нарочно этакий крендель), то амплуа Марко Поло (и тогда я напустил на себя строгий вид и сказал, что я важный чиновник из самой столицы, так что мог бы и вовсе реквизировать этот дом безо всякой оплаты).
Волшебное место счастья, о котором он так заразительно рассказывает - городок Лицзян в провинции Юннань на границе с Тибетом. Для столичных китайцев это было чудовищное захолустье. в лучшем случае немножко подцвеченное фантастическими мотивами "Путешествия на Запад". Видимо, говорящие обезьяны и демоны, да еще и народ наси, который ни слова не знал по-китайски - это не те преимущества, которых хотели для себя честолюбивые китайские чиновники, так что конкурентов в желании продвигать в Лицзяне организацию и финансирование кооперативов у Гуляра не оказалось.
... Он приехал и влюбился.
Долина утопала в розах - крохотных белых, средних желтых, огромных красных. От вида на реку внизу, в ущелье, захватывало дух. Улочки прелестного города пестрели яркими фасадами нарядных домов. Шутки и смех не умолкали целыми днями, а по вечерам - торжественный переход из одного бара в другой (а то, что бары назывались "Винными лавками", и вовсе восхитительно).
А еще, добавим реалистического подхода, проказа к местным жителям не приставала, а сифилис лечился всего несколькими инъекциями.
Короче, еще вчера я примерно вот так рассказывала маме, объясняя, почему ему там отлично жилось и без специальной романтики с какой-нибудь китайской куколкой.
Да, забыла, а еще со всеми этими описаниями одежд, украшений. очагов, чайничков, нефритовых стаканчиков с золотыми крышечками, - я искренне решила, пуфф, все прикладное, и никакого вам культа "бесполезного" творчества, искусства для искусства, ни тебе живописи. ни литературы, ни картинных переживаний, ни боли в сердце.
И тут я дошла до очередной главы, и наступило великое ой.
Оказалось, что среди роз и смеха все непрерывно кончают с собой. На втором месте самоубийства женщин из-за несчастного брака, а на первом - двойные самоубийства влюбленных, которым родители не разрешают пожениться. Беда была в том, что наси, веселые жители Западной провинции, как мы помним, не разговаривали на китайском, но послушно переняли китайскую систему обручения молодых по сговору между родителями. Помолвка могла связать и годовалых детей, но расторгнуть ее, если крошки выросли и считают друг друга уродливыми тупицами, нельзя, совсем.
Ну, подросшие крошки того, собирались (особенно торопились забеременевшие уж-конечно-не-от-этого-вашего-постылого-жениха девушки), брали с собой свою настоящую любовь, одевались во все новое и нарядное, устраивали прощальную пирушку, собирали корзинку для пикника, уходили к водопаду поромантичнее, доедали принесенную еду. любили друг друга, бегали среди деревьев, короче, все как положено в подростковом кино, - а потом вместе выпивали аконит, и все.
Семьи тоже были не лыком шиты, и на второй день кидались искать пропавших деточек-кровиночек с причитающимися слезами, охами и ахами (правда, если кровиночек родненьких находили еще живыми, их полагалось изгнать или побить камнями; честь рода, сами понимаете).
#культурненько #нонфикшен #ЛучшееИзВсего #nonfiction #мемуары
Русский эмигрант с французской фамилией (Goullart) сбежал от ужасов революции - не с первой попытки, но наконец удачно! - и осел на Дальнем Востоке, прожив много маленьких отличных жизней, примеряя на себя то роль Индианы Джонса (и тут, мол, пилот этого крохотного самолетика каааак заложит нарочно этакий крендель), то амплуа Марко Поло (и тогда я напустил на себя строгий вид и сказал, что я важный чиновник из самой столицы, так что мог бы и вовсе реквизировать этот дом безо всякой оплаты).
Волшебное место счастья, о котором он так заразительно рассказывает - городок Лицзян в провинции Юннань на границе с Тибетом. Для столичных китайцев это было чудовищное захолустье. в лучшем случае немножко подцвеченное фантастическими мотивами "Путешествия на Запад". Видимо, говорящие обезьяны и демоны, да еще и народ наси, который ни слова не знал по-китайски - это не те преимущества, которых хотели для себя честолюбивые китайские чиновники, так что конкурентов в желании продвигать в Лицзяне организацию и финансирование кооперативов у Гуляра не оказалось.
