#картинкипосубботам Елена Балановская
Один отец - лучше ста учителей (с)
Один отец - лучше ста учителей (с)
Не верю
Нет, я не верю в то,
что после что-то существует.
Это еще одна уловка, чтобы здесь оставить всё, как есть.
Дать нищему надежду -
после будет.
Чтоб время не терял
на желание преумножить то, что он имеет здесь.
Смерть, обставляя культом,
без стеснения бросая мертвечину в землю. Ад иль рай?
Какая разница?
Жизнь человека для истории мгновение. Религия - удавка, инструмент смирения. Терпи, не делай ничего, страдай.
Всё было б жестче,
если срок твой ограничить
хотя бы жизни временем земной.
Но верить в то, чего не будет,
наш обычай.
Рай, социализм, стабильность.
Полюс мира. Все мы. Счет жизнями оплачен. Он не мой.
Мы только научились что-то делать.
Уют стал прорастать среди барачной жизни городов.
Не так уж плох казался нам «тлетворный» запад.
Мы были всюду, полюбили и восток.
Я за свой путь.
И правду, и порядки.
За ценности и взгляды. Но сейчас.
Со своей страной я не играю в поддавки и прятки.
Что может она предложить сегодня каждому из нас?
Надолго я не в силах уж поверить.
Обманут был и я, мой дед, отец.
Надеяться на то, что будет лучше после смерти -
Нас жизнь подталкивает поскорее умереть.
Выстраивая полюс, громогласно
мы сеем ужас.
Мир боится нас, как каждый смерть.
Чтобы поверить в то, что смерть не так уж и опасна,
жить нужно так, чтоб не хотелось умереть.
Нет, я не верю в то,
что после что-то существует.
Это еще одна уловка, чтобы здесь оставить всё, как есть.
Дать нищему надежду -
после будет.
Чтоб время не терял
на желание преумножить то, что он имеет здесь.
Смерть, обставляя культом,
без стеснения бросая мертвечину в землю. Ад иль рай?
Какая разница?
Жизнь человека для истории мгновение. Религия - удавка, инструмент смирения. Терпи, не делай ничего, страдай.
Всё было б жестче,
если срок твой ограничить
хотя бы жизни временем земной.
Но верить в то, чего не будет,
наш обычай.
Рай, социализм, стабильность.
Полюс мира. Все мы. Счет жизнями оплачен. Он не мой.
Мы только научились что-то делать.
Уют стал прорастать среди барачной жизни городов.
Не так уж плох казался нам «тлетворный» запад.
Мы были всюду, полюбили и восток.
Я за свой путь.
И правду, и порядки.
За ценности и взгляды. Но сейчас.
Со своей страной я не играю в поддавки и прятки.
Что может она предложить сегодня каждому из нас?
Надолго я не в силах уж поверить.
Обманут был и я, мой дед, отец.
Надеяться на то, что будет лучше после смерти -
Нас жизнь подталкивает поскорее умереть.
Выстраивая полюс, громогласно
мы сеем ужас.
Мир боится нас, как каждый смерть.
Чтобы поверить в то, что смерть не так уж и опасна,
жить нужно так, чтоб не хотелось умереть.
Жить вечно
Мне первый раз за много лет захотелось записывать. Ну, знаете, конспектировать, выкладывая на бумаге основные мысли говорящих. Не всегда подряд. Лишь те, что цепляются своей остротой и проникновенностью. Небуквальной актуальностью. Живостью и небанальностью. Такие мысли, которые тебе не приходили на ум. Они, как искусство, - сказанные не впрямую. Пишешь их не потому, что надо, принято, а хочется оставить для себя. Записав, ты лучше запоминаешь, знаешь это еще со школы. Оказывается, жить вечно можно в мысли, оформленной словами, фразой. Высказанной, написаной, прожитой. Связанной с тобой навсегда.
При виде начальствующего, говорящего порой банальности, требуется взять в руки ручку и начать конспектировать. Мы видим проявления лояльности, холуйства без конца. Читающий по бумаге знает, что его слова ничего не значат. Завтра всё может быть совсем иначе. Конъюнктура, конформизм заставят написанное слово в слово на бумаге трактовать в угоду сказанному завтра. Значит, писанина лишь иллюстрация выраженной субординации. Все мы знаем, что нет вечной власти. Записанное временно. Высохнет, пройдут, как на асфальте следы, пусть даже очень долгого дождя. Все сказанное подвергнется критике, осуждению. И станут бесполезны письмена. Написанные и даже напечатанные в лучшем случае займут место на полке. Как зафиксированные свидетельства безумия, томами темнеют. Собраниями сочинений неоткрытые книги ни разу, никогда.
Наука не терпит запретов. Если они есть, то ее нет. Есть, что угодно, но не она. Ее поиск свободен, безобстоятелен. В нем конъюнктуре места нет. Я про настоящую. Повезло, оказался именно в таком месте. Жаль ненадолго. Как глоток воздуха. Не хотелось снова погружаться в безвоздушное пространство жизни. Но остается что-то записанное, зафиксированное в конспектах. В памяти рвущиеся из говорящих высказывания. Они ощущают друг друга локти, спины. Даже когда рядом никого нет. Это дарит им свободу. Без которой и подумать сложно. Сказать невозможно. Ценного, того, что может прорасти сквозь времена. Найти и сделать то, что не делать ты не можешь - жизнь. Быть автором. Сложно. Но только так возможно жить вечно. Оживать среди живущих. В сделанном, сказанном. Во снах.
Уважаемый Александр Григорьевич! Еще раз Вас с семидесятипятилетием. А Вашу кафедру с двадцатипятилетием.
Мне первый раз за много лет захотелось записывать. Ну, знаете, конспектировать, выкладывая на бумаге основные мысли говорящих. Не всегда подряд. Лишь те, что цепляются своей остротой и проникновенностью. Небуквальной актуальностью. Живостью и небанальностью. Такие мысли, которые тебе не приходили на ум. Они, как искусство, - сказанные не впрямую. Пишешь их не потому, что надо, принято, а хочется оставить для себя. Записав, ты лучше запоминаешь, знаешь это еще со школы. Оказывается, жить вечно можно в мысли, оформленной словами, фразой. Высказанной, написаной, прожитой. Связанной с тобой навсегда.
При виде начальствующего, говорящего порой банальности, требуется взять в руки ручку и начать конспектировать. Мы видим проявления лояльности, холуйства без конца. Читающий по бумаге знает, что его слова ничего не значат. Завтра всё может быть совсем иначе. Конъюнктура, конформизм заставят написанное слово в слово на бумаге трактовать в угоду сказанному завтра. Значит, писанина лишь иллюстрация выраженной субординации. Все мы знаем, что нет вечной власти. Записанное временно. Высохнет, пройдут, как на асфальте следы, пусть даже очень долгого дождя. Все сказанное подвергнется критике, осуждению. И станут бесполезны письмена. Написанные и даже напечатанные в лучшем случае займут место на полке. Как зафиксированные свидетельства безумия, томами темнеют. Собраниями сочинений неоткрытые книги ни разу, никогда.
