Забавный, пускай и весьма неряшливо написанный текст, дающий неправильный ответ на правильный вопрос:

В итоге перед читателем как раз манифест права на жалобу, коллективная жалобная книга, какие раньше висели в совковых магазинах и парикмахерских, куда можно было вписать своё недовольство чёрствым хлебом или грубым обслуживанием.

...Здесь и начинается самое важное: почему герои книги Горалик всё время говорят о дрип-пакетах, дейтинговых приложениях, уборщицах и курьерах? Почему они не говорят о политике, о причинах отъезда, о том ужасе, который заставил их бросить всё? Потому что об этом говорить невозможно. Срабатывает защитный механизм психики — переключиться на мелкое, бытовое, решаемое. Когда нельзя напрямую пожаловаться на политику своей страны, можно в открытую пожаловаться на отсутствие привычного кофе.

Of course not. Они все время говорили о дрип-пакетах и тыквенном лате, потому что они — мелкие мещане. И это та правда о новой волне русской эмиграции, которую почему-то до сих пор никто не проговорил вслух.

Большинство уехавших в 2022 году — мещане. Колбасные эмигранты. И многие из них уже вернулись в родную гавань, где им самое место, о чем, кстати, в тексте тоже есть:

...этот сборник свидетельств выживших был бы гораздо понятнее в 2022–2023 годах и мог бы, вероятно, помочь в создании и актуализации коммюнити в новых средах обитания, однако подозреваю, что к 2025 году ситуация уже кардинально изменилась: большинство персонажей книги, скорее всего, к этому времени уже успели вернуться в столь обожаемую Москву, другие же, очевидно, нашли для себя гораздо более подходящие страны и города.

Короче, тема нащупана верно, но не развернута в должной мере, а ведь тут есть о чем поговорить.

На редкость убористо-точный отзыв о «Саттри» — забираю в коллекцию. И не могу не заметить, что в последние два-три года сия коллекция расширяется семимильными, по мере роста интереса читающей публики к.

Лучше поздно, чем: на Западе вокруг прозы Маккарти выстроены целые институции, а в русскоязычной страте банального переиздания «Меридиана» ждали чуть ли не двадцать лет. Пора наверстывать.

Отсюда и все дальнейшие различия в стиле. «Меридиан» выдерживает на всем своем протяжении единую тональность, а в «Саттри» Маккарти приходится создавать сложно ритмизованную прозу, постоянно скачущую между очень разными языковыми регистрами — между убожеством повседневного языка низов общества и тут же высокой поэзией — так, чтобы обе части были бесшовно связаны общим эпическим сказом. Это творческий вызов, но автор его принимает, вообще ничего не боится и побеждает, что делает «Саттри», наверное, самой удачной — с точки зрения виртуозности решения самой по себе художественной задачи — книгой Маккарти.

Вот почему я люблю «Саттри» больше «Меридиана». При этом для меня совершенно бессмысленно говорить, что одна вещь лучше или хуже другой. Они совершенно конгениальны и обе заслуживают того, чтобы с регулярным, практически религиозным рвением к ним возвращаться и их перечитывать. Никто не работал с эпосом в современности с той же силой, что Кормак Маккарти (повторюсь, даже в казалось бы непосильном сравнении с Фолкнером). Любая его книга, не только два «главных» романа, может легко продемонстрировать этот факт.

От себя добавлю, что «Саттри» — вершина раннего, Южного периода Маккарти, связанного с Теннесси, вторым браком, нищетой, уходом из семьи. «Готичность» стиля здесь достигает пика.

«Меридиан» — роман фазового перехода. Он все еще предельно сложно и густо написан, но оптика уже иная, более отстраненная и холодная.

С All the Pretty Horses начинается Западный период — стиль трансформируется, в нем все меньше барочных длиннот и все больше умолчаний. Поздние тексты, вроде «Дороги» и No Country for Old Men вполне анемичны — их сила не в словах, но в лакунах смыслов, укрытых между.

Если мы в лоб сравним что-нибудь из раннего, вроде Outer Dark, и что-нибудь из позднего, например, ту же «Дорогу», нас удивит, как сильно изменился стиль при вроде бы схожем наборе тем.

