Главное подозрение публики насчёт AI состоит в том, что это просто хайп, который скоро развеется, никакого прорыва, не говоря уже о сингулярности не будет, и мы тихо откатимся в ламповый XX век. Но вот MIT для AI-инженеров новый колледж за миллиард долларов. Хайп ли? https://www.technologyreview.com/the-download/612293/mit-has-just-announced-a-1-billion-plan-to-create-a-new-college-for-ai/

Пока трансгуманисты бьются с гуманистами по вопросу о том, стоит ли нам сохранять homo sapiens или пора заменить его чем-то получше; пока компьютерные гики спорят с биопанками о том, какой сценарий киборгизации для нас предпочтительнее; и пока зоозащитники пишут статьи в стиле аналитической философии о том, этично ли есть авокадо (не шутка), настоящая революция незаметно, но коммерчески эффективно проходит по соседству.

К сожалению, интеллектуалы интересуются сельским хозяйством, тем более растениеводством, в основном в виде брокколи в своих тарелках, а не то мы заметили бы. В общем, в беззащитный мир растений вторглась какая-то там очередная грандиозная техника, с одной стороны биотех, а с другой - Big Data и роботы. В случае с человеком и животными это тоже происходит, но торжеству инженерного разума тут мешают политические и этические соображения (если вы, конечно, не китайское правительство, и речь не об уйгурах). Растения же становятся полигоном, на котором геном воспринимается в качестве технологической проблемы, а единственной верной целью является эффективность. Голая, так сказать, растительная жизнь, концлагерь для морковки, которую не спасет ни демократия, ни Гринпис.

Отдельные этические вопросы поднимаются, конечно, вроде защиты биоразнообразия и прав местных этносов на ДНК своих растений. Но это пока какая-то очень абстрактная повестка. Между делом, кстати, сильно ослаб мальтузианский нарратив о том, что человечество ждет голод. Технологии могут прокормить гораздо больше людей, чем сейчас живет на планете, вам просто нужны хорошие гены, много данных и роботов.

Уже сейчас все крупное сельское хозяйство работает только с генномодифицированными растениями, поскольку обратное просто не имеет коммерческого смысла. Страны, в которых разработка ГМО-образцов для коммерческого использования запрещены, сильно проигрывают на этом рынке, и Россия в как раз в этом списке.

Уже сейчас все эффективное сельское хозяйство завязано на IT, центром фермерского хозяйства является сервер со специализированным ПО, и умные машины заменяют "традиционную мудрость крестьянства", что особенно актуально с учетом изменяющегося климата.

Ну а на ближнем фронтире роботы, которые обрабатывают винную лозу, автономно работают в поле, и совсем уже апокалиптическая картина - микроспутники, которые выжигают лазерными лучами сорняки.

Вот статья Guardian об этом, и понятно, что самое интересное тут - это вопрос о том, в чем подвох. Очередной виток неравенства, новые технолатифундии, которые контролируются несколькими корпорациями и далее по списку? Что еще?
https://www.theguardian.com/environment/2018/oct/20/space-robots-lasers-rise-robot-farmer?fbclid=IwAR1Qab3VIBFZLRgyCb89ZCEI68d0voaGteqIs7v--WgJdCwG6Lt0UOy0iQ4

Сможет ли искусственный интеллект заменить преподавателей?

Пока в России обсуждают замену преподавателей на видео-записи их лекций, по всему миру всерьез говорят о замене некоторых лекторов на роботов.

В ходе выступления на конференции EDUCAUSE в Денвере представители Penn State University Дженнифер Спарроу и Кайл Боуэн рассказали о том, как искусственный интеллект и методы машинного обучения могут помочь преподавателям при подготовке к занятиям.

Например, разработанная в университете программа BBookX помогает найти новые материалы для курсов, обучаясь по реакциям пользователей на результаты запросов. Со временем программа начинает определять, что преподаватель имеет в виду под тем или иным термином, и представлять более релевантную информацию.

Упрощает работу профессоров генератор квизов Inquizitive. Преподаватель может напечатать определенный научный текст, и Inquizitive определит ключевые концепты, которые позволяют составить хороший тест по пройденному студентами материалу.

Другим способом примененния ИИ в учебном процессе может стать оценка аудиозаписей лекций и выдача фидбека по улучшению содержания и подачи материала.

