Копиум по-сталински:

Ситуация:
Ужин в Кремле в январе 1940, идет Зимняя война, заместитель наркома обороны, маршал Кулик, приносит плохие новости.

Реакция Сталина:

«Вы впадаете в панику. Я вам пошлю книгу Челпанова об основах психологии. Греческие жрецы были умные люди. Когда они получали информацию – шли в баню, купались и тогда оценивали события и принимали решения. Человек получает через свои органы разные впечатления и ощущения и всякое говно. Есть задерживающие центры. Эти центры у Кул[ика] слабы. Нужно отбросить всю дрянь и решать на основании фактов, не под влиянием сиюминутных настроениий и несуществующих страхов».

(Взято из дневника Георгия Димитрова)

Видите, не только пломбир был самый вкусный, но и КОПИУМ первосортный 😏

(Из-за дебатов на "Холоде" о том, становится ли насилия меньше, давайте-ка я репостну свой прошлогодний разбор Пинкера.

Понятно, что разбор этот делался с позиций исторических и с опорой на то, как критикуют Пинкера и его тезис об уменьшении насилия историки, военные историки и другие представители violence studies.
Философский разговор о "природе человека" мне интересен в меньшей степени.

Еще один момент: с вопросами типа этого, "стало ли насилия меньше", недостаточно работать методом критики.
Нужна еще и, э, альтернативная картинка: насилия стало больше? Насилия столько же, сколько было? И т.п.
Про альтернативную картинку в разборе совсем немного, но я обещаю собраться с мыслями и написать.)

Оказывается, тут Шульман и другие эксперты на канале Шихман четыре дня назад обсуждали, собственно, Пинкера.
(Это называется "на ловца и зверь")

По грехам моим мне это видео отправили, пришлось послушать и почитать комментарии. В результате я, как это говорится теперь, буквально сошла с ума.
В общем, Пинкер беспрекословный авторитет, насилия становится меньше, и вообще история идет по пути Прогресса – а всякие досадные отклонения это именно что отклонения, неприятные случайности.

Можно и спросить историков, что они думают об идее прогресса – а в исторической науке общее место еще с середины ХХ в., что никакого прогресса с большой буквы "П" не существует (разве что технический); и вообще нет и не может быть одного большого нарратива, который описывал бы весь исторический процесс.
(А "прогресс" – как раз такой большой нарратив, от плохого к хорошему, одна колея, одно направление).

В прогресс верили в XIX веке, это да, была эпоха большого исторического оптимизма. Потом выяснилось, что прогресс одной рукой строит метро и производит лекарства, а другой рукой пулеметы, артиллерию дальнобойную и химическое оружие; да и геноциды с современными технологиями устраивать куда как сподручнее.
Вот где-то за 1914 и надо выбросить все большые исторические нарративы.

Всякий раз, когда пишу что-то про Пинкера, испытываю муки совести: мне несколько человек сказали, что его книга им помогла, их успокоила. Я, конечно, не хочу делать людям хуже.

Но, по-моему, и смолчать мне было бы неправильно. Безальтернативность, детсадовское топтание в кильватере чужих смыслов, апроприация устаревших больших нарративов типа "Прогресса", "Цивилизации", непонимание того, что деколониальная т.з., допустим, все эти большие нарративы разрушает – ну, нехорошо это. Поддерживает провинциальность русскоязычного интеллектуального поля.

Для удобства залила текст про Пинкера целиком в телеграф

Когда нижний интернет выдает контент лучше, чем т.н. верхний – очень годный стрим у Пожарского и Васила о философии войны и войн.

Тема почти не освещаемая на русском языке, тем более ценен адекватный разговор.

Финское командование, победившее КА в знаменитых битвах при Суомуссалми и на Раатской дороге, выглядело так:

"Рядом с ним находился начальник штаба Алпо Марттинен — противоположность Сииласвуо, человек самоуверенный, сторонник решитель­ных наступательных действий.
Известный по прозвищу Ураган, Марттинен считался "странным и сложным" типом, который постоянно кон­фликтовал с начальниками и подчиненными, оправдывая свои действия профессиональными знаниями.
<...>
Себя Марттинен считал последней подтверждающей решения инстанцией.
Иногда Марттинен не передавал в войска приказы Сииласвуо «даже после повторного напо­минания, считая их безумными».

Кескисарья Т. Ратная дорога на Раате (М., 2020)

Написать чтоли все-таки про Зимнюю войну

Раз уж вспомнили про Пинкера.

Со времени моего обзора (весна прошлого года) вышла еще одна важная книга – "On Wars" Майкла Манна.
Во-первых, немного о том, кто такой Манн: а это один из ведущих современных макро-социологов, человек, которого рутинно называют "Вебером нашего времени".
Во-вторых, об интересе Манна к насилию и войнам: это постоянная тема его исследований, еще с классического четырехтомника об истоках социальной власти. Последняя книга, со скромным названием "О войнах" (в диалогах с великими так сказатб) рассматривает войну как социальный феномен на протяжении всей истории.

И конечно, у Манна есть целая глава про Пинкера. Очень любопытно смотреть, как по-разному работают с пинкеровским материалом историки и социологи. Пока историки разгрызли в деталях статистику, разгромили непрофессиональный подбор источников, растащили материал по главам, чтобы каждый автор оставался внутри своей специализации (это я про книгу "Darker Angels of Our Nature"), социолог поступает просто (тут картинка с гигачадом).

Социолог: берет собственную таблицу Пинкера, в которой тот показывает, как уменьшалось насилие на протяжении истории. Слегка ругает цифры, но без особого рвения (напр., касательно 30 миллионов убитых лично монголами Манн указывает, что это буквально байка из интернета, а специалисты все-таки дают другую оценку, хоть и тоже жуткую).
Ну так вот. Дальше, слегка подкорректировав циферки в наиболее вопиющих случаях, Манн берет собственно пинкеровские данные по жервам конфликтов, и – да, и делит их на количество лет, которые эти конфликты длились, взяв эти данные тоже из пинкеровской таблицы.
Так монгольские завоевания, работорговля и все остальное, что у Пинкера стояло наверху по кровавости – падают вниз, поскольку процессы эти занимали то век, до два, то три.
А наверх перебираются наши любимые ВМВ и ПМВ, где им самое место: короткие (несколько лет), но невероятные в своей интенсивности вспышки насилия.

Так Манн показывает, что 1) первая половина ХХ века – пока что самое кровавое время в истории человечества, и изобразить тут гладкое улучшение нравов с древности и до н.д. невозножно; 2) интенсивность насилия, я бы даже сказала его плотность – ключевая характеристика современных войн.

(Можно было и так, да.)

Дальше поговорим про двойственность технического прогресса, и о том, какие еще есть взгляды на динамику насилия в истории, не переключайтесь.

Улучшенная Манном таблица в посте выше.
Я выделила интересное.

(Опросы общественного мнения в ФРГ в 1960-е показали, что немцы считают главной трагедией своей истории Тридцатилетнюю войну.

Это к вопросу о том, как работает историческая память, и как причудливо меняется ощущение значимости тех или иных событий.

Казалось бы, в 1960-е что-то и другое можно было назвать главной трагедией (ВТОРУЮ МИРОВУЮ, НАПРИМЕР) – ан нет. Тридцатилетняя.)