... Он приехал и влюбился.
Долина утопала в розах - крохотных белых, средних желтых, огромных красных. От вида на реку внизу, в ущелье, захватывало дух. Улочки прелестного города пестрели яркими фасадами нарядных домов. Шутки и смех не умолкали целыми днями, а по вечерам - торжественный переход из одного бара в другой (а то, что бары назывались "Винными лавками", и вовсе восхитительно).
А еще, добавим реалистического подхода, проказа к местным жителям не приставала, а сифилис лечился всего несколькими инъекциями.
Короче, еще вчера я примерно вот так рассказывала маме, объясняя, почему ему там отлично жилось и без специальной романтики с какой-нибудь китайской куколкой.
Да, забыла, а еще со всеми этими описаниями одежд, украшений. очагов, чайничков, нефритовых стаканчиков с золотыми крышечками, - я искренне решила, пуфф, все прикладное, и никакого вам культа "бесполезного" творчества, искусства для искусства, ни тебе живописи. ни литературы, ни картинных переживаний, ни боли в сердце.
И тут я дошла до очередной главы, и наступило великое ой.
Оказалось, что среди роз и смеха все непрерывно кончают с собой. На втором месте самоубийства женщин из-за несчастного брака, а на первом - двойные самоубийства влюбленных, которым родители не разрешают пожениться. Беда была в том, что наси, веселые жители Западной провинции, как мы помним, не разговаривали на китайском, но послушно переняли китайскую систему обручения молодых по сговору между родителями. Помолвка могла связать и годовалых детей, но расторгнуть ее, если крошки выросли и считают друг друга уродливыми тупицами, нельзя, совсем.
Ну, подросшие крошки того, собирались (особенно торопились забеременевшие уж-конечно-не-от-этого-вашего-постылого-жениха девушки), брали с собой свою настоящую любовь, одевались во все новое и нарядное, устраивали прощальную пирушку, собирали корзинку для пикника, уходили к водопаду поромантичнее, доедали принесенную еду. любили друг друга, бегали среди деревьев, короче, все как положено в подростковом кино, - а потом вместе выпивали аконит, и все.
Семьи тоже были не лыком шиты, и на второй день кидались искать пропавших деточек-кровиночек с причитающимися слезами, охами и ахами (правда, если кровиночек родненьких находили еще живыми, их полагалось изгнать или побить камнями; честь рода, сами понимаете).
#культурненько #нонфикшен #ЛучшееИзВсего #nonfiction #мемуары
А пошло это все с легендарной девицы по имени Камегамики, которая ну вот совсем не хотела замуж не за того, ясно поняла, что пора, пора самоубиваться, и (сюрприииз!) написала в изысканнейших стихах соответствующий призыв к своему мужчине.
Мужчина, похоже, самоубиваться не хотел, так что сообщил, что раз так, то на ней все орграсходы по приобретению нарядных одежек, изысканного вина и закусок... да и яда тоже.
Надеялся, бедняга, что не получится, да? Но девушка была состоятельная, райдер обеспечила, деваться было некуда, и они прекрасненько покончили с собой.
И с тех пор много поколений несчастные пары наси читали стихи Камегамики, этого гадского Катулла в юбке, хлюпали носом и пили аконит. Ну, иногда с утеса вместе прыгали. Одна решительная барышня, говорят, сперва спихнула своего зазевавшегося мальчика, а потом сама за ним сиганула.
А еще с тех пор у наси за все, связанное с двойными самоубийствами, платят девушки.
Вот такое оно, путешествие на Запад((
#культурненько #нонфикшен #ЛучшееИзВсего #nonfiction #мемуары
Мужчина, похоже, самоубиваться не хотел, так что сообщил, что раз так, то на ней все орграсходы по приобретению нарядных одежек, изысканного вина и закусок... да и яда тоже.
