Forwarded from kiraderen
фотограф Валентин Блох, поделился ещё кадрами фотосессии для прошлого выпуска журнала "Собака Ру" с Максимом Матвеевым:
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
#княшкофест, 31, свободная тема.
Андрей всегда стремился понять его.
Принимать начал, лет эдак в -дцать, Миша тогда все мозги ему проел, что сознание расширяется, что без этого не пойдёт у них музыка и работа.
Дурить начал, потому что Миша без этого никуда. В драку броситься? Да. Руки себе стеклом расхуярить? Да. По грани жизни и смерти, как по лезвию ножа ходить — да!
И Мишу Андрей, вроде бы, даже понял. Вместе с другим осознанием: в поисках одобрения чужого, взгляда внимательного в свою сторону, улыбки полубеззубой — себя потерял.
— Ну чё, Андрюх, дальше куда? — Горшок смеётся хрипло, глядя на него, сидящего на соседней койке, под аккуратными ладонями медсестры, меняющей повязку на поломанной после очередной драки руке. Мише в ней досталось больше, зато рожа — счастливая донельзя. Андрей отвечает ему без улыбки:
— Не знаю, куда ты, но дальше без меня. Давно пора.
Улыбка с лица Миши сползает, обещая исключительно неприятности. Андрей — его понять больше не хочет. Хочет — себя найти.
#корольишут #княшок
Андрей всегда стремился понять его.
Принимать начал, лет эдак в -дцать, Миша тогда все мозги ему проел, что сознание расширяется, что без этого не пойдёт у них музыка и работа.
Дурить начал, потому что Миша без этого никуда. В драку броситься? Да. Руки себе стеклом расхуярить? Да. По грани жизни и смерти, как по лезвию ножа ходить — да!
И Мишу Андрей, вроде бы, даже понял. Вместе с другим осознанием: в поисках одобрения чужого, взгляда внимательного в свою сторону, улыбки полубеззубой — себя потерял.
— Ну чё, Андрюх, дальше куда? — Горшок смеётся хрипло, глядя на него, сидящего на соседней койке, под аккуратными ладонями медсестры, меняющей повязку на поломанной после очередной драки руке. Мише в ней досталось больше, зато рожа — счастливая донельзя. Андрей отвечает ему без улыбки:
— Не знаю, куда ты, но дальше без меня. Давно пора.
Улыбка с лица Миши сползает, обещая исключительно неприятности. Андрей — его понять больше не хочет. Хочет — себя найти.
#корольишут #княшок
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
#хазгром
После нападения Хазин выжил. Переосмыслил вроде, даже, жизнь свою идиотскую, женился, за воспитание ребёнка взялся.
Лодка семейного быта быстренько разбилась о два дерьмовых характера, пока Нина бегала от хахаля к хахалю, Петя бухал как скотина и снимал девок по клубам, считая, что все так и живут. Его батя, морда генеральская, по молодости от мамы тоже бегал налево и направо. Традиционная, блять, семья.
А потом надоело всё. Нинка наглеть начала, девки приелись, батя, не стесняясь в выражениях и комментариях, какой сыночек у него дебил и обмудок, помог с разводом и опекой над ребёнком. С одним условием – в Москве чтоб ни одна собака тебя больше не видела. Собирай манатки, переводись хоть В Питер, хоть на крайний Север, малого с собой забирай.
[⤵️]
После нападения Хазин выжил. Переосмыслил вроде, даже, жизнь свою идиотскую, женился, за воспитание ребёнка взялся.
Лодка семейного быта быстренько разбилась о два дерьмовых характера, пока Нина бегала от хахаля к хахалю, Петя бухал как скотина и снимал девок по клубам, считая, что все так и живут. Его батя, морда генеральская, по молодости от мамы тоже бегал налево и направо. Традиционная, блять, семья.
А потом надоело всё. Нинка наглеть начала, девки приелись, батя, не стесняясь в выражениях и комментариях, какой сыночек у него дебил и обмудок, помог с разводом и опекой над ребёнком. С одним условием – в Москве чтоб ни одна собака тебя больше не видела. Собирай манатки, переводись хоть В Питер, хоть на крайний Север, малого с собой забирай.
