Никогда
Хоть и говорят, что это слово не стоит никогда произносить, - так бывает. Человек с возрастом всё больше себе в чем-то отказывать начинает. Делает это неохотно, заменяя или откладывая на потом желаемое. Не сейчас, не сегодня. Когда-нибудь после. Но обязательно. Так всегда кажется. Особенно если очень хотел, но никак не получается. Постепенно мечта забывается и как раз тогда случается. Встреча долгожданная, эмоция приятная. Но пора наступает, когда никогда наступает. Одно за другим. Никогда, никогда, никогда. Поначалу тебя это ошеломляет. В дрожь, истерику бросает. Из тебя громко с ревом вылетает. Люди уходят. Ты с ними контакт теряешь. Больше не можешь им сказать, улыбнуться. На телефонный звонок никто больше не отвечает. И не ответит «да» никогда.
Смерть естественный процесс. Ты постепенно себя в этом убеждаешь. Трудно, но со временем привыкаешь. Сложнее изменения необратимые вокруг воспринимаешь. Которые, если случились, не вернут привычки былой жизни никогда. К отсутствию солнца люди на севере с трудом привыкают. Страдают, их ломает. Много света никогда не бывает. Его отсутствие ничем не компенсируешь. Кто-то на деньги и возможности меняет. Но не проходит желание под ним снова оказаться никогда. С миром такая же ерунда. Если нет - сильно всем его не хватает. Без него хуже всё, как будто вянет. Жизнь с миром краше. Ты в ней отдыхаешь, лучше спишь, о чем-то мечтаешь. Без него всё зря. Без мира лучше только тем, кто рушит. Это временно бывает. Но никогда навсегда.
Часто мир исчезает из тебя. Обстоятельства вынуждают, ты боишься, безнравственно поступаешь. Кажется, блага для. Всегда оправдание найдешь, но лицо теряешь. Мир в каждом душой называют. Он рушится, она - страдает. И не возвращается в первозданное состояние никогда. Такие сейчас времена. Жестко перед выбором ставят. И не отвертеться. Не вывернуться, не слукавить. Как на суде страшном. Сегодня кажущиеся сильными соблазняют, угрожают. Не взирая на неминуемую справедливость завтрашнего дня. По-другому не бывает. Иначе зачем. Это «никогда» верой называют. Такая всё яснее прорастает. Без нее совсем бессмысленно, нельзя.
Хоть и говорят, что это слово не стоит никогда произносить, - так бывает. Человек с возрастом всё больше себе в чем-то отказывать начинает. Делает это неохотно, заменяя или откладывая на потом желаемое. Не сейчас, не сегодня. Когда-нибудь после. Но обязательно. Так всегда кажется. Особенно если очень хотел, но никак не получается. Постепенно мечта забывается и как раз тогда случается. Встреча долгожданная, эмоция приятная. Но пора наступает, когда никогда наступает. Одно за другим. Никогда, никогда, никогда. Поначалу тебя это ошеломляет. В дрожь, истерику бросает. Из тебя громко с ревом вылетает. Люди уходят. Ты с ними контакт теряешь. Больше не можешь им сказать, улыбнуться. На телефонный звонок никто больше не отвечает. И не ответит «да» никогда.
Смерть естественный процесс. Ты постепенно себя в этом убеждаешь. Трудно, но со временем привыкаешь. Сложнее изменения необратимые вокруг воспринимаешь. Которые, если случились, не вернут привычки былой жизни никогда. К отсутствию солнца люди на севере с трудом привыкают. Страдают, их ломает. Много света никогда не бывает. Его отсутствие ничем не компенсируешь. Кто-то на деньги и возможности меняет. Но не проходит желание под ним снова оказаться никогда. С миром такая же ерунда. Если нет - сильно всем его не хватает. Без него хуже всё, как будто вянет. Жизнь с миром краше. Ты в ней отдыхаешь, лучше спишь, о чем-то мечтаешь. Без него всё зря. Без мира лучше только тем, кто рушит. Это временно бывает. Но никогда навсегда.
Часто мир исчезает из тебя. Обстоятельства вынуждают, ты боишься, безнравственно поступаешь. Кажется, блага для. Всегда оправдание найдешь, но лицо теряешь. Мир в каждом душой называют. Он рушится, она - страдает. И не возвращается в первозданное состояние никогда. Такие сейчас времена. Жестко перед выбором ставят. И не отвертеться. Не вывернуться, не слукавить. Как на суде страшном. Сегодня кажущиеся сильными соблазняют, угрожают. Не взирая на неминуемую справедливость завтрашнего дня. По-другому не бывает. Иначе зачем. Это «никогда» верой называют. Такая всё яснее прорастает. Без нее совсем бессмысленно, нельзя.
Защитники
Алексей - с древнегреческого защитник. Я рос, расширяя понимание о значении своего имени, наблюдая, как оберегает отец маму. Как создает условия жизни. Защита была про знание. Безопасно тогда, когда понимаешь, где может ждать тебя беда. Имеешь из истории или литературы примеры угроз чужих жизней. Преумножая благополучие себя, заботишься о близких, не забывая об окружающих. Это тоже о безопасности, о защите. Довольный и сытый вряд ли будет угрозой твоей жизни. Создавая красоту, делая мир лучше, мы тоже защищаем себя. Заботясь о здоровье, спасаем, продлеваем жизни. Становясь счастливее, мы защищаем. Есть масса способов реализовать себя защитником. Им может оказаться каждый. Любого пола, вероисповедания. Пацифист, не берущий в руки ружья, не забирающий чужие жизни.
Шло время. Определение «защитник» преумножало смыслы. Я реализовывал себя в них. Расширял границы защиты. Казалось, на переднем краю я. Уже не вижу и государств границы. Детей от взрослого мира защищал я. Преумножал их счастливые дни жизни. Не один. Нас было много. Кто-нибудь обязательно нас назовет семья. Мне кажется - команда. Хотя сказать честно, мы проживали время часто общей жизнью. Да, дети пробовали выстрелить из настоящего ружья. И форму некоторые камуфляжную носили. Так тоже понимали роль защитника. Но мне казалось, что не зря. Они мир защищали от себя. Собою управляли. Границы страха расширяли. Он же главная причина посягательств на чужие жизни. Читали, пели, танцевали вместе. Дружили крепко. Были мы друзья. У всех в памяти осталось место для счастливой жизни.
Мир сильно изменился. Был и нет его. Теперь вчерашние друзья противники, забирают друг у друга жизни. Защитник - воин. Он в форме. Его невозможно видеть без ружья. Всё стало однозначно. В плоскость, прямую, точку превратилось всё, что наполняло наши жизни. Ты против или за? Третьего нельзя. Кирзой запахло, сталью, порохом. Не осталось и следа той жизни. Настали или, правильно сказать, мы допустили эти времена. А как же память? Вспомните, друзья! Вы гимны слушали, поднимали флаги разные. Вы дружили. Друг друга защищали. Почему же слово это вы так сильно упростили? Когда всё однозначно, просто, стало страшно. Надеятся осталось только на то, что всё это закончится. Иначе и нельзя. Хотя признаться стоит в том, что плохо защищали то, во что верили. А верили? Точно не защищали, просто вместе время проводили.
Алексей - с древнегреческого защитник. Я рос, расширяя понимание о значении своего имени, наблюдая, как оберегает отец маму. Как создает условия жизни. Защита была про знание. Безопасно тогда, когда понимаешь, где может ждать тебя беда. Имеешь из истории или литературы примеры угроз чужих жизней. Преумножая благополучие себя, заботишься о близких, не забывая об окружающих. Это тоже о безопасности, о защите. Довольный и сытый вряд ли будет угрозой твоей жизни. Создавая красоту, делая мир лучше, мы тоже защищаем себя. Заботясь о здоровье, спасаем, продлеваем жизни. Становясь счастливее, мы защищаем. Есть масса способов реализовать себя защитником. Им может оказаться каждый. Любого пола, вероисповедания. Пацифист, не берущий в руки ружья, не забирающий чужие жизни.
