Общее место
Место это только то, что мы о нем помним. Оставляем в памяти, представляем, когда думаем, что могли бы сейчас там оказаться. Ощущаем в привычных прикосновениях, не трогая. Резью в животе вспыхивающие из ниоткуда запахи; звуки, оглушающие тебя в абсолютной тишине; эмоции, вдруг захлестывающие и отражающиеся на твоем лице беспричинной улыбкой: всё это рождает образ места, событий, времени. Если сохраняется надолго, то можно с уверенностью сказать - части жизни, прожИтой, а не пржитОй тобой. У тех, кто был у меня в гостях в прошлое воскресенье, такое есть. И, несмотря на то, что мы очень разные, многое для нас в нем видится одинаковым. Представляется написанным одним шрифтом. В одни цвета окрашенным. Узнаваемым по деталям, пуговицам на форме, которой может уже и нет. Неважно. Представление о нем нас объединяет, примиряет, каких бы разных взглядов мы не придерживались. Пусть мы сейчас далеко от него. Оно для нас одно и где-то всегда есть.
Так можно относится к своей комнате, квартире. Дому. Школе, если очень повезет. Возможно, так себя можно ощутить сейчас, оказавшись в своем дворе. Из детства, в котором пробыл подолгу, летом, в ожидании дальних с родителями странствий. Пустеющим, без голосов детских. Как в дымке, укутанном в пух тополей, которых было тогда много, да и сейчас полно везде. Размер этого места никогда не имел значения. Значимыми были ощущения. О нем представление. К нему отношение. Нежное. Слово любить редко применишь. Но подумаешь, что именно оно отражает чувства к нему. Странно такое человеческое отношение к месту, которое не принадлежит ни тебе, ни мне. Оно свое для всех и каждого. Совместно прожитое, обжитое. Во взрослом возрасте, как в детстве, нажитое. Общее место. Но масштабы уж совсем не те.
Слышишь как сейчас шум моря, разбивающийся прибой о гальку. Воздух плотный. Солнца свет теплый, яркий. Мерцающий след луны на глади черной моря. Бриз ночной. Насыщенный запах сухих цветов, колючек, кипарисов, сладкий. Стрекот цикад привычный, слегка назойливый, но, как ход часов домашних, свой. Не одиноко с ним, даже наедине с собой. В нем ощущаешь, что всё живое под тобой. Оно - друг, с ним ничего нестрашно. Подняться в гору, увидеть миллион подснежников зимой. Попробовать себя в том, что было невозможно. Всё получится! Опасения напрасны. Там просыпается ребенок в каждом, кто почувствует, что мир вокруг живой. Он ценность сам по себе. Неважно, что вокруг него. Для всех он общим местом стал. Мир детства. Мир. Как жаль, что маленький такой. Его бы растянуть на шар земной. Чтобы везде был он. Всё остальное и неважно.
Место это только то, что мы о нем помним. Оставляем в памяти, представляем, когда думаем, что могли бы сейчас там оказаться. Ощущаем в привычных прикосновениях, не трогая. Резью в животе вспыхивающие из ниоткуда запахи; звуки, оглушающие тебя в абсолютной тишине; эмоции, вдруг захлестывающие и отражающиеся на твоем лице беспричинной улыбкой: всё это рождает образ места, событий, времени. Если сохраняется надолго, то можно с уверенностью сказать - части жизни, прожИтой, а не пржитОй тобой. У тех, кто был у меня в гостях в прошлое воскресенье, такое есть. И, несмотря на то, что мы очень разные, многое для нас в нем видится одинаковым. Представляется написанным одним шрифтом. В одни цвета окрашенным. Узнаваемым по деталям, пуговицам на форме, которой может уже и нет. Неважно. Представление о нем нас объединяет, примиряет, каких бы разных взглядов мы не придерживались. Пусть мы сейчас далеко от него. Оно для нас одно и где-то всегда есть.
Так можно относится к своей комнате, квартире. Дому. Школе, если очень повезет. Возможно, так себя можно ощутить сейчас, оказавшись в своем дворе. Из детства, в котором пробыл подолгу, летом, в ожидании дальних с родителями странствий. Пустеющим, без голосов детских. Как в дымке, укутанном в пух тополей, которых было тогда много, да и сейчас полно везде. Размер этого места никогда не имел значения. Значимыми были ощущения. О нем представление. К нему отношение. Нежное. Слово любить редко применишь. Но подумаешь, что именно оно отражает чувства к нему. Странно такое человеческое отношение к месту, которое не принадлежит ни тебе, ни мне. Оно свое для всех и каждого. Совместно прожитое, обжитое. Во взрослом возрасте, как в детстве, нажитое. Общее место. Но масштабы уж совсем не те.
Слышишь как сейчас шум моря, разбивающийся прибой о гальку. Воздух плотный. Солнца свет теплый, яркий. Мерцающий след луны на глади черной моря. Бриз ночной. Насыщенный запах сухих цветов, колючек, кипарисов, сладкий. Стрекот цикад привычный, слегка назойливый, но, как ход часов домашних, свой. Не одиноко с ним, даже наедине с собой. В нем ощущаешь, что всё живое под тобой. Оно - друг, с ним ничего нестрашно. Подняться в гору, увидеть миллион подснежников зимой. Попробовать себя в том, что было невозможно. Всё получится! Опасения напрасны. Там просыпается ребенок в каждом, кто почувствует, что мир вокруг живой. Он ценность сам по себе. Неважно, что вокруг него. Для всех он общим местом стал. Мир детства. Мир. Как жаль, что маленький такой. Его бы растянуть на шар земной. Чтобы везде был он. Всё остальное и неважно.
Машина времени
Представьте, что у вас есть возможность попасть в любое время, которое вы можете себе представить, где бы вы хотели оказаться? Сейчас или никогда единственная в мире машина времени попала к вам в руки и перенесет вас туда, куда вы пожелаете единожды. Смелее. Что скажете? Да, важно добавить, вернет обратно. Риск минимален. Выбор за вами. Первый вопрос: вперед или назад? Будущее или прошлое? Я за будущее. Думаю, многие со мной согласятся. Прошлое твое или человечества сотни, даже тысячи лет назад до какой-то степени ясно. Известно. Про него написано, сказано. Уроки извлечены. Верные или неверные - неважно. Оно случилось уже и не изменится никогда. Да и прогресс штука важная. Со временем жизнь обывателя становится куда приятнее, безопаснее. Чище, аккуратнее. Ухоженнее. Мне это важно. Как ни крути, далекое прошлое представляется не домыто слегка.
А если прошлое твое? Страницы жизни самые яркие. Как в альбоме фотографии. Ощущения приятные. Возможно, не будет таких больше никогда. Вернулся в них, сел важно. Знаешь, что будет. Нет повода опасаться. Представляя, ощущаешь волнение до дрожи. От эмоций, переживаний слегка кружится голова. Покалывает в руках, ногах. Тогда спрашивается, зачем? Тренируй воображение. Не нужно тратить возможность. В прошлом ты и так, если захочешь, побываешь. Память плохое забывает. Оставляя лишь то, что удовольствие доставляет. Было бы, что вспомнить. Остальное ерунда.
