В России очередная волна репрессий против книжников. Ожидаемая и предсказуемая.

О ее неизбежности и возможном итоге я писал еще год назад. С тех пор ситуация, насколько могу судить, только усугубилась.

Характерно, что бьют по двум основным направлениям: как бы независимым подразделениям крупнейшего издателя-монополиста и реально независимым книжным магазинам.

Первое нужно, чтобы привести индустрию «в чувство» и сделать книжную вертикаль «строгой», по аналогии с ТВ-каналами, где никому и в голову не приходит уклоняться от генеральной линии.

Второе — углубление тренда на борьбу с крамолой и инакомыслием. Независимые книжные — одна из последних работающих горизонтальных институций в России, связывающая общество не через госаппарат (и его квази-формы), а через родство по интересам и культурному бекграунду.

Не открою секрета, если скажу, что большая часть аудитории таких книжных в столицах и регионах — средний класс, люди с высшим образованием, гуманитарно-подкованная публика. Это очевидная, желанная цель для ментов и чекистов периода «позднего сталинизма».

Впереди — охота на космополитов.

Куда бы я не приехал жить — везде тут же случаются выборы

Вот и Аргентина: в воскресенье здесь выбирали депутатов Заксобрания Буэнос-Айреса (Legislatura de la Ciudad). Само по себе городское собрание мало на что влияет, но эти выборы важны как демонстрация силы/слабости основных игроков накануне больших парламентских выборов, назначенных на октябрь. Кроме того, это федеральная столица: голосование в БА суть индикатор настроений среди наиболее образованных и обеспеченных слоев.

Всего в Заксе 60 депутатов, но на выборах разыгрывалось только 30 мест; система здесь похожа на США — каждые два года обновляется половина состава. Аналогично парламент страны — каждые два года меняется половина Конгресса и треть Сената.

По итогу первое место (30%) заняла либертарианская партия Милея (La Libertad Avanza), на втором месте социалисты (27%), на третьем правоцентристы (16%), на четвертом список бывшего мэра Ларреты (8%). Ни у одной партии нет большинства, центристский и правый электорат оказался раздроблен, а социалисты имеют самую крупную фракцию (20 мест), но, опять же, не имеют нужного числа голосов, чтобы диктовать повестку.

Команда Милея в эйфории, потому что еще два года назад их партия вообще не имела твердого представительства, а до этого Буэнос-Айресом на протяжении почти двух десятилетий управляли правоцентристы. То есть за два года Милей буквально из ничего сколотил партию, которая сумела обойти обе крупнейшие традиционные силы — социалистов и центристов.

Важный нюанс в том, что на президентских выборах 2023 года эти самые центристы поддержали Милея, что обеспечило ему победу над социалистами во втором туре. Теперь этот альянс фактически распался — центристы потеряли столицу, многие их лидеры перешли к либертарианцам, а в окружении Милея, похоже, возобладало мнение, что LLA сможет единолично перетянуть к себе весь умеренный и правый электорат.

Социалисты при этом остались плюс-минус при своих, причем их позиции за пределами столицы куда крепче — они контролируют примерно половину провинций, включая крупнейшую по населению провинцию Буэнос-Айрес (17,5 миллионов человек или более трети населения страны). Так что октябрьские парламентские выборы могут повернуться очень по разному, хотя на данный момент у Милея хороший задел.

Кстати. На местных выборах право голоса есть не только у граждан, но и у постоянных резидентов, т.е. в голосовании участвовала в том числе русскоязычная диаспора (как старая, так и новая) — за детальный срез не возьмусь, но по косвенным признакам можно предположить, что голосовали ребята в основном за либертарианцев и центристов. Это, в общем, не новость — выходцы из бывшего СССР почти всегда топят за правых.

Lake Baikal / Siberia / May 2010

С этим переездом через Атлантику я чутка выпал из контекста, а тут, оказывается, Сергей Карпов перевел последний недописанный роман Д.Ф. Уоллеса The Pale King и книжка вот-вот доедет до магазинов.