Шло время. Определение «защитник» преумножало смыслы. Я реализовывал себя в них. Расширял границы защиты. Казалось, на переднем краю я. Уже не вижу и государств границы. Детей от взрослого мира защищал я. Преумножал их счастливые дни жизни. Не один. Нас было много. Кто-нибудь обязательно нас назовет семья. Мне кажется - команда. Хотя сказать честно, мы проживали время часто общей жизнью. Да, дети пробовали выстрелить из настоящего ружья. И форму некоторые камуфляжную носили. Так тоже понимали роль защитника. Но мне казалось, что не зря. Они мир защищали от себя. Собою управляли. Границы страха расширяли. Он же главная причина посягательств на чужие жизни. Читали, пели, танцевали вместе. Дружили крепко. Были мы друзья. У всех в памяти осталось место для счастливой жизни.
Мир сильно изменился. Был и нет его. Теперь вчерашние друзья противники, забирают друг у друга жизни. Защитник - воин. Он в форме. Его невозможно видеть без ружья. Всё стало однозначно. В плоскость, прямую, точку превратилось всё, что наполняло наши жизни. Ты против или за? Третьего нельзя. Кирзой запахло, сталью, порохом. Не осталось и следа той жизни. Настали или, правильно сказать, мы допустили эти времена. А как же память? Вспомните, друзья! Вы гимны слушали, поднимали флаги разные. Вы дружили. Друг друга защищали. Почему же слово это вы так сильно упростили? Когда всё однозначно, просто, стало страшно. Надеятся осталось только на то, что всё это закончится. Иначе и нельзя. Хотя признаться стоит в том, что плохо защищали то, во что верили. А верили? Точно не защищали, просто вместе время проводили.
Гармония
На выходные вырвались в горы. Долгожданное солнце, плюсовая температура. Великолепный вид из окна. Тишина. Лишь утром игривые трели птиц разбавляют это беззвучие своими звонкими голосами. С гор текут ручьи. Сверкающая своей чистотой и прохладой вода набирает ход и у подножья образует стихийные водопады. Весна. Хотя совсем еще нет. Просто место располагает. Жить, наслаждаться видом. Даже беспорядок здесь какой-то уютный. Пахнущий землей, палой листвой, хвоей и дымом костра. Если он далеко, его обволакивающий запах всё равно наполняет долину так, как это не может сделать лучший домашний камин. Место добавляет вкуса съеденному, градуса выпитому, сил здесь живущему или гостю этих мест. Просыпаясь в последний день выходных, становишься раздражительным задолго до отъезда. Приближающееся расставание гложет. Кажется, ты смог бы жить здесь вечно.
Приглядевшись по сторонам, понимаешь, что вся эта красота хоть и заманчива, но плохо организована. Природу здесь никто еще не укротил. И наличие электричества и даже газа не гарантирует тебе ничего. Дорога настолько не предсказуема, что обильный дождь или, не дай бог, снег могут сделать ее в миг непреодолимым препятствием. Отрежут тебя от привычного изобилия еды и других прелестей цивилизации. Порыв ветра - закончился интернет, а с ним - любая связь. Телефон здесь никакой не работает. Перебои напряжения отключают свет. С ним воду и тепло. Проводя время здесь, наслаждаясь природой, ты во многом подчиняешься ей. Она хозяйка, ты - гость. И пока так - есть на что посмотреть, чему порадоваться. Или нужно ждать очень долго, чтобы врасти собой в нее, не повредив. Мы так не умеем. Кочевники.
Нежась под солнцем с бокалом красного вина в руках, ты замечаешь пожилую женщину, руководящую подготовкой плодовых деревьев своего сада к весне. Дети и внуки, издали не разберешь, повинуясь, стригут и складывают ветви. Позже будет костер, возможно, ужин. Опершись на изгородь, она что-то постоянно комментирует своей смуглой рукой, указывая на недочеты. Она выбрала жизнь здесь. Они оставили дом и выпорхнули в безумную цивилизацию. У нее воздух, вид, аромат. У них теплый туалет и горячий душ. Они пашут, чтобы провести тут выходные. Она живет здесь, не замечая времени. Возможно, изредка доезжая до своих детей. В такие неуютные города, из которых хочется снова в горы и лес. На берег озера или реки. К морю.
Меня всегда удивляли люди, живущие в курортных местах или неподалеку от них. Они не спешили. Никогда и никуда. Время не тянули, но и никогда не торопились. Жили в своем ритме, как будто жили здесь всегда. И не хотели нарушить гармонию - хрупкую границу между природой и попытками человека укротить то, что в его руках не растет. Мир в балансе и в возможности жить по-своему. Людям в горах - той самой бабушке, ее детям и внукам. Нам, возвращающимся домой в полумрак оттаивающей, но еще промозглой Москвы. Снежной и серой. И не стоит что-то друг другу объяснять и агитировать. Каждый живет своей жизнью, только так создавая, а не руша, преумножая, а не отнимая и деля. Земли, жизни, свободу, природу. По которой мы уже скучаем.
На выходные вырвались в горы. Долгожданное солнце, плюсовая температура. Великолепный вид из окна. Тишина. Лишь утром игривые трели птиц разбавляют это беззвучие своими звонкими голосами. С гор текут ручьи. Сверкающая своей чистотой и прохладой вода набирает ход и у подножья образует стихийные водопады. Весна. Хотя совсем еще нет. Просто место располагает. Жить, наслаждаться видом. Даже беспорядок здесь какой-то уютный. Пахнущий землей, палой листвой, хвоей и дымом костра. Если он далеко, его обволакивающий запах всё равно наполняет долину так, как это не может сделать лучший домашний камин. Место добавляет вкуса съеденному, градуса выпитому, сил здесь живущему или гостю этих мест. Просыпаясь в последний день выходных, становишься раздражительным задолго до отъезда. Приближающееся расставание гложет. Кажется, ты смог бы жить здесь вечно.
Приглядевшись по сторонам, понимаешь, что вся эта красота хоть и заманчива, но плохо организована. Природу здесь никто еще не укротил. И наличие электричества и даже газа не гарантирует тебе ничего. Дорога настолько не предсказуема, что обильный дождь или, не дай бог, снег могут сделать ее в миг непреодолимым препятствием. Отрежут тебя от привычного изобилия еды и других прелестей цивилизации. Порыв ветра - закончился интернет, а с ним - любая связь. Телефон здесь никакой не работает. Перебои напряжения отключают свет. С ним воду и тепло. Проводя время здесь, наслаждаясь природой, ты во многом подчиняешься ей. Она хозяйка, ты - гость. И пока так - есть на что посмотреть, чему порадоваться. Или нужно ждать очень долго, чтобы врасти собой в нее, не повредив. Мы так не умеем. Кочевники.
Нежась под солнцем с бокалом красного вина в руках, ты замечаешь пожилую женщину, руководящую подготовкой плодовых деревьев своего сада к весне. Дети и внуки, издали не разберешь, повинуясь, стригут и складывают ветви. Позже будет костер, возможно, ужин. Опершись на изгородь, она что-то постоянно комментирует своей смуглой рукой, указывая на недочеты. Она выбрала жизнь здесь. Они оставили дом и выпорхнули в безумную цивилизацию. У нее воздух, вид, аромат. У них теплый туалет и горячий душ. Они пашут, чтобы провести тут выходные. Она живет здесь, не замечая времени. Возможно, изредка доезжая до своих детей. В такие неуютные города, из которых хочется снова в горы и лес. На берег озера или реки. К морю.