Будущее. То, что действительно интересно. Хоть ты его себе и представлять пытаешься. Воображаешь. Оно не будет никогда таким. Сложностей опасаешься. Но если их нет, ты ничего не преодолеваешь. Победы вкус теряешь. Становится все обыденным. Не вспомнишь ничего и никогда. Заглянуть бы в то, что не случится с тобой. До которого жизни дожить не хватит. Увидеть мир детей, внуков. Будущее. Но посмотрев, себя ты не обманешь. Будешь делать выводы. Свою жизнь переиначишь. Детей заставишь жить по-другому. То, что видел отсюда, точно поменяешь. Сделаешь вариантом жизни, которого точно не станет. Но лучше так. Вперед смотреть, менять. Будущее сделать прошлым можно. Но то, что было, уже точно снова не настанет. Жизнь этим и прекрасна. Человек сам машиной времени является. Бывает, он об этом забывает. Боится что-то сделать. Тем, что было, увлекается. Теряет. Время. Оно бежит. На размышления возможности не оставляет. Всё, что есть, в прошлое нещадно отправляет. Кажется, будущее приближает. Но нет. Машин времени отдельных от жизни нет. Их просто не бывает.
Представьте, что у вас есть возможность попасть в любое время, которое вы можете себе представить, где бы вы хотели оказаться? Сейчас или никогда единственная в мире машина времени попала к вам в руки и перенесет вас туда, куда вы пожелаете единожды. Смелее. Что скажете? Да, важно добавить, вернет обратно. Риск минимален. Выбор за вами. Первый вопрос: вперед или назад? Будущее или прошлое? Я за будущее. Думаю, многие со мной согласятся. Прошлое твое или человечества сотни, даже тысячи лет назад до какой-то степени ясно. Известно. Про него написано, сказано. Уроки извлечены. Верные или неверные - неважно. Оно случилось уже и не изменится никогда. Да и прогресс штука важная. Со временем жизнь обывателя становится куда приятнее, безопаснее. Чище, аккуратнее. Ухоженнее. Мне это важно. Как ни крути, далекое прошлое представляется не домыто слегка.
А если прошлое твое? Страницы жизни самые яркие. Как в альбоме фотографии. Ощущения приятные. Возможно, не будет таких больше никогда. Вернулся в них, сел важно. Знаешь, что будет. Нет повода опасаться. Представляя, ощущаешь волнение до дрожи. От эмоций, переживаний слегка кружится голова. Покалывает в руках, ногах. Тогда спрашивается, зачем? Тренируй воображение. Не нужно тратить возможность. В прошлом ты и так, если захочешь, побываешь. Память плохое забывает. Оставляя лишь то, что удовольствие доставляет. Было бы, что вспомнить. Остальное ерунда.
Будущее. То, что действительно интересно. Хоть ты его себе и представлять пытаешься. Воображаешь. Оно не будет никогда таким. Сложностей опасаешься. Но если их нет, ты ничего не преодолеваешь. Победы вкус теряешь. Становится все обыденным. Не вспомнишь ничего и никогда. Заглянуть бы в то, что не случится с тобой. До которого жизни дожить не хватит. Увидеть мир детей, внуков. Будущее. Но посмотрев, себя ты не обманешь. Будешь делать выводы. Свою жизнь переиначишь. Детей заставишь жить по-другому. То, что видел отсюда, точно поменяешь. Сделаешь вариантом жизни, которого точно не станет. Но лучше так. Вперед смотреть, менять. Будущее сделать прошлым можно. Но то, что было, уже точно снова не настанет. Жизнь этим и прекрасна. Человек сам машиной времени является. Бывает, он об этом забывает. Боится что-то сделать. Тем, что было, увлекается. Теряет. Время. Оно бежит. На размышления возможности не оставляет. Всё, что есть, в прошлое нещадно отправляет. Кажется, будущее приближает. Но нет. Машин времени отдельных от жизни нет. Их просто не бывает.
Наш
Обильные дожди пробудили растительность. Она бурно затянула собой всё вокруг. Еще недавно зияющие дыры в ветвях деревьев или на земле позеленели молодой травой или листвой. Весенняя свежезеленость стала насыщенно-изумрудной. И тут на этом благородном фоне появился он. Размашистый, ветвистый, держащий на толстых быстрорастущих стеблях яркие белые головы - борщевик. Думаю, он знаком всем. Надеюсь, только с виду. Прикосновение к нему опасно и надолго напоминает о себе сложно заживающими ожогами. Но слухом о везде растущем, всё собой поражающем растении полнится вся Россия, каждый ее регион и городок, на окраине которого вдоль дорог, на обочинах, да и много еще где, как зонтики, сегодня белеют и тянутся к солнцу его плодоносные соцветия - семенники.
Борьба с ним была объявлена не так давно и за последние годы приобрела идеологический характер. Стала делом государственным. Регионы и муниципалитеты, отчитываясь перед вышестоящим начальством, не забывают упомянуть о своих ратных подвигах по истреблению растения. Общественные организации, зеленые, экологические и не только считают делом чести отчистить от сорняка тот или иной участок земли. Срезать и уничтожить его еще только цветущим, не успевшим кинуть зрелое семя в землю. Он невозможно живуч. Его семена сохраняются два года и могут дозревать, будучи уже срезанными. Корневая система стержнем врезается в землю на глубину до двух метров и, оставаясь там кусками, также имеет все шансы заново прорасти. Он, распространенный как силосная культура, стал вредным сорняком, выкорчевать который из нашей культуры невозможно. Однако разговоры об этом, призывы и борьба обрели узнаваемые черты политического радикализма, великомученического снобизма, противопоставляющего традиционные культуры репы или картошки наглому и надменному сорняку.
Если провести сейчас опрос общественного мнения, то окажется, что он - биологическое оружие, завезенное сюда с запада в целях истребления полезных культур. Американцы специально его распространили как фастфуд, быстро растущий, яркий, но вредный. Он, как массовая культура, при общей видимости зелени несет зло. Сказанное даже не будет требовать доказательств в силу очевидности. Однако правда в другом. Он наш, отечественный, родной. Селекционный, выкормленный и выпестованный. Его разводили и выращивали среди нас, а не где-то там. Он плоть от плоти продукт советского производства: всепоглощающий и безжалостный. Его родня - скатерть самобранка, сапоги скороходы. Он появился на свет по щучьему велению, чтобы ничего не делать никому. Землю не пахать, не поливать, не косить. Растет сам, скот его ест. Всем хорошо. Исходный семенной материал для его выведения был собран в начале пятидесятых в окрестностях Нальчика в естественных условиях произрастания. И больше его нет нигде. Традиционную ныне картошку, кукурузу привезли. А его родимого - нет. Потому, видимо, так сложно вывести. На самом деле - невозможно.
Обильные дожди пробудили растительность. Она бурно затянула собой всё вокруг. Еще недавно зияющие дыры в ветвях деревьев или на земле позеленели молодой травой или листвой. Весенняя свежезеленость стала насыщенно-изумрудной. И тут на этом благородном фоне появился он. Размашистый, ветвистый, держащий на толстых быстрорастущих стеблях яркие белые головы - борщевик. Думаю, он знаком всем. Надеюсь, только с виду. Прикосновение к нему опасно и надолго напоминает о себе сложно заживающими ожогами. Но слухом о везде растущем, всё собой поражающем растении полнится вся Россия, каждый ее регион и городок, на окраине которого вдоль дорог, на обочинах, да и много еще где, как зонтики, сегодня белеют и тянутся к солнцу его плодоносные соцветия - семенники.