Преимущество ИИ заключается в том, что он вносит элементы креатива и большей вовлеченности преподавателей и студентов в учебный процесс , делая его более "человечным". Тем не менее, несмотря на высокий потенциал использования искусственного интеллекта в образовательной сфере, Спарроу и Боуэн не считают, что он может полностью заменить традиционных лекторов.

Помимо университетов, ИИ и роботы начинают использоваться в школах. Например, Министертво образования Японии потратит $3 млн для внедрения 500 роботов в процесс обучения школьников английскому языку. Японские школы борятся за высококвалифицированных преподавателей английского, и зачастую им не хватает денег для их рекрутинга. Таким образом, роботы способны восполнить нехватку квалифицирванной рабочей силы.

в генерации человеческих лиц нейросети (пока еще) далеко не идеальны, и несколько приемов (все еще) позволяют распознать фейковые фотографии

художник и программист kyle mcdonald советует обращать внимание на такие детали:
- тонкие волосы смазаны, будто нарисованы кистью
- нереалистичный фон, несуществующие буквы и символы в надписях
- глаза и уши чересчур асимметричны, соседние зубы сливаются
- повторяющиеся паттерны для заполнения фактуры кожи, одежды
- несуразные внешние половые признаки

https://goo.gl/5mQ2v3
https://medium.com/@kcimc/how-to-recognize-fake-ai-generated-images-4d1f6f9a2842

Forbes пишет, что ни одной реальной коммерческой блокчейн-технологии за последний год не появилось. Криптовалюты привели к всплеску продаж вычислительных мощностей, привели к чудовищным затратам энергии и после этого обвалились. На 2019 год технологические эксперты больше не делают прогнозов о том, как блокчейн все изменит. Все поболтали про непонятную, но модную фигню, и хватит.
https://www.forbes.com/sites/bernardmarr/2018/12/10/is-this-the-end-of-blockchain/

Исследование: «Фабрика троллей» создала в США поддельную горячую линию по борьбе с мастурбацией

Нейросеть Google под названием AlphaStar обыграла двух профессиональных игроков в StarCraft II с общим счетом 10-1. И это новость совсем не про видеоигры.

Как известно, после того, как AlphaGo обыграла Ли Седоля в 2016 году в го, люди больше не могут конкурировать с машинами в играх с полной информацией, где все участники игры знают все, что происходит в матче. Эпоха была открыта в 1998 году Каспаровым и DeepBlue и вот сейчас подошла к концу.

Следущая проблема для машины - игры с неполной информацией, которых гораздо больше, и которые сильно приближены к реальной жизни. В реальной жизни мы практически ничем больше не занимаемся, только принимаем решения в условиях дефицита информации.

Так что как только игры машин выйдут за пределы полной информации, тут и начнется самое интересное. Утверждалось, что следующий фронтир для нейросетей покер, но некоторые видеоигры, похоже, даже более интересны.

StarCraft в частности давно стала киберспортивной дисциплиной, поскольку в ней нет очевидной выигрышной стратегией, ценится умение быстро принимать тактические решения и адаптироваться к действиям противника. И вот все это теперь умеет Google.

Плюс видеоигр для машинного обучения в том, что ИИ может учится очень быстро, разыгрывая и анализируя очень много партий, не завися от медленного аналогового мира и человеческих решений. Примерно по той же логике беспилотные автомобили могут тренировать навыки дорожного движения внутри видеоигры GTA - не очень точно, но очень быстро.

Машина должна в сжатые сроки научиться тому, чему мы научились в результате миллионов лет эволюции: адаптироваться к принятию решений в условиях неполноты информации и меняющейся ситуации.

Из истории про AlphaStar не очень понятно, насколько ограничено было поле зрение программы во время игры - человеку, играющему в StarCraft нужно управлять камерой, чтобы видеть разные части игрового поля, машина может обойтись без этого. В любом случае, программа совершала меньше действий в минуту, чем оба профессиональных игрока-человека. Интересен кейс о том, как одному из игроков удалось выиграть одну партию.

Но самое важное в этой истории в том, что игроки описывают стратегию AlphaStar в качестве "инопланетной": программа играет не так, как играют люди, и не так, как они ожидали от алгоритмов.

Это означает, что нейросети, шагнувшие в мир с неполнотой информации, дадут нам совершенно иные способы решения проблем, не похожие на те, которые предопределены эволюцией наших когнитивных систем.