Меня всегда удивляли люди, живущие в курортных местах или неподалеку от них. Они не спешили. Никогда и никуда. Время не тянули, но и никогда не торопились. Жили в своем ритме, как будто жили здесь всегда. И не хотели нарушить гармонию - хрупкую границу между природой и попытками человека укротить то, что в его руках не растет. Мир в балансе и в возможности жить по-своему. Людям в горах - той самой бабушке, ее детям и внукам. Нам, возвращающимся домой в полумрак оттаивающей, но еще промозглой Москвы. Снежной и серой. И не стоит что-то друг другу объяснять и агитировать. Каждый живет своей жизнью, только так создавая, а не руша, преумножая, а не отнимая и деля. Земли, жизни, свободу, природу. По которой мы уже скучаем.
Вина
В русском языке нет слов, обозначающих физическую сторону любви. Они, конечно, есть, но либо их не принято произносить, так как это ненормативная лексика, либо произносить сложно, так как это латынь, изучаемая в медицине. Легитимных, общепринятых терминов нет, также, как и того, что они обозначают, не было лет последних сто. Язык отразил действительность в себе, и ранее употребляемое «лоно» и «познание» перестали существовать, не предоставив альтернативы. Это выразилось в стеснении, смущении всех участников естественного процесса, и стало стыдным. Неправильным и даже незаконным. Так, укоренив в общественном сознании норму, отрицающую естественное, каждый член общества стал преступником, с удовольствием нарушающим общественную норму. Призревшим ценность, охраняемую в веках.
Тем временем норма развивается. Преобразуется и просто меняется. Холодильник и угол не укрощают полигамность. А бытовое презрение не останавливает гомосексуальность. Семья рушится. Люди перестают сожительствовать. Они продолжают ценить отношения, страсть. Но не хотят собой друг друга мучать. Самое время их этим обязать. Заставить, сделать ценным, ценностью. С богом всё связать. Хоть сын его и сам бастард. Но это исключение, невероятный случай. Тогда все разом станут это нарушать. Чувство вины растить, бояться. Ограничивать себя, молчать, стучать. Врать, всех вокруг во всем, что только можно, уличать, винить. Так легче собственные прегрешения скрывать. Нас наш опыт ничему не учит.
Страной «преступников» же легче управлять. Даже если прегрешения естественны, они всё равно потянут лет на пять. Всех не посадят разом. Значит, есть шанс на свободе удержаться. Нужно сильным угождать. Власть обожать. Образ благопристойный собой являть. Скрывать. На кухнях тихо похождения вождей перетирать. Честь отдавать. Хотя ей грош цена. Всё напоказ, на всякий случай. Виновный в малом может на себя всё, что угодно, взять. Признаться в том, что и не делал. Лишь бы как все. Если надо - жизнь отдать. За ценности, будь они неладны. Традиционные. Хоть так не жил никто. Поправим. В руках умелых вина словно силок. Историю исправим, на уроках вправим, нараспев заучим.
В русском языке нет слов, обозначающих физическую сторону любви. Они, конечно, есть, но либо их не принято произносить, так как это ненормативная лексика, либо произносить сложно, так как это латынь, изучаемая в медицине. Легитимных, общепринятых терминов нет, также, как и того, что они обозначают, не было лет последних сто. Язык отразил действительность в себе, и ранее употребляемое «лоно» и «познание» перестали существовать, не предоставив альтернативы. Это выразилось в стеснении, смущении всех участников естественного процесса, и стало стыдным. Неправильным и даже незаконным. Так, укоренив в общественном сознании норму, отрицающую естественное, каждый член общества стал преступником, с удовольствием нарушающим общественную норму. Призревшим ценность, охраняемую в веках.
Тем временем норма развивается. Преобразуется и просто меняется. Холодильник и угол не укрощают полигамность. А бытовое презрение не останавливает гомосексуальность. Семья рушится. Люди перестают сожительствовать. Они продолжают ценить отношения, страсть. Но не хотят собой друг друга мучать. Самое время их этим обязать. Заставить, сделать ценным, ценностью. С богом всё связать. Хоть сын его и сам бастард. Но это исключение, невероятный случай. Тогда все разом станут это нарушать. Чувство вины растить, бояться. Ограничивать себя, молчать, стучать. Врать, всех вокруг во всем, что только можно, уличать, винить. Так легче собственные прегрешения скрывать. Нас наш опыт ничему не учит.
Страной «преступников» же легче управлять. Даже если прегрешения естественны, они всё равно потянут лет на пять. Всех не посадят разом. Значит, есть шанс на свободе удержаться. Нужно сильным угождать. Власть обожать. Образ благопристойный собой являть. Скрывать. На кухнях тихо похождения вождей перетирать. Честь отдавать. Хотя ей грош цена. Всё напоказ, на всякий случай. Виновный в малом может на себя всё, что угодно, взять. Признаться в том, что и не делал. Лишь бы как все. Если надо - жизнь отдать. За ценности, будь они неладны. Традиционные. Хоть так не жил никто. Поправим. В руках умелых вина словно силок. Историю исправим, на уроках вправим, нараспев заучим.
Растения
По прошествию времени, оглядываясь назад, понимаешь, как ошибался ты и те, кто считал, что людей, разделяющих твои взгляды, много. Ты как в саду удивительных цветов. Роз, благоухающих и бесподобных, которые рождены делать мир лучше. Сами, своим существованием или, собираясь в изысканные композиции, букеты на любой вкус. Дарящие себя миру без остатка. Роза принца это не только про любовь. Она про человека и его существо. Уникальное и в тоже время утилитарное, такое же, как все. Особенно, если собрать в кучу. Требует ухода и обрезки. Культивации и обработки день ото дня. Заботы. Боится сквозняков. И недолго радует мир своим цветением. Всё оставшееся время слабо отличимо от репейника. Ну разве что ярко-зеленое, но колючее и несильно приветливое.
Если в вашем саду росли розы, вы точно знаете, что за ними нужно постоянно ухаживать. Удобрять почву и формировать кусты. Если всё отпустить на самотек, то в скором времени некогда породистое растение будет слабо отличимо от шиповника. Заполонит собой всё и покроется мелкими невыразительным цветками. Аромат станет резче и не всегда приятнее. Всё как у людей. Увеличившись в размерах, один куст начнет мешать другому и в конкуренции за источники питания победит более живучий, приспособляемый к внешним условиям. Так цветущий сад превратится в непролазные заросли. Шипы станут больнее и чаще досаждать пытающемуся что-то изменить.
Путь к прекрасному долог и тернист. Низвержение в бездну - мгновенно. Оглядываясь на запущенный заросший сад, ты уже не узнаешь ранее близких тебе по аромату и форме. Издалека изменений особенно не видно. Но, приближаясь, ты видишь, ощущаешь всю глубину деградации. Главный принцип растений - не сопротивляться и подстраиваться. Приспосабливаться, и тогда жить будет легко. А что еще надо?
По прошествию времени, оглядываясь назад, понимаешь, как ошибался ты и те, кто считал, что людей, разделяющих твои взгляды, много. Ты как в саду удивительных цветов. Роз, благоухающих и бесподобных, которые рождены делать мир лучше. Сами, своим существованием или, собираясь в изысканные композиции, букеты на любой вкус. Дарящие себя миру без остатка. Роза принца это не только про любовь. Она про человека и его существо. Уникальное и в тоже время утилитарное, такое же, как все. Особенно, если собрать в кучу. Требует ухода и обрезки. Культивации и обработки день ото дня. Заботы. Боится сквозняков. И недолго радует мир своим цветением. Всё оставшееся время слабо отличимо от репейника. Ну разве что ярко-зеленое, но колючее и несильно приветливое.
