За время подготовки к защите и поездки на эту самую защиту накопились вопросы из личных сообщений, на которые обещала ответить.

Вопрос: «Как реагировать терапевту, когда клиент проявляет желание убить себя или покалечить? Куда обращаться, кому звонить, нужны ли телефоны родственников или доверенных лиц?»

Сразу хочу сказать, что у меня нет специализированной подготовки для работы с суицидальными людьми — а такая подготовка, считаю, нужна для работы. Нам читали курс суицидологии в университете, обширный и детальный. Но в нем не было сказано почти ничего о том, что же делать, если к тебе в кабинет пришел человек с намерением убить себя или нанести себе серьезный вред. Такой опыт у меня был — в практике и, неожиданно, во время публичной тренировочной консультации на учебной программе. По моему опыту, обширные знания не спасают от растерянности. А цена ошибки с таким клиентом особенно высока. Поэтому я очень за программы подготовки, которые давали бы алгоритмы и позволяли их натренировать.

Это вступление вот к чему: я могу говорить о работе с суицидальными клиентами в силу своих знаний и совсем небольшого опыта. Поэтому вместо универсального ответа «Как реагировать терапевту» напишу, чем бы руководствовалась я сейчас, если бы такой клиент ко мне пришел.

🔹У меня должна быть личная «проходимость» в теме. Если причинение себе вреда/лишение себя жизни попадает мне в собственное больное или у меня есть сильные убеждения, связанные с этой темой, которые мне трудно отложить на время сессии и не давать им влиять на процесс, я рискую бессознательно начать работать в своих интересах, а не в интересах клиента. Доказывать ему что-то, уговаривать, осуждать, переубеждать. А это не то, что будет во благу клиенту и процессу.

🔹У меня должны быть контакты коллег из разных областей, к которым я могу направить клиента. когда нужна диагностика, назначение медицинской терапии или наша работа невозможна по весомым причинам. Также желательно если не иметь под рукой, то знать, где можно найти номера горячих линий, по которым человек может получить немедленную помощь. Список контактов передать клиенту.

🔹Я должна очень чутко прислушиваться к клиенту. Цель самоубийства/сэлф-харма — это найти решение. Сейчас для клиента это решение почему-то самое подходящее. Решение чему? И почему оно выглядит именно так? Чего с помощью этого решения он хочет добиться? Решение это может находиться в плоскости сознания, а может быть бессознательным. В любом случае, моя задача — его обнаружить.

🔹Мне нужно установить контакт и поддерживать его. При этом есть очень четкая территория, на которой мне нужно оставаться. Метафорически говоря, клиент с намерением убить/покалечить себя находится в очень темном месте. Я могу позвать его, проложить в это место связь, могу даже сходить туда за ним. Но нельзя садиться там рядом и сидеть вдвоем в этом темном месте. Я — тот человек, который должен быть на стороне жизни. Это не про то, что я буду говорить клиенту, как поступать, как строить взаимодействие. Это про мое состояние. Про что-то очень тонкое, трудноописуемое. Про то, где прямо сейчас моя душа и чему она служит — жизни.

🔹Душевная теплота, поддержка, интерес с моей стороны — да. Морализаторство, осуждение, манипуляции, собственный испуг — нет.

🔹Три ступени: 1. снизить остроту состояния — если оно острое, разобраться с тем, что есть здесь и сейчас; 2. понять, с чем связано намерение убить себя или причинить себе вред; 3. работа над тем, что поможет найти другое решение, изменить что-то в ситуации, выйти туда, где выносимее и лучше. Сюда может входить работа по созданию безопасного дома и окружения, осваивание копинговых стратегий и инструментов, написание списков действий, которые могут помочь успокоиться, и людей, к которым можно обратиться за поддержкой, составление планов действий на случай, если желание причинить себе вред снова обостриться. Я могу предлагать клиенту техники и инструменты, а планы, списки и т. д. должны быть совместной работой, так человек активно включает в помощь себе.

По поводу того, куда обращаться и кому звонить. Здесь есть три фактора: местное законодательство, которое может требовать передачу данных о таких клиентах,
профессиональная этика и принцип конфиденциальности, и личная оценка и ответственность. Есть ли у меня веские причины полагать, что о намерениях клиента и/или его состоянии нужно сообщить его близким и таким образом нарушить принцип конфиденциальности? Этика говорит, что нарушить его можно, когда речь идет о сохранении жизни и здоровья клиента. Если не требуется срочное принятие решения, я буду консультироваться со своим супервизором. Если требуется, принимать это решение самостоятельно и нести за него ответственность.

