Почему мы изучаем политическую мысль древних Афин, а не Персии того же периода? Наверное, потому что в Афинах политическая (свободная) мысль была возможна.

When the music’s over… Недавно понял, что больше не могу воспринимать музыку как фон – только и исключительно как фигуру. Даже инструментальные композиции, к примеру джазовые, меня стали отвлекать от написания текстов или от чтения. Я либо пишу или читаю – либо слушаю музыку. Слушаю вдумчиво – или не слушаю вообще. В старшие школьные или студенческие годы было по-другому: читалось и писалось лучше как раз под музыку. Впрочем, могу, по известному англосаксонскому выражению, идти и жевать жвачку одновременно, то бишь слушать музыку на ходу. Здесь как раз нам песня строить и жить помогает.

С трудом продираясь через «Археологию знания» (1969) и некоторые другие тексты Мишеля Фуко, я наконец-то сообразил, как упростить себе задачу. У автора есть такая нехорошая особенность. Вводя какое-то новое – или уточняя старое – понятие, он обычно формулирует это дело так: «Икс– это не А, не B и даже не С… Икс – это в действительности то-то и то-то». И проблема в том, что рассуждения о том, чем Икс не является, занимают в целом половину всего пространства текста, посвящённого этому самому понятию. И если сразу переходить к тому, чем Икс в действительности является, можно сэкономить кучу психической энергии. Сюда же относится тенденция Фуко постоянно что-то длинно и необязательно пояснять в скобках. Скобки тоже можно, так сказать, выносить за скобки, то бишь игнорировать. Тогда мысль автора распрямляется и проясняется значительно. Не благодарите.

Насколько я закрутился с работой в экзаменационной госкомиссии за последние две с половиной недели, можно судить по тому, что, возвращаясь сегодня домой, не сразу сообразил, с чем связано большое количество молодых людей с цветами в районе метро «Борисово».

Подземный переход у метро «Университет». Группа китайских студентов стоит у лотка, где среднеазиатский продавец торгует клубникой.

– Сколько?, – спрашивает один из студентов.
– Пятьсот, – говорит продавец.
– Четыреста!, – уже хором отвечают студенты.

На рубеже лихих девяностых и менее лихих нулевых были широко распространены т.н. «решебники», то бишь сборники ответов на всяческие учебниковые задачки, преимущественно математические. Проблемой для их пользователей было то, что, давая правильные (если верить анонимным авторам) ответы, «решебники» не показывали путь, по которому из исходного уравнения выводился тот самый напечатанный ответ. Глупые двоечники просто вписывали его сразу после исходного уравнения, надеясь на то, что преподаватель не будет придираться (раз правильный ответ – то какие вопросы?). Более продвинутые двоечники рисовали какие-то совершенно рандомные преобразования, чтобы продемонстрировать учителю, что они взаправду провели какую-то работу, которая привела к правильному (согласно «решебнику») ответу. Шансы на успех увеличивались.

В последние годы в среде иных политологов (?) и приравненных к ним категорий граждан наблюдаю похожую в общем-то историю. Им даются какие-то вводные относительно текущего положения вещей (хотя карта не есть территория) и спускаются готовые ответы. Спущенные сверху ответы, конечно, выглядят солиднее, чем цифры анонимных авторов «решебников». Эта нога – у кого надо нога. И что остаётся иным политологам (?) и приравненным? Да, собственно, просто более-менее креативно заполнить пустоту между «дано» и «итого». Это как в песнях: есть непосредственный автор, а есть аранжировщик. Аранжировка – дело, конечно, важное, но…

Одна из главных загадок Петербурга для меня: живут ли обычные люди в настоящих петербургских домах? На днях смотрел передачу про локации, включая внутренние, в которых снимался первый «Брат». Оказалось, что там всюду съёмки шли на квартирах Шевчука, Гребенщикова, того же Балабанова… А вот из моих петербургских знакомых никто, насколько я знаю, в настоящих петербургских домах не живёт и не жил. Но ведь кто-то же должен – настоящих домов-то там море!

У России две беды – гендерный экстремизм и переименование улиц в неправильную сторону. А в остальном, прекрасная маркиза…

Собрал своих студентов-магистрантов, чтобы дать задание на лето. Суровый опыт недавней работы в государственной экзаменационной комиссии заставил меня начать с азов. Рассказал весьма заинтересованной аудитории, чем занимается Political Science, в чём разница между politics и policy и от какого греческого слова всё это произошло. Рассказал про объект и предмет исследования, про верифицируемость и фальсифицируемость гипотез. В качестве примера придумал диссертацию с названием «On some unorthodox views on the shape of the Earth» и гипотезой «The Earth is flat». И на этом материале разбирали всяческие дополнительные вопросы. Всё бы хорошо, но я где-то в глубине души надеялся, что под конец первого года магистратуры студенты-политологи всё это уже знают.

Вы вот говорите: фашизм, фашизм... А между тем кто в 1943 году отстранил от власти итальянского диктатора и союзника Гитлера Муссолини? Натурально, Большой фашистский совет. Потому что институты имеют значение.

Согласно моим глубоко субъективным наблюдениям, коэффициент корреляции между стремлением разоблачить вражеский фейк и любовью к чистой истине стремится к значению -1.

Не планировал читать внезапно обретшую у нас популярность «Мобилизованную нацию» (в оригинале: «The German war: A nation under arms, 1939-1945») авторства профессора Оксфордского университета Николаса Старгардта. Но в какой-то момент количество положительных отзывов на книгу перешло в качество, поэтому я сдался (Гитлер не одобряет моего малодушия). Работа увлекательная, гармонично сочетающая эго-документы (письма и дневники) с суровой статистикой.