Если в вашем саду росли розы, вы точно знаете, что за ними нужно постоянно ухаживать. Удобрять почву и формировать кусты. Если всё отпустить на самотек, то в скором времени некогда породистое растение будет слабо отличимо от шиповника. Заполонит собой всё и покроется мелкими невыразительным цветками. Аромат станет резче и не всегда приятнее. Всё как у людей. Увеличившись в размерах, один куст начнет мешать другому и в конкуренции за источники питания победит более живучий, приспособляемый к внешним условиям. Так цветущий сад превратится в непролазные заросли. Шипы станут больнее и чаще досаждать пытающемуся что-то изменить.
Путь к прекрасному долог и тернист. Низвержение в бездну - мгновенно. Оглядываясь на запущенный заросший сад, ты уже не узнаешь ранее близких тебе по аромату и форме. Издалека изменений особенно не видно. Но, приближаясь, ты видишь, ощущаешь всю глубину деградации. Главный принцип растений - не сопротивляться и подстраиваться. Приспосабливаться, и тогда жить будет легко. А что еще надо?
Посланный
В моей библиотеке особняком стоит уникальный фолиант сказки Ершова - Конек-Горбунок. Великолепное издание и картинки, текст и воссоздаваемый в памяти темпоритм голоса Табакова, озвучивающего сказку, выпущенную на виниловой пластинке, возможно, мультфильм - всё заставляет из раза в раз вспомнить и произнести: за горами, за лесами, за широкими морями, не на небе - на земле… Читая, проваливаешься в воображаемую действительность, в детство. Но каждый раз восхищаешься глубиной образов, их метафоричностью. Снова и снова удивляешься таланту автора. Глядя на себя по утрам в зеркало, уже не так смешон становится царь, старающийся выглядеть моложе своих лет. Правда, к купанию в кипятке пока прибегать не приходиться.
Меня восхищает неиссякаемый позитивный настрой главного героя. Иван младший, глупый, нелепый. Такой настоящий и обыкновенный, простой. Совсем не герой, но честный, открытый, буквальный. Отважный, даже лихой. Оказывается всегда в самой заварухи центре. Упрямый такой. Царь его постоянно посылает, обещает горы за то, что никто не может сделать, а он справляется. Вот он какой. Собой народ олицетворяющий, опирающийся на Горбунка - оживший русский Авось, спасающий Ивана и ограждающий от всех бед, кроме собственной глупости. Непригодный никому, кроме нас, - неказистый, маленький, горбатый такой.
Есть мнение, что Ершов приобрел сказку у Пушкина. Косвенным свидетельством тому является отсутствие других значимых произведений автора. Но если предположить, что Пушкин сохранил бы свое авторство, вряд ли окончание сказки было столь удачным для нашего героя. Не только бедность заставляла Александра Сергеевича продать произведение, но и сложности в отношениях с властью. Бунтарский характер и острота языка сложно сочетались с действительностью того времени. Да и были ли другие времена. В те годы народу рано было брать борозды правления в свои руки. И царю на покой тоже не пора. Хотя кто знает? Надо было посылать дальше, больше. Наш Иван стерпит всё. На это уповаем. Авось выживет. Мы в это верим бесконечно, до конца.
В моей библиотеке особняком стоит уникальный фолиант сказки Ершова - Конек-Горбунок. Великолепное издание и картинки, текст и воссоздаваемый в памяти темпоритм голоса Табакова, озвучивающего сказку, выпущенную на виниловой пластинке, возможно, мультфильм - всё заставляет из раза в раз вспомнить и произнести: за горами, за лесами, за широкими морями, не на небе - на земле… Читая, проваливаешься в воображаемую действительность, в детство. Но каждый раз восхищаешься глубиной образов, их метафоричностью. Снова и снова удивляешься таланту автора. Глядя на себя по утрам в зеркало, уже не так смешон становится царь, старающийся выглядеть моложе своих лет. Правда, к купанию в кипятке пока прибегать не приходиться.
Меня восхищает неиссякаемый позитивный настрой главного героя. Иван младший, глупый, нелепый. Такой настоящий и обыкновенный, простой. Совсем не герой, но честный, открытый, буквальный. Отважный, даже лихой. Оказывается всегда в самой заварухи центре. Упрямый такой. Царь его постоянно посылает, обещает горы за то, что никто не может сделать, а он справляется. Вот он какой. Собой народ олицетворяющий, опирающийся на Горбунка - оживший русский Авось, спасающий Ивана и ограждающий от всех бед, кроме собственной глупости. Непригодный никому, кроме нас, - неказистый, маленький, горбатый такой.
Есть мнение, что Ершов приобрел сказку у Пушкина. Косвенным свидетельством тому является отсутствие других значимых произведений автора. Но если предположить, что Пушкин сохранил бы свое авторство, вряд ли окончание сказки было столь удачным для нашего героя. Не только бедность заставляла Александра Сергеевича продать произведение, но и сложности в отношениях с властью. Бунтарский характер и острота языка сложно сочетались с действительностью того времени. Да и были ли другие времена. В те годы народу рано было брать борозды правления в свои руки. И царю на покой тоже не пора. Хотя кто знает? Надо было посылать дальше, больше. Наш Иван стерпит всё. На это уповаем. Авось выживет. Мы в это верим бесконечно, до конца.
#картинкипосубботам Елена Балановская
Один отец - лучше ста учителей (с)
Один отец - лучше ста учителей (с)
Не верю
Нет, я не верю в то,
что после что-то существует.
Это еще одна уловка, чтобы здесь оставить всё, как есть.
Дать нищему надежду -
после будет.
Чтоб время не терял
на желание преумножить то, что он имеет здесь.
Смерть, обставляя культом,
без стеснения бросая мертвечину в землю. Ад иль рай?
Какая разница?
Жизнь человека для истории мгновение. Религия - удавка, инструмент смирения. Терпи, не делай ничего, страдай.
Всё было б жестче,
если срок твой ограничить
хотя бы жизни временем земной.
Но верить в то, чего не будет,
наш обычай.
Рай, социализм, стабильность.
Полюс мира. Все мы. Счет жизнями оплачен. Он не мой.
Мы только научились что-то делать.
Уют стал прорастать среди барачной жизни городов.
Не так уж плох казался нам «тлетворный» запад.
Мы были всюду, полюбили и восток.
Я за свой путь.
И правду, и порядки.
За ценности и взгляды. Но сейчас.
Со своей страной я не играю в поддавки и прятки.
Что может она предложить сегодня каждому из нас?
Надолго я не в силах уж поверить.
Обманут был и я, мой дед, отец.
Надеяться на то, что будет лучше после смерти -
Нас жизнь подталкивает поскорее умереть.
Выстраивая полюс, громогласно
мы сеем ужас.
Мир боится нас, как каждый смерть.
Чтобы поверить в то, что смерть не так уж и опасна,
жить нужно так, чтоб не хотелось умереть.
Нет, я не верю в то,
что после что-то существует.
Это еще одна уловка, чтобы здесь оставить всё, как есть.
Дать нищему надежду -
после будет.
Чтоб время не терял
на желание преумножить то, что он имеет здесь.
Смерть, обставляя культом,
без стеснения бросая мертвечину в землю. Ад иль рай?
Какая разница?
Жизнь человека для истории мгновение. Религия - удавка, инструмент смирения. Терпи, не делай ничего, страдай.
Всё было б жестче,
если срок твой ограничить
хотя бы жизни временем земной.
Но верить в то, чего не будет,
наш обычай.
Рай, социализм, стабильность.
Полюс мира. Все мы. Счет жизнями оплачен. Он не мой.