[⤵️]
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
авторка: any.uha
трек: дурной вкус – пластинки
#хазгром
Игорь несколько лет живёт с грузом вины из-за смерти Юли, никого больше к себе не подпустив. Петя кое-как выжил после Трёхгорки, завязал с наркотой, ушёл со службы, переехал в Питер и от нечего делать подался в поисковики. На поисках с Игорем и познакомились. [⤵️]
трек: дурной вкус – пластинки
#хазгром
Игорь несколько лет живёт с грузом вины из-за смерти Юли, никого больше к себе не подпустив. Петя кое-как выжил после Трёхгорки, завязал с наркотой, ушёл со службы, переехал в Питер и от нечего делать подался в поисковики. На поисках с Игорем и познакомились. [⤵️]
Сегодня мы поздравляем с днём рождения принцессу, королеву, женщину с золотыми руками, нашую любимую админку Аню! Желаем крепкого здоровья, никогда не заканчивающихся гиперфиксаций, самых лучших людей рядом, и никогда не забывать, какая ты крутая. Мы тебя любим 💕
Поздравить можно, конечно же, в комментариях здесь, оставить фидбэк и написать комментарий под работами здесь, в твиттере или тиктоке (все ссылочки есть в закрепе).
Поздравить можно, конечно же, в комментариях здесь, оставить фидбэк и написать комментарий под работами здесь, в твиттере или тиктоке (все ссылочки есть в закрепе).
Forwarded from меня нет (юлиya)
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
#корольишут #княшок
Для именинницы к её потрясающему эдиту
Усталость он знает разную. Ложится тяжестью на ноги и спину, когда отпахал со всем драйвом на сцене. Сжимает виски, когда текст не идёт, а закончить его нужно поскорее. Накрывает одеялом после долгого дня, когда остался собой доволен.
Всякая усталость проходит, кроме той, что заставляет кулаки сжимать и улыбаться, будто бы его только что переехало КАМАЗом.
Всякая, кроме той, где Миша снова и снова чудит, потому что принимает только свои желания, и страдает с размахом, забывая по боль чужую. Эта – обнимает его за плечи, ноги приковывает к телу, шепчет на ухо языком змеиным: терпи, слушай, не реагируй.
Заставляет эмоции подавлять, глядя в некогда самые близкие глаза. У них ещё есть шанс вернуться в этот ранг, только бы, только...
– Хватит хуйней страдать, Князь! – слышится на всё отельное лобби, и надежды ухают вниз, до самых пят, оставляя бедное сердце тоже где-то там.
– Я знаю, что ты скажешь.
Андрей улыбается, потому что не может не.
– Ты, бедненький у нас. Тебя все бросили, все оставили. Никто не понимает. А я, мудак, решил при этом своим умом жить, а не под тебя стелиться. Я всё знаю, Мих, не надо. Не продолжай.
Слова пощёчинами на щеках Горшенёва расцветают. Не ждал, что отпор получит, его демоны тоже многое шептали под руку. Вернётся, наиграется, поймёт, что потерял...
– Значит, я тебе не нужен. – Миша поджимает губы, уже чувствуя себя победителем. – Я понял.
Андрей руками разводит. Пускай так. Убеждать, когда тебя не слышат – бессмысленно. Уйти, когда усталость душит тебя двумя ладонями, перекрывая доступ к кислороду – проще.
Ночной звонок три дня спустя кажется чем-то из другого мира. Андрей едва успел уснуть, занятый аранжировкой новой песни, – сроки для первого альбома потихоньку начинали поджимать, – и совершенно не понимал, что происходит, куда ему воевать и где вообще это проклятое чудо техники. Номер – неизвестный, но голос на той стороне – близкий. Знакомый. Хриплый, отдающийся болью в грудине.
– Ты мне нужен.
– Мих?
– Это не я тебе нужен, я понял. Ты мне. И я не знаю, как это признать. Оказалось, прикинь, без алкашки такое говорить проще.
Миша смеётся в трубку хрипло, тут же заходясь кашлем, будто бы лёгкие сейчас выплюнет. Андрей на кровати тут же садится, осознавая. Понимая.
Шепот над ухом замолкает, будто бы не понимая, что делать. Заставить пойти, попытать судьбу? Отказаться от разговора, оставив Андрея гадать, последний ли это был разговор?
– Я тебе нужен зачем?
Тупой вопрос, Князев это понимает прекрасно, но лучше в его пустой голове сейчас не находится. Миха выдыхает в трубку, будто решаясь.
– Не зачем. Вопреки, Андрюх. Как факт. Я без тебя нихуя не могу. Стоило это сразу понять, пока говна тебе не наговорил.
– ...
– Андрюх...
– Ничего не говори. Дома?
– Да.
