За рулём красивый человек уходит в закат. На кожаном сидении: листок с контактами Мориса Жиродиаса, Библия и черновой вариант машинописи одной малоизвестной НК.

Плакальщик из синагоги? Скорее обычный любитель с окраин...Хмур, костляв, в вечных думках.

Печатаный «Таргодон» скоро, думает он. Тридцать книжонок – хватит за глаза. Будет ли рада мать? Вряд ли. Но понимающие оценят...

«Чёрная магия действует наиболее эффективно в предсознательных, маргинальных сферах. Наиболее действенны проклятия, брошенные мимоходом.

Если у человека есть основания опасаться психической атаки, самое лучшее – это сделать себя как можно более заметным для того или тех, со стороны кого ожидается атака, поскольку сознательные атаки, которые привлекают внимание объекта, редко приводят к успеху и часто рикошетом поражают атакующего».

1987 г.

Высоченный, широкоплечий, подкачанный, но очень ласковый пидор, подвалил к кучке ментов:

«Треск жопы дней в заливе Бернатау.
Сочится шишковидна железа.
Царевич прыгнул в объятия гадалок.
В читальном зале им. Делеза».

Он крайне манерно, двигая ягодицами, как переодевшийся в мамкино платье подросток, заявил: «мальчики, я поэт, хи-хи. Гинзберг. Знаете такого? У меня хата в стиле ар-нуво конца ХIX века. И вообще, моя пристань всегда плавучая». От последней фразы он чуть было не упал в обморок, захлопав длинными ресницами и закатив глаза, как бы восхищаясь своей гениальности. Менты молча смотрели.

– Это я натравил легендарную банду педофилов на тупик Декана. Моё очко вылизывал лично сам старый бык Ли.

Пидор вдруг замер в думках, глаза уставились в одну точку: «хм, а ведь раньше меня бы уволокли в отдел и хорошенько натянули. Может, стоит оскорбить офицера?». Перед носом мента открывается шкатулка, в которую наш мальчик весьма фанатично напердел перед выходом из дома. «Арестуй и трахни» – начал повторять пидор, словно мантру. «Арестуй и трахни»...

Однажды этого подтянутого гомика забрали в отдел, избили (он получал удовольствие от того, что хнычет, как школьница), отодрали во все щели, унизили перед сокамерниками, а потом выяснили, что это сыночек одного известного политика. Латентные педерасты, садисты-менты мигом отпустили его на волю, дав в придачу денег на лечение кишки, которую они разодрали дубинками – забавно, что «розочка» вываливалась из заднего прохода и до этого, но переруганная полиция решила, что парню срочно нужно вырезать геморрой. Ах, эти любители экстремального фистинга...

И вот сейчас в который раз он стоит перед ними, кичась и зачитывая поэзию, демонстрируя шкатулки с газами, поглаживая причинные места, нагибаясь раком, показывая прорезь на заду.

Ноль внимания. Просто очередной мажорный выродок, которому дозволено все, думают менты. Пора ехать в штаб, бумажная волокита, допросы, обед...

– Ты, – Он все так же манерно показывает на прапора. – Соси, иначе звоню отцу, сгниёшь в тюрьме, хи.

Полицейский, безусловно испугавшись, отозвал нарушителя порядка в «буханку», где хорошенечко отсосал. Весь в сперме, утирая слезы, прапор сам кончил в штаны рыбным запахом плавучей пристани. В ту минуту он думал о Господе боге.

Один большой сон

Птичка Нуашо.

Нуашо – птичка-неразлучница, которая летает за человеком по пятам.

Никто точно вам не скажет, как птичка выбирает хозяина. К одним приклеивается, когда те отстали от группы, других настигает во сне. Будь вы младенцем, стариком, женщиной или обычным пидором – ожидайте встречи, пока вы на её владениях.

А именно в районе Эльбруса, по которому мы блуждали в ожидании подходящего момента для входа в подземный город.

Птичка имеет раздвоенный клювик с отвратительными, сальными вибриссами и подвижными, пульсирующими микроприсосками. Небольшой размер даёт ей возможность маскироваться под обычного комара, но светящиеся глаза, которые позволяют видеть во тьме, сразу разоблачают Нуашо даже в солнечный день.

Птичка нашла Боба в самый неподходящий момент. На выходе из кустов я увидел светящиеся точки над его макушкой – неразлучница закрепилась за хозяином.