Надеялся, бедняга, что не получится, да? Но девушка была состоятельная, райдер обеспечила, деваться было некуда, и они прекрасненько покончили с собой.
И с тех пор много поколений несчастные пары наси читали стихи Камегамики, этого гадского Катулла в юбке, хлюпали носом и пили аконит. Ну, иногда с утеса вместе прыгали. Одна решительная барышня, говорят, сперва спихнула своего зазевавшегося мальчика, а потом сама за ним сиганула.
А еще с тех пор у наси за все, связанное с двойными самоубийствами, платят девушки.
Вот такое оно, путешествие на Запад((
#культурненько #нонфикшен #ЛучшееИзВсего #nonfiction #мемуары
"Записки Видока" - это (кхм, сюрприз!) мемуары Видока, легендарного французского авантюриста, затем преступника, затем полицейского и начальника Сюрте, затем частного детектива.
Ну, знаете ли!
В кино его играл Депардье, что исторически вполне корректно: оказывается, гений маскировки был огромен, как слонопотам (это не мешало ему уже в бытность вполне пожилым слугой закона порхать мимо бывших подельников в дамском платье и оставаться неузнанным).
Я пока только начала, но потрясли меня 2 вещи.
Папенька будущей звезды был булочником и усиленно пытался передать малютке накопленные умения и, собственно, когда-нибудь оставить в наследство весь бизнес. Но, похоже, булочнята - самые страшные потенциальные преступники. Все кончилось взломанной кассой и побегом из дома. Булочники, вы того, присматривайте за детьми получше, что ли
А потом у юного Эжена Франсуа чисто случайно не сложилась карьера в цирковом балагане. Он должен был изображать дикаря, не тронутого цивилизацией, не ведающего ни милосердия, ни культуры. Все шло отлично, пока его красили в темный цвет ореховым отваром и декорировали набедренной повязкой из леопардовой шкуры. Скакал глаз не оторвать, дубинкой тоже махал зрелищно. Но потом ему притащили со двора петуха, поставили на стол и сказали: жри, ты же, мол, дикарь, так что живьём и сырьем, давай, репетируй, будешь так каждый день публику удивлять.
Я не знаю, кто охренел больше, Видок или петух. Оба наотрез отказались.
Короче, разразился скандал, Эжена за профнепригодность уволили, и ему пришлось, собственно, стать живой легендой.
О судьбе петуха история умалчивает, а жаль, как-то он мне в сердце запал)))
#культурненько #нонфикшен #nonfiction #мемуары #нямням
хотя вот не знаю, по-моему, это фикшен, да и про культуру сомневаюсь))))
Ну, знаете ли!
В кино его играл Депардье, что исторически вполне корректно: оказывается, гений маскировки был огромен, как слонопотам (это не мешало ему уже в бытность вполне пожилым слугой закона порхать мимо бывших подельников в дамском платье и оставаться неузнанным).
Я пока только начала, но потрясли меня 2 вещи.
Папенька будущей звезды был булочником и усиленно пытался передать малютке накопленные умения и, собственно, когда-нибудь оставить в наследство весь бизнес. Но, похоже, булочнята - самые страшные потенциальные преступники. Все кончилось взломанной кассой и побегом из дома. Булочники, вы того, присматривайте за детьми получше, что ли
А потом у юного Эжена Франсуа чисто случайно не сложилась карьера в цирковом балагане. Он должен был изображать дикаря, не тронутого цивилизацией, не ведающего ни милосердия, ни культуры. Все шло отлично, пока его красили в темный цвет ореховым отваром и декорировали набедренной повязкой из леопардовой шкуры. Скакал глаз не оторвать, дубинкой тоже махал зрелищно. Но потом ему притащили со двора петуха, поставили на стол и сказали: жри, ты же, мол, дикарь, так что живьём и сырьем, давай, репетируй, будешь так каждый день публику удивлять.
Я не знаю, кто охренел больше, Видок или петух. Оба наотрез отказались.
Короче, разразился скандал, Эжена за профнепригодность уволили, и ему пришлось, собственно, стать живой легендой.