Так быстро Андрей последний раз собирался, когда проводница забыла разбудить его в поезде, сделав это за десять минут до станции. Собраться, вызвать такси, выскочить. Много ли дурацкому усталому сердцу надо для счастья, чтоб долбиться сейчас так внутри, сбивая тяжесть и с плеч, и с ног, и с головы?
Миша в его руки влетает, будто бы только их ему и не хватало в этой жизни. Обнимает крепко, в плечо носом утыкается и, кажется, плачет, иначе никак не объяснить, что на плече мокро так становится.
– Ты мог меня нахуй послать. – хрипло ухмыляется Миша, будто бы боясь говорить тихо.
Андрей его тут же по лопатке стучит, возмущённо.
– От тебя нужен был всего один шаг. Мне большего не надо.
– Но ты бы не сделал его первым. Гордый, сука.
– Учился у лучших.
Лучший его тут же снова к себе жмёт, как в последний раз. Долгая ночь у них впереди, но никто из них не почувствует усталости.
Для именинницы к её потрясающему эдиту
Усталость он знает разную. Ложится тяжестью на ноги и спину, когда отпахал со всем драйвом на сцене. Сжимает виски, когда текст не идёт, а закончить его нужно поскорее. Накрывает одеялом после долгого дня, когда остался собой доволен.
Всякая усталость проходит, кроме той, что заставляет кулаки сжимать и улыбаться, будто бы его только что переехало КАМАЗом.
Всякая, кроме той, где Миша снова и снова чудит, потому что принимает только свои желания, и страдает с размахом, забывая по боль чужую. Эта – обнимает его за плечи, ноги приковывает к телу, шепчет на ухо языком змеиным: терпи, слушай, не реагируй.
Заставляет эмоции подавлять, глядя в некогда самые близкие глаза. У них ещё есть шанс вернуться в этот ранг, только бы, только...
– Хватит хуйней страдать, Князь! – слышится на всё отельное лобби, и надежды ухают вниз, до самых пят, оставляя бедное сердце тоже где-то там.
– Я знаю, что ты скажешь.
Андрей улыбается, потому что не может не.
– Ты, бедненький у нас. Тебя все бросили, все оставили. Никто не понимает. А я, мудак, решил при этом своим умом жить, а не под тебя стелиться. Я всё знаю, Мих, не надо. Не продолжай.
Слова пощёчинами на щеках Горшенёва расцветают. Не ждал, что отпор получит, его демоны тоже многое шептали под руку. Вернётся, наиграется, поймёт, что потерял...
– Значит, я тебе не нужен. – Миша поджимает губы, уже чувствуя себя победителем. – Я понял.
Андрей руками разводит. Пускай так. Убеждать, когда тебя не слышат – бессмысленно. Уйти, когда усталость душит тебя двумя ладонями, перекрывая доступ к кислороду – проще.
Ночной звонок три дня спустя кажется чем-то из другого мира. Андрей едва успел уснуть, занятый аранжировкой новой песни, – сроки для первого альбома потихоньку начинали поджимать, – и совершенно не понимал, что происходит, куда ему воевать и где вообще это проклятое чудо техники. Номер – неизвестный, но голос на той стороне – близкий. Знакомый. Хриплый, отдающийся болью в грудине.
– Ты мне нужен.
– Мих?
– Это не я тебе нужен, я понял. Ты мне. И я не знаю, как это признать. Оказалось, прикинь, без алкашки такое говорить проще.
Миша смеётся в трубку хрипло, тут же заходясь кашлем, будто бы лёгкие сейчас выплюнет. Андрей на кровати тут же садится, осознавая. Понимая.
Шепот над ухом замолкает, будто бы не понимая, что делать. Заставить пойти, попытать судьбу? Отказаться от разговора, оставив Андрея гадать, последний ли это был разговор?
– Я тебе нужен зачем?
Тупой вопрос, Князев это понимает прекрасно, но лучше в его пустой голове сейчас не находится. Миха выдыхает в трубку, будто решаясь.
– Не зачем. Вопреки, Андрюх. Как факт. Я без тебя нихуя не могу. Стоило это сразу понять, пока говна тебе не наговорил.
– ...
– Андрюх...
– Ничего не говори. Дома?
– Да.
Так быстро Андрей последний раз собирался, когда проводница забыла разбудить его в поезде, сделав это за десять минут до станции. Собраться, вызвать такси, выскочить. Много ли дурацкому усталому сердцу надо для счастья, чтоб долбиться сейчас так внутри, сбивая тяжесть и с плеч, и с ног, и с головы?