Вот к чему нужно готовиться. Aliens-studies только начинаются, причем чужих воспитаем мы сами.

Кристофер Кокер, профессор Лондонской школы экономики и один из самых интересных теоретиков войны и мира, на сессии про войны будущего сформулировал парадоксальное наблюдение. Речь шла о том, как развивалась мораль и этика войны. Кое-чего достигнуто за столетия, но в конечном итоге есть только один фундаментальный результат, достигнутый 25 000 лет назад. Человек гарантировал себе право быть убитым только (за исключением случайностей) другим человеком. А не животным, как было до появления оружия. Все остальное, в том числе "гуманные" способы ведения боевых действий и технические усовершенствования, - это частности. А сейчас происходит революция - впервые появляется возможность того, что человека будет убивать, то есть принимать решение о его смерти, не другой человек, а машина, искусственный интеллект. И это вызывает растерянность вплоть до ужаса.

где-нибудь в другом мире прогресс шарахнулся слегка в другом направлении. первыми появились технологии не создания искусственных интеллектов, а сохранения естественных – короче, после смерти тела личность «загружается в компьютер»

кое-кто, конечно, и за гробовой доской может позволить себе невиданные формы электронной эйфории. однако почти все работают, чтобы оплачивать техподдержку своего существования 24/7. это создает источник естественных интеллектов для машин и механизмов

один целый рабочий день сражается против живых участников онлайн-игры. другой водит «беспилотный» автобус. тот бесконечно тупеет от монотонности, управляя промышленными манипуляторами. этот распознает регистрационные знаки с дорожных видеокамер

На выходных участвовал в отраслевой конференции OpenTalksAI по искусственному интеллекту. Было довольно крипово, но в хорошем смысле слова.

В одной дискуссии сошелся хипстерского вида специалист по анализу данных, советник министра МВД и военный эксперт.

Судите сами, чей рассказ был более пугающим.

Военный эксперт Вадим Козюлин сделал доклад об использовании автоматических систем анализа информации в современной войне.

В Стэнфордском курсе по этике ИИ именно вопрос об автономном вооружении является ключевой точкой, где сходятся все наши дискуссии о природе человека, его ответственности и границах технологического прогресса. Есть общественные организации, которые требуют запретить разработку "роботов-убийц", как сейчас запрещено химическое оружие.

Вадим объясняет, что такое давление со стороны этических аргументов может заставить производителей дронов инвестировать в создание нелетальных автономных видов вооружения.

Аргумент, который тут прочитывается, примерно такой: это людям нужно было убивать других людей, чтобы победить в войне. Более совершенным солдатам-машинам убийства ни к чему, они смогут эффективно обездвижить противника, не лишая его жизни не не нанося непоправимых травм. Используя, например, тазеры, которые сейчас стоят на вооружение полицейских.

Что-то вроде героя Арнольда Шварценеггера в "Терминаторе-2" после того, как юный Джон Коннор приказал ему никого не убивать.

Тогда производители автономного оружия поставят вопрос так. Выбирайте между нелетальными боевыми роботами и массовыми жертвами людей в случае запрета таких роботов, если войны будут идти по старинке. Этический аргумент против использования ИИ в вооружениях через это отводится, и развитые страны начинают постепенно делегировать войну на всех уровнях, и как тактическим единицам, и как центрам управления такими единицами, машинам. Возможно, число жертв военных конфликтов в итоге действительно бы уменьшилось.

И все было бы относительно хорошо и гуманно, по крайней мере в ближайшей перспективе, если бы не слово "полицейских" выше. Если выбросить из войн убийства, то осуждать постоянное ведение войны станет труднее, а само состояние военных действий станет неотличимым от "поддержания мира", а точнее от полицейских операций. Различия комбатантов и нонкомбатантов уйдет в прошлое, а армия и полицейские силы, сдерживающие, скажем, городские бунты, станут неотличимы друг от друга. Что смогут граждане противопоставить государству, вооруженному тысячами нелетальных дронов?

Небольшое изменение баланса в сфере военной техники и правил ведения войны грозит опрокинуть все наши стандартные представления об общественной жизни.