Мы только научились что-то делать.
Уют стал прорастать среди барачной жизни городов.
Не так уж плох казался нам «тлетворный» запад.
Мы были всюду, полюбили и восток.
Я за свой путь.
И правду, и порядки.
За ценности и взгляды. Но сейчас.
Со своей страной я не играю в поддавки и прятки.
Что может она предложить сегодня каждому из нас?
Надолго я не в силах уж поверить.
Обманут был и я, мой дед, отец.
Надеяться на то, что будет лучше после смерти -
Нас жизнь подталкивает поскорее умереть.
Выстраивая полюс, громогласно
мы сеем ужас.
Мир боится нас, как каждый смерть.
Чтобы поверить в то, что смерть не так уж и опасна,
жить нужно так, чтоб не хотелось умереть.
Жить вечно
Мне первый раз за много лет захотелось записывать. Ну, знаете, конспектировать, выкладывая на бумаге основные мысли говорящих. Не всегда подряд. Лишь те, что цепляются своей остротой и проникновенностью. Небуквальной актуальностью. Живостью и небанальностью. Такие мысли, которые тебе не приходили на ум. Они, как искусство, - сказанные не впрямую. Пишешь их не потому, что надо, принято, а хочется оставить для себя. Записав, ты лучше запоминаешь, знаешь это еще со школы. Оказывается, жить вечно можно в мысли, оформленной словами, фразой. Высказанной, написаной, прожитой. Связанной с тобой навсегда.
При виде начальствующего, говорящего порой банальности, требуется взять в руки ручку и начать конспектировать. Мы видим проявления лояльности, холуйства без конца. Читающий по бумаге знает, что его слова ничего не значат. Завтра всё может быть совсем иначе. Конъюнктура, конформизм заставят написанное слово в слово на бумаге трактовать в угоду сказанному завтра. Значит, писанина лишь иллюстрация выраженной субординации. Все мы знаем, что нет вечной власти. Записанное временно. Высохнет, пройдут, как на асфальте следы, пусть даже очень долгого дождя. Все сказанное подвергнется критике, осуждению. И станут бесполезны письмена. Написанные и даже напечатанные в лучшем случае займут место на полке. Как зафиксированные свидетельства безумия, томами темнеют. Собраниями сочинений неоткрытые книги ни разу, никогда.
Наука не терпит запретов. Если они есть, то ее нет. Есть, что угодно, но не она. Ее поиск свободен, безобстоятелен. В нем конъюнктуре места нет. Я про настоящую. Повезло, оказался именно в таком месте. Жаль ненадолго. Как глоток воздуха. Не хотелось снова погружаться в безвоздушное пространство жизни. Но остается что-то записанное, зафиксированное в конспектах. В памяти рвущиеся из говорящих высказывания. Они ощущают друг друга локти, спины. Даже когда рядом никого нет. Это дарит им свободу. Без которой и подумать сложно. Сказать невозможно. Ценного, того, что может прорасти сквозь времена. Найти и сделать то, что не делать ты не можешь - жизнь. Быть автором. Сложно. Но только так возможно жить вечно. Оживать среди живущих. В сделанном, сказанном. Во снах.
Уважаемый Александр Григорьевич! Еще раз Вас с семидесятипятилетием. А Вашу кафедру с двадцатипятилетием.
Мне первый раз за много лет захотелось записывать. Ну, знаете, конспектировать, выкладывая на бумаге основные мысли говорящих. Не всегда подряд. Лишь те, что цепляются своей остротой и проникновенностью. Небуквальной актуальностью. Живостью и небанальностью. Такие мысли, которые тебе не приходили на ум. Они, как искусство, - сказанные не впрямую. Пишешь их не потому, что надо, принято, а хочется оставить для себя. Записав, ты лучше запоминаешь, знаешь это еще со школы. Оказывается, жить вечно можно в мысли, оформленной словами, фразой. Высказанной, написаной, прожитой. Связанной с тобой навсегда.
При виде начальствующего, говорящего порой банальности, требуется взять в руки ручку и начать конспектировать. Мы видим проявления лояльности, холуйства без конца. Читающий по бумаге знает, что его слова ничего не значат. Завтра всё может быть совсем иначе. Конъюнктура, конформизм заставят написанное слово в слово на бумаге трактовать в угоду сказанному завтра. Значит, писанина лишь иллюстрация выраженной субординации. Все мы знаем, что нет вечной власти. Записанное временно. Высохнет, пройдут, как на асфальте следы, пусть даже очень долгого дождя. Все сказанное подвергнется критике, осуждению. И станут бесполезны письмена. Написанные и даже напечатанные в лучшем случае займут место на полке. Как зафиксированные свидетельства безумия, томами темнеют. Собраниями сочинений неоткрытые книги ни разу, никогда.
Наука не терпит запретов. Если они есть, то ее нет. Есть, что угодно, но не она. Ее поиск свободен, безобстоятелен. В нем конъюнктуре места нет. Я про настоящую. Повезло, оказался именно в таком месте. Жаль ненадолго. Как глоток воздуха. Не хотелось снова погружаться в безвоздушное пространство жизни. Но остается что-то записанное, зафиксированное в конспектах. В памяти рвущиеся из говорящих высказывания. Они ощущают друг друга локти, спины. Даже когда рядом никого нет. Это дарит им свободу. Без которой и подумать сложно. Сказать невозможно. Ценного, того, что может прорасти сквозь времена. Найти и сделать то, что не делать ты не можешь - жизнь. Быть автором. Сложно. Но только так возможно жить вечно. Оживать среди живущих. В сделанном, сказанном. Во снах.
Уважаемый Александр Григорьевич! Еще раз Вас с семидесятипятилетием. А Вашу кафедру с двадцатипятилетием.
Дизайн
Настоящий труд имеет материальные результаты. Следы, оставленные во времени. Прямые или косвенные. Любое воздействие отражается в пространстве. Даже поменянные местами предметы уже говорят о влиянии. Тебя на них или на тех, кто их непосредственно двигал, перемещал. Управление всегда проявляется в этом. Если ничего визуально не меняется, значит, никто здесь ничем не управлял. Последовательная управленческая деятельность изменяет облик. Людей, предметов. Больших, малых объектов. Постепенно в них угадывается дизайн. Стиль жизни, автора приоритеты. Ценности. «Форма и есть содержание» - говорил Эрнст Неизвестный. Образ, воплощаемый в элементах, штрихах - свидетельство наличия видения управленца. Важна глубина проникновения. Не площади и километры - потемкинские деревни, а ощутимые изнутри изменения. В камне отображенный жизни автора уклад.
Мне всегда нравилось управлять. Жизнь менять, видеть, как изменения зарождаются, меняются лица, люди. Всё вокруг. Часто это нравилось. Не с самого начала. Люди не любят изменения. Лень хоть и двигатель прогресса - серьезный тормоз. Но сейчас не об этом. Жизнь давала не один раз шанс управлять. Наблюдать, как изменения обретают форму, их силуэт становится заметным. Смысл проникает в образ, каждую деталь. Пуговицы не могут быть иного цвета, нежели всё, что на тебе надето. Если внимательно относится к предмету, управлять, а не руководить, появляется дизайн. Задача видеть будущее, то, чего еще нет. И подвигать управляемый тобой объект в сторону эту. Вовлекая людей, заражая их идеей. Создавая миф и превращая его в реальность. Какой это кайф. Построенное, сделанное, живущее - важно. Угадываемое, как по мазку краски на холсте, манере, цвету. Авторство, индивидуальный, немассовый дизайн. Мне казалось, в этом ценность. Многообразие росло. Я тоже принимал участие в движении этом. Как мог, вносил свою лепту. Теперь всё унифицировано, одного вида, цвета. Немного милитари. Такова мода. В ней мы подмастерья. Хочешь или не хочешь - все мы в этом. Бьет по рукам, лишает воли нашего времени дизайн.