Наука не терпит запретов. Если они есть, то ее нет. Есть, что угодно, но не она. Ее поиск свободен, безобстоятелен. В нем конъюнктуре места нет. Я про настоящую. Повезло, оказался именно в таком месте. Жаль ненадолго. Как глоток воздуха. Не хотелось снова погружаться в безвоздушное пространство жизни. Но остается что-то записанное, зафиксированное в конспектах. В памяти рвущиеся из говорящих высказывания. Они ощущают друг друга локти, спины. Даже когда рядом никого нет. Это дарит им свободу. Без которой и подумать сложно. Сказать невозможно. Ценного, того, что может прорасти сквозь времена. Найти и сделать то, что не делать ты не можешь - жизнь. Быть автором. Сложно. Но только так возможно жить вечно. Оживать среди живущих. В сделанном, сказанном. Во снах.
Уважаемый Александр Григорьевич! Еще раз Вас с семидесятипятилетием. А Вашу кафедру с двадцатипятилетием.
Дизайн
Настоящий труд имеет материальные результаты. Следы, оставленные во времени. Прямые или косвенные. Любое воздействие отражается в пространстве. Даже поменянные местами предметы уже говорят о влиянии. Тебя на них или на тех, кто их непосредственно двигал, перемещал. Управление всегда проявляется в этом. Если ничего визуально не меняется, значит, никто здесь ничем не управлял. Последовательная управленческая деятельность изменяет облик. Людей, предметов. Больших, малых объектов. Постепенно в них угадывается дизайн. Стиль жизни, автора приоритеты. Ценности. «Форма и есть содержание» - говорил Эрнст Неизвестный. Образ, воплощаемый в элементах, штрихах - свидетельство наличия видения управленца. Важна глубина проникновения. Не площади и километры - потемкинские деревни, а ощутимые изнутри изменения. В камне отображенный жизни автора уклад.
Мне всегда нравилось управлять. Жизнь менять, видеть, как изменения зарождаются, меняются лица, люди. Всё вокруг. Часто это нравилось. Не с самого начала. Люди не любят изменения. Лень хоть и двигатель прогресса - серьезный тормоз. Но сейчас не об этом. Жизнь давала не один раз шанс управлять. Наблюдать, как изменения обретают форму, их силуэт становится заметным. Смысл проникает в образ, каждую деталь. Пуговицы не могут быть иного цвета, нежели всё, что на тебе надето. Если внимательно относится к предмету, управлять, а не руководить, появляется дизайн. Задача видеть будущее, то, чего еще нет. И подвигать управляемый тобой объект в сторону эту. Вовлекая людей, заражая их идеей. Создавая миф и превращая его в реальность. Какой это кайф. Построенное, сделанное, живущее - важно. Угадываемое, как по мазку краски на холсте, манере, цвету. Авторство, индивидуальный, немассовый дизайн. Мне казалось, в этом ценность. Многообразие росло. Я тоже принимал участие в движении этом. Как мог, вносил свою лепту. Теперь всё унифицировано, одного вида, цвета. Немного милитари. Такова мода. В ней мы подмастерья. Хочешь или не хочешь - все мы в этом. Бьет по рукам, лишает воли нашего времени дизайн.
Ночь. Тихо. Вглядываясь в темноту, ты думаешь о том, что за стенами дома. Только внутри всё еще как прежде, кажется, замерло по своим местам. Каждая мелочь. Даже поворот ручек пары чашек, стоящих на полке на кухне, имеет для тебя значение. Циферблата часов, висящих на улице. Сделанным, собранным, подсвеченным или намеренно затемненным ты создаешь атмосферу. Она прорастает в виде разбросанных мелочей. Набирает сил, плотности воздействия. Как запах, вкус. Если сочетается и согласовано - угадывается дизайн. Он важная характеристика тебя. Плотно заставлены или пустые комнаты. Шторы на окнах или всё настежь, окна раскрыты, свежим воздухом наполнены, или не проветриваются годами. Размер не имеет значения. Важно, чем наполнен каждый метр. Есть ли книги, фотографии, картины? Всё дописывает образ. Ты делаешь его, он отчасти делает тебя. Просыпаясь рано, ты можешь провести время во всем этом. Границы сузились: от дома вправо, влево - метр. Лишь три выходных дарят оптимизм. Нет нынче спроса на не общий, авторский дизайн.
Настоящий труд имеет материальные результаты. Следы, оставленные во времени. Прямые или косвенные. Любое воздействие отражается в пространстве. Даже поменянные местами предметы уже говорят о влиянии. Тебя на них или на тех, кто их непосредственно двигал, перемещал. Управление всегда проявляется в этом. Если ничего визуально не меняется, значит, никто здесь ничем не управлял. Последовательная управленческая деятельность изменяет облик. Людей, предметов. Больших, малых объектов. Постепенно в них угадывается дизайн. Стиль жизни, автора приоритеты. Ценности. «Форма и есть содержание» - говорил Эрнст Неизвестный. Образ, воплощаемый в элементах, штрихах - свидетельство наличия видения управленца. Важна глубина проникновения. Не площади и километры - потемкинские деревни, а ощутимые изнутри изменения. В камне отображенный жизни автора уклад.
Мне всегда нравилось управлять. Жизнь менять, видеть, как изменения зарождаются, меняются лица, люди. Всё вокруг. Часто это нравилось. Не с самого начала. Люди не любят изменения. Лень хоть и двигатель прогресса - серьезный тормоз. Но сейчас не об этом. Жизнь давала не один раз шанс управлять. Наблюдать, как изменения обретают форму, их силуэт становится заметным. Смысл проникает в образ, каждую деталь. Пуговицы не могут быть иного цвета, нежели всё, что на тебе надето. Если внимательно относится к предмету, управлять, а не руководить, появляется дизайн. Задача видеть будущее, то, чего еще нет. И подвигать управляемый тобой объект в сторону эту. Вовлекая людей, заражая их идеей. Создавая миф и превращая его в реальность. Какой это кайф. Построенное, сделанное, живущее - важно. Угадываемое, как по мазку краски на холсте, манере, цвету. Авторство, индивидуальный, немассовый дизайн. Мне казалось, в этом ценность. Многообразие росло. Я тоже принимал участие в движении этом. Как мог, вносил свою лепту. Теперь всё унифицировано, одного вида, цвета. Немного милитари. Такова мода. В ней мы подмастерья. Хочешь или не хочешь - все мы в этом. Бьет по рукам, лишает воли нашего времени дизайн.
Ночь. Тихо. Вглядываясь в темноту, ты думаешь о том, что за стенами дома. Только внутри всё еще как прежде, кажется, замерло по своим местам. Каждая мелочь. Даже поворот ручек пары чашек, стоящих на полке на кухне, имеет для тебя значение. Циферблата часов, висящих на улице. Сделанным, собранным, подсвеченным или намеренно затемненным ты создаешь атмосферу. Она прорастает в виде разбросанных мелочей. Набирает сил, плотности воздействия. Как запах, вкус. Если сочетается и согласовано - угадывается дизайн. Он важная характеристика тебя. Плотно заставлены или пустые комнаты. Шторы на окнах или всё настежь, окна раскрыты, свежим воздухом наполнены, или не проветриваются годами. Размер не имеет значения. Важно, чем наполнен каждый метр. Есть ли книги, фотографии, картины? Всё дописывает образ. Ты делаешь его, он отчасти делает тебя. Просыпаясь рано, ты можешь провести время во всем этом. Границы сузились: от дома вправо, влево - метр. Лишь три выходных дарят оптимизм. Нет нынче спроса на не общий, авторский дизайн.
