#toptobottom #громцов
Посвящается тому самому видео из качалки, Насе с запросом на громоботтом и Наташе за выбор, павший на Кольцова.
Шипение шампанского, живая музыка и звон монет, чем не плохой вечер? Особенно, когда вокруг расслабленно пасется вся элитка города, а часть из них умудряется обстряпывать свои грязные делишки, прямо во время этого карнавала. Максу дорого стоило приглашение сюда, но определенно цена была достойной. Он и наслаждался привычной для себя обстановкой развлечения и жадно процеживал этот океан на предмет зацепок для работы. Запоминал, кто с кем перешептывался, темы разговоров, если удачно что-то цеплял. Жаль, айфон на входе изъяли, было бы удобнее строчить заметки. Но безопасность публичных лиц, все дела. Это все могло помочь, потом выбрать объекты для более пристального интереса. С тех пор, как он с психом и фейерией ушел из Моськи, работа по-настоящему приносила удовольствие, не только от дрочки на хентай прямо посреди офиса. Зачем он при этом в Питер свалил, черт не разберет. Но тут чуть дешевле можно было выживать, а дел интересных творилось много. Вон, Пчелкина на всю страну гремит. Помянешь лихо, оно и тут как тут, бестия в сверкающем красной мишурой парике прошла мимо. Хорошо, что ебло Макса нигде не светилось особо. Потому что через пару минут бойкую Пчелкину под локоток подцепил сам майор Гром, гроза и гордость Питерской полиции. Макс его, правда, узнал не сразу, первая мысль мелькнула, что охрана вычислила журналюгу. Но для охраны у него был слишком охренительный костюм. А для майора и тем более. Еще и сидел, как на божестве каком, у Макса чуть не привстал, пока пялился на их с Пчелкиной танец, явно с примесью допроса. Вечер все хорошел на глазах. Опять же, где Пчелкина и Гром, там явно громкое дельце, теперь он целенаправленно следил уже за ними и за тем, что они отслеживают. В заварушке он не участвовал, предпочел сразу заныкаться в самую глубь испуганной толпы, пиздилово Макс совсем не любил. Движухи за вечер накопилось столько, что башка гудела. Главное успеть вперед всех написать свои свидетельства в разных пересказах, получится приткнуть сразу во все стороны. Эти мысли отвлекали от нездоровой тяги к одному такому майору. Ну ходил же в уебском старье и ходил. А теперь будоражил фантазию. Вот бы его трахнуть прямо в этом костюме, где-нибудь наверху, с видом на казино и шумом драки на фоне. Жаль, он был слишком далеко от барной стойки, не добраться до телефонов, а хотелось слямзить у Пчелкиной, что она там успела раздобыть. Зато Пчелкина, оторва, как-то свой телефон раздобыла и теперь снимала творящееся безумие. Мда. Вот у кого будет эксклюзив, так у этой дьяволицы.
Вместо вкусной ебли с Громом, вечер кончился приездом группы захвата, бесконечным допросом и бессонными часами за ноутом. Макс видел, как Гром Пчелкиной телефон разломил. И мстительно думал, что хуй ей, а не эксклюзив. И, кажется, Гром тоже не светит, а значит, как Макс освободится и отоспится, можно будет к этой горе психованной сексуальности подкатить. Главное продумать все.
[⤵️]
Посвящается тому самому видео из качалки, Насе с запросом на громоботтом и Наташе за выбор, павший на Кольцова.