О судьбе петуха история умалчивает, а жаль, как-то он мне в сердце запал)))
#культурненько #нонфикшен #nonfiction #мемуары #нямням
хотя вот не знаю, по-моему, это фикшен, да и про культуру сомневаюсь))))
"Люди средневековья" Эйлин Пауэр. Первая глава про то, как Римская империя рушится, но это мы отсюда, снаружи, на расстоянии веков, - знаем, а герои-то внутри коллапса, в оке тайфуна, и ей интересно - знаешь ли ты там, внутри, что вот уже сейчас все сметет? Какое это должно быть невыносимое, щемящее, страшное ощущение - вот твое тщательно и с любовью обустроенное поместье; вот ты планируешь времяпровождение с друзьями и приглашаешь гостей в разумном и необходимом количестве - шесть собеседников, идеально... а за двести километров уже варвары, и дороги прекрасные, и вот они уже у дверей поместья. Может, все даже закончится хорошо: немножко посидишь в тюрьме, напишешь в честь варварского царя пару од и переместишься обратно, в свое же поместье, которое тебе милостиво пожаловали. И будешь следить, как твой мир умирает, распадается на столетия. Это если хэппи энд.
Если.
А потом идёт глава про Марко Поло...
Конечно, пора что-то знать уже было, кроме того, что его дочки Фантина, Беллела и Моретта. Завелась до того, кстати, что и сами воспоминания М.П. прочитала (спойлер: "Люди средневековья" лучше).
#нонфикшен #ЛучшееИзВсего #СредневековьеЛюбовьМоя #nonfiction
Если.
А потом идёт глава про Марко Поло...
Конечно, пора что-то знать уже было, кроме того, что его дочки Фантина, Беллела и Моретта. Завелась до того, кстати, что и сами воспоминания М.П. прочитала (спойлер: "Люди средневековья" лучше).
#нонфикшен #ЛучшееИзВсего #СредневековьеЛюбовьМоя #nonfiction
"Чингисхан и рождение современного мира" Уэзерфорда (Genghis Khan and the Making of the Modern World by Jack Weatherford) серьезно претендует на звание лучшей книги года.
*Если следите за Гуриевым, вы про эту книгу читали, и ему тоже понравилось, да)
Итак.
Несмотря на то, что автор немножечко свихнулся на теме и в конце подробненько остановился на Джотто, объясняя, что фрески в капелле Скровеньи в Падуе состоялись исключительно благодаря монгольскому влиянию, книжка отличная.
Первая часть, которая потом зарифмуется с концом - это такой документальный детектив про то, как современные монгольские учёные страдали от коммунистических преследований, лишались кафедр и зарплаты, буквально уходили в степь, - но продолжали искать следы пути Чингисхана. Кстати, когда в конце нашли, совершили возлияние водкой и приношение жевательными резинками, и почему-то это умилительно и офигенно.
Потом идёт роскошный рассказ о жизни самого Темуджина - и вот тут я поняла, что Бодров в "Монголе" рассказывает довольно сильно отличающуюся историю, которая, по причудливым законам кино, оказывается именно такой, как нужно.
Дальше - основательный кусок про чингисхановых детишек и про внуков. Я наконец утешилась в том, что дополучила тот рассказ про управленческие перипетии при дворе Хубилая, по которому тосковала ещё со времён Марко Поло. Оказалось, что он был не особо хорош как воитель, о чем знал, но прекрасен как идеолог и устроитель жизни, о чем тоже наверняка был в курсе. Заодно прояснилось с многолюдными теремцами на слонах: тот самый мобильный царский дворец с раздвижной крышей, из которого подагрический хан мог стрелять лёжа, был смонтирован на четырех слонах. На четырех!! (Наташка утверждает, что для полноты картины слоны должны были стоять на платформе-черепахе, но про это я ещё не нашла, хотя идеей загорелась и продолжаю розыск).
Автор, повторяюсь, энтузиаст, поэтому не только по ходу книжки, но и увесистым параграфом в конце обращает наше, как ему кажется, все ещё недостаточно восторженное внимание на то, как монголы придумали буквально ВСЕ: бумажные деньги, принцип "четырех глаз", кредитно-вексельную систему, унификацию мер и весов, почтовые тракты, дипломатический паспорт и не упомню что там ещё, странно, что не вертолет.