Борьба с ним была объявлена не так давно и за последние годы приобрела идеологический характер. Стала делом государственным. Регионы и муниципалитеты, отчитываясь перед вышестоящим начальством, не забывают упомянуть о своих ратных подвигах по истреблению растения. Общественные организации, зеленые, экологические и не только считают делом чести отчистить от сорняка тот или иной участок земли. Срезать и уничтожить его еще только цветущим, не успевшим кинуть зрелое семя в землю. Он невозможно живуч. Его семена сохраняются два года и могут дозревать, будучи уже срезанными. Корневая система стержнем врезается в землю на глубину до двух метров и, оставаясь там кусками, также имеет все шансы заново прорасти. Он, распространенный как силосная культура, стал вредным сорняком, выкорчевать который из нашей культуры невозможно. Однако разговоры об этом, призывы и борьба обрели узнаваемые черты политического радикализма, великомученического снобизма, противопоставляющего традиционные культуры репы или картошки наглому и надменному сорняку.
Если провести сейчас опрос общественного мнения, то окажется, что он - биологическое оружие, завезенное сюда с запада в целях истребления полезных культур. Американцы специально его распространили как фастфуд, быстро растущий, яркий, но вредный. Он, как массовая культура, при общей видимости зелени несет зло. Сказанное даже не будет требовать доказательств в силу очевидности. Однако правда в другом. Он наш, отечественный, родной. Селекционный, выкормленный и выпестованный. Его разводили и выращивали среди нас, а не где-то там. Он плоть от плоти продукт советского производства: всепоглощающий и безжалостный. Его родня - скатерть самобранка, сапоги скороходы. Он появился на свет по щучьему велению, чтобы ничего не делать никому. Землю не пахать, не поливать, не косить. Растет сам, скот его ест. Всем хорошо. Исходный семенной материал для его выведения был собран в начале пятидесятых в окрестностях Нальчика в естественных условиях произрастания. И больше его нет нигде. Традиционную ныне картошку, кукурузу привезли. А его родимого - нет. Потому, видимо, так сложно вывести. На самом деле - невозможно.
Жажда покупки
Как теперь можно сказать, в конце прошлого века, в те самые девяностые, мой друг начинал бизнес с торговли носками на рынке. Имея возможность недорого или даже бесплатно приобрести полуфабрикат - безразмерный чулок, он дома, организовав семейную артель, создавал ассортимент, которым сам уже торговал на Черкизоне. Так я туда и попал однажды. Это был город, точнее аул. Он естественным образом был разделен на этнические секторы или районы. Колорит был во всем, в том числе в еде, которую тут же готовили, продавали, ели. За экзотикой можно было пойти в китайскую или вьетнамскую часть. Там уже тогда в тарелке красовались жуки или червяки всех мастей. Змеи и диковинные насекомые. Я не ел, но видел это своими глазами. Думал, как это и в каком виде везут? Ведь путь неблизкий. Андрей, так его звали, был рожден в Баку и прожил там двенадцать лет. Потому чувствовал себя хорошо в азербайджанском районе. Он умел торговать, деньги держал скрученные к кулаке. Мог на себе продемонстрировать свой носок. Дело шло. И атмосфера была его. Я же ни на минуту не мог расслабиться, всё время ощущал себя на стреме.
Сказать, что на рынке было много людей, значит, не сказать ничего. Их было море, они туда со всей страны стекались. Приезжали в Москву только для того, чтобы попасть за покупками, потолкаться. С большими сумками - перекупщики, поменьше - за покупками для себя и того, кого с собой притащили, взяли. Мамы с молодыми дочерьми - приодеться, перед учебным годом - с детьми. Кто раз в год, а кто каждый выходной просто так, ни для чего. Вдруг что-то приглянется. Там можно было провести день. Если вглядываться в разложенное и развешенное, можно заблудиться. Что-то обязательно купить, сам не зная зачем и для чего. Хорошая вещь, обязательно пригодиться. Сначала в руках, в сумке, потом на вешалку в шкаф повесить еще одну только для того, чтобы почувствовать это - удовлетворение от покупки. Насладиться им вдоволь.
Думаю, это было необходимо. Тогда, прожив там, где ничего и никогда нет, хотелось понять, что всё не так. Что возможность есть купить носки, например. И не нужно штопать, просто выкинуть и купить себе новые взамен можно. Жизнь поменялась. Но есть другая сторона. Покупка за покупкой для удовлетворения себя. Она очень часто взамен. Чего-то настоящего. Еще и еще. Всегда у кого-то есть то, чего нет у тебя. Заметного, видимого. Купил - как дыру залатал. А пустота осталась. Так вели себя те, кто встречался на рынке. Глаза, рыщущие в поиске. Их благополучие росло. Рынков не стало. Торговые центры, автосалоны, недвижимости ассортимент. С каждым днем потребление росло. Вкуса как не было, так и нет. Главное, чтобы покупалось. Сегодня китайское. Пусть оно. Это такое общее заболевание. Шопинг. Жажда покупки чего-нибудь в любой момент. Заплатка на худом, жизнью протертом до дыр, носке. Счастье это радость от того, что есть, а не только от того, что только что приобрелось. Мне кажется, я и сам понял.
Как теперь можно сказать, в конце прошлого века, в те самые девяностые, мой друг начинал бизнес с торговли носками на рынке. Имея возможность недорого или даже бесплатно приобрести полуфабрикат - безразмерный чулок, он дома, организовав семейную артель, создавал ассортимент, которым сам уже торговал на Черкизоне. Так я туда и попал однажды. Это был город, точнее аул. Он естественным образом был разделен на этнические секторы или районы. Колорит был во всем, в том числе в еде, которую тут же готовили, продавали, ели. За экзотикой можно было пойти в китайскую или вьетнамскую часть. Там уже тогда в тарелке красовались жуки или червяки всех мастей. Змеи и диковинные насекомые. Я не ел, но видел это своими глазами. Думал, как это и в каком виде везут? Ведь путь неблизкий. Андрей, так его звали, был рожден в Баку и прожил там двенадцать лет. Потому чувствовал себя хорошо в азербайджанском районе. Он умел торговать, деньги держал скрученные к кулаке. Мог на себе продемонстрировать свой носок. Дело шло. И атмосфера была его. Я же ни на минуту не мог расслабиться, всё время ощущал себя на стреме.
Сказать, что на рынке было много людей, значит, не сказать ничего. Их было море, они туда со всей страны стекались. Приезжали в Москву только для того, чтобы попасть за покупками, потолкаться. С большими сумками - перекупщики, поменьше - за покупками для себя и того, кого с собой притащили, взяли. Мамы с молодыми дочерьми - приодеться, перед учебным годом - с детьми. Кто раз в год, а кто каждый выходной просто так, ни для чего. Вдруг что-то приглянется. Там можно было провести день. Если вглядываться в разложенное и развешенное, можно заблудиться. Что-то обязательно купить, сам не зная зачем и для чего. Хорошая вещь, обязательно пригодиться. Сначала в руках, в сумке, потом на вешалку в шкаф повесить еще одну только для того, чтобы почувствовать это - удовлетворение от покупки. Насладиться им вдоволь.
Думаю, это было необходимо. Тогда, прожив там, где ничего и никогда нет, хотелось понять, что всё не так. Что возможность есть купить носки, например. И не нужно штопать, просто выкинуть и купить себе новые взамен можно. Жизнь поменялась. Но есть другая сторона. Покупка за покупкой для удовлетворения себя. Она очень часто взамен. Чего-то настоящего. Еще и еще. Всегда у кого-то есть то, чего нет у тебя. Заметного, видимого. Купил - как дыру залатал. А пустота осталась. Так вели себя те, кто встречался на рынке. Глаза, рыщущие в поиске. Их благополучие росло. Рынков не стало. Торговые центры, автосалоны, недвижимости ассортимент. С каждым днем потребление росло. Вкуса как не было, так и нет. Главное, чтобы покупалось. Сегодня китайское. Пусть оно. Это такое общее заболевание. Шопинг. Жажда покупки чего-нибудь в любой момент. Заплатка на худом, жизнью протертом до дыр, носке. Счастье это радость от того, что есть, а не только от того, что только что приобрелось. Мне кажется, я и сам понял.