Тянет на новость сезона.

Теперь ясно, что я буду читать ближайшим летом. То есть зимой. Короче, вы поняли 😵‍💫

Редкий по объему и фундированности разбор Маккарти на русском языке

И вроде все круто, роман препарирован детально, с опорой на архивы и западные работы, но рекомендовать этот текст я бы не спешил.

Во-первых, он чересчур многословен и все ключевые выводы в нем (зачем-то) повторяются по два, а то и три раза. Окей, придирка.

Но вот что меня реально напрягло: перед нами очередная попытка вписать Маккарти в современную невнятную повестку, какой-то там «постгуманизм» и постколониальную «оптику», чего в книгах Маккарти, разумеется, нет от слова совсем.

Левая идеология и обслуживающая ее философия — мимо Маккарти, его подобные фантазмы не интересовали, в политическом измерении он ультра-консерватор, это очевидно.

Наша читательская радость в том, что Маккарти вообще не про идеологию. Это просто не его уровень осмысления. Если и разбирать Маккарти, то с опорой на Ветхий Завет и религиозную философию, да и то… Я бы не обольщался.

Маккарти это прежде всего стиль, поэтика, звук. Затем — физика. После — метафизика. Остальное не имеет значения. Для него — нет.

☝️А вот и полная версия журнала подоспела. Мой рассказ можно прочесть с 78-й страницы начиная. 🌪

Пандемия масс: Фаустиана

Закончил вторую главу монументального эссе о Долгом XX веке.

Подводка:

В конце нулевых Дэвид Финчер взялся за экранизацию небольшого рассказа Фицджеральда, и то был неочевидный выбор, ведь «Удивительная история Бенджамина Баттона», входящая в цикл «Сказок Века Джаза», суть полузабытый текст начинающего автора, знакомый скорее биографам и литературоведам, нежели читателям первой декады XXI века. И все же Финчер сумел создать выдающийся фильм, ценность которого, как ни странно, была как раз в том, что при всех очевидных сюжетных расхождениях «Удивительная история» стала едва ли не самой точной экранизацией Фицджеральда, затмив как предшественников, так и продолжателей, включая многочисленные киновоплощения «Гэтсби».

Суть картины заключена в ее открывающей сцене: трагический слепой часовщик, потерявший сына на полях Великой войны, желает повернуть время вспять, к началу, где красивым мальчикам не нужно было умирать во Фландрии. Картина Финчера, поставленная почти через столетие относительно исходной точки, разворачивает метафору в двух с половиной часовое полотно, проводя зрителя сквозь XX век — ужасный и завораживающий, данный в ощущениях, средствами мелодрамы, следуя завету Фицджеральда, чья возвышенная ностальгия по безвременно ушедшему связывает фильм, подобно тонкой красной линии, так хорошо известной павшим солдатам всех минувших и неминучих эпох.

И сегодня, когда я решился писать о причинах заката нынешнего миропорядка, воздвигнутого на руинах Берлинской стены и наследующего установлениям Ялтинско-Потсдамского передела, моя мысль возвращается к огромным настенным часам из картины Финчера — часам, идущим вспять, ведь история Запада, сделав очередной круг, вернулась к исходной, зримо напомнив о пережитом и всем том, что еще предстоит пережить. Эти вокзальные часы у меня перед глазами, и покуда они идут — знаю наверняка — ничто не кончено и не забыто.

Ранее:
Глава первая. Сделать добро из зла
-

Тем временем Верховный суд Аргентины приговорил бывшего президента Кристину Киршнер к шести годами тюрьмы и пожизненному бану на госслужбу за коррупцию.

Ранее аналогичное решение вынес суд нижней инстанции, причем это случилось еще при прошлом президенте, который был человеком из клики Киршнеров. К вопросу о разделении властей и независимой судебной системе.

У социалистов горе — партия обезглавлена, а на носу ключевые парламентские выборы в октябре. С другой стороны, можно сыграть от противного, на протесте вокруг «либертарианской диктатуры», так что в теории левые способны обернуть тему себе на пользу.