Пять рандомных фактов/соображений в связи с прочитанным:

1. Даже когда война шла совсем успешно (1939-40) или относительно успешно (1941-42), в Германии работала карточная система, а рационы и общее качество жизни немцев снижались. Посылки на родину скупленного по дешёвке или просто силой присвоенного добра из Франции или оккупированных территорий Восточной Европы общей картины не меняли.

2. Невозможно быть расой господ, будучи лично несвободными. Немцы были несравненно свободнее, когда жили в условиях унизительных — согласно общему мнению, подогревавшемуся нацистской пропагандой, — версальских соглашений, чем после победы, так сказать, национальной революции, которая якобы освободила Германию от оков мировой еврейской плутократии или кого там ещё.

3. Как мы сейчас всяческие современные вооружённые конфликты так или иначе сравниваем со Второй мировой, так и немцы того периода свою тогдашнюю войну сравнивали с Первой. Одной из боевых мотиваций было «решительно победить, чтобы не повторилось катастрофы 1918 года». Повоевать, чтобы не было войны, – самый, в прямом смысле слова, разрушительный cognitive bias международных отношений.

4. Сразу после 22 июня 1941 года в Германии поползли слухи, что это не вот прямо война-война, а только предупреждение руководству СССР, и что в Берлине со дня на день ждут приезда Сталина, с которым Гитлер заключит новое мирное соглашение.

5. Когда летом 1943 года неблагодарные итальянцы сместили своего национального лидера и замирились с Союзниками, в Германии иные люди стали роптать, что неплохо бы и у себя нечто подобное осуществить – передать власть военным, которые считались более адекватными реальности, чем политическое руководство Рейха. Правда, замирение предполагалось только с англо-американцами – с СССР подобное казалось невозможным в силу как внутренней сущности большевизма, так и собственных преступлений немцев на оккупированных территориях.

Давным-давно заметил, что некоторые люди не научились говорить шёпотом. Вместо этого они понижают голос, переходя на такой густой-раскатистый грудной бас, что их слышно, пожалуй, даже громче, чем если бы они просто продолжали речь в своём обычном регистре. #ЗанимательнаяАнтропология

В надписи "сход-развал" мне всегда чудится некий политический подтекст.

С безумием можно бороться по-разному, в частности – через другое безумие. Так, некоторое время назад прочитал пораженческую антивоенную классику Джозефа Хеллера «Уловка-22» и посмотрел экранизацию 1970 года, а на днях – ещё и ремейк 2019 года с Джорджем Клуни. Ремейк спорный, но как-то мне зашёл там один диалог, почти дословно повторяющий оригинальное произведение. Не нашёл нормальный русский перевод этого места у Хеллера, но вот как этот спор звучит на англосаксонском:

‘…But it’s not for us to determine what targets must be destroyed or who’s to destroy them or—’
‘Or who gets killed doing it? And why?’
‘Yes, even that. We have no right to question—’
‘You’re insane!’
‘—no right to question—’
‘Do you really mean that it’s not my business how or why I get killed and that it is Colonel Cathcart’s? Do you really mean that?’
‘Yes, I do,’ Clevinger insisted, seeming unsure. ‘There are men entrusted with winning the war who are in a much better position than we are to decide what targets have to be bombed.’
‘We are talking about two different things,’ Yossarian answered with exaggerated weariness. ‘You are talking about the relationship of the Air Corps to the infantry, and I am talking about the relationship of me to Colonel Cathcart. You are talking about winning the war, and I am talking about winning the war and keeping alive.’
‘Exactly,’ Clevinger snapped smugly. ‘And which do you think is more important?’
‘To whom?’ Yossarian shot back. ‘Open your eyes, Clevinger. It doesn’t make a damned bit of difference who wins the war to someone who’s dead.’ Clevinger sat for a moment as though he’d been slapped.
‘Congratulations!’ he exclaimed bitterly, the thinnest milk-white line enclosing his lips tightly in a bloodless, squeezing ring. ‘I can’t think of another attitude that could be depended upon to give greater comfort to the enemy.’
‘The enemy,’ retorted Yossarian with weighted precision, ‘is anybody who’s going to get you killed, no matter which side he’s on, and that includes Colonel Cathcart. And don’t you forget that, because the longer you remember it, the longer you might live.’ But Clevinger did forget it, and now he was dead.

Смотришь окрест – и прямо диву даёшься, как все стороны хотят мира. Так сильно хотят, что даже кушать не могут. Но заставляют себя – лопают ананасы и рябчиков жуют через силу.

Независимые умы никогда не боялись банальностей, поэтому бесстрашно заявляю: мы живём в мире Сергея Курёхина, только похуже.

А вы знали, что слово «метрополитен» на самом деле не про подземку, а про древнегреческий колониализ(ь)м? Я вот задумался недавно об этом в контексте массы важных слов, имеющий общий корень с «политологией». Что общего между известным нам метро и метрополией? Про космополитизм всё более-менее понятно: космос – мир, полис – город, речь идёт о жителях (предполагаемого) всемирного города, с правами и без границ. Но при чём здесь подземка? По-древнегречески, μήτηρ (mḗtēr) – это мать, а метрополия (mητρόπολις) – это, соответственно, материнский город-государство – материнский по отношению к колониям, которых у древнегреческих полисов было великое множество по всему средиземноморью. С течением столетий и даже пары тысячелетий метрополией стали называть в принципе любую столицу колониального государства или, даже шире, всю «коренную» территорию колониальной державы. Но что же с метрополитеном и, соответственно, метро? А это просто-напросто сокращение многословного названия до одного из содержащихся там слов. Из La Compagnie du chemin de fer métropolitain de Paris – компании, занимавшейся строительством подземки во французском «материнском», то есть столичном городе – Париже – появился известный нам метрополитен (métropolitain), обычно сокращаемый до простого «метро».