Рыцарь
Я привыкаю к долгому ожиданию и медленному совершенствованию. Всё вокруг словно перестало торопиться. Получается лишь то, чего ждешь долго. Неспешно, как будто не желая совсем. Глядя в сторону и вдаль. И вдруг, когда уже и позабыл о когда-то желанном, - на тебе. Произошло, случилось. Нежданно. Время летит вперед, оставляя не как раньше тонкий след, а укатанную многополосную трассу, находясь на которой, ты не понимаешь, какое твое направление движения. Как будто ты вообще не двигаешься. Еще только размышляешь. А жизнь прокручивается под тобой. Медленно, неспешно.
Возраст тому виной. Мне говорили, когда я был молодой, что с годами всё происходит медленнее. Всё успеть невозможно. Нужно быть разборчивее, спокойнее. День за днем, год за годом. Это даже не движение - почти покой. Само всё случится, как нужно повернется. Ты не преследуешь цель, а ждешь ее. Через бурелом, непогоду, зной ни за кем не несешься. Если суждено, не стоит спорить с судьбой. Не заметишь как произойдет то, что должно. Придет и придется. Я бы сказал - лень. Рассудительность - мне отвечают. Позвольте, но что нужно сделать с собой? Ничего. Успокоиться. Желать выборочно. Долго ждать. Смириться. Терпеть. Набор слов примерно такой. Это не возраст. Это действительность. В ней всё стабильно. У всех и всего свое место. Такой жизни отстой. Запасной путь, и стрелка на выезд перекрыта, рельсы не в твою сторону повернуты.
Научившись однажды летать, птица не может забыть об этом. Она всегда будет рваться, даже если крыло подбито. Рыба плавать. Быстро, много сразу хочет любой. Даже зверь. В клетке, на цепи гибнет всё живое. Медленно. Даже это не происходит быстро, ждать придется. Я уже научаюсь. Бегаю долго, терплю. Хочу понемногу. Внешне я научился изображать покой. Делать, как нужно, а не как хочется. Много, сразу. Как тогда, помнишь? Уже нечетко, как будто происходило не с тобой. Если долго воссоздавать в памяти, образ становится четким. В каждом есть рыцарь. Он ничего не умеет делать потихонечку. Мой еще вчера был живой. Ему не скажешь - погоди, постой! Поживи спокойно. Отойди в сторонку. Он не поймет. Рвет тебя изнутри. Не объяснить никому. Всё есть, ты здоровый, живой. Но тебе невыносимо. Больно.
Я привыкаю к долгому ожиданию и медленному совершенствованию. Всё вокруг словно перестало торопиться. Получается лишь то, чего ждешь долго. Неспешно, как будто не желая совсем. Глядя в сторону и вдаль. И вдруг, когда уже и позабыл о когда-то желанном, - на тебе. Произошло, случилось. Нежданно. Время летит вперед, оставляя не как раньше тонкий след, а укатанную многополосную трассу, находясь на которой, ты не понимаешь, какое твое направление движения. Как будто ты вообще не двигаешься. Еще только размышляешь. А жизнь прокручивается под тобой. Медленно, неспешно.
Возраст тому виной. Мне говорили, когда я был молодой, что с годами всё происходит медленнее. Всё успеть невозможно. Нужно быть разборчивее, спокойнее. День за днем, год за годом. Это даже не движение - почти покой. Само всё случится, как нужно повернется. Ты не преследуешь цель, а ждешь ее. Через бурелом, непогоду, зной ни за кем не несешься. Если суждено, не стоит спорить с судьбой. Не заметишь как произойдет то, что должно. Придет и придется. Я бы сказал - лень. Рассудительность - мне отвечают. Позвольте, но что нужно сделать с собой? Ничего. Успокоиться. Желать выборочно. Долго ждать. Смириться. Терпеть. Набор слов примерно такой. Это не возраст. Это действительность. В ней всё стабильно. У всех и всего свое место. Такой жизни отстой. Запасной путь, и стрелка на выезд перекрыта, рельсы не в твою сторону повернуты.
Научившись однажды летать, птица не может забыть об этом. Она всегда будет рваться, даже если крыло подбито. Рыба плавать. Быстро, много сразу хочет любой. Даже зверь. В клетке, на цепи гибнет всё живое. Медленно. Даже это не происходит быстро, ждать придется. Я уже научаюсь. Бегаю долго, терплю. Хочу понемногу. Внешне я научился изображать покой. Делать, как нужно, а не как хочется. Много, сразу. Как тогда, помнишь? Уже нечетко, как будто происходило не с тобой. Если долго воссоздавать в памяти, образ становится четким. В каждом есть рыцарь. Он ничего не умеет делать потихонечку. Мой еще вчера был живой. Ему не скажешь - погоди, постой! Поживи спокойно. Отойди в сторонку. Он не поймет. Рвет тебя изнутри. Не объяснить никому. Всё есть, ты здоровый, живой. Но тебе невыносимо. Больно.
Гороскопы
Утро. В лентах запрещенных сетей натыкаешься на актуальное предсказание - гороскоп на день. Без усилий, легко. Даже пальцем нажимать не нужно. «У твоего знака сегодня будет все хорошо. И завтра тоже». Смотришь, вчитываешься. Хочется верить. Думать, что именно так и будет. Коль так, не нужно и делать ничего. Всё само произойдет. Сбудется. Что? А ничего. Главное, верить в прочитанное. За днем месяц, год. И день ото дня ты ждешь его - насколько там всё хорошо написано. Прочтение как оберег. День начат с него, значит, ничего плохого не произойдет, не случится.
Верить бездумно - выбор ленивых. Бездоказательно, даже не усомнившись, легко. Когда плохо, голодно, страна заряжает воду, пьет ее. Имитирует деятельность бурно. Спит на сеансах провидцев, ходит к знахаркам, ясновидящим. Откупается от действительности мздой шарлатанам. Привыкаем, подсаживаемся. Раз нажав на экран с гороскопом, они на тебя сотнями сыпятся. Как будто списанные друг у друга. Написанные под копирку. Это желание радости. Легкой, просто так. Понятно, объяснимо. Форма зависимости несчастных. Больше их не ждет в этот день ничего. Кажется, что до самого конца жизни. Прочитанное, как от друга, которого нет. От сына, брата, родителя. У загнанных в угол людей нет никого. Для отношений нужны положительные эмоции в жизни.
Чем хуже живем, тем больше верим в гороскоп. Тем сильнее мы от него зависимы. А он приручает, как искусный укротитель. Всё сильнее заставляет посмотреть, что же там в нем написано. На самом деле в нем написано ничего, что могло бы помочь человеку в жизни. Требует слушать, верить. Думать о том, что всё хорошо. Перестать говорить с собой о том, что ты есть, что сделал, что нет. В чем виноват или просто не повезло. О своей жизни. Так устроено самое опасное зло. Говорит тебе только то, что ты хочешь слышать.
Утро. В лентах запрещенных сетей натыкаешься на актуальное предсказание - гороскоп на день. Без усилий, легко. Даже пальцем нажимать не нужно. «У твоего знака сегодня будет все хорошо. И завтра тоже». Смотришь, вчитываешься. Хочется верить. Думать, что именно так и будет. Коль так, не нужно и делать ничего. Всё само произойдет. Сбудется. Что? А ничего. Главное, верить в прочитанное. За днем месяц, год. И день ото дня ты ждешь его - насколько там всё хорошо написано. Прочтение как оберег. День начат с него, значит, ничего плохого не произойдет, не случится.