Всем добрый день! Напоминаю мягкой лапкой, что сегодня с 19.00 по Белграду (=20.00 по Москве) читаю онлайн-лекцию "Психотерапия: что, зачем и для кого". Подключиться к трансляции можно по ссылке ниже. Поскольку ютюб не дает показывать слайды во время трансляции, вы можете скачать их отдельно (ссылка есть в описании под видео).

До встречи вечером!

https://www.youtube.com/watch?v=qw5_5vsmkkI

Спасибо всем, кто пришел на лекцию, за живое участие и получившийся диалог. Если кто-то хотел посмотреть, но пропустил, то по ссылке уже есть запись, можно смотреть.

Хотите периодически устраивать прямые эфиры по разным вопросам по теме канала? Или прямые эфиры без темы, в формате живого общения "вопрос-ответ"?

Проводить прямые эфиры?
anonymous poll

Да, тематические. – 67
👍👍👍👍👍👍👍 71%

Да, "вопрос-ответ" (посижу, послушаю) – 13
👍 14%

Мне все равно, но я хочу ткнуть в кнопочку. – 8
👍 8%

Да, "вопрос-ответ" (буду задавать вопросы) – 7
👍 7%

👥 95 people voted so far. Poll closed.

По следам лекции в личные сообщения приходят вопросы. Несколько человек написали про терапию и запрос. Мне кажется, хорошая тема, важная. Давайте разбираться.

«Какой у вас запрос?», «Расскажите про свой запрос», «Напишите запрос» - спрашивают коллеги. А что такое этот самый запрос?

Логично предположить, что это некая формулировка «чего я хочу» или «чего я не хочу». Сейчас у меня вот так, это мне не нравится, а хочу, чтобы вот эдак.

В общем-то, да, это — запрос. Другое дело, что в процессе работы он, скорее всего, изменится, а то и вообще поменяется на что-то другое. Потому что в терапии человек ближе узнает себя, входит в больший контакт со своими желаниями и стремлениями, и в этом процессе может выясниться, что изначальный запрос уже не очень подходит, а то и вообще не подходит. Или что за ним на самом деле стоит что-то другое: вчера я приводила пример, как запрос «хочу больше зарабатывать» может на самом деле звучать «хочу больше стабильности», а если еще копнуть, то рядом может оказаться «как же я устал от непредсказуемости, больше всего сейчас хочу отдохнуть».

Ну а если нет конкретного запроса? Но при этом человек задумывается, не обратиться ли ему к терапевту?

Это тоже запрос. Чувства вроде «что-то не так (но вроде бы все хорошо)» и мысли «не стоит ли поработать с психологом?» могут сигнализировать, что запрос есть. Просто прямо сейчас его трудно вербализовать.

Если есть ощущение, что нужно бы попробовать поработать со специалистом, это уже достаточный повод. Даже если вы не можете сказать, что именно нужно, почему, зачем. Это как раз можно обсудить на первой сессии. Вопрос о том, что вы хотите получить от работы с психологом, сам по себе может стать одной из тем для работы, потому что он, как правило, оказывается связан с вопросом о том, чего человеку хочется от своей жизни, каких перемен он ожидает, и как эти перемены вообще могут быть возможны.

Иногда человеку трудно представить и поверить, что вообще бывает как-то по-другому. Но смутная надежда, что бывает, и желание перемен дают о себе знать. Тогда нет конкретного запроса на уровне логики, а вот на уровне души есть. И тогда узнать ответ на вопрос, что вы хотите получить от терапии и как она может помочь - это ответственность не только ваша, но и специалиста, к которому вы обратились.

Поверьте, с чем работать и как улучшить жизнь, всегда найдется. У всех. Так что наличие/отсутствие запроса — это не про наличие/отсутствие проблем, а про движение души туда, где вам лучше. Причем, движение это может зародиться посреди ада, а может и в условиях, внешне вполне благополучных. Про это тоже вчера говорили: есть стереотип, что к психологам нужно обращаться только когда все совсем плохо, на грани выносимого. Нет же, не только.

Психика наша ужасно чуткая и тонкая. Она порой подсказывает еще до того, как логика начинает хоть как-то осмыслять текущее состояние и происходящее вокруг.

