Инициатива “Дегустационное меню”
Прекрасное чтение для тех, кто намерен изменить мир или просто ищет вдохновения для продумывания новых открытий во время летнего отпуска.
Мы хотим, чтобы вы полюбили эту историю так же, как и мы, потому что в центре ее герой, который хочет сделать мир лучше через искусство кулинарии. Так уж вышло, что это уже второй текст на этой неделе, рассказывающий что-то новое о Южной Америке.
New Yorker опубликовал статью о ресторане Густу в Боливии, открытом датским бизнесменом Клаусом Мейером, которому принадлежал и названный лучшим в мире ресторан Нома. Зачем суперуспешный бизнесмен из Копенгагена отправился в беднейшую Боливию в такое рискованное с коммерческой точки зрения предприятие?
Мейер считает, что зарабатывать миллионы долларов – не основная наша цель. "Я думаю лишь о том, что могу что-то отдать, не став при этом бедняком" - говорит он. С помощью искусства кулинарии предприниматель хочет вывести людей из бедности, дать надежду на лучшее. Его фонд "Плавильный котел" учил заключенных искусству готовки. Однажды, он решил провести эксперимент: создать в какой-нибудь бедной необустроенной стране ресторан, который бы воплощал ее философию. Но в Европе он не нашел понимания у еврочиновников, и перебирая уже страны на карте мира, сперва задумался о Вьетнаме, но там уже есть своя вполне успешная и известная кухня, а вот Боливия поразила своим биологическим разнообразием, до сих пор не нашедшим своего кулинарного гения.
Мейер описывал ее как «чудесная кладовая еще неоткрытых фантастических продуктов, которая могла бы соблазнить многих». Тем не менее когда Майер посетил Ла-Пас он был «расстроен и подавлен». Нахождение города так высоко над уровнем моря сильно ударило по его здоровью, на все совещания он приходил с баллоном кислорода.
Позднее удалось найти более комфортное место, где дышалось легче и было хотя бы какое-то количество хорошо одетых людей, которые могли стать клиентами.
А дальше... А дальше ему нужно было найти шефа, который отправится в Боливию, а потом решать кучу проблем, больше похожих на приключения эпохи Великих географических открытий.
Удивительная история ресторана, изобретающего боливийскую кухню, ждет вас по ссылкам внизу.
Ваш @TheIdealist
#TheNewYorker #еда #культура
Оригинал: http://www.newyorker.com/magazine/2016/04/04/gustu-fine-dining-for-a-better-world
Перевод: https://goo.gl/9opcbE
Прекрасное чтение для тех, кто намерен изменить мир или просто ищет вдохновения для продумывания новых открытий во время летнего отпуска.
Мы хотим, чтобы вы полюбили эту историю так же, как и мы, потому что в центре ее герой, который хочет сделать мир лучше через искусство кулинарии. Так уж вышло, что это уже второй текст на этой неделе, рассказывающий что-то новое о Южной Америке.
New Yorker опубликовал статью о ресторане Густу в Боливии, открытом датским бизнесменом Клаусом Мейером, которому принадлежал и названный лучшим в мире ресторан Нома. Зачем суперуспешный бизнесмен из Копенгагена отправился в беднейшую Боливию в такое рискованное с коммерческой точки зрения предприятие?
Мейер считает, что зарабатывать миллионы долларов – не основная наша цель. "Я думаю лишь о том, что могу что-то отдать, не став при этом бедняком" - говорит он. С помощью искусства кулинарии предприниматель хочет вывести людей из бедности, дать надежду на лучшее. Его фонд "Плавильный котел" учил заключенных искусству готовки. Однажды, он решил провести эксперимент: создать в какой-нибудь бедной необустроенной стране ресторан, который бы воплощал ее философию. Но в Европе он не нашел понимания у еврочиновников, и перебирая уже страны на карте мира, сперва задумался о Вьетнаме, но там уже есть своя вполне успешная и известная кухня, а вот Боливия поразила своим биологическим разнообразием, до сих пор не нашедшим своего кулинарного гения.
Мейер описывал ее как «чудесная кладовая еще неоткрытых фантастических продуктов, которая могла бы соблазнить многих». Тем не менее когда Майер посетил Ла-Пас он был «расстроен и подавлен». Нахождение города так высоко над уровнем моря сильно ударило по его здоровью, на все совещания он приходил с баллоном кислорода.
Позднее удалось найти более комфортное место, где дышалось легче и было хотя бы какое-то количество хорошо одетых людей, которые могли стать клиентами.
А дальше... А дальше ему нужно было найти шефа, который отправится в Боливию, а потом решать кучу проблем, больше похожих на приключения эпохи Великих географических открытий.
Удивительная история ресторана, изобретающего боливийскую кухню, ждет вас по ссылкам внизу.