Она находилась в мертвой зоне, Боб не смог увидеть бы ее ни в зеркало, ни резко повернувшись. Существовал вариант подстрелить её с близкого расстояния, или размежевать лопатой, но это было чревато смертью носителя. Избавится от неё можно лишь поиграв в Вильгельма Телля с расстояния 66 метров и с помощью отправленной стрелы.

Опытных стрелков у нас не было, поэтому всю оставшуюся неделю Боб и птичка ходили не разлей вода.

– А ещё я чую, как она срёт, – с воодушевлением рассказывал Боб. Мы сидели вокруг костра, будто скауты в школьном лагере. – Знаете, пока не испытаете на своей шкуре...

– Но ты же не будешь ходить с ней всю жизнь, Боб?

– Нет лучшего наслаждения...

По началу это казалось забавным, но нуашо околдовывала носителя, её чары проникали всё глубже с каждым днём. В конечном счёте носитель птички начинал считать людей, у кого её не имелось, отбросами и нечестью.

– Клейковина? Дорогуша, я бы всё отдала за эту безделушку. – А дальше, встав на четвереньки: – Маркизио, где мой экзоскелет? И как только работать в таких условиях...

Боб нёс несусветную чушь, менял личности и бесконечно твердил, что «всё происходит сугубо здесь». Если бы старый лепила, который водил нас взад вперёд, уже завёл бы нас в Таргодон, то птичка отпрянула от нашего друга сама по себе...

Part II, First face.

Процедурная.

«Всем нездоровится, со всеми случаются несчастья, у каждого рано или поздно появляется недуг. Что поможет? ПРОЦЕДУРНАЯ!».

Звук военной тревоги, диктор замолкает и зрители видят воздетые к верху клешни насекомых, которых сразила чума. Им показывают новую рекламу, оплаченную на год вперёд в прайм тайм.

Процедурная — кабинет, в котором сидит печально известный доктор Толстантин Григорович, ему уже под 90 лет. Всю свою жизнь он блуждал по медосмотрам садиков, школ и институтов, чтобы оттягивать крайние плоти и рассматривать лиловые залупы, сидел на унизительном окладе, пока его не позвали работать в процедурную Таргодона. Он — избранник, единственный лекарь в городе.

Карательная дефекация, купели с кандиру, предпочтения миногам вместо пиявок. Он излечит все и сделает это по-своему.

Сегодня на приём поступил больной, у которого проблемы с уретрой после секса с улитками. Консультация, как всегда, начинается с унижений и угроз: «Ты — муфлон? Пересажу твои вонючие яица на подбородок. — Он смотрит на дверной проём, там стоят операторы и журналисты. — Где же этот ебучий санитар?». Лишь лай маленькой собачки доносится из подсобки которые сутки.

Доктор пишет на бумажке: «анестезия на час, на месяц. Колоть инъекции поочередно в пах, как только у пациента появятся первые признаки боли». Он в надменном тоне велит сесть в тазик с тёплой водой. «Голым, болван. — он даёт затрещину больному». Надо помнить, что на приём к Григоровичу можно попасть, имея связи и лишний миллион долларов в кармане.

Больной садится в таз и его маленькая залупка выныривает из воды. Доктор что-то ищет в шкафах, заинтересовано листает энциклопедию, бубнит под нос — будто создаёт видимость работы. Затем он достаёт из нагрудного кармана шкатулку с живой мухой без крыльев. Объективы камер сфокусировались на ней.

Когда насекомое кладут на половой орган, оно мечется по оси залупы, кружится в щекотливых виражах, от этого член встаёт из воды и подёргивается от удовольствия. Собака не перестаёт тявкать, доктор рычит: «кто-нибудь, вырубите эту шавку, у меня тут приёмный покой, блять!». Собачку тут же усыпляют из дротика в жалобном «тяв-тяв-тяв».

Муха доводит пациента до экстаза и её выкидывает, словно катапультой, гейзером спермы на объективы. Больной здоров — уретра разлиплась. Григорович оборачивается к камерам и произносит заготовленную речь: «всем нездоровится, со всеми случаются несчастья, у каждого рано или поздно появляется недуг. Доктор Григорович к вашим услугам». На экране появляются титры, а затем зрителям показывают новый эпизод.

Хмурый тамбовский волк, hundgefunden, готовит серию прекрасных иллюстраций для книги моего сына.

