Интересно

Я теперь себя сам боюсь.

Иван Янковский в роли Евгения Бокова. Смотри мрачный триллер «Фишер» только на more.

будет актив — будут посты. делать в тишину не хочется

Завершающий ролик серии бэкстейджей со съёмочной площадки фильма «Гром: Трудное детство».

Сергей Марин, Кай Гетц, Владимир Яганов, Даниил Воробьёв, Алексей Ведерников, Тихон Жизневский, Любовь Аксёнова, Антон Адасинский рассказывают о своих впечатлениях от съёмок, делятся историями о создании своих образов и о взаимодействии друг с другом.

Скорее смотрите наш ролик. От просмотра тепло на душе обещаем! ❤️

#пчелогром
Гром сидит на коленях, держа на дрожащих руках тело самого любимого человека в его жизни. Он просит ее не уходить, не бросать его. Даже не так... Он умоляет, чтобы та не закрывала глаза, одной рукой поглаживая по драгоценным красным волосам.
— Пчелочка моя.. Юлечка, прошу, не закрывай глазки, все будет хорошо! Тебе больно? Сейчас мы выберемся отсюда и все будет хорошо, клянусь. Молю, не оставляй меня одного..
Он заправляет прядку ее волос за ушко и видит, что та пытается что-то сказать, но не выходит. Да теперь и вряд ли получится..
Позади слышится знакомый и до боли мерзкий голос.
— Ах, ты выиграл! А что такой кислый, Игорёнь, кто-то умер?
Его улыбка широко растягивается на лице и за этим всем следует истерический смех, кажется, несвойственный здоровым людям.
Мурашки неожиданно пробегают по телу майора и он резко оборачивается на убийцу возлюбленной, наконец чувствуя ту огромнейшую душевную и физическую боль из-за того, что сидит на осколка стекла.
— Я прикончу тебя, мразь.
Осторожно оставив еле дышащее тело Пчелкиной подальше от стекла, майор встает и быстрым шагом направляется к Разумовскому, игнорируя любую боль. Его с головой накрывает агрессия ко всему живому, обида и горе. Сколько еще дорогих ему людей должны погибнуть из-за таких душевнобольных, как Чумной Доктор?!
Мужчина хватает его за горло и вовсе не ощущает какого-либо сопротивления. Это добавляет некого азарта, свободы и уверенности действиям.
На все помещение раздаётся громкий удар по лицу и слышатся крики позади. Еще один. Уже, кажется, около пяти.
Серёжа с ужасающим взглядом падает на кафель так, что расстояние между его лицом и осколками стекла приравнивается всего лишь к паре миллиметров.
Неожиданные голоса, вперемешку с неким противным звуком повсюду охватывают разум Грома. Они такие громкие и отдаленные.. Не выдерживая их, Игорь падает на колени и хватается за голову. Новый поток слез начинает течь и скатываться по его щекам, шее, впитывать в кровавую одежду.
И вот ему снова двенадцать лет, он сидит около трупа родного отца и его убийцы. Он также умоляет его не закрывать глаза, но когда замечает, что Смирнов еще подает хоть какие-то признаки жизни, с обидой внутри и огромным комом в горле хватает отцовский пистолет без чертовых пуль. Маленький мальчик, захлебываясь в слезах, направляет ружье на еле дышащего мужчину и пытается выстрелить, но не может. Он слышит эти голоса, заполняя голову. Они были такими же...Такими же как сейчас.
Игорь не смог прикончить убийцу самого дорого ему человеку, как тогда, так и сейчас.

#третьябоков

– Боков, сука! Ты совсем крышей протек, тебе в психиатрию направление выписать? – Илья, по сравнению с Боковым, щенок почти, но неожиданность и сильные руки на его стороне, хватает лошадиных сил этого уебка оттащить от пациента. Ему бы помощь оказывать экстренную, а приходится этого бешеного успокаивать. В кармане, как назло, никакого транквилизатора от буйных, все у них тут в дефиците и под строгим учётом. Хотя регулярно буянят, то пациенты, то родственники, то вот милиционеры бешеные, по которым плачет отпуск и психоневрологический диспансер.
– Я тебе сейчас клизму сифонную на двадцать литров назначу, если увижу в десяти метрах от палаты. Если ты моего пациента убить планировал, то в лес надо было везти, а не в больницу, – Илья продолжает угрожать, потому что острый язык его третье главное оружие после мозгов и рук. Но Боков уже приходит в себя и жёстко отталкивает Илью плечом. Ну да, ну да, что ему, отодвинул на силе ярости, маньяк одержимый. Илья быстро семенит к пациенту и грудью его закрывает, но это излишне, Боков из палаты вылетает шаркнув дверью. Илья преступников не жалует, но под свою ответственность такой беспредел не потерпит. Он вообще спать пытался, когда испуганная, бледная медсестра влетела в дежурку и сообщила о страшных криках в палате. А теперь вот на рентген лишний везти мужика, по нему ни бельмеса не понятно по пальпации, так избит, что везде ему больно. Злит, что те, кто должен справедливость защищать, вот так вот самосуд чинят прямо в больнице. Пациент блюёт, сотряс ему усугубили. А Илья отчитывает коллег Бокова за то, что не остановили. Все это, впрочем, ерунда, понятно же, что такого и асфальтоукладчик не остановит. Но сорвать на ком-то раздражение очень даже хочется. Чем-то они может даже похожи. Только Илья в своем трудоголизме не настолько кукухой съехал, получше соображает. Но он и смерти видит совсем в другом ключе и обстоятельствах, не варится в концентрате всего самого худшего в людях.

Илья абсолютно не доволен их знакомством с Боковым, но все же, когда год спустя следак поступает к нему в дежурство со алкогольной интоксикацией, Илья этого придурошного не только откачивает, но и сочувствует ему. Знает историю с женой, как та долго умирала в центральной больнице, на качелях из улучшений и ухудшений. Боков в первые минуты его не узнает, потом все же вспоминает и недовольно морщится, слабо подергивая рукой с капельницей.
– Не ссыте, Евгений, как вас там по батюшке, я позабыл? – Илья в карте даже не взглянул на личные данные, только на медицинские, так что и правда не помнит. Тогда, давно, по фамилии звал.
– Хотя, если хотите, можете и поссать, ваши удобства в коридоре, через четыре двери.
– Афанасьевич я, но меня так никто не называет, – Боков сверлит своим фирменным тяжёлым взглядом. Только у Ильи черный пояс по таким взглядам, не проймешь.
– Значит, буду первопроходцем. Так, Евгений Афанасьевич. Хорошая новость: пока ваш образ жизни не одарил вас хроническими и неизлечимыми последствиями. Плохая новость: я позвонил вашему начальству и от отдела была выделена квота на стационар, на три недели. Будем ваш запой лечить. Вам будет больно и неприятно, а мне придется лечить побои окружающим. Со всех сторон засада.

Боков, неожиданно для Ильи, начинает смеяться. Истерический смех – не редкая реакция, нервная система все же не железная, а у Бокова всегда клапан был ненадежный. Но все же Илья смотрит на этот смех с подозрением. И не зря.

– Как умирающей от рака жене квоту найти, так это они тянули неделями, а как не дать мне горе свое залить, как нормальному человеку, так все связи подключили, молодцы. Отлично работают.

[⤵️]