Шипение шампанского, живая музыка и звон монет, чем не плохой вечер? Особенно, когда вокруг расслабленно пасется вся элитка города, а часть из них умудряется обстряпывать свои грязные делишки, прямо во время этого карнавала. Максу дорого стоило приглашение сюда, но определенно цена была достойной. Он и наслаждался привычной для себя обстановкой развлечения и жадно процеживал этот океан на предмет зацепок для работы. Запоминал, кто с кем перешептывался, темы разговоров, если удачно что-то цеплял. Жаль, айфон на входе изъяли, было бы удобнее строчить заметки. Но безопасность публичных лиц, все дела. Это все могло помочь, потом выбрать объекты для более пристального интереса. С тех пор, как он с психом и фейерией ушел из Моськи, работа по-настоящему приносила удовольствие, не только от дрочки на хентай прямо посреди офиса. Зачем он при этом в Питер свалил, черт не разберет. Но тут чуть дешевле можно было выживать, а дел интересных творилось много. Вон, Пчелкина на всю страну гремит. Помянешь лихо, оно и тут как тут, бестия в сверкающем красной мишурой парике прошла мимо. Хорошо, что ебло Макса нигде не светилось особо. Потому что через пару минут бойкую Пчелкину под локоток подцепил сам майор Гром, гроза и гордость Питерской полиции. Макс его, правда, узнал не сразу, первая мысль мелькнула, что охрана вычислила журналюгу. Но для охраны у него был слишком охренительный костюм. А для майора и тем более. Еще и сидел, как на божестве каком, у Макса чуть не привстал, пока пялился на их с Пчелкиной танец, явно с примесью допроса. Вечер все хорошел на глазах. Опять же, где Пчелкина и Гром, там явно громкое дельце, теперь он целенаправленно следил уже за ними и за тем, что они отслеживают. В заварушке он не участвовал, предпочел сразу заныкаться в самую глубь испуганной толпы, пиздилово Макс совсем не любил. Движухи за вечер накопилось столько, что башка гудела. Главное успеть вперед всех написать свои свидетельства в разных пересказах, получится приткнуть сразу во все стороны. Эти мысли отвлекали от нездоровой тяги к одному такому майору. Ну ходил же в уебском старье и ходил. А теперь будоражил фантазию. Вот бы его трахнуть прямо в этом костюме, где-нибудь наверху, с видом на казино и шумом драки на фоне. Жаль, он был слишком далеко от барной стойки, не добраться до телефонов, а хотелось слямзить у Пчелкиной, что она там успела раздобыть. Зато Пчелкина, оторва, как-то свой телефон раздобыла и теперь снимала творящееся безумие. Мда. Вот у кого будет эксклюзив, так у этой дьяволицы.
Вместо вкусной ебли с Громом, вечер кончился приездом группы захвата, бесконечным допросом и бессонными часами за ноутом. Макс видел, как Гром Пчелкиной телефон разломил. И мстительно думал, что хуй ей, а не эксклюзив. И, кажется, Гром тоже не светит, а значит, как Макс освободится и отоспится, можно будет к этой горе психованной сексуальности подкатить. Главное продумать все.
[⤵️]
#хазгром
Холодный утренний свет, бьющий в окно, заставляет Игоря нехотя распахнуть глаза. За окном уже давненько двадцать первый век, а его пионерская привычка вставать затемно никуда деваться не хотела. Мол, успеешь больше, бодрость на весь день от зарядки и закаливания, всё такое…
Тёплый бок Пети рядом совсем как-то этому настрою не способствовал. Вместо холодного душа хотелось обвить его обеими руками, обнять до хруста косточек, ткнуться носом в короткие волосы на затылке и спать, пока не начнуть орать в унисон оба их будильника. Это, конечно, громко сказано, с учётом у того, что у Пети на будильнике стоит какой-то отвратительный кальянный рэп, а у самого Грома – стандартная мелодия телефона. Сочетаются плохо, но по ушам ударяют что надо, мёртвого разбудит.
В общем, хочется валяться и дальше, но невероятными усилиями Гром себя из кровати выпихивает. Сначала встречает ногами холодный пол, морщась и ёжась, как первый раз, а там, полупроснувшийся, топает сразу до умывальника, натянуть на голое тело треники, посмотреть на взъерошенную копну волос в зеркало. Помыть бы надо, да не в шесть же утра этим заниматься, честное слово.
Каждый раз говорит себе это, и каждый раз состояние стекла остаётся прежним. Когда-нибудь, однажды, опять не сегодня.
Кофемашина для такого сонного утра решение не лучшее. Сначала разгудится она, потом – разгундится Петя, что ему спать мешают. Встанет, недовольный, будет с этим настроением потом половину утра сидеть… Да ну его нахрен. Каждое утро с Хазиным оно вроде одинаковое, а вроде и другое совсем.
Хочется побольше тех, когда они друг на друга волками не смотрят.
Жужжание кофемашины заменяется на шуршание сразу трёх конфорок на газу. Гром старается не стучать особенно сковородками, напевает себе что-то под нос, выделывая ногами по свеженькой плитке совершенно страшные вещи. Два шага в сторону – закинуть на сковороду три яйца. Ещё один вперёд, с лихим разворотом – сдвинуть на свободную конфорку закипающую турку с кофе, пока всё не превратилось в кошмар.