Резюме: если вы задумываетесь, а не обратиться ли к психологу, но конкретного, «словами и через рот», запроса у вас нет, вы все равно можете обратиться. Как минимум написать/позвонить и позадавать вопросы, а в процессе прислушаться к себе: вам правильно с происходящим? или так-таки не очень нужно прямо сейчас? А если правильно, можно договориться об одной сессии. И снова прислушаться. Сами себя не обманете:)

Дорогие читатели, поговорите со мной на одну занятную тему?

Я написала недавно пост на фейсбуке про стопроцентно действенные универсальные схемы (https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=10216960119345618&id=1545242790). Если коротко, не очень я в них верю, в универсальные-то решения, которые никогда не подводят. Есть ещё ряд вещей, в универсальность которых я не верю. Например, что какой-то специалист может помочь абсолютно любому клиенту построить новую жизнь за срок от 3 дней до 4 месяцев, если клиент мотивирован. Моё убеждение, что может, конечно, но не каждому и не всегда, и дело не только в мотивации (давайте по умолчанию считать, что специалист хороший).

Это я к чему? Зарегистрировалась недавно на одном популярном психологическом сервисе и захожу часто на форум. А там как-то много попадается мнений от коллег, что долгая терапия - это или шарлатанство, или халтура. И что "выслушиватели годами" - это некомпетентные психологи. Ну и не только от коллег.

Мне, как всегда, интересно поразбираться в предмете. И собрать разные мнения. Есть ли среди вас, дорогие читатели, те, кто разделяет точку зрения выше: несколько недель/месяцев - это не просто реалистичный, а единственно правильный срок, за который жизнь меняется и работу с психологом можно на этом заканчивать, ну а если дольше - что-то неправильно? Мне было бы очень интересно узнать, на чём основано для вас это убеждение, какие аргументы вы бы привели, скажем, в дискуссии?

Можно написать мне личное сообщение (ссылка в закрепленном посте) или письмо на elizaveta.musatova@gmail.com).

Я бы также попросила коллег написать, что вы - коллеги. С разных сторон процесса хочется мнения послушать.

А я потом напишу пост для канала.

Спасибо всем, кто откликнулся на последний пост. Много разной информации собрала, осмысливаю. Даже не пост, а серия постов получится.

А пока осмысливаю, продолжаю раздавать информационные долги. На лекции один из участников попросил написать подробнее о разных подходах в терапии. Я скопирую текст коллеги, психолога Константина Кунаха, и добавлю от себя абзац про нарративный подход и классический психоанализ. Текст взят из статьи Константина на Theory&Practice - интересная, рекомендую: https://goo.gl/VMFer3

"Поведенческая терапия. По сути это дрессировка — есть наказание, есть поощрение. Мы формируем условные рефлексы или, наоборот, оттормаживаем их. И мы точно знаем, что условные рефлексы есть, это с гарантией. Значит ли это, что, подкорректировав отдельные навыки, мы можем изменить жизнь в целом, улучшить отношения и так далее? Это уже вопрос оценки. Если я перестану со всеми ссориться, значит ли это, что я со всеми подружусь? Да, в исследовании будет сказано, что я ни с кем не ссорился за последнюю неделю. Но это не обязательно значит, что у меня улучшились отношения.

Когнитивная психотерапия. Это надстройка над поведенческой. Если в поведенческой есть стимул — реакция, события, последствия, — то когнитивная психология вклинивается между ними и интерпретирует стимул. Если ткнуть, например, иголкой в ногу, то чаще всего человек расстроится. Но если он лежит с параличом 25 лет и вдруг почувствовал боль, то его реакция будет совсем другой, это другая интерпретация. И это используется везде — в продажах, например. Если думать о том, что машина в кредит стоит 1,5 миллиона и надо два года упорно работать, то предложение не такое уж привлекательное. А если сказать, что это 350 рублей в день, то человек подумает, что это всего две чашки кофе в день, а это он может себе позволить.

Динамическая психотерапия. Есть теория, что все проблемы — это вытесненные травмы из детства. Ее можно проиллюстрировать с помощью примера из жизни — приходит к психологу семейная пара: «Слушайте, вот у нашего ребенка пошли двойки». Психотерапевт спрашивает: «Вы, наверное, сами что-то делали, прежде чем прийти ко мне?» Они говорят: «Первый раз он принес двойку — мы его поставили в угол. Второй раз мы его выпороли. Потом решили, что наказания не работают, и поговорили по душам. Потом вообще проигнорировали — может быть, надо, чтобы рассосалось само». Что в итоге у ребенка в голове, если он получает двойку? Хаос, тревожность зашкаливает. Если бы у начальника на работе был такой диапазон реакций на ваши действия, вы бы на него злились. Но у ребенка нет эмоционального самоконтроля, он не сможет сдержать эту злость в себе, она проявится, а за проявление злости он будет наказан. Поэтому он эту злость подавляет. Значит ли это, что эту злость можно потом оттуда вытащить, как-то отреагировать и это исправит вашу жизнь?