Потом выступал советник министра внутренних дел Владимир Овчинский, и таких представителей МВД я еще не видел. Овчинский цитировал философа Ника Бострома, рассказывал про китайский социальный рейтинг, свежие законы Евросоюза о сборе данных и доклады ФБР, посвященные кибербезопасности ("мы их сразу получаем и переводим").

Вопросы к Овчинскому были связаны про новость о том, что в Москве полицейские получат умные очки с распознаванием лиц, и что 150 тысяч камер наблюдения сейчас объединяются в сеть с такими же функциями - так что оператор сети будет фактически знать о всех ваших оффлайновых перемещениях.

Позицию советника министра я бы охарактеризовал как циничный прагматизм: тотальная слежка - это наше неизбежное будущее и даже уже настоящее, и ни одно государство в мире от таких возможностей не откажется.

Дальше Овчинского спрашивают: а что будет, если эти данные попадут в третьи руки?

Он говорит: - Ну и попадут, а что с этим можно сделать?

Его спрашивают: а что будет, если система меня перепутает и я буду задержан по ошибке? Осознает ли, мол, МВД меру ответственности за такие погрешности.

Овчинский отвечает: - Ну и задержат по ошибке, обязательно. Ну потом будут разбираться, и отпустят. Или нет. Ха-ха-ха.

Ставка, в общем в том, что мы все сидим в одной технологической лодке. Раз можно собрать всю информацию с камер и обработать ее в масштабах мегаполиса, значит так и будет сделано. Для любого государства, от которого треб

уют борьбы с преступностью и безопасной среды, игра тут стоит свеч. Даже если стыдливо замалчивать вопрос о политической полиции и цензуре.

Что мы можем противопоставить этому прекрасному видению ситуации? Я сходу не нахожу ответа.

А потом слово взял Артур Хачуян, у которого бизнес по анализу открытых данных. Основное направление, насколько я понял, маркетинговое, но вот еще есть сервис, который позволяет родителям контролировать поведение своих несовершеннолетних детей в интернете, отслеживая их "цифровые следы". Хачуян видит в этом гуманистическую задачу, мол, взрослые так смогут лучше понимать подростков, а сам инструмент слежки описывает как нейтральный. Мол, следить можно разными способами, например, глядя в окно.

Но в целом молодой человек с дредами Хачуян тут совпадает с автором учебников по оперативно-розыскной деятельности Овчинским: технологическая ситуация такова, что цифровая слежка неизбежна, давайте просто примем это и будем жить дальше.

И вот это крипово.

Я спросил у Артура в шутку, не хочет ли он открыть версию Tinder на основе соотносения "цифровых следов" человека за всю историю его использования интернетом, ведь это позволяло бы находить партнеров как бы "эффективнее".

Подвох тут в том, что личный выбор алгоритмизируется прямо в сердце мифа об аутентичности человеческого выбора - романтических отношениях.

Хачуян тоже это, кажется, понимает, но с готовностью отозвался, что его компания таким проектом уже занималась и сейчас готовит улучшенную версию платформы. Более того, для проектом несколько сотен добровольцев занимались сексом в датчиках для того, чтобы понять, какую статистику можно извлечь из этих данных.

- Вы, наверное, думали, что сториз исчезают из интернета навсегда? - спросил Хачуян публику под конец. - Ха-ха-ха.

Так вот, а я спрашиваю: кто тут главное зло и чья история страшнее?

Полезная книга для всех, кто думал, что мы не имеем отношения к античности

New York Times публикует мощный текст с основным тезисом: потребление цифровых услуг - это признак бедности. Мы говорим цифровая экономика, а подразумеваем экономика услуг для бедняков.

Вы бедный, если ваш врач консультирует вас по интернету, а не в ходе личной встречи.

Бедный, если ваши дети учатся онлайн, а не у оффлайновых преподавателей.

Бедный, если покупаете товары онлайн, а не в красивом магазине в центре города.

Для бедных существует гигантский рынок сексуальных услуг онлайн, на котором жители третьего мира продают эротические фантазии бедным гражданам мира первого, которые в состоянии потратить на это лишние десять долларов.

Тот факт, что богатые предпочитают старомодных тьюторов, личных тренеров и поваров, а не Coursera или доставку еды через смарфтон, ни для кого не секрет. Но автора статьи Нелли Боулерз идет дальше и заявляет, что происходит "люксеризация" человеческих отношений.