Жара
Зной. По-другому и не скажешь. Солнце обжигает, высушивает. Кажется, если его на чем-то оставить надолго, без спички вспыхнет, испепелит. Утро и вечер для жизни остались. Днем все, как могли, укрылись от него, попрятались. Оно светит и светит. Собой всё, что может, заполняет. Белый дымкой едва заметной. До самого основания прогревает. Кипятит. Едва взойдет столбик термометра, выше тридцати сразу поднимает. Держит весь день, не отпускает. Горит. Мы же этого так долго ждали. В сумраке зимы о нем - солнце - мечтали. Кляли холод, мороз. Тьму беспросветную разными словами обижали. Денек бы, думали, другой. Летели в дальние дали за жарой. Вот получили, и снова всё не так. Мы все в тоске, печали. Смотрим прогнозы. Когда там похолодание нам пообещали. Ниже тридцати спуститься бы. Но нет. Жаркое лето только в самом его начале. Оно будет долгим. Так, чтобы мы об осени мечтали. Зиму ждали. Снег с любовью представляли. Еще нет? Значит, поживем с жарой.
Мы так устроены. Всё время недовольны тем, что есть. Ждем взамен чего-то. То, что в руки дали, надоедает быстро. Ну его. Зачем всё то, что было, отобрали. Верните всё назад. Когда вернули, снова интерес к тому, что в руках, мы потеряли. Ждать не умеем, наслаждаться не учили нас. Мы по любому поводу в печали. Сейчас у нас очередной раз жить возможность отобрали. Хотя что может быть такого? Лето на дворе. Было б холодно, дождливо, мы бы все опять орали, что невозможно. Представляете. Тогда погнали жить жарко. Наслаждаемся жарой.
Последний раз так жарко было в 90-ом. Невзначай по телевизору сказали. Не помню этого. Но что случилось дальше, мы все знаем. Все всё снова ждали, хотели по-другому. Площади миллионы собирали. Теперь снова недовольны. Жаждем вернуться. Куда, зачем? Мы не думали тогда. Сейчас? Да также, как с жарой.
Днем на прогулку. Никого на улице. За городом всё тихо. Ту жару, что люди ждали, они же проклинают. Хоть она еще в своем начале. Еще никто не пострадал. Но духом мы упали. Загар хотели. Но, не получив, все планы поменяли. Уже не модно быть загорелым. Нужно красоваться белизной. Мы все хотим чего-то. Но не того, что есть, как в детстве. Может, зря мы взрослыми повырастали. Я помню в самом детстве мы на Черном море были. Ели персики, помидоры с грядок ароматные срывали. На пляж ходили, загорали. Довольны были всем. Хотя погоди, постой. Народу было много. Нас соседи всегда немного раздражали. Также как мы их. Об уединении думали. Сейчас пустые пляжи. Но не об этом мы тогда мечтали. Так и сегодня происходит. Может, пусть будет? Остается так, как есть? Нет. Невозможно жить с жарой.
Зной. По-другому и не скажешь. Солнце обжигает, высушивает. Кажется, если его на чем-то оставить надолго, без спички вспыхнет, испепелит. Утро и вечер для жизни остались. Днем все, как могли, укрылись от него, попрятались. Оно светит и светит. Собой всё, что может, заполняет. Белый дымкой едва заметной. До самого основания прогревает. Кипятит. Едва взойдет столбик термометра, выше тридцати сразу поднимает. Держит весь день, не отпускает. Горит. Мы же этого так долго ждали. В сумраке зимы о нем - солнце - мечтали. Кляли холод, мороз. Тьму беспросветную разными словами обижали. Денек бы, думали, другой. Летели в дальние дали за жарой. Вот получили, и снова всё не так. Мы все в тоске, печали. Смотрим прогнозы. Когда там похолодание нам пообещали. Ниже тридцати спуститься бы. Но нет. Жаркое лето только в самом его начале. Оно будет долгим. Так, чтобы мы об осени мечтали. Зиму ждали. Снег с любовью представляли. Еще нет? Значит, поживем с жарой.
Мы так устроены. Всё время недовольны тем, что есть. Ждем взамен чего-то. То, что в руки дали, надоедает быстро. Ну его. Зачем всё то, что было, отобрали. Верните всё назад. Когда вернули, снова интерес к тому, что в руках, мы потеряли. Ждать не умеем, наслаждаться не учили нас. Мы по любому поводу в печали. Сейчас у нас очередной раз жить возможность отобрали. Хотя что может быть такого? Лето на дворе. Было б холодно, дождливо, мы бы все опять орали, что невозможно. Представляете. Тогда погнали жить жарко. Наслаждаемся жарой.
Последний раз так жарко было в 90-ом. Невзначай по телевизору сказали. Не помню этого. Но что случилось дальше, мы все знаем. Все всё снова ждали, хотели по-другому. Площади миллионы собирали. Теперь снова недовольны. Жаждем вернуться. Куда, зачем? Мы не думали тогда. Сейчас? Да также, как с жарой.
Днем на прогулку. Никого на улице. За городом всё тихо. Ту жару, что люди ждали, они же проклинают. Хоть она еще в своем начале. Еще никто не пострадал. Но духом мы упали. Загар хотели. Но, не получив, все планы поменяли. Уже не модно быть загорелым. Нужно красоваться белизной. Мы все хотим чего-то. Но не того, что есть, как в детстве. Может, зря мы взрослыми повырастали. Я помню в самом детстве мы на Черном море были. Ели персики, помидоры с грядок ароматные срывали. На пляж ходили, загорали. Довольны были всем. Хотя погоди, постой. Народу было много. Нас соседи всегда немного раздражали. Также как мы их. Об уединении думали. Сейчас пустые пляжи. Но не об этом мы тогда мечтали. Так и сегодня происходит. Может, пусть будет? Остается так, как есть? Нет. Невозможно жить с жарой.
Ты в сети
Обычное утро. Уже привычное всем занятие - перелистывание страниц друзей в социальных сетях. Мнимое ощущение нахождения себя где-то рядом. В повестке насущной, актуальной. Нет, ничего не случилось, всё в порядке. Приобретаешь успокоение - рабочий настрой на день. Ничего не упущено. Всё, как было, осталось. На чем-то остановил взгляд. Показалось. Дальше быстрее. Всё, не просмотренного нет. Полчаса прошло, потерялось. Еще сорок восемь по столько. Кажется, какая-то малость. На самом деле, совсем нет. Как это наши пальцы адаптировались к движению по экрану. Глаза видеть возможность не потеряли. Мозг расслабленный еще напрягается слегка в потоке информации, в который каждый лукавит малость. На всякий случай, чтобы казаться. Задача БЫТЬ неактуальная стала. Нужно привлекать внимание каждый день.
