Очешуительно прекрасная для таких, как я, любителей искусственных языков, статья в New Yorker, сохраненная, о придуманном языке фременов "Дюны 2". Придумал этот язык всё тот же Дэвид Дж. Петерсон, отвечавший за дотракийский и высокий валирийский языки в "Игре престолов" (ну и еще кое-какие).

Фрэнка Герберта, понятно, естественная эволюция языков и культур интересовала меньше всего. Метод Герберта тут — это метод на самом-то деле (я опять воспользуюсь терминологией Брехта) не "театра-карусели", когда типа кажется, что всё по-настоящему, а "театра-планетария", когда сразу понятно, что искусство искусственно. Герберту надо было просто показать некоторый сумасшедший дом будущего, в котором всё перемешалось к чертовой матери, отсюда — буддислам и навахристианство, женские имена у мужчин и мужские у женщин, ну и вот языки — тут много арабских терминов, тут что-то русское мелькнет, тут псевдокитайское, тут иврит, тут французская игра словами. Для целей Герберта этого было более чем достаточно, больше того, толкиновский подход "Дюне"-книге только повредил бы.

Петерсон в отношении к языкам — толкиновского толка, в статье есть изумительный абзац о том, как он, создавая высокий валирийский, прогнал его через четыре этапа лингвистической эволюции (у Толкина это ведь тоже есть — в любом языке обязательна архаика и соблюдение законов развития). "За 20 тысяч лет ничего арабского в языке фременов не сохранилось бы", — решил Петерсон и оставил только Лисан аль-Гаиба и Шаи-Хулуда, ну и джихад, само собой, а остальное всё звучит как арабский, но им не является.

Кстати: меня тут прекрасная подруга спросила, не является ли "Дюна" отсылкой к Войне за независимость Алжира, которая как раз шла, когда Герберт писал "Дюну". Я точно не знал, сказал, что наверняка да, как и к любой войне такого рода. Но в статье есть доказательство: оказывается, боевой клич фидайинов Ya Hya Chouhada! — "Long live the fighters!" — "Долгой жизни воителям!" в романе — это ровно с алжирской войны.

Тут нам повезло — люди уже нашли непосредственный источник. В таком виде, как у Фрэнка Герберта, фраза появилась в, на секундочку, газете Hindustani Times в 1962 году (выложена): Mr Ben Khedda, the first to leave the plane, raised his hand in a gesture of greeting to a huge throng of Algerians and National Liberation Army soldiers. They responded with a mighty roar of “ Ya Hya Chouhada” (long live the fighters). — "Мистер Бен Хедда [Бен-Юсеф Бен-Хедда, 1920—2003, алжирский политик и борец, второй президент временного правительства], первым сойдя с самолета, взмахом руки поприветствовал огромное скопление алжирцев и солдат Армии национального освобождения. Они ответили мощным ревом: Ya Hya Chouhada! ("Долгой жизни воителям!")" На самом деле "мученикам", "шухада" — мн. ч. от "шахид". (Блинский блин, я вообще не владею арабским, могу только копировать. Может, кто владеет из читателей? يَحْيَا شهداء — так правильно? )))

Переводчик Павел Вязников, кстати, эту задачу почти решил (но кто бы ее решил до конца, не знаю про Hindustani Times). В его варианте это ЙА ХЪЯ ЧАУХА́ДА! (искаж. арабск. «яхъя шухада» – «слава павшим [за правое дело]»). Вязников не понял только, что посредником был французский (надо думать, корреспондент Hindustani Times попросил кого-то написать, что же кричали алжирские солдаты, а тот, кого он попросил, транскрибировал арабские слова на французский манер), поэтому chouhada надо читать по правилам языка Вольтера, и это ровно "шухада" и есть, без никакого искажения. Переводчик Юрий Соколов, верен себе, написал "Я хья чухада!" — и трава не расти.

Я это к тому, дорогая София, что, да, война в Алжире на Герберта повлияла — и он видел ее всё в том же свете. Доказано. Но в фильме ты этого не услышишь — там стараниями Дэвида Дж. Петерсона звучит что-то совсем-совсем другое.

Возвращаясь к статье: как там верно сказано, наличие в первом фильме "Дюна" разговора Пола и д-ра Юэ на современном китайском (причем на путунхуа) несколько портит всё дело. Но что уж тут. Для Дени Вильнёва, я подозреваю, языки вообще неважны, главное — хвост картинка.