Гештальт-психотерапия. Одна из ветвей динамической психотерапии. Есть иллюстрации, на которых можно увидеть два изображения: либо это ваза, либо два лица. Можно переключаться, что-то видеть в качестве фигуры, а что-то — в качестве фона: либо это лица на белом фоне, либо ваза на черном фоне. Одновременно их увидеть нельзя, так как ресурсы мозга и психики ограниченны. Это принцип, на котором построена вся гештальт-терапия, закон фигуры и фона: в водопаде информации, который на вас льется, вы выбираете то, что хотите увидеть. Стоит выбрать что-то не то, и вы оказываетесь в неприятном мире. Замечали, насколько от вашего эмоционального состояния меняется окружающий мир? Насколько вокруг много хороших, добрых, улыбчивых людей или злых и нехороших людей — в зависимости от того, дали вам зарплату или задержали ее.

Также есть понятие «закрыть гештальт». Психолог Блюма Вульфовна Зейгарник как-то сидела в ресторане и обратила внимание на то, что официант не записывает заказ. Она попросила его повторить то, что она заказала, и официант повторил. Она попросила рассказать, что заказали за соседним столиком, и он тоже повторил без проблем. Но когда она попросила его повторить то, что заказывали предыдущие посетители, сидевшие за тем же столиком, он не смог вообще ничего вспомнить. Потому что этот счет уже оплатили и гештальт был закрыт. Суть этого эффекта в том, что незаконченное действие остается в памяти, мысли о нем могут навязчиво приходить.

Гуманистическая психотерапия. Идея гуманистической терапии состоит в том, что человека не надо дробить на рефлексы, бессознательное и так далее. Человек целостен, надо просто быть рядом, сопереживать, сочувствовать. Есть ли у нас эмпирический опыт, показывающий, что, когда нас поддержали, посочувствовали, нам становится легче? Да, есть конечно! Значит ли это, что такой метод нас выведет из клинической депрессии? Можно попробовать.

Экзистенциальная психотерапия. Ницше писал, что если у человека есть «зачем», он выдержит любое «как». Есть ли у нас эмпирические данные, показывающие, подтверждающие, можем ли мы хотя бы на основании бытового опыта сказать, что ощущение осмысленности, понимание конкретной цели упрощает жизнь, помогает преодолевать препятствия и вообще тонизирует? Конечно, да; поведение по определению интенционально, у него есть направленность. Когда мы эту направленность получаем, когда мы знаем, к чему мы стремимся, и чувствуем в этом определенный смысл, субъективно нам это облегчает жизнь. Опять же — это эмпирика, это феноменология, четких исследований за этим не стоит".

От себя добавлю:

Нарративная терапия. Есть две основные идеи: жизнь как история и влияние контекста. Нарративный подход рассматривает жизнь человека как историю, которую он рассказывает сам о себе. Человеческий опыт разнообразен и широк. Из него человек выбирает какие-то эпизоды, соединяет их вместе и получает историю о себе, своих качествах, характере, отношениях, образе жизни. Какие-то эпизоды всегда остаются за бортом. Если история человеку дискомфортна (например, он считает себя неудачником или ленивым, и это ему не ок), можно найти другой опыт, который бы показывала человека с иной стороны - не ленивым, не неудачником. Когда альтернативный опыт найден, можно переписать историю так, чтобы включить его туда, а значит, меняется и история. При этом очень важен социальный контекст, потому что истории о себе мы рассказываем не в вакууме, на них влияет окружение: что в нем принято, что поощряется, а что - наоборот. Еще одна важная идея подхода: проблема - это не человек, а человек - не проблема.

Классический психоанализ: видит источник проблем в бессознательных конфликтах. То, что клиент называет проблемой, является симптомом. Цель психоанализа: услышать и интерпретировать симптомы, как следствие, увидеть конфликт и обратить на него внимание клиента, вывести его (клиента, то есть) на иной уровень осознания. В работе используются свободные ассоциации (клиент на сеансе говорит все, что приходит в голову), сны. Динамический подход в терапии и все его ответвления основаны на идеях классического психоанализа.