Сегодня Маккарти представляется глыбой, чем-то незыблемым, но внутри себя он был подвижен и эволюционировал от текста к тексту, как и подобает подлинно великому художнику.

Мне страшно.

Долго не решался это написать. Потому что такие тексты будто показывают слабость. А значит — зло, которое хочет нас сломать, торжествует. Оно видит: добилось своего. Мы боимся. Выгораем. Теряем почву под ногами. Но молчать стало невыносимо.

В последнее время я почти не сплю. 2–3 часа максимум. А иногда вообще не засыпаю. Если и засыпаю — снится одно и то же: меня похищают, увозят в россию. А там — тюрьма, унижения, пытки. Или просто смерть. Просыпаюсь в холодном поту. И долго не могу выровнять дыхание.
Я уже давно вздрагиваю от тонированных машин, особенно если они медленно проезжают мимо. А если ещё и на дипномерах — всё сжимается внутри. Одна мысль: а вдруг это те самые «гости с родины», которые решили меня «вернуть»?

Из-за страха всё валится из рук. Простые вещи не получаются. Голова не работает. А люди привыкли видеть во мне другого — сильного, спокойного, надёжного. Того, кто поддержит, пошутит, успокоит, разрулит ситуацию. Я и сейчас улыбаюсь, шучу, поддерживаю близких, чтобы не пугать их. Но внутри — я уже сломался. И держит меня здесь только ответственность за других.

Впервые я не знаю, что делать. И впервые боюсь настолько, что не могу жить, как раньше.

После истории с батумским активистом стало ещё страшнее. Его похитили прямо из собственного дома. Не на улице. Не на митинге. А именно из дома. Просто вывезли.

А ещё мы втроём — я, моя любимая и наш близкий друг — остались без работы. Работали в одной компании. Всё рухнуло за один день. Мама, царство ей небесное, всегда говорила: «Не клади все яйца в одну корзину. Диверсифицируй доходы». А мы… и теперь — в пустоте.

Я не прошу жалости. Я просто больше не могу молчать.

Если и тебе страшно — знай: ты не один. Мы рядом. Мы есть. И мы держимся. Пока ещё держимся.

Помню: «Господь — мой Пастырь. На Него одного я возлагаю надежду…»

☝️Этот текст написал Владимир Дубовский в июне 2025 года. А вечером 26 ноября его арестовали в Тбилиси вместе с гражданской женой Алиной Савельевой и теперь им грозит грузинская тюрьма (в лучшем случае) или депортация в Россию, где Владимира с большой долей вероятности будут судить «за терроризм».

Мы были шапочно знакомы — Владимир уехал в Грузию еще до войны, как и я; в то время русскоязычная тусовка в Тбилиси была достаточно компактной, все всех знали. Он любил Грузию, возможно, даже слишком: быть «политическим» в Закавказье всегда было рискованно, а после 24.02. — попросту небезопасно.

Есть слабая надежда, что правозащитники и адвокаты смогут недопустить экстрадиции ребят и переправят в Европу. Взгляды в данном случае не важны. Вопрос гуманитарный.

Подробнее о деле можно почитать здесь.

Внизу

Мороз все также сидим в нижнем у костра который уже не знаю ночь день все едино посути. Доедаем псов которых Губа тогда а чо дальше хз Горбатый то запас забрал ау нас нихера почти. Дурманчая зато полно покругу пускаем чтоб убрало чтоб жажда ток.

Чернович строгает рогатину он ее из леса перед тем как вниз и теперь строгает. У основания толстая а сверху в стороны вот он эти рога точит до остроты до блеска.

Псы спят все больше силы экономят им тож жрать охота а наверху смерть.

☝️А мы тем временем погружаемся в подвалы родного Пригорода, где на любой вопрос давно дан ответ.

И где что-то произойдет. Опять. Уже вот-вот.

Традиционный совет для новичков: лучше читать канал с самого начала. И не забыть про вступительный пост.

Продолжаем смотр как бэ авангардной русскоязычной прозы.

В этот раз — на примере «Овидий-романа», побудившего меня написать нежданно пухлый текст, где искомое творение вчерашнего студента Зернова — лишь повод затронуть несколько любопытных окололитературных тем 🌪