С прискорбием должна заметить, что после Чингисхана читаю про Флоренцию времен Данте, и там, о ужас, про векселя совсем, совсем другая история, но книжки друг с другом не дерутся на кулачках, так что у меня в голове победит та теория, которая мне больше нравится, и точка.
А мне понравились теории Уэзерфорда, правда. И его герои понравились.
Изумительный Чингисхан, который умеет очаровывать всех вокруг. Его трагические дети, включая непонятно погибшего старшего Джучи, "гостя", про которого всегда ходил слушок, что он меркитский бастард, и пьяницу Угэдэя, разбрасывавшегося золотом и понимавшего толк в красивых женщинах. Его гениальные внуки, все до единого отличные менеджеры, как раз и Батый, и Хубилай, включая того, Мункэ, который к тому же отличный воин.
Книга вся вспыхивает, пылает и переливается их историями, больше художественно, чем биографически. И единственное, чего мне сейчас хочется - чтоб у меня впереди такого было ещё много. Последний раз похожее счастье было как раз от "Людей Средневековья" Эйлин Пауэр, с чего для меня и начался Марко Поло.
Очень рекомендую, очень.
#СредневековьеЛюбовьМоя #Нонфикшен #ЛучшееИзВсего #nonfiction
*Если следите за Гуриевым, вы про эту книгу читали, и ему тоже понравилось, да)
Итак.
Несмотря на то, что автор немножечко свихнулся на теме и в конце подробненько остановился на Джотто, объясняя, что фрески в капелле Скровеньи в Падуе состоялись исключительно благодаря монгольскому влиянию, книжка отличная.
Первая часть, которая потом зарифмуется с концом - это такой документальный детектив про то, как современные монгольские учёные страдали от коммунистических преследований, лишались кафедр и зарплаты, буквально уходили в степь, - но продолжали искать следы пути Чингисхана. Кстати, когда в конце нашли, совершили возлияние водкой и приношение жевательными резинками, и почему-то это умилительно и офигенно.
Потом идёт роскошный рассказ о жизни самого Темуджина - и вот тут я поняла, что Бодров в "Монголе" рассказывает довольно сильно отличающуюся историю, которая, по причудливым законам кино, оказывается именно такой, как нужно.
Дальше - основательный кусок про чингисхановых детишек и про внуков. Я наконец утешилась в том, что дополучила тот рассказ про управленческие перипетии при дворе Хубилая, по которому тосковала ещё со времён Марко Поло. Оказалось, что он был не особо хорош как воитель, о чем знал, но прекрасен как идеолог и устроитель жизни, о чем тоже наверняка был в курсе. Заодно прояснилось с многолюдными теремцами на слонах: тот самый мобильный царский дворец с раздвижной крышей, из которого подагрический хан мог стрелять лёжа, был смонтирован на четырех слонах. На четырех!! (Наташка утверждает, что для полноты картины слоны должны были стоять на платформе-черепахе, но про это я ещё не нашла, хотя идеей загорелась и продолжаю розыск).
Автор, повторяюсь, энтузиаст, поэтому не только по ходу книжки, но и увесистым параграфом в конце обращает наше, как ему кажется, все ещё недостаточно восторженное внимание на то, как монголы придумали буквально ВСЕ: бумажные деньги, принцип "четырех глаз", кредитно-вексельную систему, унификацию мер и весов, почтовые тракты, дипломатический паспорт и не упомню что там ещё, странно, что не вертолет.
С прискорбием должна заметить, что после Чингисхана читаю про Флоренцию времен Данте, и там, о ужас, про векселя совсем, совсем другая история, но книжки друг с другом не дерутся на кулачках, так что у меня в голове победит та теория, которая мне больше нравится, и точка.
А мне понравились теории Уэзерфорда, правда. И его герои понравились.