Ночь. Тихо. Вглядываясь в темноту, ты думаешь о том, что за стенами дома. Только внутри всё еще как прежде, кажется, замерло по своим местам. Каждая мелочь. Даже поворот ручек пары чашек, стоящих на полке на кухне, имеет для тебя значение. Циферблата часов, висящих на улице. Сделанным, собранным, подсвеченным или намеренно затемненным ты создаешь атмосферу. Она прорастает в виде разбросанных мелочей. Набирает сил, плотности воздействия. Как запах, вкус. Если сочетается и согласовано - угадывается дизайн. Он важная характеристика тебя. Плотно заставлены или пустые комнаты. Шторы на окнах или всё настежь, окна раскрыты, свежим воздухом наполнены, или не проветриваются годами. Размер не имеет значения. Важно, чем наполнен каждый метр. Есть ли книги, фотографии, картины? Всё дописывает образ. Ты делаешь его, он отчасти делает тебя. Просыпаясь рано, ты можешь провести время во всем этом. Границы сузились: от дома вправо, влево - метр. Лишь три выходных дарят оптимизм. Нет нынче спроса на не общий, авторский дизайн.
Настоящий труд имеет материальные результаты. Следы, оставленные во времени. Прямые или косвенные. Любое воздействие отражается в пространстве. Даже поменянные местами предметы уже говорят о влиянии. Тебя на них или на тех, кто их непосредственно двигал, перемещал. Управление всегда проявляется в этом. Если ничего визуально не меняется, значит, никто здесь ничем не управлял. Последовательная управленческая деятельность изменяет облик. Людей, предметов. Больших, малых объектов. Постепенно в них угадывается дизайн. Стиль жизни, автора приоритеты. Ценности. «Форма и есть содержание» - говорил Эрнст Неизвестный. Образ, воплощаемый в элементах, штрихах - свидетельство наличия видения управленца. Важна глубина проникновения. Не площади и километры - потемкинские деревни, а ощутимые изнутри изменения. В камне отображенный жизни автора уклад.
Мне всегда нравилось управлять. Жизнь менять, видеть, как изменения зарождаются, меняются лица, люди. Всё вокруг. Часто это нравилось. Не с самого начала. Люди не любят изменения. Лень хоть и двигатель прогресса - серьезный тормоз. Но сейчас не об этом. Жизнь давала не один раз шанс управлять. Наблюдать, как изменения обретают форму, их силуэт становится заметным. Смысл проникает в образ, каждую деталь. Пуговицы не могут быть иного цвета, нежели всё, что на тебе надето. Если внимательно относится к предмету, управлять, а не руководить, появляется дизайн. Задача видеть будущее, то, чего еще нет. И подвигать управляемый тобой объект в сторону эту. Вовлекая людей, заражая их идеей. Создавая миф и превращая его в реальность. Какой это кайф. Построенное, сделанное, живущее - важно. Угадываемое, как по мазку краски на холсте, манере, цвету. Авторство, индивидуальный, немассовый дизайн. Мне казалось, в этом ценность. Многообразие росло. Я тоже принимал участие в движении этом. Как мог, вносил свою лепту. Теперь всё унифицировано, одного вида, цвета. Немного милитари. Такова мода. В ней мы подмастерья. Хочешь или не хочешь - все мы в этом. Бьет по рукам, лишает воли нашего времени дизайн.
Ночь. Тихо. Вглядываясь в темноту, ты думаешь о том, что за стенами дома. Только внутри всё еще как прежде, кажется, замерло по своим местам. Каждая мелочь. Даже поворот ручек пары чашек, стоящих на полке на кухне, имеет для тебя значение. Циферблата часов, висящих на улице. Сделанным, собранным, подсвеченным или намеренно затемненным ты создаешь атмосферу. Она прорастает в виде разбросанных мелочей. Набирает сил, плотности воздействия. Как запах, вкус. Если сочетается и согласовано - угадывается дизайн. Он важная характеристика тебя. Плотно заставлены или пустые комнаты. Шторы на окнах или всё настежь, окна раскрыты, свежим воздухом наполнены, или не проветриваются годами. Размер не имеет значения. Важно, чем наполнен каждый метр. Есть ли книги, фотографии, картины? Всё дописывает образ. Ты делаешь его, он отчасти делает тебя. Просыпаясь рано, ты можешь провести время во всем этом. Границы сузились: от дома вправо, влево - метр. Лишь три выходных дарят оптимизм. Нет нынче спроса на не общий, авторский дизайн.
Рыцарь
Я привыкаю к долгому ожиданию и медленному совершенствованию. Всё вокруг словно перестало торопиться. Получается лишь то, чего ждешь долго. Неспешно, как будто не желая совсем. Глядя в сторону и вдаль. И вдруг, когда уже и позабыл о когда-то желанном, - на тебе. Произошло, случилось. Нежданно. Время летит вперед, оставляя не как раньше тонкий след, а укатанную многополосную трассу, находясь на которой, ты не понимаешь, какое твое направление движения. Как будто ты вообще не двигаешься. Еще только размышляешь. А жизнь прокручивается под тобой. Медленно, неспешно.
Возраст тому виной. Мне говорили, когда я был молодой, что с годами всё происходит медленнее. Всё успеть невозможно. Нужно быть разборчивее, спокойнее. День за днем, год за годом. Это даже не движение - почти покой. Само всё случится, как нужно повернется. Ты не преследуешь цель, а ждешь ее. Через бурелом, непогоду, зной ни за кем не несешься. Если суждено, не стоит спорить с судьбой. Не заметишь как произойдет то, что должно. Придет и придется. Я бы сказал - лень. Рассудительность - мне отвечают. Позвольте, но что нужно сделать с собой? Ничего. Успокоиться. Желать выборочно. Долго ждать. Смириться. Терпеть. Набор слов примерно такой. Это не возраст. Это действительность. В ней всё стабильно. У всех и всего свое место. Такой жизни отстой. Запасной путь, и стрелка на выезд перекрыта, рельсы не в твою сторону повернуты.
Научившись однажды летать, птица не может забыть об этом. Она всегда будет рваться, даже если крыло подбито. Рыба плавать. Быстро, много сразу хочет любой. Даже зверь. В клетке, на цепи гибнет всё живое. Медленно. Даже это не происходит быстро, ждать придется. Я уже научаюсь. Бегаю долго, терплю. Хочу понемногу. Внешне я научился изображать покой. Делать, как нужно, а не как хочется. Много, сразу. Как тогда, помнишь? Уже нечетко, как будто происходило не с тобой. Если долго воссоздавать в памяти, образ становится четким. В каждом есть рыцарь. Он ничего не умеет делать потихонечку. Мой еще вчера был живой. Ему не скажешь - погоди, постой! Поживи спокойно. Отойди в сторонку. Он не поймет. Рвет тебя изнутри. Не объяснить никому. Всё есть, ты здоровый, живой. Но тебе невыносимо. Больно.
Я привыкаю к долгому ожиданию и медленному совершенствованию. Всё вокруг словно перестало торопиться. Получается лишь то, чего ждешь долго. Неспешно, как будто не желая совсем. Глядя в сторону и вдаль. И вдруг, когда уже и позабыл о когда-то желанном, - на тебе. Произошло, случилось. Нежданно. Время летит вперед, оставляя не как раньше тонкий след, а укатанную многополосную трассу, находясь на которой, ты не понимаешь, какое твое направление движения. Как будто ты вообще не двигаешься. Еще только размышляешь. А жизнь прокручивается под тобой. Медленно, неспешно.