Так и хочется пропеть после этого: "Каравай-каравай, кого хочешь - выбирай":)

Коллеги в личке пишут, что определение гештальта в статье неверное, и что Блюма Вульфовна Зейгарник к гештальту отношения не имеет. Мне-то из моего понимания терминологии казалось, что пример с официантом очень упрощенный, но, тем не менее, может служить иллюстрацией.

Если меня читают коллеги-гештальтисты, призываю поправить определение. Напишите, а я опубликую со ссылкой на вас.

Хочу коварно прорекламировать свой вебинар, не связанный напрямую с тематикой канала, но имеющий непосредственное отношение к психологии, самоисследованию и отношениям с самим собой.

За последние полгода я трижды провела мастерскую по ненасильственному общению. По итогам поняла, что нужно сделать вебинар о ненасильственном общении с самим собой.

Подход этот сильно облегчают жизнь тем, кто чувствует вину и ответственность за все вокруг. Тем, кто недостаточно хорош, что бы ни делал и сколько ни старался. Тем, кто даже на мелкую неудачу реагирует так: «Опять ты облажался», «Ты всегда все портишь», «Ну ты и лошара».

Эти реакции родом из детства. Отношение к себе, своим удачам и неудачам, своим желаниям и потребностям мы заимствуем у значимых взрослых. В первую очередь, у родителей, а затем у воспитателей, учителей, других родственников. Если взрослые в нашей жизни прислушивались к нам и своей реакцией подтверждали наше право на чувства, на желания и потребности, на опыт и неудачи, на эксперименты — словом, на все, из чего и состоит жизнь, нам гораздо проще быть к себе добрым, когда сами становимся взрослыми.

Но у многих из нас родители прожили не самые легкие жизни. И родители родителей, и их родители. Возможность уделять столько внимания эмоциональной жизни — недавняя роскошь. Когда нужно выживать, не до эмоций. Когда жизнь — преодоление трудностей, не спрашивают: «Что ты сейчас чувствуешь?». Когда вечером приходишь домой вымотанный, а проблем все еще меньше не стало, - трудно прислушаться к ребенку с его «глупостями». Расстроился из-за неудачи? Ну, сам же виноват, чего теперь. Боишься? Да ну, не глупи, чего там бояться-то! (Другой популярный вариант — всем страшно, ну и что?).

Нас не научили одному очень важному звену: признать чувство и увидеть, с чем оно связано. А связано оно всегда с потребностью. Не сиюминутной, а базовой, глубинной. Потребностью в безопасности, в любви, в принятии. Отрицая или обесценивая — часто даже ненамеренно! - чувства, другой человек тем самым отказывает нам в потребности. Для нашего бессознательного «Сам виноват, что уж» превращается в «Ты не имеешь права хотеть успеха», а «Всем страшно, не ты один такой» - в «Ты не имеешь права хотеть безопасности».

К счастью, сейчас взрослые — это мы. И мы можем сами научиться по-другому обходиться с нашими потребностями, а к себе-нуждающемуся проявлять больше понимания и доброты.

Ненасильственное общение — это подход, философия. Оно предлагает, в первую очередь, посмотреть на себя и других людей по-иному. Показывает, как вместо бега по петле вины, страха и самокритики, распознать потребность и найти способ ее удовлетворить.Там, где есть другой взгляд, может вырасти и другое отношение. В том числе (да и в первую очередь) — к самому себе.

17 июля я проведу вебинар «К себе нежно». Расскажу об основных ценностях, на которых основан подход ненасильственного общения. Посмотрим, как складывается наше насилие над собой, а также альтернативу — на что можно заменить проросшие в нас автоматизмы: суждения и оценки самому себе. Подробно разберем четырехступенчатую модель «Ситуация-Чувство-Потребность-Запрос» и посмотрим, как эту модель можно использовать в эмоционально заряженных ситуациях, чтобы облегчить себе жизнь. Поговорим заодно и о когнитивных искажениях, которые загоняют нас во все эти «Ты снова все испортил!», «Все люди как люди, а ты дурак какой-то» и другие «прекрасные» вещи, которые мы горазды говорить себе.

Дата и время: 17 июля, 19.00-21.00 по Белграду (=20.00-22.00 по Москве).
Стоимость: 600 рублей/8 евро.

Записаться можно по ссылке: https://goo.gl/forms/uXDppVKF3134OwRx2. В течение суток после записи вам придет письмо с реквизитами для оплаты.