Верить бездумно - выбор ленивых. Бездоказательно, даже не усомнившись, легко. Когда плохо, голодно, страна заряжает воду, пьет ее. Имитирует деятельность бурно. Спит на сеансах провидцев, ходит к знахаркам, ясновидящим. Откупается от действительности мздой шарлатанам. Привыкаем, подсаживаемся. Раз нажав на экран с гороскопом, они на тебя сотнями сыпятся. Как будто списанные друг у друга. Написанные под копирку. Это желание радости. Легкой, просто так. Понятно, объяснимо. Форма зависимости несчастных. Больше их не ждет в этот день ничего. Кажется, что до самого конца жизни. Прочитанное, как от друга, которого нет. От сына, брата, родителя. У загнанных в угол людей нет никого. Для отношений нужны положительные эмоции в жизни.
Чем хуже живем, тем больше верим в гороскоп. Тем сильнее мы от него зависимы. А он приручает, как искусный укротитель. Всё сильнее заставляет посмотреть, что же там в нем написано. На самом деле в нем написано ничего, что могло бы помочь человеку в жизни. Требует слушать, верить. Думать о том, что всё хорошо. Перестать говорить с собой о том, что ты есть, что сделал, что нет. В чем виноват или просто не повезло. О своей жизни. Так устроено самое опасное зло. Говорит тебе только то, что ты хочешь слышать.
Время имитаций
Не перестаю удивляться всезнанию дилетантов. Поверхности и снобизму тех, кто, различая слова, употребляет их часто, подчеркивает то, что знает, хотя понимает значение едва. Серости и убогости тех, кто отвечает всегда “да”. Знаю, мы это делаем, уже реализовали. Коллекционерам вывесок, этикеток, всяческих названий, за которыми нет ничего и не было никогда. Так случается всегда там, где нарушена коммуникация. В своем искусственно прикрытом мире, за спасительным только для локального начальства непроницаемым панцирем. На отдалении, куда никто не доедет никогда. Никто ж не знает, как это - правильно, красиво, значимо. Только так, как говорит начальство. Значит, все всё знают так, как надо. Вот в чем собственно беда. Всё знают лишь рабы заранее. Без выбора они. Уверенны всегда.
Я как-то был на Кубе. На старинных сахарных плантациях. Рабы там были. Их убогий быт, кандалы, жара. Они всё знали о себе заранее. Лишь кнут, розги, наказания. Без всякой агитации их гнали, истязали, выжимали всё, что можно. Никто не имитировал. По бесчеловечным правилам велась тогда игра. Грань жизни со смертью нарушая беспрестанно, беспрепятственно. Цель - жить. Всё остальное одинаково. Известно и давно неважно. В общем, ерунда. Им тоже всё было определено заранее. Единственная альтернатива жизни - смерь. Жизнь без выбора. Совсем. Жестокая была пора.
Сегодня время имитаций. Ты продолжаешь знать всё наперед, но даже будучи уверенным, тебя ждет долгая прелюдия, игра. Как кошка с мышкой, прежде, чем задушит, издевается. Растягивает удовольствие, над серой забавляется. Из сотни, если и упустит, то не более, чем полтора десятка. Великодушие проявлено. Все сыты и довольны, и для тех, кто видит, шансы есть на будущее. Может, это тоже кажется. Иллюзия рождает новую. Мы как в зазеркалье. Из пешек в королевы путь проделанный, возможно, сон, воображения игра? Всё может быть: раб - счастливым, грустным - его владелец. Сон кончится и время имитаций. Здоровым и живым, дай бог, оставит случай. Жаль время. Год за годом не вернешь. Нам снова партию свою сыграть пора.
Не перестаю удивляться всезнанию дилетантов. Поверхности и снобизму тех, кто, различая слова, употребляет их часто, подчеркивает то, что знает, хотя понимает значение едва. Серости и убогости тех, кто отвечает всегда “да”. Знаю, мы это делаем, уже реализовали. Коллекционерам вывесок, этикеток, всяческих названий, за которыми нет ничего и не было никогда. Так случается всегда там, где нарушена коммуникация. В своем искусственно прикрытом мире, за спасительным только для локального начальства непроницаемым панцирем. На отдалении, куда никто не доедет никогда. Никто ж не знает, как это - правильно, красиво, значимо. Только так, как говорит начальство. Значит, все всё знают так, как надо. Вот в чем собственно беда. Всё знают лишь рабы заранее. Без выбора они. Уверенны всегда.
Я как-то был на Кубе. На старинных сахарных плантациях. Рабы там были. Их убогий быт, кандалы, жара. Они всё знали о себе заранее. Лишь кнут, розги, наказания. Без всякой агитации их гнали, истязали, выжимали всё, что можно. Никто не имитировал. По бесчеловечным правилам велась тогда игра. Грань жизни со смертью нарушая беспрестанно, беспрепятственно. Цель - жить. Всё остальное одинаково. Известно и давно неважно. В общем, ерунда. Им тоже всё было определено заранее. Единственная альтернатива жизни - смерь. Жизнь без выбора. Совсем. Жестокая была пора.
Сегодня время имитаций. Ты продолжаешь знать всё наперед, но даже будучи уверенным, тебя ждет долгая прелюдия, игра. Как кошка с мышкой, прежде, чем задушит, издевается. Растягивает удовольствие, над серой забавляется. Из сотни, если и упустит, то не более, чем полтора десятка. Великодушие проявлено. Все сыты и довольны, и для тех, кто видит, шансы есть на будущее. Может, это тоже кажется. Иллюзия рождает новую. Мы как в зазеркалье. Из пешек в королевы путь проделанный, возможно, сон, воображения игра? Всё может быть: раб - счастливым, грустным - его владелец. Сон кончится и время имитаций. Здоровым и живым, дай бог, оставит случай. Жаль время. Год за годом не вернешь. Нам снова партию свою сыграть пора.
Весна
Я жаворонок. Открывая глаза в пять, таких, как я, не может не радовать свет за окном. Утро. Ощущение жизни, а не кромешная темнота, к которой мы за долгое время зимы привыкли. Свыклись с недружелюбием внешнего мира. Его холодом и мглой, окутавшими нас. С ощущением вынужденности бытия, враждебностью происходящего в природе, да и не только. Понемногу, день за днем, по чуть-чуть. И не к такому привыкали. Жили надеждой на изменения к лучшему. К весне. К календарной или любой другой. Оттепели. Согревающему яркому солнечному свету. К отпуску. Своих грехов и тому времени, которое можно посвятить себе. Близким. Без вечного расписания. Без погони за временем, ускользающим от тебя или наооборот, застывающем там, где вынужденно приходится терпеть.
Проснувшись, глядя в окно, слышишь игривые трели пернатых. Они тоже дожили. Их биологические часы не могут лгать. Эти звуки наполняют тебя решимостью покинуть кровать, и с удовольствием пойти на пробежку. Сменить зимние кроссовки с металическими шипами на мягкие, легкие, летние и оставить теплые перчатки. За дверью тебя ждет весна. В наушниках заиграло что-то повеселее. Рок утомил нагроможденностью слов, фраз. Эмоциональной тяжестью переживаемых смыслов. Хочется бежать на встречу изменениям. Ощущать их, приближая каждым шагом. Как-будто они происходят уже. Со светом и теплом. С ароматами весны. И солнцем.
