Всем привет! Это Женя Волункова. Сегодня на «Таких делах» вышла история, которую два года нельзя было публиковать. И которая, пожалуй, дорога мне больше других.

В марте 2021 года я искала людей, которые завещали свое имущество благотворительным фондам, и мне дали контакт Юрия Рыбчинского — потрясающего советского фотографа, организатора первой в России коллекции фотографий XX века. Рыбчинский завещал свою квартиру фондам «Старость в радость» и «Рэй» — невероятный жест.

Юрию Александровичу на тот момент было 85 лет. Он тяжело болел и почти ничего не видел. Он так интересно рассказывал о некоторых моментах своей жизни, что я попросила его об интервью о нем самом. Он посмеялся и ответил, что согласен, вот только кажется, он умирает. Так что мне бы поторопиться.

Я пришла к нему на следующий же день. Помню, как обалдела от его огромной квартиры, заставленной антиквариатом. Рыбчинский почти не ходил, но, опираясь на трость, провел экскурсию. Он четко помнил, какие картины висят на стенах и откуда в его доме появилась каждая вещь.

За четыре часа фотограф рассказал о том, как работал в журнале «Советский Союз», где снимать разрешалось только постановочные сюжеты и улыбки на лицах. Рассказал про тайные съемки настоящей России, про подпольные собрания «инаковидящих фотографов», про свои поездки по заброшенным храмам и часовням в поисках икон, про изгнание из журнала за принципиальность. Я сидела перед ним, раззявив рот, совершенно обалдевшая… В конце беседы Рыбчинский сказал: «Я никогда никому не рассказывал о своей жизни от и до. И кажется, это мое последнее интервью. Вы не против, если я расскажу вам все?» И я, не понимая, что потом буду делать с этим всем, сказала: «Конечно».

Я ходила к нему на протяжении нескольких месяцев. Подробно и жадно расспрашивала про его командировки, про фотографии, про то, как он рос — как человек и как фотограф. Мы разглядывали драгоценные архивы, которые он, готовясь к смерти, вслепую сортировал с помощью сиделки. Его лучшие фото вошли в этот материал.

Юрий Александрович всегда с нетерпением ждал наших встреч, придумывал, о чем еще хочет рассказать. Когда я уезжала в командировки, перерывы в наших интервью длились по две недели. Рыбчинский говорил, чтобы я не боялась ехать, потому что он не позволит себе умереть, не закончив наше интервью. И я точно знала, что так и будет.

Во время последней беседы он рассказал мне про свою жену Наташу, которую любил до конца ее жизни. На тот момент прошло уже четыре года, как она умерла, но в квартире везде были ее вещи — лежали так, как она их оставила. Это была самая тяжелая часть нашей беседы, мы плакали оба.

Рыбчинский взял с меня обещание, что материал о нем я опубликую после его смерти. Я его написала и убрала в стол, как он когда-то — свои «запрещенные фотографии». После наших бесед он прожил почти два года. Все это время мы с ним были на связи. Как-то я сказала ему, что испытываю смешанные чувства, когда звоню и спрашиваю, как у него дела. Как будто я жду его смерти. Он посмеялся и сказал, что, конечно же, не думает, что я этого жду. Но зато, когда он умрет, у меня будет инфоповод.

Юрия Рыбчинского не стало в марте этого года. Я ходила на отпевание, это было невыносимо. Там, возле гроба, я поняла, что не хочу, чтобы его смерть стала инфоповодом для этой истории. Инфоповод — это его жизнь.

Мы долго работали над версткой этого материала. Еще во время интервью с Юрием Александровичем я поняла, что он будет состоять из нескольких глав-эпох, каждая из которых — удивительный срез отдельно взятой жизни и одновременно целого времени. Несмотря на то что «хитро сверстанные» спецпроекты читаются плохо, я решилась на этот формат. Пускай проект «Инаковидящий» станет Музеем его памяти.

Почитайте историю Юрия Александровича: https://rybchinskiy.takiedela.ru. Этот человек за одну жизнь прожил несколько. И каждый ее этап по-своему невероятный.