Гуглил одну странную (хотя логичную) связку между Фрэнком Гербертом и Альфредом Э. Ван Вогтом и наткнулся на выложенную в свободный доступ книжку Франка Якоба "Ориенталистская семиотика "Дюны". Религиозные и исторические отсылки внутри вселенной Фрэнка Герберта". Скачивается тут. Ничего совсем нового — но, скажем, большая глава посвящена сравнению Пола Атрейдеса с Лоуренсом Аравийским.

Люблю эту фотографию нежно. В свое время я даже не удивился, что эти два прекрасных фантастических мерзавца были друганами. Справа понятно, Фрэнк Герберт, — а слева кто?

Издательство прислало рекламный материал по сборнику "Мир без Стругацких" — это, напомню, антология текстов от дюжины фантастов, которых попросили вообразить, что было бы, если бы Стругацкие почему бы то ни было не случились и мотором советской фантастики стал какой-то иной писатель. Я там есть тоже, и я, обнаглев вконец, воображал за Василия Павловича Аксенова. В рекламном материале есть цитаты — без указания авторства, реального и воображаемого, — но, мне кажется, понять, где там ваш непопкорнейший, сравнительно легко 👇

Слышимость на медвежьем пограничном посту была хорошая. До Фомы Фомича доносился возмущённый голос Михаила. И правда, нарушение некоторых правил грозило съедением, что не могло не волновать. Слишком много было пунктов в правилах, правила занимали восемь страниц мелким шрифтом, и если в большинство слов приходилось вчитываться, то словосочетания «грозит съедением», «карается съедением», «подвергнуться съедению» каким-то удивительным образом сами бросались в глаза. Один только скафандр, на правах неодушевлённого предмета, был избавлен от заполнения бумажек и мирно болтал с медвежьим пограничником на разные отвлечённые темы.
*
В море Москвы на Луне обнаружили целые залежи насыщенной диспрозиевой руды. Добывать металл стало не в пример легче, доставлять шахтёров домой живыми — куда как проще. Надобность в зэках на дальнем краю системы отпала. И Косыгин, после недолгой борьбы возглавивший ЦК КПСС, принял решение: отпустить, искупили кровью. Культ личности кукурузного жука подлежал низвержению, его добычу помиловали. Истощённых, отравленных медленным ядом «социально далёких» отправляли домой, к истосковавшимся семьям.
*
Председатель смотрел на бескрайние поля, пересечённые тонкими лучиками кристаллических грядок, на разнообразные оттенки голубого и чувствовал, что начинает любить эту суровую землю, — неласковую, глубоко прячущую свою тайну.
*
Считалось дурной приметой наблюдать за тем, как они сговариваются. Но Тиресия никогда прежде этого не видела, и её длиннопалая, пропахшая дезинфицирующим раствором и даже немного отбеленная им за месяцы прилежной работы, а потому чуть нездешняя, призрачная рука замерла над парившей в воздухе панелью.
*
Любопытство, про себя усмехнулся Бейти. Любопытство вело человечество пятнадцать тысяч лет, от времени первых костров, до дней последних фотонных звездолётов. Любопытство — священное знамя, огненный ветер, наполнявший паруса наших кораблей, добродетель, внушаемая с молочных зубов, дорога сквозь ойкумену. И вот в ойкумену вступили волки. Очень любопытные волки. И...
*
Прозрачная жидкость заструилась в нижнее полушарие, заполнила его, коснулась серебра. Заклубились белые облачка, и начали в них складываться картинки, сероватые на серебряном.
*
Понемногу швед стал догадываться, отчего тут так много тех деревьев, которых нет в обычном лесу. Он попал в рай, где переплетено всё, что растёт на земле, и Бог позволяет здесь всему цвести и плодоносить без опаски.
*
И всё же космический корабль — отличный полигон для проведения разнообразных экспериментов. Тут мы могли наблюдать в действии тот самый рефлекс собаки Павлова: при выходе из космопорта над щебетом смеялись, теперь же, стоило старпому запиликать, как второй рулевой втянул голову в плечи, а у связиста слова застряли в глотке.
*
Совсем над селом они, конечно, не летают, скот жалко, а над полями чего не летать. Вон она опять, горбатая, нос вниз, хвост врастопырку, крыльев и вовсе нет! И позови меня кто хоть с дороги, хоть от дома, хоть от колодца — я с чистой совестью не услышу.
*
В уродливом, как звёздный зверь Альян, будто паршивевшем пилястрами да фальшколоннами здании астродрома было битком. Толчея угрюмых усачей встречала своего кумира, питербурхского поэта-ноблеата, да что скромничать, поэтиссимуса Осипа Грацкого. Первый и наимоднейший виршеплет Рассеи — экой коэнсиданс! — летел на том же «Петровском» на тот же Марс победоносничать на стадионе «Красные Лужники».
*
Умилык задумался: надо ли рассказать польскому человеку, что видел, как его брат разговаривает с морем в последний день своей жизни? Видел, как тот садится в вельбот, чтобы отправиться навстречу киту. Видел, как рождается на горизонте буря. Рассказать, что до сих пор не знает, следовало ли его остановить.
*
Гость не растаял в воздухе и не бросился бежать, но черты его лица исказились, словно судорогой, — и только через мгновение Семён понял, что чёрт смеётся, смеётся невозможным, немыслимым, беспредельным смехом.