Вот ты уже бежишь далеко от дома. Над лесом появилось зарево восходящего солнца. Твои движения ничто не ограничивает. Ноги легко цепляются за сухой асфальт. Но первые лучи солнца искрятся инеем на твоих ресницах. Замороженных, белых, от тяжести слегка прикрывающих глаза. Борода тоже заиндевела и колется ледяными иголками. Тело еще не выдает тепло, готовое преодолеть мороз улицы, и слегка сковывает твои движения. Солнце светит, но не греет. Растения замерли в ожидании того, что еще не наступило. Весны. Суровые, ледяные сугробы на обочинах сковывают землю и не собираются отступать. Всё мертво. Замерло в безмолвии зимы, которая никуда не ушла. На тропинках между домов еще осталась наледь, и ты скользишь, опасаясь упасть. Яркий свет раннего утра обманчив. Ты так раздосадован, что, подбираясь к финишу, думаешь, что весна не наступит никогда. А если и случится, то тепло пройдет очень быстро, мгновенно. И снова всё погрузится во тьму и холод. От которых мы еще не успели отвыкнуть.
Я жаворонок. Открывая глаза в пять, таких, как я, не может не радовать свет за окном. Утро. Ощущение жизни, а не кромешная темнота, к которой мы за долгое время зимы привыкли. Свыклись с недружелюбием внешнего мира. Его холодом и мглой, окутавшими нас. С ощущением вынужденности бытия, враждебностью происходящего в природе, да и не только. Понемногу, день за днем, по чуть-чуть. И не к такому привыкали. Жили надеждой на изменения к лучшему. К весне. К календарной или любой другой. Оттепели. Согревающему яркому солнечному свету. К отпуску. Своих грехов и тому времени, которое можно посвятить себе. Близким. Без вечного расписания. Без погони за временем, ускользающим от тебя или наооборот, застывающем там, где вынужденно приходится терпеть.
Проснувшись, глядя в окно, слышишь игривые трели пернатых. Они тоже дожили. Их биологические часы не могут лгать. Эти звуки наполняют тебя решимостью покинуть кровать, и с удовольствием пойти на пробежку. Сменить зимние кроссовки с металическими шипами на мягкие, легкие, летние и оставить теплые перчатки. За дверью тебя ждет весна. В наушниках заиграло что-то повеселее. Рок утомил нагроможденностью слов, фраз. Эмоциональной тяжестью переживаемых смыслов. Хочется бежать на встречу изменениям. Ощущать их, приближая каждым шагом. Как-будто они происходят уже. Со светом и теплом. С ароматами весны. И солнцем.
Вот ты уже бежишь далеко от дома. Над лесом появилось зарево восходящего солнца. Твои движения ничто не ограничивает. Ноги легко цепляются за сухой асфальт. Но первые лучи солнца искрятся инеем на твоих ресницах. Замороженных, белых, от тяжести слегка прикрывающих глаза. Борода тоже заиндевела и колется ледяными иголками. Тело еще не выдает тепло, готовое преодолеть мороз улицы, и слегка сковывает твои движения. Солнце светит, но не греет. Растения замерли в ожидании того, что еще не наступило. Весны. Суровые, ледяные сугробы на обочинах сковывают землю и не собираются отступать. Всё мертво. Замерло в безмолвии зимы, которая никуда не ушла. На тропинках между домов еще осталась наледь, и ты скользишь, опасаясь упасть. Яркий свет раннего утра обманчив. Ты так раздосадован, что, подбираясь к финишу, думаешь, что весна не наступит никогда. А если и случится, то тепло пройдет очень быстро, мгновенно. И снова всё погрузится во тьму и холод. От которых мы еще не успели отвыкнуть.
Хозяин
Глядя в глаза моему псу, кажется, что он понимает тебя и без слов. Если поймал взгляд, замирает. Сидит, придвигая раздавшийся зад и живот поближе, незаметно, не теряя контакта глаз. Боится дышать. Сглатывает слюну, выделяющуюся у него от удовольствия. Жизнь вместе приучила его к тому, что я его хозяин. И предугадывать, а затем удовлетворять мои желания его долг, жизнь, предназначение. Этому послушанию, от которого он действительно получает удовольствие, предшествовало многое. Испытания, расставания. Пес не сразу стал таким. Но доминируя столько лет, он признал мое первенство. Безоговорочно.
Мне его подарили. Я и не помышлял. На День рождения коллеги вручили крупноватого щенка. У него была писанная родословная. Казалось, что в его жилах течет кровь всех представителей породы. Но годы вытерли из щенка утонченные черты, и только отдаленно он имел какие-то сходства. Парень рос и проявлял свой упрямый характер. Гулял неохотно. Как и все, гадил, где попало, огрызался. Набирал сил и в определенный момент, думаю, даже возомнил себя главным. А что, богом данное существо имеет право так думать. Заблуждаться. Сил и одержимости ему давало мужское начало, которое отключало страх, и в целом ласковый и верный пес становился бунтарем. Даже несколько раз огрызался. Демонстрировал свое пренебрежение: писал на кресло. Пришлось удалить ненужное. Раньше и решительнее надо было действовать. Но всегда легче рассуждать о том, что уже случилось.
Как не люби собаку, для ее послушания одной ласки недостаточно. Кинологи всех мастей используют ток. Ошейник с двумя электродами, который в случае неповиновения выдает маленький разряд или не очень. От ноля до ста вольт. Сначала собаку предупреждают звуком. Потом вибрацией. А если она не понимает, как нужно себя вести, бьют током. Больно ли ей? Не знаю. Но точно неприятно. Ощущение невозможности преодоления силы хозяина напрягает. Гнетет безальтернативность положения. Собак воспитывают током, всё время повышая напряжение. Нельзя допускать привыкания. Власть необходимо поддерживать. Тогда на тебя будут смотреть глазами, полными любви. Пусть даже немного вынужденной. Но победителей не судят.
Глядя в глаза моему псу, кажется, что он понимает тебя и без слов. Если поймал взгляд, замирает. Сидит, придвигая раздавшийся зад и живот поближе, незаметно, не теряя контакта глаз. Боится дышать. Сглатывает слюну, выделяющуюся у него от удовольствия. Жизнь вместе приучила его к тому, что я его хозяин. И предугадывать, а затем удовлетворять мои желания его долг, жизнь, предназначение. Этому послушанию, от которого он действительно получает удовольствие, предшествовало многое. Испытания, расставания. Пес не сразу стал таким. Но доминируя столько лет, он признал мое первенство. Безоговорочно.
Мне его подарили. Я и не помышлял. На День рождения коллеги вручили крупноватого щенка. У него была писанная родословная. Казалось, что в его жилах течет кровь всех представителей породы. Но годы вытерли из щенка утонченные черты, и только отдаленно он имел какие-то сходства. Парень рос и проявлял свой упрямый характер. Гулял неохотно. Как и все, гадил, где попало, огрызался. Набирал сил и в определенный момент, думаю, даже возомнил себя главным. А что, богом данное существо имеет право так думать. Заблуждаться. Сил и одержимости ему давало мужское начало, которое отключало страх, и в целом ласковый и верный пес становился бунтарем. Даже несколько раз огрызался. Демонстрировал свое пренебрежение: писал на кресло. Пришлось удалить ненужное. Раньше и решительнее надо было действовать. Но всегда легче рассуждать о том, что уже случилось.
Как не люби собаку, для ее послушания одной ласки недостаточно. Кинологи всех мастей используют ток. Ошейник с двумя электродами, который в случае неповиновения выдает маленький разряд или не очень. От ноля до ста вольт. Сначала собаку предупреждают звуком. Потом вибрацией. А если она не понимает, как нужно себя вести, бьют током. Больно ли ей? Не знаю. Но точно неприятно. Ощущение невозможности преодоления силы хозяина напрягает. Гнетет безальтернативность положения. Собак воспитывают током, всё время повышая напряжение. Нельзя допускать привыкания. Власть необходимо поддерживать. Тогда на тебя будут смотреть глазами, полными любви. Пусть даже немного вынужденной. Но победителей не судят.