Сама Кристина скромно просит не сажать ее в тюрьму и отпустить под домашний арест. Возраст для казематов, мол, уже не тот. Даме 72 года, к слову.

А как дела в вашей стране? 🍿

There will be blood

Наконец-то прочел дебютный роман Пола Линча «Небо красно поутру» / Red sky in morning

Про Линча я наслышан, но все откладывал знакомство: ждал, пока переведут что-то из раннего, ведь отношения с любым большим автором лучше начинать с раздевалки — там как нигде можно лицезреть и воротник, и подкладку.

Решение было верным: роман сразу демонстрирует — пожалуй, даже обнажает, — собственную генеалогию.

Первая его часть воспроизводит фабульную канву No Country for Old Men Маккарти: в наличии и герой-простак с грубым, но не жестокосердным норовом, и мотив погони, и, разумеется, инфернальный убийца-преследователь с нестандартной внешностью, особым оружием и небанальным воззрением на мироустройство.

Вторая, «морская», часть выглядит как поэтический оммаж всей неоромантической традиции, от Мелвилла до Джозефа Конрода. Некоторые пассажи так и вовсе будто списаны то ли из «Моби Дика», то ли из «Сердца тьмы», то ли из «Книги Даниила»:

Они стояли и смотрели, пока восток не запятнался синим и не вспыхнул, a потом спустились в трюм и лежали беспокойно у себя на койках, умы их тянулись охватить собою то зрелище, что наполняло их страхом и изумленьем, они думали о тех, кто остался позади, дома, и об историях, какие хотелось им рассказать, и как они облекут зрелище это в слова. А потом, наконец уснув той ночью, Койл увидел во сне море, воды добела раскалены и ярко горят вокруг всего его тела, а потом сон потемнел, пока не поплыли они по водам, что стали глубочайшим оттенком красного.

Третья часть — отчетливо готическая, сюжетно и атмосферно зависающая где-то между «Светом в августе» Фолкнера и его же «Деревушкой».

При всем при том роман написан ровно и не кажется подражательным. Стиль выдержан от и до — его синтетичность отдает не постмодернистским компотом, но эссенцией более высокого разбора, без неуместных приставок и подмигиваний.

Говоря о стиле, нельзя не затронуть перевод. Поначалу переложение Макса Немцова кажется вычурным, запинающимся, нарочитым, как если бы кто-то решил поиграться с библейским строем фразы. Однако странице к десятой текст начинает всасывать, поглощать, чтение переходит в транс и далее ты лишь изредка ловишь себя на мысли, что читаешь не первый роман бывшего журналиста, но, блин, чуть ли не «Беовульф».

Стоит заглянуть в оригинал, и ситуация проясняется — перевод не только предельно точен, педантичен, но и в равной степени музыкален. Сравните приведенный выше абзац с авторской версией:

They stood and watched till the east blotched blue and flared and when they went down into the hold and lay restless in their beds, their minds stretching to accommodate this sight that filled them with fear and wonder, they thought of those left behind at home and the stories they would like to tell and how they would put the sight of it into words. And when finally he fell to sleep that night, Coyle dreamed of the sea, the waters white-hot and burning brightly about his body, and then the dream darkened until they were sailing through waters that became the deepest dye of red.

Есть вопросы? Нет вопросов. Каждое слово на своем месте, никакой отсебятины в духе «советской школы». Если о чем и сожалеть, так о том, что не все романы того же Маккарти переведены с аналогичным вниманием к материалу [об этом я достаточно подробно распинался здесь].

Итого. Перевод — выше всяческих, сам роман — удивительно хорош, особенно для дебюта. С чувством изрядного предвкушения готовлюсь читать «Благодать» и «Черный снег». Поговаривают, там компот еще забористей.

А в нашем (не)уютном Пригороде потихоньку зачинается. Правда, покамест не вполне ясно что и кем...🌪

15 июня

Вчера как отдал в овраг двинул голову проветрить унять а то в груди бешено прям.