Удивительно, но всего один правильный ответ — а это ведь действительно великий и могучий Джек Вэнс. Вот еще одно фото тех же двух мерзацев + какой-то еще мужик ("кто такая, почему не знаю") 👇

Нашел в ФБ-мемориз сон, приснившийся четыре года назад:

Приснился какой-то очень яркий, цветной и удивительный сон, в котором Рома Шмараков в качестве иллюстрации некоего тезиса показал мне отрывок из позднесоветского фильма. Кажется, вольной экранизации "Алисы в Стране чудес", и Олег Меньшиков играл там какого-то екатерининского вельможу, который пел песню с кордебалетом на сто человек на зелёных холмах. И там были ПОЮЩИЕ РАКИ, которые апокалиптически гудели хором басов какую-то мантру, причем в роли раков выступали почему-то огромные красные рыбы с умными и печальными, почти человеческими глазами. И Рома чрезвычайно остроумно прокомментировал эту мантру, и в этом всем была какая-то важная суть, и я ночью, проснувшись, все помнил - но к утру, как в том рассказе Франсиса Карсака, конечно, забыл.

(Имеются в виду "Горы судьбы" из цикла о Тераи Лапраде.)

(По какому-то совпадению я со вчерашнего вечера слушаю "Генерала Скобелева" БГ — песню про еще один очень странный, муркоковский такой сон:

Какой-то случайный прохожий сказал: мы все здесь вроде свои,
Пути Господни не отмечены в картах, на них не бывает ГАИ,
И можно верить обществу, можно верить судьбе,
Но если ты хочешь узнать Закон, ты заметишь его в себе...

Там, кстати, прямая цитата из "Трудно быть богом" Стругацких:

Конвой беспокойно задвигался — пришедший был невидим для них,
А генерал продолжал чинить валенки, лицо его скривилось на крик,
Он сказал: "В такие времена, как наши, нет места ненаучной любви", —
И руки его были до локтей в землянике, а может быть, по локоть в крови...

Я в принципе хотел бы писать прозу такую, чтобы эффект был такой же, как в этой песне. Но не уверен, что это возможно. Или что я на это способен.)

На "Горьком" — статья Ивана Матушкина "НИИ "Россия будущего"" о пять недавних фантастических романах, которые описывают проблемы настоящего: "Комитет охраны мостов" Дмитрия Захарова, "Павел Чжан и прочие речные твари" Веры Богдановой, "Повести л-ских писателей" Константина Зарубина, "Агафонкин и время" Олега Радзинского и "Кожа" Евгении Некрасовой. Но сперва автор пишет о том, что было раньше, закономерно вспоминая Стругацких — и трактуя их довольно, на мой взгляд, своеобразно. «Трудно быть богом» можно воспринимать и как критику колониальной политики западных стран, и как аллюзию на советский проект по превращению страны крестьян и рабочих в страну инженеров и космонавтов. Ну, впрочем, наверное, да — но вообще "Трудно быть богом" хотя и об очень конкретной стране и конкретном периоде времени, все-таки о людях вообще, а не конкретно советских, а где там критика колониальной политики (кто тут колонизатор? Румата?) — я не понимаю вообще.

Но это ладно, нам не дано предугадать. Меня больше заинтересовало описание "Града Обреченного":

[Г]ерой повести живет в неназванном монструозном Городе, где над людьми ставят Эксперимент, а над самим городом мрачно нависает некое Красное здание. Не узнать тут Москву, советский социальный эксперимент и здание со звездой, откуда этим экспериментом управляют, цензор не мог. Как и то, что Наставник ведет всех участников Эксперимента к Цели, которую никто не знает. Возможно, эта самая бесцельность и была для цензуры тряпкой покраснее, чем Красное здание.