Соблазн
Соблазн - тонкая грань жизни, ее нерв и в тоже время лакмус совести. Чувствовать важно, но уподобляться необязательно. Только если невмоготу. Если нет сил справиться или отказ будет тебя преследовать. Если альтернатива, предоставившись им, сильнее сущего. Жалеть обязательно будешь. В том случае и в другом. Но о сделанном сожалеть естественнее, нежели о не случившемся. Это же жизнь. И никто не знает, как правильно. Как должно быть. Такого эталона просто нет. У всех по-своему. Поддаться - значит изменить. Жизнь свою и других. Не поддаться - значит оставить всё как есть.
Кто-то говорит о культуре, которая противостоит соблазну. Возможно, и она. Но поддаваясь соблазну, нарушая правила, создавалось и создается новое. Плодом измен нормам являются все произведения искусства. Для того, чтобы сделать свое, нужно изменить канону. Все новаторы нарушители правил, поддавшиеся соблазну не делать тоже, также. Изменники традициям. Часто сначала их презирают. Над ними смеются. Быть понятым важно. Но неважно когда. Сразу или по истечении долгих лет понимание приходит ко всем, кто не понимал, осуждал, а иногда и проклинал изменника.
Жонглируя словами, можно пуститься дальше в путь и понять, что цивилизация развивается лишь благодаря соблазнам. Живет. Ведь если бы не открывала новое, то пресытилась бы тем, что есть. А это прямой путь к разрушению. Нет ничего вечного. Неизменно лишь то, что меняется. Адаптируется, познает себя. Изменяет себе вчерашнему. И идет дальше. Ценности нужны не для того, чтобы сохранить прошлое. Они нужны, чтобы выбрать будущее. Как не прискорбно - изменить и измениться. Соблазниться завтрашним днем и хотеть туда, несмотря ни на что. Даже на то, что сегодня или вчера было очень хорошо.
Соблазн - тонкая грань жизни, ее нерв и в тоже время лакмус совести. Чувствовать важно, но уподобляться необязательно. Только если невмоготу. Если нет сил справиться или отказ будет тебя преследовать. Если альтернатива, предоставившись им, сильнее сущего. Жалеть обязательно будешь. В том случае и в другом. Но о сделанном сожалеть естественнее, нежели о не случившемся. Это же жизнь. И никто не знает, как правильно. Как должно быть. Такого эталона просто нет. У всех по-своему. Поддаться - значит изменить. Жизнь свою и других. Не поддаться - значит оставить всё как есть.
Кто-то говорит о культуре, которая противостоит соблазну. Возможно, и она. Но поддаваясь соблазну, нарушая правила, создавалось и создается новое. Плодом измен нормам являются все произведения искусства. Для того, чтобы сделать свое, нужно изменить канону. Все новаторы нарушители правил, поддавшиеся соблазну не делать тоже, также. Изменники традициям. Часто сначала их презирают. Над ними смеются. Быть понятым важно. Но неважно когда. Сразу или по истечении долгих лет понимание приходит ко всем, кто не понимал, осуждал, а иногда и проклинал изменника.
Жонглируя словами, можно пуститься дальше в путь и понять, что цивилизация развивается лишь благодаря соблазнам. Живет. Ведь если бы не открывала новое, то пресытилась бы тем, что есть. А это прямой путь к разрушению. Нет ничего вечного. Неизменно лишь то, что меняется. Адаптируется, познает себя. Изменяет себе вчерашнему. И идет дальше. Ценности нужны не для того, чтобы сохранить прошлое. Они нужны, чтобы выбрать будущее. Как не прискорбно - изменить и измениться. Соблазниться завтрашним днем и хотеть туда, несмотря ни на что. Даже на то, что сегодня или вчера было очень хорошо.
Бансай
Атмосферу дома всегда дополняют мелочи. Среди них особняком стоят подарки значимых для тебя людей. Нет, не положением в обществе, а твоим отношением к ним. Фотографии, памятные тарелки, картины. Даже бубен ассоциируется с дарителем и именно поэтому занимает свое заметное место на лестничном марше. Они живы отношениями с людьми, приятными воспоминаниями. Есть среди них и живые существа: раскидистое величественное африканское дерево в миниатюре - бонсай. Он рукотворное произведение искусства моего коллеги по работе в Крыму. Напоминание о нем и о полуострове, с которым связано у меня множество неповторимых эмоций.
Он, бонсай, - мой одногодка. Ростом менее метра. Структурой напоминает баобаб. А кроной известное всем денежное дерево. Только листва меньше и не такая пухлая. Его привычное место жизни - Крым. Солнечный и теплый. Проделав сложный путь и столь значимо поменяв климат, летом он всё же немного оправился от перемен. Снова стал зеленым, и его ветки начали расти и укрепляться. Но с наступлением осени дерево перекочевало в помещение. И всё бы там есть: и увлажнитель, и лампа, вырабатывающая недостающий ультрафиолет, наблюдать за ним тяжело. Ему плохо.
Поначалу он осыпался. Невозможно было угадать с поливом. Даже обильная влага приносила вред. Удобрения тоже не давали нужного эффекта - растение опадало. Казалось, вот-вот и полные, как у новорожденных в перетяжках конечности, ветки станут сохнуть и увядать. Но природные силы и отношение изменили состояние растения. По аналогии с тяжело больным, наступила ремиссия. Кончики веток сохли, но на домашнем питомце начали появляться зеленые побеги. Мелкие, но живые. Некогда породистое статное дерево одичало, но, несмотря на обстоятельства, выжило. Такова судьба всех узников неестественных условий. Некогда видных и выразительных, выживая, превращаться в неприметную однородную массу. То ли поросль, то ли бурелом. Никаких отличий. Греет лишь одна надежда - глобальное потепление изменит климат и у нас. Но вот сможет ли дерево вновь приобрести свои уникальные черты - вопрос. Деградация мгновенна. Развитие вечно.
Атмосферу дома всегда дополняют мелочи. Среди них особняком стоят подарки значимых для тебя людей. Нет, не положением в обществе, а твоим отношением к ним. Фотографии, памятные тарелки, картины. Даже бубен ассоциируется с дарителем и именно поэтому занимает свое заметное место на лестничном марше. Они живы отношениями с людьми, приятными воспоминаниями. Есть среди них и живые существа: раскидистое величественное африканское дерево в миниатюре - бонсай. Он рукотворное произведение искусства моего коллеги по работе в Крыму. Напоминание о нем и о полуострове, с которым связано у меня множество неповторимых эмоций.
Он, бонсай, - мой одногодка. Ростом менее метра. Структурой напоминает баобаб. А кроной известное всем денежное дерево. Только листва меньше и не такая пухлая. Его привычное место жизни - Крым. Солнечный и теплый. Проделав сложный путь и столь значимо поменяв климат, летом он всё же немного оправился от перемен. Снова стал зеленым, и его ветки начали расти и укрепляться. Но с наступлением осени дерево перекочевало в помещение. И всё бы там есть: и увлажнитель, и лампа, вырабатывающая недостающий ультрафиолет, наблюдать за ним тяжело. Ему плохо.