Всех тех, кого ты в ленте изучаешь, ты вряд ли видел. Как в детстве сразу другом называешь. Пролистывая, даже не читаешь. Картинки, образы сличаешь. Глаз мнимым удивляешь, удивляешь. Он привыкает. Заставляет искать большее. Люди новые. Каждый лучшее от лучшего здесь постит. Немного наизнанку выворачивает то, что привлекательным считает. Нет, не эксгибиционистом заставляет быть, но индивидуальность пропадает. Средь миллионов отличаться сверхзадача. Страдает искренность. А вместе с ней толстеет кожа, нарастает. Ты уже функция от того, что популярность набирает. Раб лайков. Стремишься нравиться кому-то. Правду оставляешь. Черт бы с ней. Напрягаться никто не любит. Ты всё упрощаешь. Чтоб сразу поняли, листая, примечали. Из всех звездой отметили. В иерархии историй поднимали. Такое общество слегка знакомых, друг другу кажущихся близкими, товарищей-друзей.
Если не в спешке бесконечной полистать, себя не узнаешь. Все те, кто в ленте, образ твой собою добавляют. Ты отражаешь сам себя в зеркале друзей. То, что ты хочешь, о чем думаешь, мечтаешь. Коммуникации там нет, с собой там разговор ведешь. О тех, кто есть, ты свои взгляды оббиваешь, мысли отражаешь. Сдаешься популярности. Иначе численность теряешь. Ванильной кашей приправляешь самый драматический момент. Признаться в этом сложно, откровенность не нужна. Переживаний всем хватает. Бравада, хайп. Сеть это место для публичного оргазма, экстаза общего момент. Но в жизни так случается едва. Я знаю, так бывает. Потом надолго остается в памяти. Эмоция в воспоминаниях прям к горлу подступает. Она такая происходит раз в год, десять в жизни. Лента требует контент. Наверное, книга лучше. Она право оставляет остаться не прочитанной. Обложка истину скрывает. Жизнь жизнью. Можно даже не записывать. Хотя кто знает. Возможно, годы - цензор. Ценен выживший во временах контент.
Обычное утро. Уже привычное всем занятие - перелистывание страниц друзей в социальных сетях. Мнимое ощущение нахождения себя где-то рядом. В повестке насущной, актуальной. Нет, ничего не случилось, всё в порядке. Приобретаешь успокоение - рабочий настрой на день. Ничего не упущено. Всё, как было, осталось. На чем-то остановил взгляд. Показалось. Дальше быстрее. Всё, не просмотренного нет. Полчаса прошло, потерялось. Еще сорок восемь по столько. Кажется, какая-то малость. На самом деле, совсем нет. Как это наши пальцы адаптировались к движению по экрану. Глаза видеть возможность не потеряли. Мозг расслабленный еще напрягается слегка в потоке информации, в который каждый лукавит малость. На всякий случай, чтобы казаться. Задача БЫТЬ неактуальная стала. Нужно привлекать внимание каждый день.
Всех тех, кого ты в ленте изучаешь, ты вряд ли видел. Как в детстве сразу другом называешь. Пролистывая, даже не читаешь. Картинки, образы сличаешь. Глаз мнимым удивляешь, удивляешь. Он привыкает. Заставляет искать большее. Люди новые. Каждый лучшее от лучшего здесь постит. Немного наизнанку выворачивает то, что привлекательным считает. Нет, не эксгибиционистом заставляет быть, но индивидуальность пропадает. Средь миллионов отличаться сверхзадача. Страдает искренность. А вместе с ней толстеет кожа, нарастает. Ты уже функция от того, что популярность набирает. Раб лайков. Стремишься нравиться кому-то. Правду оставляешь. Черт бы с ней. Напрягаться никто не любит. Ты всё упрощаешь. Чтоб сразу поняли, листая, примечали. Из всех звездой отметили. В иерархии историй поднимали. Такое общество слегка знакомых, друг другу кажущихся близкими, товарищей-друзей.
Если не в спешке бесконечной полистать, себя не узнаешь. Все те, кто в ленте, образ твой собою добавляют. Ты отражаешь сам себя в зеркале друзей. То, что ты хочешь, о чем думаешь, мечтаешь. Коммуникации там нет, с собой там разговор ведешь. О тех, кто есть, ты свои взгляды оббиваешь, мысли отражаешь. Сдаешься популярности. Иначе численность теряешь. Ванильной кашей приправляешь самый драматический момент. Признаться в этом сложно, откровенность не нужна. Переживаний всем хватает. Бравада, хайп. Сеть это место для публичного оргазма, экстаза общего момент. Но в жизни так случается едва. Я знаю, так бывает. Потом надолго остается в памяти. Эмоция в воспоминаниях прям к горлу подступает. Она такая происходит раз в год, десять в жизни. Лента требует контент. Наверное, книга лучше. Она право оставляет остаться не прочитанной. Обложка истину скрывает. Жизнь жизнью. Можно даже не записывать. Хотя кто знает. Возможно, годы - цензор. Ценен выживший во временах контент.
Из жизни животных
Я знал, что учил биологию плохо, но не представлял насколько. Можно сказать, не повезло. Учитель был не тот. Возможно, сам не был готов понять, как на живых примерах природы видно всё, устроено. Как, будучи внимательным, можно извлечь урок из жизни тех, кто животным зовется. Без аксиом, закономерностей, формул. Присмотревшись просто. Наверное, и сам вел себя часто так, напоминая представителя фауны, а иногда - флоры. А заметить что-то среди таких же, как ты, сложно. Для этого нужно немного отойти. Даже не вверх - в сторону. В любом случае здорово, что иногда, становясь экспертом, наблюдая, например, за школой, можешь что-то открыть для себя. И самое важное, не признаваясь, что ты этого не знал, не заметил, когда сам ребенком заходил в класс. Оценку не поставят. Позором не заклянут. Здорово.
Нам повезло. Научно-экологическое направление школы возглавляет Паганель своего дела. Добрый Дуримар биологических наук. Настоящий, своим делом увлеченный. Искренний. Живущий так, как завещает сам. Ни шага в сторону. Перемещается на всём электрическом и до сих пор внимательно смотрит по сторонам. Замечает и учит замечать то, что есть там. Закономерности жизни, а не только формулы. Этот взгляд на мир профессионала ценен. Заразен для любого. Приятен тем, кто такой сам. Редкость в нашей жизни, не только в школе. Для встречи с ним она устроена. Можно часы и недели, месяцы, годы провести там и не встретить того, кто учителем является, а не только поименован. Захотеть быть похожим. Попробовать и разобраться, готов ли сам. Или эта жизнь не для тебя, и не стОит, что тоже здорово. Школа создана, чтобы примерить на себя то, как он относиться к мухам, жукам, червям. А не за ее стенами начать пробовать.
Последняя лабораторная. Пойманная недалеко от школы, рыба повреждена. Посмотрите внизу сами. Вся как в синяках. Легкая добыча. Бежала в руки детям. Но в чем причина, чем это обусловлено? Плоским червяком. Он в половину рисинки размером сам. Живет под ее чешуйками. Питается кровью, запекшейся от поврежденной им кожи. Потому рыба так выглядит. Плохо передвигается. Становится добычей цапель. Их много там. Они - курьеры. Черви - пассажиры. Но еще они размножаются в ней. Романтика - родится в птице, в полете. С пометом на волю. Становясь пищей для брюхоногих моллюсков, живущих в водоемах по берегам. А потом снова в рыбу, будучи ее кормом. Так безмозглый червь покорил всех. Не думая об этом сам. У него нечем. Вместо мозга скопления нервных клеток. А всё, как в жизни, устроено. Заметь тогда, когда школьником был каждый из нас, сегодня бы не удивлялся ничему. Слушал его, размышлял. Кто ты из этих трех: червь, рыба или птица в жизни сегодняшней.