Это правда можно так воспринять?

Я всегда видел и вижу в "Граде" совершенно другую конструкцию. Экспериментом если и управляют, то вовсе из Красного здания, и Эксперимент этот вовсе не бесцельный. Пространство романа — не Москва. Это, я напомню, топологически замкнутое пространство (всё дело "Падающих звезд" об этом: если сорваться с обрыва в одном месте, упадешь с неба в другом), из которого нет никакого выхода вообще. В конце романа Наставник ведь ясно говорит, что такое "Град Обреченный":

– Ну, вот, Андрей, – произнес с некоторой торжественностью голос Наставника. – Первый круг вами пройден. <...>

Андрей бесцельно разгладил газету и сказал:

– Первый? А почему – первый?

– Потому что их еще много впереди.

Ну и там намеков по всему тексту вдоволь, скажем, Иуда-Ступальский говорит о Красном Здании, упоминая св. Антония, Босха и Данте, ну и вообще там прямым текстом: Значит, вы полагаете, что нам дан еще один шанс? Что-то вроде штрафного батальона — смыть кровью свои прегрешения на переднем крае извечной борьбы добра со злом... Город — это ад, первый круг ада. Его жители в нашей реальности мертвы. Вся эта история с Наставниками — чистое сведенборгианство: как считал Эмануэль Сведенборг, мертвые на самом деле не замечают, что умерли, они живут как жили, а потом к ним приходят ангелы и демоны — и начинают вести беседы, и люди выбирают ад или рай по тому, где им комфортнее. А тут вот приходят Наставники — и предлагают поучаствовать в Эксперименте.

И цель Эксперимента — это выйти из ада, я так понимаю. Пройти круг за кругом. И Андрей проходит первый круг. И Наставник, кстати, ведет себя как чань-буддийский Наставник. Он говорит не то, что верно, а то, что надо сказать, чтобы подтолкнуть Андрея — иногда через отрицание — к тому самому пониманию.

Так что "Град обреченный" — далеко не только о советской системе, он вообще о всех системах (там и среди персонажей ведь не зря и нацист Гейгер, и кто угодно еще), закабаляющих человеческую душу. Ну или — обо всем том в человеческой душе, что создает и поддерживает такие вот системы. 👇

👆(А Красное Здание — это, я так понимаю, местный аналог Коцита. Изя Кацман ведь перечисляет четко, кого он там видел: Петэн, Квислинг, Ван Цзинвэй, Биляк... — первые три — коллаборационисты с фашистскими режимами, немецким во Франции и Норвегии и японским в гоминьдановском Китае, последний призвал в Чехословакию войска стран Варшавского договора, чтобы задавить на корню Пражскую весну (и он был жив на момент написания романа, помер в 2014 году). То есть это всё предатели — предатели своих стран и народов. Сталин, великий Стратег, с которым Андрей играет в Красном Здании в человеческие шахматы, сюда вписывается идеально. И я вот думаю, что то, что сделал Андрей, отказавшись от игры, — это все-таки отказ и от предательства, хотя сам Андрей ощущает кошмар именно как предательство.)

Не знаю, насколько распространено сейчас политизированно-буквалистское толкование Стругацких — но, боюсь, когда оно вот такое, теряется слишком многое, что Стругацкие в свои тексты закладывали.

Поспорили с Васей Владимирским опять, он привел цитату из Бориса Стругацкого, что никакого ада там нет. Тут я вынужден просто вот признать, почитав интернеты: да, БНС в длившемся много лет оффлайн-интервью от идеи ада в "ГО" всячески отнекивался. Так что формально Вася абсолютно прав.

Но тут возникает очень большая проблема, относящаяся далеко не только к этому тексту и к АБС, и я бы ее сформулировал так: что делать, если автор искренне считает, что он в текст ничего такого не вкладывал, а текст между тем выдает четкую систему — образы, цитаты и прочее, — и эта система довольно однозначно интерпретируется? Так что надо прилагать дополнительные усилия, чтобы эту систему развоплотить. Ну вот — "первый круг вами пройден". БНС говорил: "первый круг испытаний", — но словосочетание "первый круг" в таком контексте дает все-таки ад на выходе. Слова Иуды-Ступальского насчет ада, Босха, Данте он вообще никак не комментировал (а если бы и комментировал, думаю, сказал бы что-то в том духе, что зачем верить персонажу, персонаж мог такое придумать, но...).