Сейчас сын ловит дурацкий бзик – загибает ладонь у динамика телефона и выдумывает непонятные мне слова: «гоп щарэ, ищщебёттэ, мамани ё мама», натанцовывает, как раненый гангстер и чему-то загадочно улыбается.

Два года назад у нас был уговор, что канал он ведёт сам, но сейчас я поняла, что он совершенно не может работать с читателями. Так нельзя, сыночка, нельзя просто публиковать дурацкие, как твой бзик, рассказы.

Ну мам, ну что ты лезешь, я же просил, ты вечно всё портишь, я хочу делать всё сам. Вы, мамаши, всегда суёте нос не в свои дела!

Неугодный перверт, кого воспитала...В общем, ребята, книга будет нашпигована уникальными рисунками от близкого по духу художника, что не может не радовать.

Сцепившись задницами, как уличные псы, люди-леопарды передвигаются гуськом в сторону камеры сенсорной депривации, напевая: «Ноги в тепле, голова в холоде, брюхо — в полуголоде», как молитву.

Запах лопающихся мозолей на фоне резких физических истощений, лужица неизвестных науке выделений, квадратные головы африканского племени «лах». Дубовый кокон?

Поместившись в соляной раствор, люди-леопарды увидели прекрасную галлюцинацию с бесовщиной паха. Люк в камеру открыла Гульнара Фаилевна: «выходим». Следы оргонной сварки на расширителях рта.

Собаки-говноежки с глазами на выкате опустошают миски с пшеном в курятниках, убегая трусцой до ближайшей медвежьей берлоги, которую в истерике откапывают, а затем срут и ссут в неё, пока гризли лениво пробуждается ото сна. Весь в фекалиях и больного запаха моче, медведь выползает наружу в приступе гнева, несясь в ближайшее поселение вслед за собаками. Одна из шавок натыкается на барсучий помет, которым с жадным аппетитом лакомится. Медведь настигает отставшую говноежку и разрывает её в клочья.

Жители поселения, люди-леопарды, с вилами и факелами ждут набега гризли, даже куры-несушки выбежали во двор, создавая видимость обороны, пока их петухи долбят друг друга в болезненном «кукареку».

Из леса вдруг выбегает стая медведиц, от туда же летят горящие стрелы, поджигающие хлева, отравленные дротики, вызывающие у жертв закипание крови, некие обитатели леса подвезли катапульту, в которую поместили вулканическую лаву (вот незадача, лава насквозь прожгла оружейную чашу и ошпарила, кхе-кхе, стреляющего).

— Сеанс окончен, блять.

Гульнара силком вытаскивает людей-леопардов из камеры сенсорной депривации.

...И вот публика, пришедшая на кавер-бэнд, увидела ЭТО...

Мясоед Пафнутий, смотревший через монокль на спускающихся людей: «Фи, отвратительно». Он сопит скошенной переносицей и двумя пальцами окунает моллюсков в соус, а затем кладёт их в рот. «Чужеземцы в поисках лучшей жизни...Бестолковые создания, все до единого наивные. Зачем им Таргодон?».

Дворец в готическим стиле, вырубленный в скале. На просторный балкон заносят базуку.

— Как и просили, милорд.

Слуга, нагнувшись, покорно пятится назад и удаляется. Рядом с Пафнутием его сын. «Это орудие убийства, мой мальчик». Сын в дурацком костюме электрического ската. «Когда-то давным давно мы с твоей мамой увидели светоч зарты, парящий над нашим домом. Он медленно спускался вниз, освещая ночную улицу ярким пламенем, затем от туда вышел зелёный мужчина в фетровой шляпе за ручку с ребёнком». Сознание сына унесло к ебеням, он пропускал все мимо ушей. «Этот мужчина сообщил нам, используя телекинез, важную вещь. Он сказал, то есть спросил: вы — есть то, о чем вы думаете?». Сын молча наделал в штаны. «Ты меня слушает, мой мальчик?».

Рядом с Пафнутием сидела наряженная обезьяна, которая не могла ничего ответить. Он с досадой оглядел её, взял базуку и выстрелил в сторону эскалатора.

«Мы — есть то, о чем мы думаем». — сказал он обезьяне. Жестом подозвав слугу, он велел убрать сына в люльку для сна.

Ручной питон, вскормленный в зоопарке, висит на шее Ильдуса, пока его фоткает муж.