Спустился низом. Зелено ветерок березы качает шумят. Лэпка потрескивает. Небо после дождя цвета неба. Смотрю курякаю и вроде попустило. Потом звук типа ветка того и по прогалине альбинос этот трусит. Вотте на. Я за ним хз зачем. Он впереди я сзади. В самую глушь где водозабор недострой. Отстал чутка не поспеваю за тварью. Потом раз и нету. Справа труба из травы торчком. Тут куча труб люков всяких коллектор затоплен частично грунтовыми катакомбы целые. Я не полез ясен пень. Как уходить гляжу рядом след свежий глубокий в глине от сапога. Без пары. Вокруг только мои и альбиноса. Ладно.

Let's make Iran sexy again

Всем Потоп

Ветхий Завет нравится мне гораздо больше Нового — идеология и догматизм не занимают в нем главенствующего места (хотя казалось бы). Он читается легко, с интересом, как редкий по качеству и объему сборник бытовых анекдотов и легенд, достаточно точно воспроизводящих мировоззрение и обстановку Бронзового века / ранней Античности. Пожалуй, до нас не дошло более подробной и доскональной летописи эпохи — сведенья о прочих культурах Плодородного полумесяца фрагментарны, особенно если говорить о художественной литературе (а Ветхий Завет это, конечно, именно она).

Это наивное, прямолинейное, в чем-то аляповатое искусство, так свойственное Древнему Востоку. Только появившись на свет, Адам и Ева тут же нарушают запрет Отца и получают (ремнем) по жопе. Один их сын убивает другого из зависти. Далее — череда алкоголизмов, проклятий, бессмысленных расправ. Очень жизненно. Однако и в мудрости тексту не откажешь — в нем чувствуется обобщенная фатальная правда тех бесчисленных поколений, что его записывали и составляли. В конце концов, это просто весьма недурно написано.

Во многих наиболее ранних литературных текстах человечества присутствует миф о «природном», «зверином» состоянии человека и его дальнейшей (часто болезненной) трансформации в представителя городской культуры. В Эпосе о Гильгамеше этому посвящены две первые таблички (история Энкиду). Заимствовав сюжет у шумеро-аккадцев (или у вавилонян с ассирийцами, что в данном случае одно и то же), составители Танаха повествуют об изгнании из Эдемского сада, где первые люди ходили совершенно голенькими и не отличали добро от зла. На мой взгляд, сия изящная метафора-отблеск — воспоминание об утерянной гармонии Каменного века.

На протяжении (как минимум) двух миллионов лет охотники-собиратели действительно избегали тряпок и обзавелись чем-то подобным только к моменту исхода из Африки (и наступления последнего Ледникового периода). Последовавшая Неолитическая революция вывела человечество из «животного» состояния: в считанные тысячелетия — миг по меркам Палеолита — люди чудесным образом размножились, создали города, письменность и впечатляющую храмовую культуру, ценой чего стали тысячелетия деспотизма и рабства для абсолютного большинства вкусивших от Древа познания. Производящее аграрное хозяйство — предтеча вертикального прогресса и столь же стремительного закрепощения.

В этом смысле особенно любопытен миф о Потопе, известный в Месопотамии с дописьменных времен, но почти отсутствующий у столь же древних египтян — не потому ли, что Нил, в отличие от Тигра с Ефратом, разливался стабильно и предсказуемо, тогда как первые убейдские (а затем и шумеро-аккадские) селения переживали свои потопы в самом что ни на есть библейском понимании — с полной утратой имущества и гибелью целых племен? Но если людей поколения Ноя абстрактный иудейский Бог топит за некое «развращение», то у шумеро-аккадцев все куда приземленней и проще: людей создали из глины, чтобы было кому работать в полях (вместо богов), а когда те расплодились и начали «шуметь», боги их быстренько притопили, однако вскоре одумались, ведь без людей будет некому служить в храмах и приносить жертвы богам. Убойная шкурная логика, понятная любому современному Homo.

Истинно говорю вам: читайте Ветхий. В нем все.