Запись планируется.

Продолжаю отвечать на вопросы читателей. Вопрос пришел давно, я ответила на него в личке, а теперь переписала несколько текст и делюсь здесь.

Вопрос: "Насколько возможно работать психологом в другой стране (акцент на различия в языке, культуре)? Интересует не юридическая сторона, а возможность “понимания” (с моим бэкграундом) с лингво-культурологическими особенностями (европейской) страны. Мне, как филологу, небольшая разница заметна: ход мыслей и соотношение с прошлым (опытом предыдущих поколений)".

Вопрос очень интересный! Мне кажется, ответ на него во многом зависит от самого психолога: во что он верит? Я знаю тонких, глубоких специалистов, которые, на мой взгляд, владеют иностранным языком на высоком уровне, но при этом работают принципиально только на родном. Мотивация: малейшие языковые нюансы могут быть важны, нечуткость к ним может значительно повлиять и на процесс, и на отношения с клиентом. Знаю и людей с другой стороны процесса, которые разделяют это убеждение. Их аргументы: комфортнее, когда психологу не нужно объяснять культурные реалии. Когда вырос с человеком в одном социальном контексте, выше шансы, что этот человек поймет, а не будет задавать странные вопросы.

Знаю и тех, для кого терапия на иностранном языке — не проблема. Коллег, которые работают с иноязычными клиентами и верят, что язык не является непреодолимым препятствием. Клиентов, которые обращаются к иноязычным терапевтам. Причем уровень языка, который мои знакомые считают достаточным для работы, разнится от человека к человеку.

Что важно учитывать в вопросе, может ли терапевт работать на иностранном языке:
📍 подход, в котором работает специалист, в некоторых языку придается большее значение;
📍 запрос клиента и какая работа требуется для этого запроса;
📍 личность терапевта и клиента, в частности, толерантность каждого (в широком смысле слова — допустимость инакости и выносимость этой самой инакости в близком контакте), а также вопросы, связанные с дистанцией — ниже поясню.

(В скобках скажу, что я ближе к первой группе. Во-первых, мне кажется, что непонимание, переспрашивание со стороны терапевта может создать дополнительное напряжение в отношениях. Во-вторых, есть вероятность пропустить какую-то важную информацию — не расслышать, не понять или понять неверно. В-третьих, я считаю языковые нюансы важными. Иногда можно выйти на совершенно новый уровень осознания, «всего-то» обратив внимание на то, какие слова использует человек. Для меня это сочетание философии близких мне подходов, которые я чаще всего использую в работе (психоаналитическая и нарративная терапия), и моих личных убеждений и особенностей. При этом есть два иностранных языка, которые у меня не для удовольствия/интереса, а для жизни. Из них на одном я работаю, и мне в этом комфортно. А на другом не считаю себя готовой работать).

Важно вот что: язык и мышление теснейше взаимосвязаны. До сих пор не доказано (и будет ли когда-то?), что первично: язык или мышление. Но то, что есть прямое влияние языка на наше мировоззрение, это факт. Он определяет наши представления о мироустройстве, о людях и человеческом опыте. Если в языке нет слова для какого-то явления, оно (явление) как бы не существует для носителей этого языка. Мой любимый пример — английское слово «challenge». Трудность, преодоление которой даст какие-то плюшки, и ради этих плюшек стоит с этой трудностью разбираться. То есть, челлендж — это не головная боль, а возможность. Ребенок, который родился и растет в англоязычной среде, по умолчанию будет иметь такое представление: трудности могут быть возможностью для какого-то важного приобретения, к добру, а значит, можно реагировать на них с энтузиазмом. Для ребенка из русскоязычной среды такого понимания может не существовать, пока он не встретится с ним — например, узнает из кино, в интернете, от репетитора по английскому. Вопрос шанса — встретится ли. Следующий вопрос — когда встретится, сможет ли это принять и встроить в свою картину мира?

Может быть, вы читали на порталах типа AdMe подборки необычных слов из разных языков? Если да, вам наверняка что-то отзывалось как «Вот оно! Такое слово нужно в русском!». Существование слова для какого-то явления или состояния словно узаконивает его, делает валидным, настоящим: да, такое бывает и ты можешь это испытывать.

Язык также отражает специфику опыта той или иной группы людей. Широко известное среди лингвистов клише: в эскимосском языке есть несколько десятков слов для обозначения снега и льда. Для этих людей внимательное отношение, чуткость к разным качествам снега и льда — залог удачной деятельности, а иногда — фактор выживания. И получается замкнутый круг: видение мира сказывается на языке, язык сказывается на будущем видении мира.