Ильдус — человек, который испытывает предсмертные состояния по несколько раз на дню. Склонный к психическим расстройствам, однажды он имел неосторожность с опытом диметилтриптамина, покурив его с муженьком после совокупления в грязевой ванне.

Эти состояния с виду не похожи на какой-нибудь приступ. Они вообще ни на что не похожи. Единственный внешний признак — едва увеличенные зрачки, в редких случаях — опорожнение кишечника или эякуляция.

Сам Ильдус называет такие приходы «казнью души», будто эфемерное тело расплющивают в гидравлическом прессе. Весьма странное ощущение...вроде панической атаки, но без паранойи и страха умереть.

«Это нечто входа в пустоту, — делился впечатлениями Ильдус со своим психотерапевтом. — Это как, а-а, выход в астрал без выхода в астрал...это как, а-а-а, свободное падение без самого падения...это как а-а-а-а...»

«С вас десять тысяч рублей».

Стоит он, в общем, с питоном порядка десяти минут, не двигаясь, и смотрит в одну точку. Укротитель: «что-то ваш дружок не в духе».

— Всё хорошо, просто задумался. — Бубня под нос: «сейчас начнётся, бля».

— Что, простите?

Бальзамированные коровы на задних сиденьях машины, которую заводят с толкача алкаши, страдающие похмельем. У одного из них прихватывает сердце и он падает замертво. «Бесполезный уёбок!» — кричит водитель. Подкошенными ногами и трясущимися руками алкаши немощно толкают кабриолет по грунтовой дороге; автомобиль схватывает вторую передачу и дёргается, по инерции откидывая корову назад — рогами в ещё одного бедолагу, которому пробивает голову. «Это вам за моральный ущерб!» — водитель кидает им бельевые веревки и половые тряпки.

Сволота-Юнберг теряет контроль над машиной и сносит забор местного зоопарка, на лобовое стекло приклеивается плакат, Юнберг едет вслепую, а когда плакат откидывает ветром, он видит перед собой человека с питоном на шее.

Аудитория престижного университета математики. Лектор обкуренным голосом произносит: «Каков шанс притянуть события мыслями?». Он велит ассистенту достать образец из сумки, тот устанавливает на стол чучело старика со страшным оскалом и небрежным обрезанием. Прыщавые студенты во главе с Радиком гогочут вонючими пуками. «Из другого кармана, чудовище!». Ассистент быстренько убирает чучело и достаёт светоч зарты.

— Так вот. Какова вероятность того, что вы, стадо никчёмных баранов...(кашляет, будто кость в горле). Х-х-х-хь...(задыхается). Узнаю кто, сука...(хрипит). Завалю (умирает).

Радик на стуле перед объективами, подпись в титрах: «потомственный ведун». Даёт комментарий лошади с рыжими зубами, которая делает свой первый сюжет: «как я это сделал? Все просто — визуализировал смерть в мыслях. Дубина сам учил нас этому, ха-ха. Пшла, а то и тя трахну! [в знач. „Ударю“]».

Ночная сцена с неоновым освещением, где ворчливая уборщица подтирает асфальт зоопарка, где какой-то болван снес на машине другого болвана.

Ильдусовы муки.

Случайные посвистывания, мычание, причмокивания — это неосознанная магия.

Графиня Де Венус: «Я пержу амброзией?»

Из киоска выбрасывают таз с мочой. Нечистоты летят в крики порезанных ног, в стеклянные глаза затраченного труда мирного времени, который легко окупается в бою, в пастухов, ведущих коров по селу, в обильное слюновыделение робота, реагирующего только на одну команду — «покакать». Прощание с хозяйкой: «пока, Кать». Робот открывает клапан и делает то, о чем и думать-то стыдно.

Отец — сыну: «Мы будем водку жрать, мы будем баб ебать».

— Дядя, а вы кто?

А тот в ответ: «сынок, когда тело перемещается в пространстве, оно живет. В конце концов, ты можешь взять этот свящённый бальзам из спирулины и втереть в область шва на своём крохотном мешочке».

Чомай-стеклянный глаз вынимает протез на решающем интервью по случаю получения гражданства: «ну и что, что я чечен? Войдите в мое положение...». Он плюётся на важные документы, а затем открывает окно 79 этажа, ветер сдувает бумаги на оживленный таймсквер. Миграционная комиссия летит за ними. «Безобразие...»