Ваш @TheIdealist
#TheNewYorker #еда #культура
Оригинал: http://www.newyorker.com/magazine/2016/04/04/gustu-fine-dining-for-a-better-world
Перевод: https://goo.gl/9opcbE
The New Yorker
The Tasting-Menu Initiative
Gustu is the most ambitious restaurant in La Paz, Bolivia—and an experiment in social uplift.
Крыло Вестероса
Очередной сезон "Игры престолов" подошел к концу и теперь, когда впереди долгое ожидание продолжения, можно порассуждать над явными и скрытыми смыслами, которые привлесла в сагу её новая масштабная глава. Кинокритик NewYorker Эмили Ниссбаум предлагает взглянуть на сериал под другим углом и провести параллели между его сюжетом и избирательной кампанией 2016 в США, разыскав аналоги между вымышленными персонажами и реальными политиками
"Даже чисто гиковские аспекты "Игры престолов" становятся лучше, если рассмотреть их через поляризованные очки; например Белые ходоки, бессмертные создания, вторгшиеся в Вестерос с севера. Я застонала, когда в одной из захватывающих дух сцен эти голубоглазые демоны-скелеты устремились через крутые скалы, напоминая множество чёрных блесток на бальном платье работы модельера Оскара де ла Рента. Они были представлены как плохо мотивированные персонажи и на мой вкус не соответствовали образу бездушных монстров, определяемых их неотвратимостью. Затем кто-то в твиттере высказал мысль, что Белые Ходоки символизируют глобальное потепление - радикальную экзистенциальную угрозу, против которой кланы Вестероса не смогли объединиться, так как оказались слишком занятыми склоками вокруг этого отвратительного железного кресла, служащего в качестве трона. Это солидная метафора и я с ней согласна".
Оригинальный взгляд на громкие события и известный телесюжет - в новом переводе "Идеалиста"
Оригинал: http://www.newyorker.com/magazine/2016/07/04/the-political-resonance-of-game-of-thrones
Перевод: https://goo.gl/wC0bU8
#NewYorker #ИграПрестолов #культура #политика
Очередной сезон "Игры престолов" подошел к концу и теперь, когда впереди долгое ожидание продолжения, можно порассуждать над явными и скрытыми смыслами, которые привлесла в сагу её новая масштабная глава. Кинокритик NewYorker Эмили Ниссбаум предлагает взглянуть на сериал под другим углом и провести параллели между его сюжетом и избирательной кампанией 2016 в США, разыскав аналоги между вымышленными персонажами и реальными политиками
"Даже чисто гиковские аспекты "Игры престолов" становятся лучше, если рассмотреть их через поляризованные очки; например Белые ходоки, бессмертные создания, вторгшиеся в Вестерос с севера. Я застонала, когда в одной из захватывающих дух сцен эти голубоглазые демоны-скелеты устремились через крутые скалы, напоминая множество чёрных блесток на бальном платье работы модельера Оскара де ла Рента. Они были представлены как плохо мотивированные персонажи и на мой вкус не соответствовали образу бездушных монстров, определяемых их неотвратимостью. Затем кто-то в твиттере высказал мысль, что Белые Ходоки символизируют глобальное потепление - радикальную экзистенциальную угрозу, против которой кланы Вестероса не смогли объединиться, так как оказались слишком занятыми склоками вокруг этого отвратительного железного кресла, служащего в качестве трона. Это солидная метафора и я с ней согласна".
Оригинальный взгляд на громкие события и известный телесюжет - в новом переводе "Идеалиста"
Оригинал: http://www.newyorker.com/magazine/2016/07/04/the-political-resonance-of-game-of-thrones
Перевод: https://goo.gl/wC0bU8
#NewYorker #ИграПрестолов #культура #политика
The New Yorker
The Political Resonance of “Game of Thrones”
How the colossal, bloody, intoxicating series became symbolic of America in 2016.
Когда музыка - это насилие
Звуки и музыка - то, что окружает нас повсеместно. Они проникают сквозь стены и дома, проходят через закрытые двери и задёрнутые занавески, обнимают нас своими невидимыми руками. Мы привыкли воспринимать музыку как важную часть культуры, несущую добро и позитив, делающую человека лучше. Однако подобное отношение к ней стало общепринятым в течение лишь нескольких последних веков, философы прошлого же были склонны рассматривать этот вид искусства как неоднозначную, ненадёжную сущность, которую следует правильно направлять и управлять. Музыкальный критик Алекс Росс в своей статье для New Yorker, перевод которой публикует сегодня "Идеалист", погружается в историю и рассказывает, как музыка использовалась в качестве инструмента насилия, пыток и управления людьми.