Я знал, что учил биологию плохо, но не представлял насколько. Можно сказать, не повезло. Учитель был не тот. Возможно, сам не был готов понять, как на живых примерах природы видно всё, устроено. Как, будучи внимательным, можно извлечь урок из жизни тех, кто животным зовется. Без аксиом, закономерностей, формул. Присмотревшись просто. Наверное, и сам вел себя часто так, напоминая представителя фауны, а иногда - флоры. А заметить что-то среди таких же, как ты, сложно. Для этого нужно немного отойти. Даже не вверх - в сторону. В любом случае здорово, что иногда, становясь экспертом, наблюдая, например, за школой, можешь что-то открыть для себя. И самое важное, не признаваясь, что ты этого не знал, не заметил, когда сам ребенком заходил в класс. Оценку не поставят. Позором не заклянут. Здорово.
Нам повезло. Научно-экологическое направление школы возглавляет Паганель своего дела. Добрый Дуримар биологических наук. Настоящий, своим делом увлеченный. Искренний. Живущий так, как завещает сам. Ни шага в сторону. Перемещается на всём электрическом и до сих пор внимательно смотрит по сторонам. Замечает и учит замечать то, что есть там. Закономерности жизни, а не только формулы. Этот взгляд на мир профессионала ценен. Заразен для любого. Приятен тем, кто такой сам. Редкость в нашей жизни, не только в школе. Для встречи с ним она устроена. Можно часы и недели, месяцы, годы провести там и не встретить того, кто учителем является, а не только поименован. Захотеть быть похожим. Попробовать и разобраться, готов ли сам. Или эта жизнь не для тебя, и не стОит, что тоже здорово. Школа создана, чтобы примерить на себя то, как он относиться к мухам, жукам, червям. А не за ее стенами начать пробовать.
Последняя лабораторная. Пойманная недалеко от школы, рыба повреждена. Посмотрите внизу сами. Вся как в синяках. Легкая добыча. Бежала в руки детям. Но в чем причина, чем это обусловлено? Плоским червяком. Он в половину рисинки размером сам. Живет под ее чешуйками. Питается кровью, запекшейся от поврежденной им кожи. Потому рыба так выглядит. Плохо передвигается. Становится добычей цапель. Их много там. Они - курьеры. Черви - пассажиры. Но еще они размножаются в ней. Романтика - родится в птице, в полете. С пометом на волю. Становясь пищей для брюхоногих моллюсков, живущих в водоемах по берегам. А потом снова в рыбу, будучи ее кормом. Так безмозглый червь покорил всех. Не думая об этом сам. У него нечем. Вместо мозга скопления нервных клеток. А всё, как в жизни, устроено. Заметь тогда, когда школьником был каждый из нас, сегодня бы не удивлялся ничему. Слушал его, размышлял. Кто ты из этих трех: червь, рыба или птица в жизни сегодняшней.
Вечер пятницы
День часто начинается так, что кажется, ничего сделать не сможешь. Постоянная нервотрепка, задач аншлаг. Времени не хватает ни на что. Никак скинуть ничего не удается. Потом смиряешься. Вдохнув глубоко воздуха, медленно выдыхаешь. Слышишь стук внутри себя. Он бьет по барабанным перепонкам. Медленнее обычного. Затихает. Ты как-будто ныряешь от одного борта бассейна до другого, задерживая дыхание. Гребок, еще один. Не думая о всем пути. Только о насущном. Том, что нужно сделать именно сейчас. Доплыть так сложно. Как годовалому ребенку идти. Держать спину, равновесие, голову одновременно. Легче сесть или упасть, кричать, дергая руками и ногами. Или ничего не делать молча. Ступать медленно, делая шаг, другой в направлении цели, видя, что их миллионы впереди, страшно. Часто невозможно.
Наблюдать, как не ты делаешь то, что мог бы сам, тяжелее еще. Лучше не смотреть. Пусть каждый сам ошибается, за свои достижения бьется. Как в стену. Со стороны кажется виднее. Но главное - не лезть. Иначе никто не достигнет ничего. Результат сам в руки не дается. Золотой рыбки не придумано еще. Да и всем известно, чем ее поимка обернется. Малыми шагами, друг рядом с другом. Так и больше, на самом деле, никак любое свершение удается. Никто за нас не сделает этот первый шаг. Нам самим придется. Зажмурившись, страхами одолеваемые, каждый сам. Каждый день. Пока не зайдет солнце.
Кажется, поручить легко. Отдать приказ. Указующим перстом задать направление. А дальше - как придется. Если наугад, то шансов мало на искомый результат. Изобразить не значит сделать. Найти причину, чтобы не сделать, всегда легко. Доверить можно, если понимаешь сам, как трудно делать то, что кажется всем очень просто. Нарисовать воображаемую цель. Мечту. Поверить в нее. Убедить всех, что достичь ее возможно. Тогда не нужно контролировать. Возьмет каждый свою вершину сам. Сумма их результатом и зовется. Вечер пятницы настанет. Не поверишь ты своим глазам: всё сделано. А ведь еще с утра казалось невозможным.
День часто начинается так, что кажется, ничего сделать не сможешь. Постоянная нервотрепка, задач аншлаг. Времени не хватает ни на что. Никак скинуть ничего не удается. Потом смиряешься. Вдохнув глубоко воздуха, медленно выдыхаешь. Слышишь стук внутри себя. Он бьет по барабанным перепонкам. Медленнее обычного. Затихает. Ты как-будто ныряешь от одного борта бассейна до другого, задерживая дыхание. Гребок, еще один. Не думая о всем пути. Только о насущном. Том, что нужно сделать именно сейчас. Доплыть так сложно. Как годовалому ребенку идти. Держать спину, равновесие, голову одновременно. Легче сесть или упасть, кричать, дергая руками и ногами. Или ничего не делать молча. Ступать медленно, делая шаг, другой в направлении цели, видя, что их миллионы впереди, страшно. Часто невозможно.
Наблюдать, как не ты делаешь то, что мог бы сам, тяжелее еще. Лучше не смотреть. Пусть каждый сам ошибается, за свои достижения бьется. Как в стену. Со стороны кажется виднее. Но главное - не лезть. Иначе никто не достигнет ничего. Результат сам в руки не дается. Золотой рыбки не придумано еще. Да и всем известно, чем ее поимка обернется. Малыми шагами, друг рядом с другом. Так и больше, на самом деле, никак любое свершение удается. Никто за нас не сделает этот первый шаг. Нам самим придется. Зажмурившись, страхами одолеваемые, каждый сам. Каждый день. Пока не зайдет солнце.
Кажется, поручить легко. Отдать приказ. Указующим перстом задать направление. А дальше - как придется. Если наугад, то шансов мало на искомый результат. Изобразить не значит сделать. Найти причину, чтобы не сделать, всегда легко. Доверить можно, если понимаешь сам, как трудно делать то, что кажется всем очень просто. Нарисовать воображаемую цель. Мечту. Поверить в нее. Убедить всех, что достичь ее возможно. Тогда не нужно контролировать. Возьмет каждый свою вершину сам. Сумма их результатом и зовется. Вечер пятницы настанет. Не поверишь ты своим глазам: всё сделано. А ведь еще с утра казалось невозможным.