Когда мы задумчиво ходим взад-вперёд, качаем ногой на стуле, убираемся, готовим, вышиваем, ремонтируем...из нас выходят звуки. У-у-у-у, бля. Оползень? Тело знает больше, тело знает лучше. Подмечайте действия, совершенные без задней мысли. Это могут быть как и знаки, так и состояния, связанные с особым ритуалом, о котором вам пока неизвестно.

Мира в дом

Больного вида Расул на оживлённой улице Кашхатау ощупывает свои женские органы, которые небрежно пересадил местный ученный-экспериментатор, прикинувшись первоклассным хирургом.

«Я сделаю из тебя хорошую соску, милый мой, тащи образцы и хорошенько там, э-э-э, вымой. — Он указал на промежность».

Расул отправился на поиски с мешком льда, куда положил наспех отрезанные груди и срезанную вонючую махнатку умирающей старухи, которую заживо изъедали блохи и клещи. Он сбрызнул ей на лицо в прощальном «иншаллах»...

Гигантские зубры в процессе спаривания у обхарканных подъездов, в забитых маршрутках, на бетономешалках — семенят, как на беговой дорожке и выделяют смазывающую эктоплазму. Грузовик останавливается и водитель: «а ну слезайте, твари безмозглые, кому сказал! Я на пол ставки, мне такие выкрутасы на хуй не сдались». Зубры покорно спрыгивают и виноватым взглядом провожают грузовик до горизонта, чтобы предаться утехам в сточной канаве.

Чихательный зал Кашхатау: «пчииих», «апчи», «уиииииуууу, бююююю». От натуги некоторые пердят, как гиппопотамы, а карлики продолжают накидывать на огромные вентиляторы перец, пух и пыльцу.

Под ручку и под предлогом неописуемого обогащения сюда заводят донельзя наивного и в усмерть брезгливого студента с завязанными глазами и заткнутыми ушами. Одна из женщин крайне бережно, словно бреет собственную пизду острым лезвием, вынимает беруши из его ушей и снимает повязку. Студент орёт, как порось, но его тут же заковывают в кандалы и бьют доской в лицо, отчего тот обсирается каким-то кровавым сгустком.

Ученный-экспериментатор, известный как «залупная нить» за его любовь пришивать детородные органы куда ни попадя, заявляет: «несите, э, жратву!».

Хуй пойми кто и хуй пойми откуда торжественно заносит хычины с поносом больного мула, лобио с кусочками ртути, хинкали с мраморной говядиной, сваренной на поту восьмидесяти бомжей, которых силком уволокли за шиворот с вокзала и поместили в парилку, обещая налить рюмку агуардиенте.

Некие высшие силы накидывают на Расула трусы из языков варана, дабы прикрыть причинные места, которые заживо на нем гниют, гноятся и отсыхают, и помещают его за стол с угощениями, где он впадает в бесчинство и страшный бзик, сопровождаемый смирительной рубашкой и обсосом с ног до головы неизвестным существом.

«Хорошая, э-э, соска»...

Черкесская трагедия.

Искатели чёрной семенной жидкости, которая выделяется только у магов в определённый момент времени; человек, которому физически больно от любых мыслей, вынужденный останавливать внутренний диалог; пидор говна, целующий иголки шиповника с натянутой улыбкой консультанта.

Вольфрам? Обхарканные лица невинных людей, которых запиздили досмерти совершенно обычными поджопниками члены группировки «грустная простата». «Ты, подошёл сюда. Парни, сделайте из него отбивную». И вот дюжина нигеров колошматит издевательскими пинками по заду случайного проходимца, пока у того не лопается тухлая вена.

Племя, заваривающее чай из сухих веток стланика путём нагрева цистерны с помощью небольшого увеличительного стекла в сезон муссонов. Лобовые стёкла, которые разлетаются на кусочки при первых же каплях дождя; машинисты, на спор завязывающие глаза от начала и до конца рейса.

Скупщики чёрных металлов, арендующие маленькое помещение на последнем этаже бизнес-центра, которые готовы приобрести даже самый низкопробный кусок прогнившей железки за бешеные деньги: бомжи, безработные и простые искатели легкой наживы волочат краденные арматуры, люки и оторванные городские заборы через все этажи, поднимаются на лифте, взламывают пожарные лестницы, чтобы занять большую очередь.

— Но нам некуда это складывать, Мансур.
— Молчи и выполняй свою никчёмную работу.