Мысли об отце в последнее время, когда-то вытворявшем такие же танцевальные непотребства на этой самой кухне, вызывают в Игоре только светлую грусть. Не пережил, но в процессе. И забывать не собирается, только очень хочет себя простить. У него помощи по этому вопросу – хоть отбавляй. Одна из них в подушку сейчас сопит, и наверняка была бы названа старшим Громом “ненадёжным товарищем”.
Петя на разложенном диване что-то бурчит себе под нос, но, кажется, к запахам с кухни заинтересованно принюхивается. Игорь, глянув на время, хмыкает. Почти к будильнику. Вот сейчас…
– Наша любовь — это титры в кино, е-е. Всё решено-о-о!
Вот сейчас.
Хазин ворочается под одеялом активнее, стараясь сбежать от собственной же мелодии на телефоне, но та нагоняет его повышением звука, заставляя-таки пойти искать телефон… Игорь мерзенько ухмыляется, выключая огонь на плите совсем, и неторопливо разливая кофе по чашкам. Себе – разбавить водой, Пете – бахнуть пару ложек сахара и половину кружки молока.
– Да ну нахуй эти ваши утры. – слышится обречённое, когда Хазин, довертевшись, встречает пол не ногами, как нормальные люди, а задницей. Игорь отлипает от столешницы, вдоволь насладившись видом, и топает к нему, протягивая сначала руку, а потом – чашку с тёплым, – после такой-то порции молока – кофе.
– И тебе доброго, товарищ Хазин.
Подумав и решив себе что-то, товарищ Хазин кофе отставляет на почтительное расстояние, прежде чем потянуть Игоря на себя. Какое доброе утро без поцелуев? Проснуться не поможет, взбодриться – даже очень.
Холодный утренний свет, бьющий в окно, заставляет Игоря нехотя распахнуть глаза. За окном уже давненько двадцать первый век, а его пионерская привычка вставать затемно никуда деваться не хотела. Мол, успеешь больше, бодрость на весь день от зарядки и закаливания, всё такое…
Тёплый бок Пети рядом совсем как-то этому настрою не способствовал. Вместо холодного душа хотелось обвить его обеими руками, обнять до хруста косточек, ткнуться носом в короткие волосы на затылке и спать, пока не начнуть орать в унисон оба их будильника. Это, конечно, громко сказано, с учётом у того, что у Пети на будильнике стоит какой-то отвратительный кальянный рэп, а у самого Грома – стандартная мелодия телефона. Сочетаются плохо, но по ушам ударяют что надо, мёртвого разбудит.
В общем, хочется валяться и дальше, но невероятными усилиями Гром себя из кровати выпихивает. Сначала встречает ногами холодный пол, морщась и ёжась, как первый раз, а там, полупроснувшийся, топает сразу до умывальника, натянуть на голое тело треники, посмотреть на взъерошенную копну волос в зеркало. Помыть бы надо, да не в шесть же утра этим заниматься, честное слово.
Каждый раз говорит себе это, и каждый раз состояние стекла остаётся прежним. Когда-нибудь, однажды, опять не сегодня.
Кофемашина для такого сонного утра решение не лучшее. Сначала разгудится она, потом – разгундится Петя, что ему спать мешают. Встанет, недовольный, будет с этим настроением потом половину утра сидеть… Да ну его нахрен. Каждое утро с Хазиным оно вроде одинаковое, а вроде и другое совсем.
Хочется побольше тех, когда они друг на друга волками не смотрят.
Жужжание кофемашины заменяется на шуршание сразу трёх конфорок на газу. Гром старается не стучать особенно сковородками, напевает себе что-то под нос, выделывая ногами по свеженькой плитке совершенно страшные вещи. Два шага в сторону – закинуть на сковороду три яйца. Ещё один вперёд, с лихим разворотом – сдвинуть на свободную конфорку закипающую турку с кофе, пока всё не превратилось в кошмар.
Мысли об отце в последнее время, когда-то вытворявшем такие же танцевальные непотребства на этой самой кухне, вызывают в Игоре только светлую грусть. Не пережил, но в процессе. И забывать не собирается, только очень хочет себя простить. У него помощи по этому вопросу – хоть отбавляй. Одна из них в подушку сейчас сопит, и наверняка была бы названа старшим Громом “ненадёжным товарищем”.
Петя на разложенном диване что-то бурчит себе под нос, но, кажется, к запахам с кухни заинтересованно принюхивается. Игорь, глянув на время, хмыкает. Почти к будильнику. Вот сейчас…
– Наша любовь — это титры в кино, е-е. Всё решено-о-о!