Если вы по-прежнему получается услуги от живых людей или имеете возможность общаться с ними, значит скорее всего вы представитель новой элиты, престижное потребление которой заключается в отказе от цифровых услуг в пользу оффлайновых.

Бедные покупают в кредит Айфон, богатые отказываются от смартфонов. Бедные стараются сделать так, чтобы их дети умели пользоваться компьютерами, богатые предлагают своим наследникам частные школы, где обучение строится на общении между людьми. Жизнь, проведенная перед экраном, теперь есть признак вашей неуспешности в жизни.

В этом моменте Боулерз сбивается на довольно спорные утверждения о том, что взросление с гаджетами вредит когнитивному развитию детей и утверждает, что на стороне IT-корпораций в этой дискуссии выступают многочисленные недобросовестные психологи.

Но когда она описывает 68-летнего пенсионера, живущего на прожиточный минимум, главным собеседником в жизни которого стал нарисованный на планшет кот по имени Sox, текст в целом воспринимается как чрезвычайно убедительный. Нарисованного кота для присмотра за пожилыми людьми придумал 31-летний бизнесмен, сотрудники его стартапа работают из Филиппин.

Если о том, что вы умираете, вам сообщит компьютерная программа, это значит, что вы умираете как бедняк в цифровой экономике.

https://www.nytimes.com/2019/03/23/sunday-review/human-contact-luxury-screens.html

9 апреля делаю дискуссию об интернет-правительстве с невероятной конфигурацией спикеров https://www.facebook.com/events/2228601353900167/

​​Правительство Китая выпустило приложение для изучения пропаганды. Его пользователи получают очки за просмотр идеологически правильных статей и видео, а также прохождение тестов. От членов партии и госслужащих требуют набирать очки, изучая мудрость лидера страны Си Цзиньпина.

Но умелые китайцы создали специальное приложение, которое имитирует действия живого пользователя и просто пролистывает статьи и видео с пропагандой.

Набирать баллы нелегко. Вы получаете 1 балл в день за запуск приложения, ещё по одному — за прочтение статьи и за просмотр видео. Каждые 4 минуты чтения и 5 минут просмотра видео приносят ещё по бонусному баллу.

Пока я обедал, читерское приложение делало свою работу. За 40 минут оно просмотрело восемь статей, включая новости про территориальный спор с Индией и визит вице-премьера в Гонконг, и две серии телешоу о марксизме. Я получил 17 баллов — неплохо, учитывая количество затраченных усилий.

Какой абсурд.

Вчера провел дискуссию о власти над интернетом с довольно неожиданными результатами. Идея была в том, чтобы попробовать устроить разговор между активистами отрасли с одной стороны, исследователями и философами с другой. В итоге самый полезный отраслевой эксперт Михаил Климарев из Общества защиты интернета занял визионерскую позицию: мол, скоро ничего не будет, а будет один только интернет, общество и политику придется пересобирать заново на новом уровне технологического развития, и никакие российские чиновники с этим ничего не сделают. Архитектура интернета такова, что сломать его не получится, а отключать уже поздно. Климарева поддержал его коллега Александр Исавнин. Социолог Полина Колозариди призывала всех к точности в определениях и напоминала, что интернет можно понимать по-разному, как инфраструктуру, как набор сервисов и как контент. А философ Алексей Глухов сходу всех завел и потребовал вернуть власть над интернетом пользователям, т.е. поставить сеть и технологические платформы под контроль демократии. А в конце дискуссии встал слушатель и отрезал: вы вообще полтора часа обсуждаете не те сущности, расскажите лучше, как на микроуровне власть делегирована алгоритмам. Государство, демократия, корпорации, эксперты - это все прекрасно, но реальное интернет-правительство имеет нечеловеческое лицо, наша жизнь организована ботами.

Сегодня Facebook предложил яркий кейс к этой теме. Поскольку число умерших пользователей социальных сетей растет, тема цифровой репрезентации смерти перестает быть абстрактной и становится этической дилеммой. Что делать с аккаунтами умерших, должны ли они оставатсья в поле нашего внимания и в каком виде? Ответ Facebook такой. С одной стороны, крупнейшая медиаплощадка мира будет развивать возможности по поддержанию цифровых мемориалов, аккаунтов с особым статусом, которые будут служить живым напоминанием об их умерших друзьях и родственниках. Создание мемориала возможно в результате особой юридической процедуры, когда пользователь сообщает, что делать с аккаунтом после своей смерти и назначает распорядителя. После документального подтверждения смерти, распорядитель сможет добавлять на страницу умершего мемориальный контент особого типа. С другой, поскольку пользователи Facebook жалуются на "болезненный опыт", связанный с тем, что умерших приглашают на мероприятия и предлагают поздравлять их с днем рождения или там отмечать "годовщины дружбы", платформа будет разрабатывать алгоритмы, которые позволят исключать аккаунты мертвых людей из таких показов.