Офисные клерки с ужасом наблюдают через панорамные прозрачные стены за происходящим, по всем этажам слышится отвратительный скрежет, выкладываются сторис с подписями в духе «что за хуйня» и «куда они идут?». Некоторые работники срывают галстуки и, узнав расценки на металл, бегут на поиски хоть какой-нибудь железяки, явно испытывая презрение к своей корпорации.

Коммерческий директор бизнес-центра в будке охраны с трубкой в руке и глядя в экран: «кажется, пятый павильон, охрану баррикадирует толпа бездомных. Босс, я и представить не мог, что эти арабы устроят такое! Что? Как уволен?».

Директор вынимает из под стола кольт и стреляет себе в горло. А тем временем у здания скапливается ажиотаж, какого не видывал город с момента основания. Металла становится настолько много, что верхние этажи не выдерживают и рушатся, заживо погребая тысячи людей. Мансур и его подельник телепортируются в «кротовую нору»...

Подготовка к казни.

Самым ранним утром некие люди в штатском, измазанные ушной серой, забегают в жилые дома, где, надо вам сказать, напрочь отсутствуют двери, и будят поселенцев через громкоговоритель, прикладывая его вплотную к уху спящего: «Сеанс! Поторапливайтесь, скотобаза». Поселенцы в ужасе вскакивают и стремглав рвутся наружу, ведь при малейшем промедлении люди в штатском применяют шокеры и извлекают кал, мочу, сопли, ушную серу прямо из кишок, проточного канала, носа, ушей, составляя заверенные аутистами предписания на смеси арабского и полинезийского, в которых говорится о том, что «субъект отказывался выполнять указания и проявлял неуважение к вышестоящему Закону».

Часть поселенцев лишается слуха, так как перепонки лопаются от звукового давления, часть от неожиданности с разбега таранит стены головой, некоторые путают выход с балконом, который, к слову, также не имеет двери даже на самых верхних этажах, поэтому поселенцы пикируют вниз.

Тем, кому удалось вырваться и убежать, не останавливаясь продолжают плестись на площадь, пережидая в кустах летающие патрули, которые без особой причины могут включить турбину, засасывающую внутрь, и похитить неугодного жителя, делая с ним то, о чём и говорить-то не хочется.

По всему городу расставлены ловушки: ямы с пиками, замаскированными на грунте, ядовитые дротики, которые выстреливают из стен от датчика движения, невидимые лазеры, установленные на высоте туловища, срезающие бегущее тело напополам.

Примерно треть поселенцев гибнет по пути на казнь, посещение которой является обязательной. Добежав до площади, они могут быть спокойными: каждый, переступивший черту, попадает под охрану вооружённых наёмников (люди в штатском и наёмники — из одного подразделения, просто их управляющий, сошедший с ума наркоман, ежедневно даёт им странные задачи, хвастаясь этим перед своей маманькой, ещё более шизанутой особой, любительницей незаметно поглазеть, как сын мастурбирует в ванной).

Добравшихся поселенцев кормят вкуснейшими завтраками из самых дорогих ресторанов мира, выдают карнавальную одежду из средневековой Венеции, дарят сшитые на заказ костюмы Америки 30-х, дизайнерскую одежду будущего. Словом, обслуживают их по первому классу, как важных господ вплоть до того, как на виселицу выводят обвиняемую в сопровождении палача.

Подсчитать, когда именно настанет вечер, довольно сложно, ибо в течении дня солнце встаёт и садится по несколько раз, а может и вовсе передвигаться по небу спонтанно, наряду с другими планетами. Лишь секунданты с серебряными часами ХVIII века, которые научились считывать с бегущей в разные стороны стрелки намеки на временной отрезок, способны интуитивно предугадать, сколько реального времени прошло за определённый миг этой странной жизни.

Когда наступает вечер, свет в городе отключается, кроме прожекторов, наведённых на виселицу...

Бар «ебучий случай», где подают березовый сок, липовый мёд и опийную настойку. У входа низкочастотный динамик воспроизводит звуки динамитных взрывов и рекламу, обыгранную в стиле детских утренников: «первая шлюха в городе Маргарет вылижет ваше очко в присутствии собственного мужа Джейкоба, пока их сын, прилежный отличник, напишет конспект увиденного, а затем вручит это вам (звук дебильного джингла). ЗАХОДИ, НЕ ПОЖАЛЕЕШЬ».