Возраст тому виной. Мне говорили, когда я был молодой, что с годами всё происходит медленнее. Всё успеть невозможно. Нужно быть разборчивее, спокойнее. День за днем, год за годом. Это даже не движение - почти покой. Само всё случится, как нужно повернется. Ты не преследуешь цель, а ждешь ее. Через бурелом, непогоду, зной ни за кем не несешься. Если суждено, не стоит спорить с судьбой. Не заметишь как произойдет то, что должно. Придет и придется. Я бы сказал - лень. Рассудительность - мне отвечают. Позвольте, но что нужно сделать с собой? Ничего. Успокоиться. Желать выборочно. Долго ждать. Смириться. Терпеть. Набор слов примерно такой. Это не возраст. Это действительность. В ней всё стабильно. У всех и всего свое место. Такой жизни отстой. Запасной путь, и стрелка на выезд перекрыта, рельсы не в твою сторону повернуты.
Научившись однажды летать, птица не может забыть об этом. Она всегда будет рваться, даже если крыло подбито. Рыба плавать. Быстро, много сразу хочет любой. Даже зверь. В клетке, на цепи гибнет всё живое. Медленно. Даже это не происходит быстро, ждать придется. Я уже научаюсь. Бегаю долго, терплю. Хочу понемногу. Внешне я научился изображать покой. Делать, как нужно, а не как хочется. Много, сразу. Как тогда, помнишь? Уже нечетко, как будто происходило не с тобой. Если долго воссоздавать в памяти, образ становится четким. В каждом есть рыцарь. Он ничего не умеет делать потихонечку. Мой еще вчера был живой. Ему не скажешь - погоди, постой! Поживи спокойно. Отойди в сторонку. Он не поймет. Рвет тебя изнутри. Не объяснить никому. Всё есть, ты здоровый, живой. Но тебе невыносимо. Больно.
Гороскопы
Утро. В лентах запрещенных сетей натыкаешься на актуальное предсказание - гороскоп на день. Без усилий, легко. Даже пальцем нажимать не нужно. «У твоего знака сегодня будет все хорошо. И завтра тоже». Смотришь, вчитываешься. Хочется верить. Думать, что именно так и будет. Коль так, не нужно и делать ничего. Всё само произойдет. Сбудется. Что? А ничего. Главное, верить в прочитанное. За днем месяц, год. И день ото дня ты ждешь его - насколько там всё хорошо написано. Прочтение как оберег. День начат с него, значит, ничего плохого не произойдет, не случится.
Верить бездумно - выбор ленивых. Бездоказательно, даже не усомнившись, легко. Когда плохо, голодно, страна заряжает воду, пьет ее. Имитирует деятельность бурно. Спит на сеансах провидцев, ходит к знахаркам, ясновидящим. Откупается от действительности мздой шарлатанам. Привыкаем, подсаживаемся. Раз нажав на экран с гороскопом, они на тебя сотнями сыпятся. Как будто списанные друг у друга. Написанные под копирку. Это желание радости. Легкой, просто так. Понятно, объяснимо. Форма зависимости несчастных. Больше их не ждет в этот день ничего. Кажется, что до самого конца жизни. Прочитанное, как от друга, которого нет. От сына, брата, родителя. У загнанных в угол людей нет никого. Для отношений нужны положительные эмоции в жизни.
Чем хуже живем, тем больше верим в гороскоп. Тем сильнее мы от него зависимы. А он приручает, как искусный укротитель. Всё сильнее заставляет посмотреть, что же там в нем написано. На самом деле в нем написано ничего, что могло бы помочь человеку в жизни. Требует слушать, верить. Думать о том, что всё хорошо. Перестать говорить с собой о том, что ты есть, что сделал, что нет. В чем виноват или просто не повезло. О своей жизни. Так устроено самое опасное зло. Говорит тебе только то, что ты хочешь слышать.
Утро. В лентах запрещенных сетей натыкаешься на актуальное предсказание - гороскоп на день. Без усилий, легко. Даже пальцем нажимать не нужно. «У твоего знака сегодня будет все хорошо. И завтра тоже». Смотришь, вчитываешься. Хочется верить. Думать, что именно так и будет. Коль так, не нужно и делать ничего. Всё само произойдет. Сбудется. Что? А ничего. Главное, верить в прочитанное. За днем месяц, год. И день ото дня ты ждешь его - насколько там всё хорошо написано. Прочтение как оберег. День начат с него, значит, ничего плохого не произойдет, не случится.
Верить бездумно - выбор ленивых. Бездоказательно, даже не усомнившись, легко. Когда плохо, голодно, страна заряжает воду, пьет ее. Имитирует деятельность бурно. Спит на сеансах провидцев, ходит к знахаркам, ясновидящим. Откупается от действительности мздой шарлатанам. Привыкаем, подсаживаемся. Раз нажав на экран с гороскопом, они на тебя сотнями сыпятся. Как будто списанные друг у друга. Написанные под копирку. Это желание радости. Легкой, просто так. Понятно, объяснимо. Форма зависимости несчастных. Больше их не ждет в этот день ничего. Кажется, что до самого конца жизни. Прочитанное, как от друга, которого нет. От сына, брата, родителя. У загнанных в угол людей нет никого. Для отношений нужны положительные эмоции в жизни.
Чем хуже живем, тем больше верим в гороскоп. Тем сильнее мы от него зависимы. А он приручает, как искусный укротитель. Всё сильнее заставляет посмотреть, что же там в нем написано. На самом деле в нем написано ничего, что могло бы помочь человеку в жизни. Требует слушать, верить. Думать о том, что всё хорошо. Перестать говорить с собой о том, что ты есть, что сделал, что нет. В чем виноват или просто не повезло. О своей жизни. Так устроено самое опасное зло. Говорит тебе только то, что ты хочешь слышать.
Время имитаций
Не перестаю удивляться всезнанию дилетантов. Поверхности и снобизму тех, кто, различая слова, употребляет их часто, подчеркивает то, что знает, хотя понимает значение едва. Серости и убогости тех, кто отвечает всегда “да”. Знаю, мы это делаем, уже реализовали. Коллекционерам вывесок, этикеток, всяческих названий, за которыми нет ничего и не было никогда. Так случается всегда там, где нарушена коммуникация. В своем искусственно прикрытом мире, за спасительным только для локального начальства непроницаемым панцирем. На отдалении, куда никто не доедет никогда. Никто ж не знает, как это - правильно, красиво, значимо. Только так, как говорит начальство. Значит, все всё знают так, как надо. Вот в чем собственно беда. Всё знают лишь рабы заранее. Без выбора они. Уверенны всегда.
Я как-то был на Кубе. На старинных сахарных плантациях. Рабы там были. Их убогий быт, кандалы, жара. Они всё знали о себе заранее. Лишь кнут, розги, наказания. Без всякой агитации их гнали, истязали, выжимали всё, что можно. Никто не имитировал. По бесчеловечным правилам велась тогда игра. Грань жизни со смертью нарушая беспрестанно, беспрепятственно. Цель - жить. Всё остальное одинаково. Известно и давно неважно. В общем, ерунда. Им тоже всё было определено заранее. Единственная альтернатива жизни - смерь. Жизнь без выбора. Совсем. Жестокая была пора.
Сегодня время имитаций. Ты продолжаешь знать всё наперед, но даже будучи уверенным, тебя ждет долгая прелюдия, игра. Как кошка с мышкой, прежде, чем задушит, издевается. Растягивает удовольствие, над серой забавляется. Из сотни, если и упустит, то не более, чем полтора десятка. Великодушие проявлено. Все сыты и довольны, и для тех, кто видит, шансы есть на будущее. Может, это тоже кажется. Иллюзия рождает новую. Мы как в зазеркалье. Из пешек в королевы путь проделанный, возможно, сон, воображения игра? Всё может быть: раб - счастливым, грустным - его владелец. Сон кончится и время имитаций. Здоровым и живым, дай бог, оставит случай. Жаль время. Год за годом не вернешь. Нам снова партию свою сыграть пора.