Иными словами, определять, умерли вы или еще живы, будут определять боты Цукерберга на основании всей информации, которую вы передали о себе корпорации. Надо полагать, это будет происходить с достаточной точностью, так что вряд ли кто-то поверит, что вы живы, если алгоритм утверждает обратное. Ключевой вопрос человеческой политики, определяющий саму ее возможности, между делом будет делегирован машине.

Мемориализация смерти теперь дело алгоритмов, которые покажут, как правильно скорбеть и помнить, когда и в каких формах это уместно делать. Собственно, это часть большой истории про колонизации человеческого опыта машинами, посередине которого мы находимся. Возможно, действительно, именно здесь нужно искать цифровую власть, а разные там китайские социальные рейтинги - это частный случай.

Wired публикует отчаянное эссе о потерянном детстве. Два ребенка решили отправить послание самим себе в будущее, взяв за интервал немыслимое число времени - 10 лет. Им в этот момент было по 8, так что послание было адресовано своим невообразимо взрослым, совершеннолетним версиям.

Один из двух приятелей, автор эссе и тот, кому суждено быть писателем, предлагает отправить в будущее по-настоящему ценный груз: отчет о том, каким на самом деле было их детство. Ведь когда становишься взрослым, забываешь все важные вещи.

Восьмилетний Дуглас называет свое сочинение The Story of My Life So Far. Восьмилетний Питер озаглавил биографию Eight Years Old and Full of Beans, что тогда показалось Дугласу банальностью. Парни бьют по рукам и отправляют тексты в Time Machine, закопав их под дубом.

Какой будет Америка в будущем? Начнут ли автомобили летать? Захватят ли нас коммунисты, как наш говорит учитель? На дворе 1964 год.

Дуглас и Питер не встретятся через десять лет и уже никогда. Машина времени сломается, и пакет с сочинением о том, какой на самом деле была жизнь so far будет утерян. Автор эссе займется цифровой археологией детства и найдет память о своем потерянном друге, исследует на Google Earth местность вокруг их дуба.

Но это принесет лишь ресентимент и отчаяние. Возможно, нам вообще не стоит увлекаться слишком сильно цифровой памятью? А ведь многие так ценили интернет как машину, которая помнит все. Я по этой причине не сделал в своей жизни ни единого сториз.

И dark discovery тут вовсе не в том, что случилось с Питером.

https://www.wired.com/story/my-search-for-boyhood-friend-led-to-dark-discovery/

Ближайшая технология, связанная с искусственным интеллектом, которая сильно изменит наш взгляд на мир (в прямом смысле слова), это так называемая вычислительная фотография.

До сих пор мы продолжаем жить в аналоговом мире, где для того, чтобы запечатлеть бесценный момент жизни, как то ваши ноги на пляже, вашу свадьбу, блюдо, которое вы ели на завтрак, вам нужно навести объектив камеры на объект съемки, найти правильный ракурс, добиться нужного освещения, обеспечить приемлемое время выдержки и прочее.

Сейчас все это делается чаще всего одним нажатием кнопки в смартфоне, но сути не меняет. Действовать приходится дедовскими методами, как работали с изображениями в начале XX века. Существует романтическая профессия фотографа, человека, который умеет видеть вещи.

Вычислительная фотография работает иначе. Вы задаете некоторое направление съемки, нейросеть вашего компьютера (смартфона, отсылающего данные для облачных вычислений) получает необходимые входные данные, а затем самостоятельно вычисляет то, что вы на самом деле хотели снять. Достраивает снимок до нужной четкости, освещенности и так далее. С учетом того, какой прогресс достигнут в последние несколько лет в искусственном построении фотореалистичных изображений (см. thispersondoesnotexist.com и аналогичные проекты), разница между снятым на самом деле и полученным чисто вычислительным способом будет постепенно стираться.