— mama, хочу в этот бар! (воодушевленно, будто просит сладкую вату)
— сынок, твой папаша слил все деньги на подписки в музыкальных сервисах и поддержку подающих надежды некоммерческих изданий.
— У нас же оставались сбережения с продажи моей почки!
— Вчера он задонатил их на курсы дизайна, которые сразу же забросил.
— Хочу, хочу, хочу-у-у-у (раздражающий детский плач и топот деревянным протезом).

Мы как раз стояли в толпе поселенцев, когда Ларису вывели к народу в свинцовых кандалах. Под деревянным сооружением, похожим на пирс, где стояла виселица, теснился оркестр во главе с обезьяной-дирижёром, яростно размахивающей дубинкой для скота; скрипачей, пианистов и других полностью обнаженных музыкантов укалывали швейными иголками, если те играли невпопад, а специальная группа британцев, которая представляла собой якобы сливки музыкальной журналистики, нарочито выкрикивала оскорбления: «пиздуйте на завод!», «и это по вашему хороший продакшн?», «уёбки!». Обезьяну, в свою очередь, хвалили и возвышали, делая положительные рецензии на «выдающийся вклад в искусство», отчего та размахивала дубинкой ещё яростнее.

Подпольные политические партии, сокращённо «ППП», не упускали случая агитировать собравшихся на площади поселенцев. «ППП» в основном состояли из одного человека, который просто напросто интересовался личной выгодой и желал подогнуть под себя хоть одного человека, чтобы чувствовать превосходство над ним.

Не имея листовок или других средств пропаганды, лидеры партий шёпотом завлекали объект, если видели в нем невинную жертву. Нашёптывания были похожи на: «красавчик, тебе не помешала бы поддержка. Я знаю один секрет...присоединяйся». В общем, завлекалы из лидеров были, мягко говоря, никакие, поэтому долгие годы партия и существовала лишь с одним участником, к тому же многие поселенцы были осведомлены, что деятельность в подобных делах сулила изнасилование и арест.

Лидеры являлись заядлыми гомосексуалистами, которые совращали подчиненных и трахали их при любом возможном случае, преподнося сей акт, как «необходимость, направленную на развитие партии». В конечном итоге все заканчивалось тем, что трахающихся пидорков застукивал «отдел борьбы с пустыми мошонками» из подразделения бюро нравов, и заключал их под стражу, а затем устраивал публичную порку.

На волне подобных задержаний активизировались дилетанты, которые предлагали свои услуги по закачке бычей спермы в яички гомосексуалистов, дабы слыть честным гражданином перед Законом и пройти проверку ладонью. «Проверка ладонью» — ощупывание мошонки на предмет семенной жидкости. Её отсутсвие — это признак того, что поселенец совершал половой акт, официально находившийся под запретом в Таргодоне. Ввиду болезненности и опасности процедуры (у смельчаков могла начаться гангрена), даже самые ярые гомофобы рано или поздно становились пассивами, чтобы хоть как-то удовлетворить либидо, хотя стимулирование простаты нередко провоцировало всё то же семяизвержение. (не дай Бог после этого встретить проверку, не дай Бог...)

«Я против жестокости. Она неэффективна. А вот продолжительное дурное обращение почти без насилия вызывает, при умелом его применении, тревогу и чувство определенной вины.

Объект не должен сознавать, что упомянутое дурное обращение является тщательно спланированным нападением некоего немилосердного противника на его подлинную личность. Его надо заставить почувствовать, что при любом обращении он получает по заслугам, поскольку способен на некий (это никогда не уточняется) ужасно безнравственный поступок.

Голую потребность контроломанов следует скромно скрывать за ширмой капризной, запутанной бюрократии, причем так, чтобы исключить непосредственный контакт объекта с противником».

1959 г.

Всякое творчество есть по сути своей молитва. Всякое творчество направлено в ухо Всевышнего.

Иосиф Бродский

Махмуд без предупреждения начал ебать Рэйчел в пупок: она весила 250 кг, страдала ожирением.

Лёжа на спине, как черепаха, она визжала и звала на помощь, ибо её мучали пролежни, но поднять эту жирную суку могла только грузовая лебёдка.

Махмуд из любопытства нажал на какую-то кнопку и выдвижной пол тут же уехал из под тахты, оставив их наедине с бесконечной пропастью.