#картинкипосубботам Елена Балановская
Познание атома – детская игра по сравнению с загадками детской игры (с)
Познание атома – детская игра по сравнению с загадками детской игры (с)
Ничего не делать
Сложнейшая из задач - не делать ничего. Представить как - легко, но на практике не удается. Сесть, лучше прилечь. И даже не думать. Как вам? Минуты три достаточно, и в голову обязательно придет, что сделать срочно нужно в тот же миг, еще. Не знаю, как вы, а я так устроен. Решив, что хватит, присяду. Отдохну! Съем что-то вкусное. Пойду взять на кухню. И обязательно замечу то, что сделать нужно именно сейчас. Что взгляд твой не устроило. Посуды ворох грязной. Или помытой, но не расставленной еще. Расставил, помыл, душу успокоил. Уже забыл, зачем пришел. Заметил непорядок в холодильнике. Убрал. Всё, что не нужно, испортилось давно, выкинул. Аккуратно всё поставил. Душу успокоил. На самом деле не делал ничего. То тут, там. Вот лампа перегорела, поменял. И так всё время. Не было еще момента, когда можно не делать ничего, совсем, абсолютно, вовсе.
Возможно, дом не то место. Нужно попробовать где-то еще. Где? Всё остальное время на работе. Там не успеваешь всё успеть. Еще, еще, еще. Бесконечно крутишься. Решаешь, пишешь. Сочиняешь. Вы же представляете, как это на работе. На месте не сидишь, за экран не прячешься. Никто не даст. Да и сам ты это не сможешь, не захочешь. И дело не в тебе даже. Представить можно, что ты сел, расслабился, взял в руку чашку кофе. Выключил звук у телефона. Сделал глоток, потом еще. Даже дверь закрыл. Но голову не остановишь. Она, передохнув минуту, предательски что-нибудь придумает еще. И ты уже звонишь, спрашиваешь или предлагаешь. Ну не отдыхает в общем. Большой вопрос, что есть ничегонеделание для головы. Не знаю, как спросить. Не пробовал еще. Не думаю, что это настоящий отдых.
Наверное, чтобы не делать ничего, нужно уехать. Желательно подальше и подольше. На край земли. Там можно пробовать. Если день-ночь наоборот - лучше еще. Даже если и захочешь, никого никак не побеспокоишь. Вначале думаешь, успеешь отдохнуть. Доделываешь то, что не успел закончить. Потом все привыкают. Ты в отпуске, но реагируешь на многое, практически на всё. Как совета не спросить, не согласовать. Так будет лучше, проще. Вот думаешь, теперь закончили. Сегодня отказываюсь делать что-либо. Ложусь в тенек на воздухе. Тепло. Попробую вам описать, как это - ничего не делать. Час уже пишу. Так ничего не делать получается. Если прочитаете, поймете.
Сложнейшая из задач - не делать ничего. Представить как - легко, но на практике не удается. Сесть, лучше прилечь. И даже не думать. Как вам? Минуты три достаточно, и в голову обязательно придет, что сделать срочно нужно в тот же миг, еще. Не знаю, как вы, а я так устроен. Решив, что хватит, присяду. Отдохну! Съем что-то вкусное. Пойду взять на кухню. И обязательно замечу то, что сделать нужно именно сейчас. Что взгляд твой не устроило. Посуды ворох грязной. Или помытой, но не расставленной еще. Расставил, помыл, душу успокоил. Уже забыл, зачем пришел. Заметил непорядок в холодильнике. Убрал. Всё, что не нужно, испортилось давно, выкинул. Аккуратно всё поставил. Душу успокоил. На самом деле не делал ничего. То тут, там. Вот лампа перегорела, поменял. И так всё время. Не было еще момента, когда можно не делать ничего, совсем, абсолютно, вовсе.
Возможно, дом не то место. Нужно попробовать где-то еще. Где? Всё остальное время на работе. Там не успеваешь всё успеть. Еще, еще, еще. Бесконечно крутишься. Решаешь, пишешь. Сочиняешь. Вы же представляете, как это на работе. На месте не сидишь, за экран не прячешься. Никто не даст. Да и сам ты это не сможешь, не захочешь. И дело не в тебе даже. Представить можно, что ты сел, расслабился, взял в руку чашку кофе. Выключил звук у телефона. Сделал глоток, потом еще. Даже дверь закрыл. Но голову не остановишь. Она, передохнув минуту, предательски что-нибудь придумает еще. И ты уже звонишь, спрашиваешь или предлагаешь. Ну не отдыхает в общем. Большой вопрос, что есть ничегонеделание для головы. Не знаю, как спросить. Не пробовал еще. Не думаю, что это настоящий отдых.
Наверное, чтобы не делать ничего, нужно уехать. Желательно подальше и подольше. На край земли. Там можно пробовать. Если день-ночь наоборот - лучше еще. Даже если и захочешь, никого никак не побеспокоишь. Вначале думаешь, успеешь отдохнуть. Доделываешь то, что не успел закончить. Потом все привыкают. Ты в отпуске, но реагируешь на многое, практически на всё. Как совета не спросить, не согласовать. Так будет лучше, проще. Вот думаешь, теперь закончили. Сегодня отказываюсь делать что-либо. Ложусь в тенек на воздухе. Тепло. Попробую вам описать, как это - ничего не делать. Час уже пишу. Так ничего не делать получается. Если прочитаете, поймете.
Идиот
О чем думает страус, спрятавший свою голову в песок? С детства все помнят, что так ему кажется, что он избежал опасности, спрятался. Как ребенок, если он не видит, значит, его не видно. Такая логика. Если очень печет, греет, дует, до головы, конечно, не дойдет, что всё происходит с ним, даже если под землей для спрятанной там головы всё комфортно, незаметно. Ничего не видно. Если настигнет преследователь, дикий зверь, охотник, кто-то там еще, случится то, что не заметит засунувший голову в песок. Возможно, если не видеть, будет не так страшно. А если всё мгновенно произойдет, то и не больно. Жизнь в выдуманном мире, в котором всё спокойно, нам привычна. Наверное, там под землей темно. Но глаза справятся. Фантазия дорисует необходимое, чтоб не было обидно.
В древней Греции человека, ведущего себя как страус, называли просто - идиот - жителем, не участвующем в общественной жизни. Видимо, встречаясь часто с другими характеристиками, определение обросло. Глупость не может проявляться лишь в одном. Она всесторонняя, всегда обильная. Поражает глубоко. Идиотом всё, что с ней связано, сейчас зовется. То, что разумного объяснения не нашло. То, что создает впечатление, приклеивается легко. Представить невозможно, но так есть, происходит, уже произошло. Спрятанная голова в песок это же доведенное до абсолюта идиотство. Когда его много - легче. Кажется, так и быть должно. Такое время, наш выбор. Ритуал поклонения того, что осталось на земле тому, что его до такой жизни довело. Представить же очень легко: если голова в песке - тело наклонено. Хвост и то, что под ним, мозгом не обременено. Так выглядит массовое идиотство, превращенное в традицию.
Мы их оговорили. Они знают, в чем есть толк. Всё понимают. Живут без иллюзий. Разум управляет их инстинктом. Он сохраняет жизни им. Это наша участь прятать голову в песок. Не замечая, что происходит, мы на пустое часто тратим жизни. Птиц действия разумны. Они чистят головы. Убивают насекомых, зарывая ее каждый раз в песок. Он горячий. Его не выносят те, кто портит птицам жизни. Мы же делаем всё наоборот. Оклеветали страусов, чтоб было менее обидно.