"Когда Примо Леви прибыл в Освенцим, в 1944 году, он изо всех сил пытался понять не только то, что он видел, но и то, что слышал. Когда заключённые возвращались в лагерь после тяжёлого трудового дня, они маршировали под жизнерадостную популярную музыку: в частности, под польку Розамунду, которая в то время была международным хитом (в Америке эту композицию называли "Полька пивной бочки", её, кроме прочего, исполняли сёстры Эндрюс). Первой реакцией Леви был хохот. Он думал, что стал свидетелем «колоссального фарса в тевтонском стиле». Позднее он понял, что гротеск соседства лёгкой музыки и ужаса был специально разработан, чтобы уничтожить дух, так же, как крематории уничтожали тела. Веселые напевы «Розамунды», которая также играла из динамиков во время массовых расстрелов евреев в лагере Майданек, звучали издевательством над страданиями, причиняемыми в концлагерях"
Большое пятничное чтение о самых тёмных сторонах музыки - специально для читателей "Идеалиста"
Оригинал: http://www.newyorker.com/magazine/2016/07/04/when-music-is-violence
Перевод: https://goo.gl/LCRQEs
#NewYorker #культура #история #общество #война
Звуки и музыка - то, что окружает нас повсеместно. Они проникают сквозь стены и дома, проходят через закрытые двери и задёрнутые занавески, обнимают нас своими невидимыми руками. Мы привыкли воспринимать музыку как важную часть культуры, несущую добро и позитив, делающую человека лучше. Однако подобное отношение к ней стало общепринятым в течение лишь нескольких последних веков, философы прошлого же были склонны рассматривать этот вид искусства как неоднозначную, ненадёжную сущность, которую следует правильно направлять и управлять. Музыкальный критик Алекс Росс в своей статье для New Yorker, перевод которой публикует сегодня "Идеалист", погружается в историю и рассказывает, как музыка использовалась в качестве инструмента насилия, пыток и управления людьми.
"Когда Примо Леви прибыл в Освенцим, в 1944 году, он изо всех сил пытался понять не только то, что он видел, но и то, что слышал. Когда заключённые возвращались в лагерь после тяжёлого трудового дня, они маршировали под жизнерадостную популярную музыку: в частности, под польку Розамунду, которая в то время была международным хитом (в Америке эту композицию называли "Полька пивной бочки", её, кроме прочего, исполняли сёстры Эндрюс). Первой реакцией Леви был хохот. Он думал, что стал свидетелем «колоссального фарса в тевтонском стиле». Позднее он понял, что гротеск соседства лёгкой музыки и ужаса был специально разработан, чтобы уничтожить дух, так же, как крематории уничтожали тела. Веселые напевы «Розамунды», которая также играла из динамиков во время массовых расстрелов евреев в лагере Майданек, звучали издевательством над страданиями, причиняемыми в концлагерях"
Большое пятничное чтение о самых тёмных сторонах музыки - специально для читателей "Идеалиста"
Оригинал: http://www.newyorker.com/magazine/2016/07/04/when-music-is-violence
Перевод: https://goo.gl/LCRQEs
#NewYorker #культура #история #общество #война
The New Yorker
When Music Is Violence
From trumpets at the walls of Jericho to pop songs as torture in the Iraq War, sound can make a powerful weapon.
The New Yorker: Судьба критика в эпоху кликбейта
Одна из вымирающих профессий современности - профессиональные критики. В эпоху, когда СМИ соревнуются в том, чтобы собрать как можно больше кликов, мало кого привлекают критические ревью в сфере искусства. Особенно тяжело тем, кто пишет в области классической музыки и театра. но работа этих людей важна, потому что действительно серьёзные издания должны не только потакать вкусам читателей, но и формировать их
"Проблема состоит в том, что, как только вы соглашаетесь с утверждением, что популярность соответствует количеству кликов, игра для серьёзного искусства окончена. Больше нет оправдания тому, чтобы давать в изданиях пространство классической музыке, джазу, танцам или любой другой художественной деятельности, которая не может вызвать массового интереса. В культурно-дарвинистском мире, где выживают только самые громкие, секция культуры будет состоять исключительно из фильмов про супергероев, телешоу и концертов поп-звёзд".
https://theidealist.ru/criticsintheageofclickbait/
#TheNewYorker #общество #журналистика #культура
Одна из вымирающих профессий современности - профессиональные критики. В эпоху, когда СМИ соревнуются в том, чтобы собрать как можно больше кликов, мало кого привлекают критические ревью в сфере искусства. Особенно тяжело тем, кто пишет в области классической музыки и театра. но работа этих людей важна, потому что действительно серьёзные издания должны не только потакать вкусам читателей, но и формировать их
"Проблема состоит в том, что, как только вы соглашаетесь с утверждением, что популярность соответствует количеству кликов, игра для серьёзного искусства окончена. Больше нет оправдания тому, чтобы давать в изданиях пространство классической музыке, джазу, танцам или любой другой художественной деятельности, которая не может вызвать массового интереса. В культурно-дарвинистском мире, где выживают только самые громкие, секция культуры будет состоять исключительно из фильмов про супергероев, телешоу и концертов поп-звёзд".
https://theidealist.ru/criticsintheageofclickbait/
#TheNewYorker #общество #журналистика #культура