К чему я вдаюсь в лирическо-лингвистические отступления?

У носителей разных языков различается способ мышления, видение мира, большой контекст — семейный, исторический, культурный. Когда клиент и терапевт принадлежат двум разным лингвистическим мирам, разница даст о себе знать. Эффект может быть разный: объединяющий и разъединяющий.

С одной стороны, языковая разница может помешать установлению доверия, создавать чувство отчужденности. Может и наоборот, способствует большей чуткости, внимательности в разговоре — если я не могу полностью положиться на язык в наших отношениях, на что еще я смогу положиться, какие у меня могут быть опоры?

Также разница эта может способствовать появлению новой перспективы. То, что прошито в нашем языковом и культурном коде, мы зачастую воспринимаем как данность и даже не задумываемся, верно ли оно и бывает ли по-другому. Другой человек из иной языковой реальности может задать совершенно неожиданный вопрос там, где другой носитель пролетел бы мимо на автомате. Также этот другой человек может предложить новый взгляд на привычное — да хоть как с примером выше, дать человеку увидеть, как проблема может быть возможностью и ресурсом, а не просто геморроем и поводом впадать в тоску.

Наконец, языковая разница может создать бОльшую дистанцию между травматичным опытом из прошлого и днем сегодняшним, в котором человек об этом опыте вспоминает и рассказывает. Порой оказывается, что это легче дается, когда язык чужой. У меня для этого есть объяснение: языковая личность. Это совокупность различных качеств, навыков и состояний, характерный для носителя какого-либо языка. Когда мы осваиваем новый язык (при условии, конечно, что процесс этот выстроен грамотно и не сводится только к заучиванию новых слов и грамматических правил), мы открываем в себе что-то новое вместе с этим языком. Если совсем грубо и упрощенно, то я-говорящая-на-русском и я-говорящая-на-английском — это не одна и та же я. И вот эта дистанция и возможность побыть «другой я» может помочь в работе с травматичным опытом.

(Точно так же она может быть и препятствием, с мучительным переживанием того, что невозможно рассказать о важном так, как хочется и чувствуется нужным).

Снова я "коротенько, минут на сорок"(с) попыталась объять необъятное и сжать годы и тонны психолингвистических исследований в один пост:)

Леночка Трускова (t.me/forgetenotreads) поделилась статьей: корреспондент The Village попробовал четыре разные вида терапии и рассказал о своих впечатлениях.

Я на лекции делилась ссылками на личный опыт работы с терапевтом разных людей. Эту статью добавила бы в список. Мне она кажется интересной по нескольким причинам.

Во-первых, нетривиальный выбор: психодрама, танатотерапия, гипноз и логотерапия. Четыре совершенно разных подхода с разными идеями и принципами в основе. Очень интересно (и, к сожалению, не объясняется в статье), чем обусловлен выбор. Сначала подумала, что сравнивать их между собой не очень корректно именно потому, что разница уж очень чувствительная. Потом - что человек, который выходит на "терапевтический рынок", может вообще ничего не знать о разнице в подходах и не разбираться в предмете. И пойдет пробовать, вероятно, то, что на слуху: где-то прочитал или кто-то посоветовал.

Во-вторых, выводы - заметно контрастирующие по тону с предшествующим текстом - и комментарий психолога.

В выводах автор пишет о том, что люди на словах декларируют желание что-то менять в своей жизни и разбираться в себе, а на деле всеми способами пытаются сохранить все как есть. Я как-то писала, что перемены - это всегда дискомфорт, какими бы расчудесными и многообещающими они не казались. Выход зоны комфорта (а это не зона удобства, как часто считают, а зона привычек) - всегда стресс. Психика нас от стрессов оберегает тщательно. А один из самых страшных в перспективе стрессов - это встреча с собой. Пока никаких действий, чтобы "разобраться в себе", не предпринимаешь, есть известный образ этого самого себя. Привычный. А ведь кто его знает, что там обнаружится за эти образом, если начать всматриваться. Вдруг мне не понравится то, что увижу? Вдруг не справлюсь с увиденным? С этим же еще как-то жить надо будет, караул.

Вторая важная вещь, о которой автор пишет (а эксперт подтверждает), что в терапии контакт гораздо важнее метода. Контакт или случится, или не случится, и во втором случае метод не поможет. Выбирать нужно не подход, а специалиста и человека. Потому что целительными могут стать именно отношения, а не техники.