Поначалу он осыпался. Невозможно было угадать с поливом. Даже обильная влага приносила вред. Удобрения тоже не давали нужного эффекта - растение опадало. Казалось, вот-вот и полные, как у новорожденных в перетяжках конечности, ветки станут сохнуть и увядать. Но природные силы и отношение изменили состояние растения. По аналогии с тяжело больным, наступила ремиссия. Кончики веток сохли, но на домашнем питомце начали появляться зеленые побеги. Мелкие, но живые. Некогда породистое статное дерево одичало, но, несмотря на обстоятельства, выжило. Такова судьба всех узников неестественных условий. Некогда видных и выразительных, выживая, превращаться в неприметную однородную массу. То ли поросль, то ли бурелом. Никаких отличий. Греет лишь одна надежда - глобальное потепление изменит климат и у нас. Но вот сможет ли дерево вновь приобрести свои уникальные черты - вопрос. Деградация мгновенна. Развитие вечно.
Comeback
Каждый, доживший в уме и трезвой памяти до моего возраста, человек может вспомнить случившийся с ним comeback. Неуверенность в завтра и ностальгия по вчера захлестывают. Часто это настигает обоих, и ты оказываешься вовлеченным в непродолжительную, яркую вначале и сильно неприятную в конце историю, обычно ухудшающую и так не безоблачные отношения. Растет брезгливость и непонимание того, как прошлое могло быть. Он или она же… просто…дальше дополните сами. В общем, сложно представить этот самый comeback, который бы пошел на пользу, даже если за ним были годы совместной жизни. Примириться можно, смириться нельзя. А терпеть - это всегда компромисс, который в близких человеческих отношениях лучше не допускать. Хотя это дело приоритетов и ценностей.
Идея возвращения ярче всех описана группой Beatles в своем хите Back in USSR, часто игравшем в доме у моих родителей. Тогда, не разбирая половины слов, мне, как и многим другим, представлялось, что великолепная четверка, побывав инкогнито в тогдашнем СССР, вылетая, уже ностальгирует и обещает вернуться. Хотя сама песня совсем о другом. Она иронизирует над вымышленным персонажем, возвращающимся в родную советскую страну, который находит в том, что его на протяжении многих лет окружало на чужбине, сходство с родными местами. Иллюстрирует странное для граждан страны противника в холодной войне стремление к образцам западного мира. Лицемерие, которым было пропитано всё. Запад - враг, но командировка туда или шмотка оттуда - исключительное благо. Этот восторженный comeback полон внешнего бравурного напуска и внутреннего переживания, так как непонятно, куда на самом деле хочется.
Общее желание ничего не делать нужно как-то оправдать. И в отношениях, и в технологиях управления общественным сознанием. Отсутствие потенции, образа будущего и простая лень что-то менять толкают на сделку с прожитым. Оно не плохо и не хорошо, но, если ты его пережил, возврат всегда не лучшее решение. Объяснимое, часто даже яркое, но трагичное, так как лишает вас возможности построить с ним нормальные отношения навсегда. В разы взвинчивает уровень ненависти. Когда это касается отношений между людьми - плохо. Страдают все, прежде всего дети. Но когда comeback - направление движение страны, это страшно. За ним неминуема ненависть к прошлому. А люди, лишенные права его иметь, уязвимы. Это отбросит нас на более слабые позиции, нежели нулевые и девяностые. И даже пусть несовершенная, но работающая экономика не поможет. Люди движимы мифами и одержимостью. А если с прошлым нет лада, то страх и ощущение неполноценности не дадут им появиться долго. Надеюсь не никогда.
Каждый, доживший в уме и трезвой памяти до моего возраста, человек может вспомнить случившийся с ним comeback. Неуверенность в завтра и ностальгия по вчера захлестывают. Часто это настигает обоих, и ты оказываешься вовлеченным в непродолжительную, яркую вначале и сильно неприятную в конце историю, обычно ухудшающую и так не безоблачные отношения. Растет брезгливость и непонимание того, как прошлое могло быть. Он или она же… просто…дальше дополните сами. В общем, сложно представить этот самый comeback, который бы пошел на пользу, даже если за ним были годы совместной жизни. Примириться можно, смириться нельзя. А терпеть - это всегда компромисс, который в близких человеческих отношениях лучше не допускать. Хотя это дело приоритетов и ценностей.
Идея возвращения ярче всех описана группой Beatles в своем хите Back in USSR, часто игравшем в доме у моих родителей. Тогда, не разбирая половины слов, мне, как и многим другим, представлялось, что великолепная четверка, побывав инкогнито в тогдашнем СССР, вылетая, уже ностальгирует и обещает вернуться. Хотя сама песня совсем о другом. Она иронизирует над вымышленным персонажем, возвращающимся в родную советскую страну, который находит в том, что его на протяжении многих лет окружало на чужбине, сходство с родными местами. Иллюстрирует странное для граждан страны противника в холодной войне стремление к образцам западного мира. Лицемерие, которым было пропитано всё. Запад - враг, но командировка туда или шмотка оттуда - исключительное благо. Этот восторженный comeback полон внешнего бравурного напуска и внутреннего переживания, так как непонятно, куда на самом деле хочется.
Общее желание ничего не делать нужно как-то оправдать. И в отношениях, и в технологиях управления общественным сознанием. Отсутствие потенции, образа будущего и простая лень что-то менять толкают на сделку с прожитым. Оно не плохо и не хорошо, но, если ты его пережил, возврат всегда не лучшее решение. Объяснимое, часто даже яркое, но трагичное, так как лишает вас возможности построить с ним нормальные отношения навсегда. В разы взвинчивает уровень ненависти. Когда это касается отношений между людьми - плохо. Страдают все, прежде всего дети. Но когда comeback - направление движение страны, это страшно. За ним неминуема ненависть к прошлому. А люди, лишенные права его иметь, уязвимы. Это отбросит нас на более слабые позиции, нежели нулевые и девяностые. И даже пусть несовершенная, но работающая экономика не поможет. Люди движимы мифами и одержимостью. А если с прошлым нет лада, то страх и ощущение неполноценности не дадут им появиться долго. Надеюсь не никогда.
Беда
Пробегая по недавно оттаявшему асфальту, то там, то тут встречаешь следы бытования. Бутылки пластиковые, окурки, банки. Рукотворная грязь, которой не место ни на дороге, ни на обочине. Ритм пробежки не дает возможности поднять увиденное. Да и ближайший мусорный контейнер в нескольких километрах пути. Так что, не взирая на внутренние переживания, всё остается лежать на своих местах. Люди, проезжая мимо, лишь добавляют к брошенному, а ты лишь созерцаешь. Не беда. Неприятно, но не смертельно. Да и сколько такого на дорогах встретишь. Всё не собрать и не увезти.
Я долго жил в Твери. В последние годы в самом центре. Окна моего дома выходили на Советскую. Даже если вы никогда там не были, то понимаете, что абы какую улицу так не назвали бы. Так вот, в День города она превращалась в пешую. А двор, ввиду отсутствия достаточного количества удобств, в общественную уборную. Я жил на втором этаже и старался, как мог, облагородить подъезд. Сам, без административного ресурса привел в порядок входную дверь, установил крыльцо. Семья занималась полисадником. Возвращаясь домой, прямо под моим окном, в недавно высаженных кустах я увидел страждущего сидельца, справляющего свою нужду. Он, как водится в праздник, был навеселе. Тут же ему были предоставлены средства для заметания следов, и всё сотворенное было вынесено им же в ближайший контейнер. Видимо, я был очень доходчив. Куча под моим окном была для меня настоящей бедой, трагедией.