Изумительный Чингисхан, который умеет очаровывать всех вокруг. Его трагические дети, включая непонятно погибшего старшего Джучи, "гостя", про которого всегда ходил слушок, что он меркитский бастард, и пьяницу Угэдэя, разбрасывавшегося золотом и понимавшего толк в красивых женщинах. Его гениальные внуки, все до единого отличные менеджеры, как раз и Батый, и Хубилай, включая того, Мункэ, который к тому же отличный воин.
Книга вся вспыхивает, пылает и переливается их историями, больше художественно, чем биографически. И единственное, чего мне сейчас хочется - чтоб у меня впереди такого было ещё много. Последний раз похожее счастье было как раз от "Людей Средневековья" Эйлин Пауэр, с чего для меня и начался Марко Поло.
Очень рекомендую, очень.
#СредневековьеЛюбовьМоя #Нонфикшен #ЛучшееИзВсего #nonfiction
Одна из последних прочитанных мною книг - "Горький апельсин" Клэр Фуллер.
Я зря столько времени тянула, однозначно надо было читать.
Но вот что забавно - полезла с ним на свой любимый сервис whatshouldireadnext, который даёт разной степени вменяемости рекомендации, что бы можно было почитать такое похоженькое на понравившуюся книжку. Обнаружила, что по апельсину ничего там нет, просто вот ноль, и все. А вот у меня в голове этот роман очень даже удачненько встал на полочку, которую аж распирает от разнообразных псевдовикторианских романов и просто таких, ну, кхм, типично английских сюжетов. Так что про апельсин отдельно, а потом и про подборочку. Только внимание - сейчас я не про те английские сюжеты, где Диккенсовская "Рождественская песнь", Дживс с Вустером и Агата Кристи устами Таппенс рассказывает про счастье найти коробку с детскими книжками, забив при этом на детектив, потому что "Черная стрела" увлекательнее.
Нет.
Я сейчас про те книги и те сюжеты, где героям, скорей всего, больно, и страшно, и неуютно, - но не потому, что они жадный Скрудж, а потому, что они живые люди, чьи желания могут показаться неаппетитными даже им самим. И где маленькие и большие, прозаические и волшебные события сплетаются в их единственную пронзительную жизнь, просачивающуюся сквозь пальцы прямо под нашими обалдевшими читательскими взглядами.
Засим начнем)
#АЕстьЧтоНибудьПсевдовикторианское?
Я зря столько времени тянула, однозначно надо было читать.
Но вот что забавно - полезла с ним на свой любимый сервис whatshouldireadnext, который даёт разной степени вменяемости рекомендации, что бы можно было почитать такое похоженькое на понравившуюся книжку. Обнаружила, что по апельсину ничего там нет, просто вот ноль, и все. А вот у меня в голове этот роман очень даже удачненько встал на полочку, которую аж распирает от разнообразных псевдовикторианских романов и просто таких, ну, кхм, типично английских сюжетов. Так что про апельсин отдельно, а потом и про подборочку. Только внимание - сейчас я не про те английские сюжеты, где Диккенсовская "Рождественская песнь", Дживс с Вустером и Агата Кристи устами Таппенс рассказывает про счастье найти коробку с детскими книжками, забив при этом на детектив, потому что "Черная стрела" увлекательнее.
Нет.
Я сейчас про те книги и те сюжеты, где героям, скорей всего, больно, и страшно, и неуютно, - но не потому, что они жадный Скрудж, а потому, что они живые люди, чьи желания могут показаться неаппетитными даже им самим. И где маленькие и большие, прозаические и волшебные события сплетаются в их единственную пронзительную жизнь, просачивающуюся сквозь пальцы прямо под нашими обалдевшими читательскими взглядами.
Засим начнем)
#АЕстьЧтоНибудьПсевдовикторианское?
Итак, Клэр Фуллер, "Горький апельсин".
В центре повествования - героиня-рассказчица, которая много лет ухаживала за тяжело больной матерью и задвигала свою жизнь куда-то в дальний угол. А теперь матери не стало, и предполагается, что надо самой распоряжаться своей жизнью, но как? Когда тебе под сорок, а ты не видела толком ничего, кроме коттеджа и библиотечных залов?