Миша в его руки влетает, будто бы только их ему и не хватало в этой жизни. Обнимает крепко, в плечо носом утыкается и, кажется, плачет, иначе никак не объяснить, что на плече мокро так становится.
– Ты мог меня нахуй послать. – хрипло ухмыляется Миша, будто бы боясь говорить тихо.
Андрей его тут же по лопатке стучит, возмущённо.
– От тебя нужен был всего один шаг. Мне большего не надо.
– Но ты бы не сделал его первым. Гордый, сука.
– Учился у лучших.
Лучший его тут же снова к себе жмёт, как в последний раз. Долгая ночь у них впереди, но никто из них не почувствует усталости.
Forwarded from манка-маракуйя (Женя)
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from инфаркт миокарда
#хазгром #toptobottom
Был, сука, злой, горячий, такой, что обжигал одними только руками, кусался, ухо уже жгло холодным воздухом, и шею сзади — тоже, на работе завтра попробуй объясни, что его не пиздили всем двором, а так, упал с табуретки, задел шкаф, его батя делал ещё, хотел ошкурить, не успел, вот и аукнулось через двадцать лет, прикинь, Димк, бывает...
— Да не дергайся, бл-лять, — жарко выдохнул в измученное ухо, лизнул, стиснул плечо и вжал в матрас.
— Как держишь, так и не дергаюсь, — нельзя было не выебнуться в ответ.
И он вызверился, рванул рубашку, единственное, что ещё осталось на Игоре, за ворот, вцепился острыми зубами в шею. Ебаный садюга, профдеформация восьмидесятого уровня.
— Допиздишься же.
В роду точно змеи были, бабуля согрешила, оставила любимому внучку не только национальный нос с фамилией в комплекте, но и способность целить яд по каплям вместе с каждым словом.
— Так а ты заткни, не проблема же, у тебя вариантов...
Договорить не вышло. О том, что его можно примитивно ткнуть носом в тощую подушку, Игорь не подумал. Но выебываться с пальцами в жопе — его любимое. И делать вид, что ничего внутри не воет от предвкушения.
— Ноги шире раздвинь, слышь... Привык бы уже.
Привык. Раздвинул. Спину прогнул под жёсткой рукой. По бедру шершаво прошлась джинса, снял бы, быдлятина московская, нет, надо завалить, как есть, хоть куртку снял, на том спасибо.
Захлебнуться всхлипом — тоже привычно, как же хорошо, и от хватки, и от хуя внутри, и от того, что это чудище злилось там, за спиной, куда не оглянуться, потому что он ладонь на затылок уложил и вжимает, вжимает... Пока долбит так, что было бы больно, не ебани он внутрь смазки до капель, щекотно стекающих по яйцам.
Тело разжималось, чем быстрее он двигался внутри, чем крепче держал. Не хотелось огрызаться. Поудобнее только голову уложил, когда рука с затылка исчезла, появилась снова горящим отпечатком на бедре.
— Блять, давай! — голос-наждачка по нервам, то ли себе, то ли Игорю, хуй пойми, Игорь-то уже дал, что с него взять ещё?
А крыло до алого перед закрытыми глазами, до ебучих звездочек, до тонкого писка в ушах. Кто раньше, что будет приятнее, хуй в жопе или хуй в жопе? Два стула, и оба надо чинить.
Сам не понял, как ебануло по мозгам. Обычно накатывало, давало секунды на осознание, а тут снесло, не оставило тела. Раз — и нет Игоря. Ищите сами.
Очнуться от ощущения вытекающей из жопы спермы — полное дерьмо. Каждый, сука, раз. Каждый.
— Кофейку сообразить, а?
Чудище куда-то проебалось. Остался взмыленный, мокрый Петька. Злой, конечно, но демоничности меньше. В фонарном свете из окна глаз было не видно, только черные провалы под бровями.
— Только нормально сделай, не как обычно.
То есть, не устрой кофейное озеро на плите. Игорю же потом убирать.
— Не ссы, жопу мне доверил, а свой ковшик драгоценный — слабо?
— Турку, Петь... — дальше глаза закатывать было уже больно.
— Один хуй.
Быдлота, говорил же. Стоит пар спустить, сразу дворовый пацанчик лезет, сява-бодрячком.
— Ты посыл-то понял? — силуэт в дверном проеме замер тенью.
— Не лезть под пули, под монтировки, под кулаки, под...
— Понял, вижу.
А мог бы просто сказать, что ему не все равно. Или — что любит. Если это так.