Вот сейчас.
Хазин ворочается под одеялом активнее, стараясь сбежать от собственной же мелодии на телефоне, но та нагоняет его повышением звука, заставляя-таки пойти искать телефон… Игорь мерзенько ухмыляется, выключая огонь на плите совсем, и неторопливо разливая кофе по чашкам. Себе – разбавить водой, Пете – бахнуть пару ложек сахара и половину кружки молока.
– Да ну нахуй эти ваши утры. – слышится обречённое, когда Хазин, довертевшись, встречает пол не ногами, как нормальные люди, а задницей. Игорь отлипает от столешницы, вдоволь насладившись видом, и топает к нему, протягивая сначала руку, а потом – чашку с тёплым, – после такой-то порции молока – кофе.
– И тебе доброго, товарищ Хазин.
Подумав и решив себе что-то, товарищ Хазин кофе отставляет на почтительное расстояние, прежде чем потянуть Игоря на себя. Какое доброе утро без поцелуев? Проснуться не поможет, взбодриться – даже очень.
#топи #дениститов
Загадка для сыщика - где мое сердце-бриллиант?
Укради и пойми:
мое сердце — пустышка и льдышка
Ау, где Денис не погибает, а остается правителем топей, но под управлением прошлого хозяина
Загадка для сыщика - где мое сердце-бриллиант?
Укради и пойми:
мое сердце — пустышка и льдышка
Ау, где Денис не погибает, а остается правителем топей, но под управлением прошлого хозяина
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
авторка: any.uha
трек: e-40 – captain save a hoe
ой ребятушки так хочется be saved
#даниилворобьев #юрийсмирнов
трек: e-40 – captain save a hoe
ой ребятушки так хочется be saved
#даниилворобьев #юрийсмирнов
Forwarded from take me to church🌱🌷 (крысюк)
каков❤️🔥❤️🔥❤️🔥
#приглашенныйавтор
автор: безрассудный паяц
⠀
⠀⠀⠀⠀⠀⠀‘ я мог бы выпить море, я мог бы стать другим ‘
#гтд #игорьгром
автор: безрассудный паяц
⠀
⠀⠀⠀⠀⠀⠀‘ я мог бы выпить море, я мог бы стать другим ‘
#гтд #игорьгром
#третьягром
для anja
– Здрасте-тащ-доктор. – проговаривает на одном дыхании Игорь, держась за бок и дыша, будто загнанная псина. Илья даже глаз на него не поднимает, ему симптоматика прекрасно известна. Влетел кто-то, инерция оттащила его больного до ограждения, а уже там, хорошенько развернув, приложила боком.
Такие травмы на льду случаются куда чаще, чем казалось. Все-то думают, хоккеисты страдают недостатком зубов, – Илья, в своей манере, шутил про недостаток кальция, – или поломанными конечностями, но всё куда прозаичнее.
Ещё секунда уходит на понимание, что это не просто какой-то пациент, это *его любимый* пациент. Высокий, скрывающий свои отрастающие тёмные кудри под шлемом, сверкающий глазами на толпу, от чего немногочисленные девочки на трибунах визжат до перебитых барабанных перепонок.
– Вы ко мне, голубчик, зачастили. – ухмыляется Третьяков, кивая на свободную кушетку. Вся остальная команда свои травмы рассмотрит после душа, а вот Игорёк бежит к нему сразу. Сегодня даже справедливо, ему досталось. Явно досталось. Илья почти готов отказаться от шуток про углублённое обследование…
Почти.
– Садись. Защиту стаскивай. Я с радостью посмотрю на тебя обнажённого поскорее, но помогать не буду.
Потому что ты, Игорёня, прошлый раз бежал, будто бы тебя обожгло, стоило только Илье по голой спине провести пальцами, и остановиться на плече, сжимая его. Будто бы это не тёплые, пускай и убитые мытьём руки, а мерзкий спрут какой-то, честное слово.
Гром, смутившись будто, неторопливо избавляется от верхней части, неловко болтая ногами, как будто нет в нём добрых метр-девяносто. Кушетку Илья подбирал специально, повыше, работать со спортсменами – всё равно что с детьми. Пускай так и сидят, как детишки, ножками болтают.