И тут выстреливает хобби по написанию в специализированные архитектурные журналы то ли статей, то ли писем въедливого читателя: богатый американец приглашает ее в купленное заочно полуразрушенное поместье, - нужно разобраться, шедевр местный мост или не шедевр.
А когда она доберется до поместья (каюсь, я представляла раздолбанное аббатство Даунтон), окажется, что она не единственный приглашенный специалист, ведь надо сделать оценку не только архитектурных строеньиц вокруг, - мост-оранжерея-и все такое, - но и имущества в самом доме. И вот, пожалуйста, специалист по антиквариату с женой, которые обосновались в паре полуразрушенных комнат аккурат под комнатами рассказчицы...
Хотя действие происходит в 60-х годах 20 века, сам ритм этих нескольких летних месяцев, - он такой особенный ритм английской сельской жизни, совершенно вне времени. И само повествование все время затягивает в то ли магическую, то ли в ушедшую реальность... Так что как псевдовикторианский роман вполне воспринимается, честно-честно.
Картина этой маленькой летней жизни и изначально не так чтобы совсем уж идиллическая, а с отдельными, кхм, отягчающими моментами, но дальше будет больше, рассказчики окажутся ненадежными, а потом и вовсе будет бабах и, ясен пень, ничем хорошим в этой жизни не заканчивается ничего(
При этом магия этого лета, в которое спрессовалась, считай, вся жизнь главной героини, - эта магия такой силы, что я вот и сама это лето вместе с ней прожила, и тоже была абсолютно заворожена недоступной мне чужой жизнью, и сама толком не понимала, чем именно очарована.
Мне угодило в самое сердце по целому ряду причин, но даже для тех, у кого никогда не екало, что вот, вот же они рядом, люди-праздник, ах, мне бы податься в их волшебный мир! - и для них, мне кажется, роман хороший. Рекомендую)
#АЕстьЧтоНибудьПсевдовикторианское?
В центре повествования - героиня-рассказчица, которая много лет ухаживала за тяжело больной матерью и задвигала свою жизнь куда-то в дальний угол. А теперь матери не стало, и предполагается, что надо самой распоряжаться своей жизнью, но как? Когда тебе под сорок, а ты не видела толком ничего, кроме коттеджа и библиотечных залов?
И тут выстреливает хобби по написанию в специализированные архитектурные журналы то ли статей, то ли писем въедливого читателя: богатый американец приглашает ее в купленное заочно полуразрушенное поместье, - нужно разобраться, шедевр местный мост или не шедевр.
А когда она доберется до поместья (каюсь, я представляла раздолбанное аббатство Даунтон), окажется, что она не единственный приглашенный специалист, ведь надо сделать оценку не только архитектурных строеньиц вокруг, - мост-оранжерея-и все такое, - но и имущества в самом доме. И вот, пожалуйста, специалист по антиквариату с женой, которые обосновались в паре полуразрушенных комнат аккурат под комнатами рассказчицы...
Хотя действие происходит в 60-х годах 20 века, сам ритм этих нескольких летних месяцев, - он такой особенный ритм английской сельской жизни, совершенно вне времени. И само повествование все время затягивает в то ли магическую, то ли в ушедшую реальность... Так что как псевдовикторианский роман вполне воспринимается, честно-честно.
Картина этой маленькой летней жизни и изначально не так чтобы совсем уж идиллическая, а с отдельными, кхм, отягчающими моментами, но дальше будет больше, рассказчики окажутся ненадежными, а потом и вовсе будет бабах и, ясен пень, ничем хорошим в этой жизни не заканчивается ничего(
При этом магия этого лета, в которое спрессовалась, считай, вся жизнь главной героини, - эта магия такой силы, что я вот и сама это лето вместе с ней прожила, и тоже была абсолютно заворожена недоступной мне чужой жизнью, и сама толком не понимала, чем именно очарована.
Мне угодило в самое сердце по целому ряду причин, но даже для тех, у кого никогда не екало, что вот, вот же они рядом, люди-праздник, ах, мне бы податься в их волшебный мир! - и для них, мне кажется, роман хороший. Рекомендую)
#АЕстьЧтоНибудьПсевдовикторианское?