Проблема огромная. В частном случае с АБС еще можно предположить, что, скажем, соавторы понимали текст по-разному, и иногда АНС привносил туда что-то такое, чего БНС не распознавал, а иногда наоборот. Но это довольно странное предположение все-таки.

Я в таких случаях вспоминаю то, что (по воспоминаниям Айзека Азимова) сказал Азимову один не самый глупый читатель по поводу "Прихода ночи": "А с чего вы взяли, что вы понимаете, что именно написали?" — и Азимов, подумав, с ним вполне согласился.

Тезис тоже кажется странным, но только кажется. Сочинительство — всегда работа с подсознанием. Не знаю, насколько с этим сталкивались те, кто не пишет; я пишу и сталкивался, особенно в стихах, да и проще на стихах объяснить, наверное. Стихи — идеальный проявитель подсознательного, особенно те, что с рифмой, размером и другими формальными ограничениями. Стихи вроде как складываются. Ты можешь подбирать рифму, например, и подсознание услужливо тебя подтолкнет в нужном направлении. Ты почти никогда не знаешь, что в стихотворении точно будет дальше, у тебя могут быть какие-то предварительные идеи (а часто их и нет, ты отталкиваешься от красивой или парадоксальной фразы), но начинает работать "фантазия", то бишь подсознание, и стихи проявляют себя, часто — неожиданно. И потом ты в написанных стихах видишь стройную систему образов, которую никоим образом сознательно не имел в виду, но она там есть — потому что никто из нас не сводится к "я", которое себя как "я" осознаёт, мы все шире, глубже и умнее "сознания". (Ну и я давно уяснил, что если есть некая эмоциональная проблема, которая кажется неразрешимой, надо написать о ней стихи. В финале стихотворения какое-то решение — п(р)оявится. Пусть и чисто эмоциональное.)

Я просто хочу сказать, что сочинительство — это не процесс вроде решения кроссворда или описания "что я делал на каникулах". Бывает по-всякому, но если в сочинительстве появляется элемент подсознательного, утверждение "уж автор-то точно знает, что написал" — не обязательно истина. Когда БГ пел:

Пограничный Господь стучится мне в дверь
Звеня бороды своей льдом
Он пьет мой портвейн и смеется
Так сделал бы я
А потом, словно дьявол с серебряным ртом
Он диктует строку за строкой
И когда мне становится страшно писать
Говорит, что строка моя

— это ведь о том же: что по-настоящему пишет твое большое "я" — и настоящая литература получается, когда ты пишешь что-то такое, что тебя самого удивляет или даже пугает.

Но, конечно, это всё — вопрос веры (и это мы еще не трогали теорию реинкарнаций). Если вы верите в то, что кончаетесь на "сознании", а сочинительство абсолютно рационально, — тогда конечно. Я даже допускаю, что так и правда можно писать тексты, которые будут равны сумме букв, а то и существенно меньше ее.

Фрэнк Герберт подписывает книжки в Сиэтле, 1971 год.

Кикстартер прислал. Эротическая, пишут, фантастика. "И ты бы, Ваня, у них был Ванья..."

Наши достижения: Василий не удержался и накатал пост про мой смертный грех.

Мне, напротив, кажется, что Господу думающие люди милее начетчиков. Разумеется, я могу ошибаться в каких-то своих интерпретациях — это taken for granted. Вопрос в том, что больше makes the difference — результаты моих ошибок или твоей святой веры в источники третьего порядка ("Помни, все, рассказанное тебе, в действительности трояко: скроено рассказчиком, перекроено слушателем и скрыто от обоих мертвым героем рассказа").

Но, как пела Канцлер Ги: "И мы узнаем, кто был прав, в своем посмертии".

#Владимирский_ты_тролль_ветер_северный

Трейлер фильма "Гадкие утята" по рассказу Говарда Уолдропа от продюсера Джорджа Р. Р. Мартина. Судя по трейлеру, это может быть прекрасное кино. Мартин пишет, что покойный Уолдроп успел посмотрел черновой вариант. Рассказ, напомню, о том, что додо вымерли не так уж давно. Но конец их был вполне трагичен.

https://www.youtube.com/watch?v=PJm_LYfQJW8&t=91s&ab_channel=RayaGolden