Ссылка на статью: https://www.the-village.ru/village/people/experience/234129-therapist

Созрела вторая часть поста про запрос. Первая вот: https://t.me/therapyreal/79

Я писала, что запрос - это формулировка "чего я хочу" или "чего я не хочу". Она может быть четко высказана словами и через рот или же с трудом вербализироваться, но ощущаться.

Есть еще кое-что, что тоже можно назвать словом "запрос". Это бессознательная цель, с которой человек приходит к терапевту. Вслух клиент может говорить о чем-то конструктивном, хорошем. Он может даже быть уверен, что именно за этим конструктивным и хорошим он и пришел. А на бессознательном уровне цель его совсем иная. Например, доказать, что ему невозможно помочь. Или "разрушить" терапевта. Или обрести подтверждение, что никто и никогда не даст ему любви.

С такой целью клиент может сменить нескольких терапевтов и каждый раз прерывать терапию и расторгать отношения. Если человеку очень нужно что-то доказать, он это докажет, и то, что делает терапевт в процессе, может вообще не играть никакой роли. Занятное свойство нашей психики - трактовать события причудливыми путями. Если нужно встретиться с жестоким миром, нелюбящей мамой, отсутствием помощи - человек встретится с этим в лице терапевта. Терапевт-то и готов в своем лице представить мир подружелюбнее, но не всегда готовность и действия будут увидены, встречены и приняты.

Один из моих учителей говорил: "Если клиенту надо что-то доказать об вас, порой лучшее, что вы можете сделать, - это просто дать ему это доказать".

Если сила этой цели велика, она все равно возьмет свое.

Это бессознательное стремление можно, впрочем, осознать в терапии и встретиться с ним лицом к лицу. Тогда становится возможной проработка, а значит, трансформация. Вопрос, что сильнее в клиенте: стремление подтвердить или стремление увидеть и изменить. И вот заранее-то никто не знает: ни сам клиент, ни терапевт. Только в процессе станет понятно.

Я все время повторяю, что в терапии личность важнее подхода и техник. Нашла фотопроект, который для этой темы вместо тысячи слов. Марк Джеральд, американский психоаналитик и фотограф, сделал серию потретов коллег в их кабинетах.

Марк начал проект в 2003 году. Как он говорит, идея родилась "на пересечении двух жизней: фотографа и психоаналитика". И те, и другие, по словам Марка, пытаются увидеть человека, с которым взаимодействуют, не только поверхностно - наблюдая за его привычными проявлениями, но и глубинно, сущностно. В обеих профессиях есть стремление к сложному, комплексному видению и человека, и взаимодействия между тем, что в нем открыто и деминстрируется, а что скрыто. В этом помогает умение слушать за пределами произносимых слов: читать выражение лица, язык тела, невербальные послания, заключенные в выборах, которые человек делает - что одеть, чем и кем себя окружить.

Традиционно считается, что психоаналитик должен воплощать нейтральность - не только он, но и его кабинет. Пациент (исторически в психоанализе использовалось слово "пациент", сегодня есть нейтральная замена "анализант") в идеале должен иметь дело с аналитиком-чистым листом, на котором он может разместить свои проекции. Со времен Фрейда, однако, многое поменялось. Появились новые направления, на смену приходили новые поколения из новых времен, и сегодня, наверное, каждый психолог/терапевт/аналитик не только больше проявляется, но и, работая собой, привносит в процесс что-то свое, взаимодействуя с клиентом.

Кабинет - часть проявления помогающего практика. Особенно когда это свой, личный кабинет, обставленный по выбору владельца.

Смотрите, до чего же все разные. А ведь все участники проекта - психоаналитики, то есть, как минимум их объединяет философия, подход к работе, взгляд на человека и психику. Мне кажется, эти фотографии снимают вопрос "Чем отличаются друг от друга гештальтисты/психоаналитики/нарративщики/юнгианцы и т.д.". Снимают, потому что показывают, что разницу надо искать не в подходах, а в людях.

Попробуйте представить, что вы с одним и тем же запросом пришли к нескольким людям с этих портретов, в их кабинеты. Просто примерьте на себя образы - как вам кажется, как бы сложилось общение с каждым из них? Как могла бы пойти работа? Есть ли те, к кому вы пошли бы в первую очередь? Или те, к кому вы точно не стали бы обращаться?

Ссылка на проект: https://goo.gl/SK8vRK