Почти все мы родились в стране развитого социализма или в России, которая, как показывает время, мало отличается от своего предшественника. Не она. Мы, ее составляющие, граждане, мало изменились. Всё вокруг ощущаем как не своё. А если несчастье творится далеко от дома - так это вовсе не наше дело. Периметр ответственности редко простирается дальше границ собственной квартиры, машины, кармана. Того, что можно отнять. Жизнь. Только если угроза близко, мы начинаем переживать. Но страх это тоже не беда. Он не заставляет что-то полезное сделать. В лучшем случае сострадать. Это, безусловно, важный шаг. Но не первый. Беду нужно чувствовать. За происходящее вокруг мы несем ответственность. Каждый на своем месте. С малого. Нет того, что не наше дело. Не нами решено, и мы на это не можем повлиять. Беда внутри нас. Всё происходящее последовательность нами не сделанного. Тогда нужно было увиденное на дороге поднять.
Пробегая по недавно оттаявшему асфальту, то там, то тут встречаешь следы бытования. Бутылки пластиковые, окурки, банки. Рукотворная грязь, которой не место ни на дороге, ни на обочине. Ритм пробежки не дает возможности поднять увиденное. Да и ближайший мусорный контейнер в нескольких километрах пути. Так что, не взирая на внутренние переживания, всё остается лежать на своих местах. Люди, проезжая мимо, лишь добавляют к брошенному, а ты лишь созерцаешь. Не беда. Неприятно, но не смертельно. Да и сколько такого на дорогах встретишь. Всё не собрать и не увезти.
Я долго жил в Твери. В последние годы в самом центре. Окна моего дома выходили на Советскую. Даже если вы никогда там не были, то понимаете, что абы какую улицу так не назвали бы. Так вот, в День города она превращалась в пешую. А двор, ввиду отсутствия достаточного количества удобств, в общественную уборную. Я жил на втором этаже и старался, как мог, облагородить подъезд. Сам, без административного ресурса привел в порядок входную дверь, установил крыльцо. Семья занималась полисадником. Возвращаясь домой, прямо под моим окном, в недавно высаженных кустах я увидел страждущего сидельца, справляющего свою нужду. Он, как водится в праздник, был навеселе. Тут же ему были предоставлены средства для заметания следов, и всё сотворенное было вынесено им же в ближайший контейнер. Видимо, я был очень доходчив. Куча под моим окном была для меня настоящей бедой, трагедией.
Почти все мы родились в стране развитого социализма или в России, которая, как показывает время, мало отличается от своего предшественника. Не она. Мы, ее составляющие, граждане, мало изменились. Всё вокруг ощущаем как не своё. А если несчастье творится далеко от дома - так это вовсе не наше дело. Периметр ответственности редко простирается дальше границ собственной квартиры, машины, кармана. Того, что можно отнять. Жизнь. Только если угроза близко, мы начинаем переживать. Но страх это тоже не беда. Он не заставляет что-то полезное сделать. В лучшем случае сострадать. Это, безусловно, важный шаг. Но не первый. Беду нужно чувствовать. За происходящее вокруг мы несем ответственность. Каждый на своем месте. С малого. Нет того, что не наше дело. Не нами решено, и мы на это не можем повлиять. Беда внутри нас. Всё происходящее последовательность нами не сделанного. Тогда нужно было увиденное на дороге поднять.
Контент
События последних дней записаны, оформлены, смонтированы. Без затей выложены, разосланы, обнародованы. Просмотрены миллион раз, пересказаны и обсуждены. Мы живем в мире, который не осуждает наблюдателя, при виде горя сразу хватающегося за телефон. Минута, другая и видео снято. Неважно, что такое, как у всех, главное, от первого лица, авторское, своё. Поднимает рейтинг его создателя. Выбрал музыку, выложил. Собирай лайки. Соцсети всеядны. Негатив манит, притягивает. Как мухи, слетаются все на опубликованное тобой только что.
Снять позитивное сложно. Увидеть, подсмотреть. Оно в глаза само не бросается. Чтобы таким остаться, оно скрывается, прячется. Оно протекает спокойно, в нем нет кульминации. Хорошее - тихо. Оно для тех, кто готов прислушиваться, в него вглядываться. Как благородный гриб, будет под листвой скрываться. Только поганки лезут на глаза. Их никто не ест. Им всё равно. Позитивное сложно продается. Оно не всем откликается. Нужно думать, как подавать, чем обрамлять. В нем чаще всего нет сенсации. От переизбытка оно перестает таким казаться. Портится. Даже очень хорошее должно быть ограниченно. Сложно с позитивом работать. Легко наснимать всякое. Это как наше телевидение или кино.
Почему так? Казалось бы, дефицит притягивает. Повседневный негатив требует противоядия. Но нет. Несметное количество того, чему участники событий тех не рады, алчно употребляет своими жадными взглядами многомиллионная толпа. Страх - нет. Скорбь - вряд ли. Надежда - тоже нет. Наркотик, мы жадно потребляем зло. Как собаку травят кровью, нас заставляют ненавидеть всех и даже тех, кто рядом. Злобно кричать, выкрикивать всякие гадости, искать виновных, причастных, подозревать совсем не виноватых. Чем мы озлобленнее, тем меньше доказательств надо. Скажи - враг. Суда и следствия не надо. Толпа уже зубами рвет его. Так было и не раз. История не учит нас. Себя всем нам уже бояться надо. Мы скалимся на зеркало. Зло реагируя, мы только множим зло.
События последних дней записаны, оформлены, смонтированы. Без затей выложены, разосланы, обнародованы. Просмотрены миллион раз, пересказаны и обсуждены. Мы живем в мире, который не осуждает наблюдателя, при виде горя сразу хватающегося за телефон. Минута, другая и видео снято. Неважно, что такое, как у всех, главное, от первого лица, авторское, своё. Поднимает рейтинг его создателя. Выбрал музыку, выложил. Собирай лайки. Соцсети всеядны. Негатив манит, притягивает. Как мухи, слетаются все на опубликованное тобой только что.
Снять позитивное сложно. Увидеть, подсмотреть. Оно в глаза само не бросается. Чтобы таким остаться, оно скрывается, прячется. Оно протекает спокойно, в нем нет кульминации. Хорошее - тихо. Оно для тех, кто готов прислушиваться, в него вглядываться. Как благородный гриб, будет под листвой скрываться. Только поганки лезут на глаза. Их никто не ест. Им всё равно. Позитивное сложно продается. Оно не всем откликается. Нужно думать, как подавать, чем обрамлять. В нем чаще всего нет сенсации. От переизбытка оно перестает таким казаться. Портится. Даже очень хорошее должно быть ограниченно. Сложно с позитивом работать. Легко наснимать всякое. Это как наше телевидение или кино.
Почему так? Казалось бы, дефицит притягивает. Повседневный негатив требует противоядия. Но нет. Несметное количество того, чему участники событий тех не рады, алчно употребляет своими жадными взглядами многомиллионная толпа. Страх - нет. Скорбь - вряд ли. Надежда - тоже нет. Наркотик, мы жадно потребляем зло. Как собаку травят кровью, нас заставляют ненавидеть всех и даже тех, кто рядом. Злобно кричать, выкрикивать всякие гадости, искать виновных, причастных, подозревать совсем не виноватых. Чем мы озлобленнее, тем меньше доказательств надо. Скажи - враг. Суда и следствия не надо. Толпа уже зубами рвет его. Так было и не раз. История не учит нас. Себя всем нам уже бояться надо. Мы скалимся на зеркало. Зло реагируя, мы только множим зло.