Не перестаю удивляться всезнанию дилетантов. Поверхности и снобизму тех, кто, различая слова, употребляет их часто, подчеркивает то, что знает, хотя понимает значение едва. Серости и убогости тех, кто отвечает всегда “да”. Знаю, мы это делаем, уже реализовали. Коллекционерам вывесок, этикеток, всяческих названий, за которыми нет ничего и не было никогда. Так случается всегда там, где нарушена коммуникация. В своем искусственно прикрытом мире, за спасительным только для локального начальства непроницаемым панцирем. На отдалении, куда никто не доедет никогда. Никто ж не знает, как это - правильно, красиво, значимо. Только так, как говорит начальство. Значит, все всё знают так, как надо. Вот в чем собственно беда. Всё знают лишь рабы заранее. Без выбора они. Уверенны всегда.
Я как-то был на Кубе. На старинных сахарных плантациях. Рабы там были. Их убогий быт, кандалы, жара. Они всё знали о себе заранее. Лишь кнут, розги, наказания. Без всякой агитации их гнали, истязали, выжимали всё, что можно. Никто не имитировал. По бесчеловечным правилам велась тогда игра. Грань жизни со смертью нарушая беспрестанно, беспрепятственно. Цель - жить. Всё остальное одинаково. Известно и давно неважно. В общем, ерунда. Им тоже всё было определено заранее. Единственная альтернатива жизни - смерь. Жизнь без выбора. Совсем. Жестокая была пора.
Сегодня время имитаций. Ты продолжаешь знать всё наперед, но даже будучи уверенным, тебя ждет долгая прелюдия, игра. Как кошка с мышкой, прежде, чем задушит, издевается. Растягивает удовольствие, над серой забавляется. Из сотни, если и упустит, то не более, чем полтора десятка. Великодушие проявлено. Все сыты и довольны, и для тех, кто видит, шансы есть на будущее. Может, это тоже кажется. Иллюзия рождает новую. Мы как в зазеркалье. Из пешек в королевы путь проделанный, возможно, сон, воображения игра? Всё может быть: раб - счастливым, грустным - его владелец. Сон кончится и время имитаций. Здоровым и живым, дай бог, оставит случай. Жаль время. Год за годом не вернешь. Нам снова партию свою сыграть пора.
Весна
Я жаворонок. Открывая глаза в пять, таких, как я, не может не радовать свет за окном. Утро. Ощущение жизни, а не кромешная темнота, к которой мы за долгое время зимы привыкли. Свыклись с недружелюбием внешнего мира. Его холодом и мглой, окутавшими нас. С ощущением вынужденности бытия, враждебностью происходящего в природе, да и не только. Понемногу, день за днем, по чуть-чуть. И не к такому привыкали. Жили надеждой на изменения к лучшему. К весне. К календарной или любой другой. Оттепели. Согревающему яркому солнечному свету. К отпуску. Своих грехов и тому времени, которое можно посвятить себе. Близким. Без вечного расписания. Без погони за временем, ускользающим от тебя или наооборот, застывающем там, где вынужденно приходится терпеть.
Проснувшись, глядя в окно, слышишь игривые трели пернатых. Они тоже дожили. Их биологические часы не могут лгать. Эти звуки наполняют тебя решимостью покинуть кровать, и с удовольствием пойти на пробежку. Сменить зимние кроссовки с металическими шипами на мягкие, легкие, летние и оставить теплые перчатки. За дверью тебя ждет весна. В наушниках заиграло что-то повеселее. Рок утомил нагроможденностью слов, фраз. Эмоциональной тяжестью переживаемых смыслов. Хочется бежать на встречу изменениям. Ощущать их, приближая каждым шагом. Как-будто они происходят уже. Со светом и теплом. С ароматами весны. И солнцем.
Вот ты уже бежишь далеко от дома. Над лесом появилось зарево восходящего солнца. Твои движения ничто не ограничивает. Ноги легко цепляются за сухой асфальт. Но первые лучи солнца искрятся инеем на твоих ресницах. Замороженных, белых, от тяжести слегка прикрывающих глаза. Борода тоже заиндевела и колется ледяными иголками. Тело еще не выдает тепло, готовое преодолеть мороз улицы, и слегка сковывает твои движения. Солнце светит, но не греет. Растения замерли в ожидании того, что еще не наступило. Весны. Суровые, ледяные сугробы на обочинах сковывают землю и не собираются отступать. Всё мертво. Замерло в безмолвии зимы, которая никуда не ушла. На тропинках между домов еще осталась наледь, и ты скользишь, опасаясь упасть. Яркий свет раннего утра обманчив. Ты так раздосадован, что, подбираясь к финишу, думаешь, что весна не наступит никогда. А если и случится, то тепло пройдет очень быстро, мгновенно. И снова всё погрузится во тьму и холод. От которых мы еще не успели отвыкнуть.
Я жаворонок. Открывая глаза в пять, таких, как я, не может не радовать свет за окном. Утро. Ощущение жизни, а не кромешная темнота, к которой мы за долгое время зимы привыкли. Свыклись с недружелюбием внешнего мира. Его холодом и мглой, окутавшими нас. С ощущением вынужденности бытия, враждебностью происходящего в природе, да и не только. Понемногу, день за днем, по чуть-чуть. И не к такому привыкали. Жили надеждой на изменения к лучшему. К весне. К календарной или любой другой. Оттепели. Согревающему яркому солнечному свету. К отпуску. Своих грехов и тому времени, которое можно посвятить себе. Близким. Без вечного расписания. Без погони за временем, ускользающим от тебя или наооборот, застывающем там, где вынужденно приходится терпеть.
Проснувшись, глядя в окно, слышишь игривые трели пернатых. Они тоже дожили. Их биологические часы не могут лгать. Эти звуки наполняют тебя решимостью покинуть кровать, и с удовольствием пойти на пробежку. Сменить зимние кроссовки с металическими шипами на мягкие, легкие, летние и оставить теплые перчатки. За дверью тебя ждет весна. В наушниках заиграло что-то повеселее. Рок утомил нагроможденностью слов, фраз. Эмоциональной тяжестью переживаемых смыслов. Хочется бежать на встречу изменениям. Ощущать их, приближая каждым шагом. Как-будто они происходят уже. Со светом и теплом. С ароматами весны. И солнцем.
Вот ты уже бежишь далеко от дома. Над лесом появилось зарево восходящего солнца. Твои движения ничто не ограничивает. Ноги легко цепляются за сухой асфальт. Но первые лучи солнца искрятся инеем на твоих ресницах. Замороженных, белых, от тяжести слегка прикрывающих глаза. Борода тоже заиндевела и колется ледяными иголками. Тело еще не выдает тепло, готовое преодолеть мороз улицы, и слегка сковывает твои движения. Солнце светит, но не греет. Растения замерли в ожидании того, что еще не наступило. Весны. Суровые, ледяные сугробы на обочинах сковывают землю и не собираются отступать. Всё мертво. Замерло в безмолвии зимы, которая никуда не ушла. На тропинках между домов еще осталась наледь, и ты скользишь, опасаясь упасть. Яркий свет раннего утра обманчив. Ты так раздосадован, что, подбираясь к финишу, думаешь, что весна не наступит никогда. А если и случится, то тепло пройдет очень быстро, мгновенно. И снова всё погрузится во тьму и холод. От которых мы еще не успели отвыкнуть.