Основными компаниями в фотобизнесе станут Alphabet, Nvidia и Apple, те, у кого есть достаточное количество данных и технологий для их обработки.

Среднестатистический человек сможет получать снимки профессионального качества в любом возможном стиле, включая снимки вещей, существовавших в прошлом, или не существовавших никогда - так что если вы спешили сделать селфи с селебритиз, не расстраивайтесь, у вас еще все впереди.

Заодно из фотографии исчезнет вся поэтика, прочерченная в традиции, воспевающей фотографию как аутентичное изображение человеческого опыта, от Картье-Брессона до Барта и Зонтаг. Если вы потеряете любимое семейное фото, которые храните в кошельке, машина сделает вам такое же, но только лучше.

Фотография перестанет быть символом времени и человеческой судьбы, она станет одной из машин построения иллюзии, как уже сегодня наши аккаунты в Инстаграм.

По настоящим, "реальным фотографиям" принято будет тосковать также, как сегодня люди ищут аутентичного звука в пластинках, или аутентичного опыта путешествий вдали от туристических маршрутов.

От технической воспроизводимости искусства мы двинемся к миру бесконечного улучшения воспоминаний. И как же нам будет не хватать индустриального существования, старого доброго XX века.

Две мировые войны, как известно, полностью изменили трудовые отношения в индустриальном мире. Пока мужчины вооружились патриотическими лозунгами и пулеметами и отправились убивать друг друга, миллионы женщин вышли на работу на фабриках и в конторах. После того, как мужчины вернулись, женщины уже не очень хотели расставаться с экономической независимостью, что после Первой мировой привело к признанию их политических прав (тот факт, что до этого момента демократии признавали женщин частично недееспособными - одна из наиболее позорных страниц западной цивилизации наряду с торговлей рабами). После Второй мировой и изобретения оральных контрацептивов случилась сексуальная революция, когда работающим женщинам стало уже довольно трудно указывать, с кем им заниматься сексом.

Урок тут понятный: масштабные трагические события расчищают место для новых форм социальной жизни, которые иначе встречают консервативное сопротивление. Аналогично есть исследования, которые указывают, что условия для промышленного рывка Европы в Новое время были созданы эпидемиями чумы и депопуляцией XIV века: цена труда резко возросла, что стало толчком для инноваций. Где-то рядом лежит и объяснение первой глобализации и раннего колониализма: европейцы к XVI веку не были ни самыми богатыми, ни самыми развитыми жителями планеты, но отчаянно боролись за доступ к восточным рынкам, в первую очередь южноазиатским рынкам, как сейчас мировая индустрия борется за американский рынок. Это толкало их на разного рода безумства вроде путешествия Колумба.

В феврале промелькнуло сообщение от одного из экспертов ВОЗ: пандемия коронавируса неизбежна, остановить распространение инфекции не получилось, и каждый установленный пациент передает болезнь в среднем 2-3 людям. Это значит, переболеют 2/3 населения Земли, а потом коронавирус станет обычным явлением нашей жизни вроде гриппа и станет возвращаться снова. Летальность коронавируса довольно низкая, погибают в основном те, чья иммунная система не справляется, но мир несет огромные экономические потери.

Кто-то, безусловно, на коронавирусе заработает, и это не только производители медицинских масок, но и, например, провайдеры домашних развлечений, от Netflix до Steam. Возможно, именно эти события наконец дадут толчок для роста интереса к коммерческому VR, который потенциально сможет стать новой платформой для человеческой социальности.

В ближайшие месяцы мы можем увидеть западный мир, жители которого не выходят без специальной надобности из дома. Это будет новый опыт городской культуры Запада, когда интенсивные социальные контакты сохраняются, но проходят без личных встреч. Благо, всю необходимую телеком-инфраструктуру мы для этого отстроили: в каждом доме в крупных городах есть высокоскоростное интернет-соединение. Например, работать из дома станет совершенно обыденной и массовой практикой. Часто сейчас в конечном счете люди едут на работу просто для того, чтобы настроиться на офисный лад и не прокрастинировать. Никакой функциональной необходимости нет.

Если подобный сценарий реализуется, коронавирус похоронит индустриальный мир, каким мы его знали. Большая часть массовых ежедневных собраний граждан станет ненужной архаикой. Мы долго смеялись над хикикомори, но возможно они были проводниками будущего.