– Ну, чего тут у тебя? – скрестив руки на груди, Илья смотрит на стремительно ползущий по рёбрам синяк, свежий ещё, отдающий краснотой. – На рентген бы надо. Я ставлю что ушиб, да тренер ваш меня с говном сожрёт.
– И не только вас… тебя.
– И не только меня. – соглашается Илья, с прищуром глядя за этой словесной ошибкой. Старается как, гляньте на него. Третьяков только всё равно обижен за прошлый его побег. Чуть-чуть. И совершенно не связывает его с тем, что раз до этого, забежавший к нему, вроде бы, с чем-то к чаю, Игорь застал его на этой самой кушетке поверх одной из работниц стадиона.
Ну не дурак же, понимает, надо врачу как-то личную жизнь строить. Воздержание — это вредно.
– Рентген-кабинет откроется через сорок минут. Сиди пока. Динамику смотреть будем. – махнув рукой, со всей этой своей обидой (глубокой!) Третьяков думает было вернуться за стол. Думает, думает… Присаживается на кушетку рядом с Игорем, со здоровой стороны, двигая его бедром.
Гром тут же тушуется, отодвигаясь от него сантиметров на десять, ближе к краю кушетки. Илья едва не рычит. Игорь опускает взгляд в пол.
[⤵️]
для anja
– Здрасте-тащ-доктор. – проговаривает на одном дыхании Игорь, держась за бок и дыша, будто загнанная псина. Илья даже глаз на него не поднимает, ему симптоматика прекрасно известна. Влетел кто-то, инерция оттащила его больного до ограждения, а уже там, хорошенько развернув, приложила боком.
Такие травмы на льду случаются куда чаще, чем казалось. Все-то думают, хоккеисты страдают недостатком зубов, – Илья, в своей манере, шутил про недостаток кальция, – или поломанными конечностями, но всё куда прозаичнее.
Ещё секунда уходит на понимание, что это не просто какой-то пациент, это *его любимый* пациент. Высокий, скрывающий свои отрастающие тёмные кудри под шлемом, сверкающий глазами на толпу, от чего немногочисленные девочки на трибунах визжат до перебитых барабанных перепонок.
– Вы ко мне, голубчик, зачастили. – ухмыляется Третьяков, кивая на свободную кушетку. Вся остальная команда свои травмы рассмотрит после душа, а вот Игорёк бежит к нему сразу. Сегодня даже справедливо, ему досталось. Явно досталось. Илья почти готов отказаться от шуток про углублённое обследование…
Почти.
– Садись. Защиту стаскивай. Я с радостью посмотрю на тебя обнажённого поскорее, но помогать не буду.
Потому что ты, Игорёня, прошлый раз бежал, будто бы тебя обожгло, стоило только Илье по голой спине провести пальцами, и остановиться на плече, сжимая его. Будто бы это не тёплые, пускай и убитые мытьём руки, а мерзкий спрут какой-то, честное слово.
Гром, смутившись будто, неторопливо избавляется от верхней части, неловко болтая ногами, как будто нет в нём добрых метр-девяносто. Кушетку Илья подбирал специально, повыше, работать со спортсменами – всё равно что с детьми. Пускай так и сидят, как детишки, ножками болтают.
– Ну, чего тут у тебя? – скрестив руки на груди, Илья смотрит на стремительно ползущий по рёбрам синяк, свежий ещё, отдающий краснотой. – На рентген бы надо. Я ставлю что ушиб, да тренер ваш меня с говном сожрёт.
– И не только вас… тебя.
– И не только меня. – соглашается Илья, с прищуром глядя за этой словесной ошибкой. Старается как, гляньте на него. Третьяков только всё равно обижен за прошлый его побег. Чуть-чуть. И совершенно не связывает его с тем, что раз до этого, забежавший к нему, вроде бы, с чем-то к чаю, Игорь застал его на этой самой кушетке поверх одной из работниц стадиона.
Ну не дурак же, понимает, надо врачу как-то личную жизнь строить. Воздержание — это вредно.
– Рентген-кабинет откроется через сорок минут. Сиди пока. Динамику смотреть будем. – махнув рукой, со всей этой своей обидой (глубокой!) Третьяков думает было вернуться за стол. Думает, думает… Присаживается на кушетку рядом с Игорем, со здоровой стороны, двигая его бедром.
Гром тут же тушуется, отодвигаясь от него сантиметров на десять, ближе к краю кушетки. Илья едва не рычит. Игорь опускает взгляд в пол.
[⤵️]