Был, сука, злой, горячий, такой, что обжигал одними только руками, кусался, ухо уже жгло холодным воздухом, и шею сзади — тоже, на работе завтра попробуй объясни, что его не пиздили всем двором, а так, упал с табуретки, задел шкаф, его батя делал ещё, хотел ошкурить, не успел, вот и аукнулось через двадцать лет, прикинь, Димк, бывает...
— Да не дергайся, бл-лять, — жарко выдохнул в измученное ухо, лизнул, стиснул плечо и вжал в матрас.
— Как держишь, так и не дергаюсь, — нельзя было не выебнуться в ответ.
И он вызверился, рванул рубашку, единственное, что ещё осталось на Игоре, за ворот, вцепился острыми зубами в шею. Ебаный садюга, профдеформация восьмидесятого уровня.
— Допиздишься же.
В роду точно змеи были, бабуля согрешила, оставила любимому внучку не только национальный нос с фамилией в комплекте, но и способность целить яд по каплям вместе с каждым словом.
— Так а ты заткни, не проблема же, у тебя вариантов...
Договорить не вышло. О том, что его можно примитивно ткнуть носом в тощую подушку, Игорь не подумал. Но выебываться с пальцами в жопе — его любимое. И делать вид, что ничего внутри не воет от предвкушения.
— Ноги шире раздвинь, слышь... Привык бы уже.
Привык. Раздвинул. Спину прогнул под жёсткой рукой. По бедру шершаво прошлась джинса, снял бы, быдлятина московская, нет, надо завалить, как есть, хоть куртку снял, на том спасибо.
Захлебнуться всхлипом — тоже привычно, как же хорошо, и от хватки, и от хуя внутри, и от того, что это чудище злилось там, за спиной, куда не оглянуться, потому что он ладонь на затылок уложил и вжимает, вжимает... Пока долбит так, что было бы больно, не ебани он внутрь смазки до капель, щекотно стекающих по яйцам.
Тело разжималось, чем быстрее он двигался внутри, чем крепче держал. Не хотелось огрызаться. Поудобнее только голову уложил, когда рука с затылка исчезла, появилась снова горящим отпечатком на бедре.
— Блять, давай! — голос-наждачка по нервам, то ли себе, то ли Игорю, хуй пойми, Игорь-то уже дал, что с него взять ещё?
А крыло до алого перед закрытыми глазами, до ебучих звездочек, до тонкого писка в ушах. Кто раньше, что будет приятнее, хуй в жопе или хуй в жопе? Два стула, и оба надо чинить.
Сам не понял, как ебануло по мозгам. Обычно накатывало, давало секунды на осознание, а тут снесло, не оставило тела. Раз — и нет Игоря. Ищите сами.
Очнуться от ощущения вытекающей из жопы спермы — полное дерьмо. Каждый, сука, раз. Каждый.
— Кофейку сообразить, а?
Чудище куда-то проебалось. Остался взмыленный, мокрый Петька. Злой, конечно, но демоничности меньше. В фонарном свете из окна глаз было не видно, только черные провалы под бровями.
— Только нормально сделай, не как обычно.
То есть, не устрой кофейное озеро на плите. Игорю же потом убирать.
— Не ссы, жопу мне доверил, а свой ковшик драгоценный — слабо?
— Турку, Петь... — дальше глаза закатывать было уже больно.
— Один хуй.
Быдлота, говорил же. Стоит пар спустить, сразу дворовый пацанчик лезет, сява-бодрячком.
— Ты посыл-то понял? — силуэт в дверном проеме замер тенью.
— Не лезть под пули, под монтировки, под кулаки, под...
— Понял, вижу.
А мог бы просто сказать, что ему не все равно. Или — что любит. Если это так.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
автор: пуша
трек: король и шут — в париж - домой
«Моё сердце накопило сотни признаков, что я люблю
...
Всё, что между нами было, и у бездны вспомню на краю»
У Миши за спиной полная, насыщенная жизнь, но в приходах — всегда только светлая улыбка Князя. И уходят они из его жизни, почему-то, вместе, оставляя на месте сердца дыру размером с Вселенную.
#корольишут #княшок
трек: король и шут — в париж - домой
«Моё сердце накопило сотни признаков, что я люблю
...
Всё, что между нами было, и у бездны вспомню на краю»
У Миши за спиной полная, насыщенная жизнь, но в приходах — всегда только светлая улыбка Князя. И уходят они из его жизни, почему-то, вместе, оставляя на месте сердца дыру размером с Вселенную.
#корольишут #княшок