О чем думает страус, спрятавший свою голову в песок? С детства все помнят, что так ему кажется, что он избежал опасности, спрятался. Как ребенок, если он не видит, значит, его не видно. Такая логика. Если очень печет, греет, дует, до головы, конечно, не дойдет, что всё происходит с ним, даже если под землей для спрятанной там головы всё комфортно, незаметно. Ничего не видно. Если настигнет преследователь, дикий зверь, охотник, кто-то там еще, случится то, что не заметит засунувший голову в песок. Возможно, если не видеть, будет не так страшно. А если всё мгновенно произойдет, то и не больно. Жизнь в выдуманном мире, в котором всё спокойно, нам привычна. Наверное, там под землей темно. Но глаза справятся. Фантазия дорисует необходимое, чтоб не было обидно.
В древней Греции человека, ведущего себя как страус, называли просто - идиот - жителем, не участвующем в общественной жизни. Видимо, встречаясь часто с другими характеристиками, определение обросло. Глупость не может проявляться лишь в одном. Она всесторонняя, всегда обильная. Поражает глубоко. Идиотом всё, что с ней связано, сейчас зовется. То, что разумного объяснения не нашло. То, что создает впечатление, приклеивается легко. Представить невозможно, но так есть, происходит, уже произошло. Спрятанная голова в песок это же доведенное до абсолюта идиотство. Когда его много - легче. Кажется, так и быть должно. Такое время, наш выбор. Ритуал поклонения того, что осталось на земле тому, что его до такой жизни довело. Представить же очень легко: если голова в песке - тело наклонено. Хвост и то, что под ним, мозгом не обременено. Так выглядит массовое идиотство, превращенное в традицию.
Мы их оговорили. Они знают, в чем есть толк. Всё понимают. Живут без иллюзий. Разум управляет их инстинктом. Он сохраняет жизни им. Это наша участь прятать голову в песок. Не замечая, что происходит, мы на пустое часто тратим жизни. Птиц действия разумны. Они чистят головы. Убивают насекомых, зарывая ее каждый раз в песок. Он горячий. Его не выносят те, кто портит птицам жизни. Мы же делаем всё наоборот. Оклеветали страусов, чтоб было менее обидно.
МЫ
Не такие, как они. С кожей другого цвета. Или с волосами другой длины. Совсем по-другому одетые. Да и одетые ли. Говорящие странно, непонятно. Иногда на не том языке, нежели мы. Взгляд какой-то другой у них и мнение. Зачем? Уже не скажешь МЫ. Не мной уже не раз подмечено: МЫ - часто страшное определение идеально одинаковой толпы. В ней ты живешь уверенно. Делаешь всё, как они. Бойся, веди себя подобающе. Должен во всем соответствовать ты. Со временем растет лишь напряжение в поисках правды, традиционных ценностей. Нужно искать тех, кто временно затесался в наши ряды. Старайся яростно и намеренно добиваться идентичности, чистоты. Громко и самоуверенно высмеивая другие во встречном черты. Такие правила времени: либо тебя, либо ты.
Несогласие - открытая форма инакомыслия, общественно вредная. С ней не церемонясь, наотмашь. Нет времени. Враг только и ждет слабости проявления. МЫ как никогда общей ненавистью объединены. Жестокость наш почерк. Цинизм и к иному презрение. Состраданию, участию нет места. Принимая общественный зов, веление времени от имени и по поручению, становишься сволочью ты. Ненавистью пропитываешься, приучаешься, привыкаешь. Это происходит со всеми. Время калечит каждого без исключения. Ко всему относиться сдержанно, без изумления. Тебя не коснулось - молчи. Такое безмолвное участие в том, что не тобой сделано. Ты даже не сказал нет: ни я, ни ты. То, что отделяло тебя от всех, со временем стирается. Как галька о берег, теряет острые углы. Других ищешь взглядом. Рыщешь. Зря. Взгляд твой потерял эту возможность. Ощущение. Да и страх разлился везде, недоверие. Зачем демонстрировать то, что можешь заметить не только ты.
Льстишь себе по привычке. Отделяешь себя былыми свершениями. Ищешь способ выдернуть себя из толпы. С внутренним голосом делишься откровениями. Но даже в них сомневаешься ты. Всегда был другим: во взгляде предъявлял к жизни повышенные требования. Научился соглашаться. Молча, без ярких, яростных проявлений. Терпение тренируешь, смирение. В зеркало реже смотришься ты. Другим казаться немодно. Унификация - черта времени. Сломя голову, без тени сомнения, калеча судьбы, к ней стремимся МЫ. Не понимая, как будто не проживая прошлого. В разные времена и время другие были нужны. Они развивали, смотрели на мир не так. Предлагали решения, которыми пользовались потом все МЫ. Устойчиво лишь то, что разное. Тянутся друг к другу антонимы, противопоставления. Беречь нужно исключения. Им каждый быть хочет. Из них состоит настоящее МЫ.
Не такие, как они. С кожей другого цвета. Или с волосами другой длины. Совсем по-другому одетые. Да и одетые ли. Говорящие странно, непонятно. Иногда на не том языке, нежели мы. Взгляд какой-то другой у них и мнение. Зачем? Уже не скажешь МЫ. Не мной уже не раз подмечено: МЫ - часто страшное определение идеально одинаковой толпы. В ней ты живешь уверенно. Делаешь всё, как они. Бойся, веди себя подобающе. Должен во всем соответствовать ты. Со временем растет лишь напряжение в поисках правды, традиционных ценностей. Нужно искать тех, кто временно затесался в наши ряды. Старайся яростно и намеренно добиваться идентичности, чистоты. Громко и самоуверенно высмеивая другие во встречном черты. Такие правила времени: либо тебя, либо ты.
Несогласие - открытая форма инакомыслия, общественно вредная. С ней не церемонясь, наотмашь. Нет времени. Враг только и ждет слабости проявления. МЫ как никогда общей ненавистью объединены. Жестокость наш почерк. Цинизм и к иному презрение. Состраданию, участию нет места. Принимая общественный зов, веление времени от имени и по поручению, становишься сволочью ты. Ненавистью пропитываешься, приучаешься, привыкаешь. Это происходит со всеми. Время калечит каждого без исключения. Ко всему относиться сдержанно, без изумления. Тебя не коснулось - молчи. Такое безмолвное участие в том, что не тобой сделано. Ты даже не сказал нет: ни я, ни ты. То, что отделяло тебя от всех, со временем стирается. Как галька о берег, теряет острые углы. Других ищешь взглядом. Рыщешь. Зря. Взгляд твой потерял эту возможность. Ощущение. Да и страх разлился везде, недоверие. Зачем демонстрировать то, что можешь заметить не только ты.
Льстишь себе по привычке. Отделяешь себя былыми свершениями. Ищешь способ выдернуть себя из толпы. С внутренним голосом делишься откровениями. Но даже в них сомневаешься ты. Всегда был другим: во взгляде предъявлял к жизни повышенные требования. Научился соглашаться. Молча, без ярких, яростных проявлений. Терпение тренируешь, смирение. В зеркало реже смотришься ты. Другим казаться немодно. Унификация - черта времени. Сломя голову, без тени сомнения, калеча судьбы, к ней стремимся МЫ. Не понимая, как будто не проживая прошлого. В разные времена и время другие были нужны. Они развивали, смотрели на мир не так. Предлагали решения, которыми пользовались потом все МЫ. Устойчиво лишь то, что разное. Тянутся друг к другу антонимы, противопоставления. Беречь нужно исключения. Им каждый быть хочет. Из них состоит настоящее МЫ.