Лучшее решение в новом читательском году — начать его с продолжения любимой истории от английской писательницы Мишель Харрисон.
В 2022 году я случайно заметила в «Подписных изданиях» дивной красоты обложку и этого мне было достаточно. В «Щепотке магии» меня ждали три сестры Уиддершинс — Бетти, Флисс и Чарли. Они жили с бабушкой в крайне мрачном месте под названием Воронье гнездо. В один лишенный солнца день они узнали, что все женщины в их семье прокляты: если попытаются покинуть родные зловещие берега — умрут.
Дальше — волшебные приключения в самых разных декорациях. В первой части они пытаются снять проклятье, а помогают им магические предметы, которые передаются в их семье также по женской линии. Во второй — встречаются с призраками, ищут проклятые сокровища и знакомятся с пиратами.
Моей любимой частью остается третья, потому что там про маленький городок и ведьм в нем. У Харрисон потрясающе получается нагнетать атмосферу, что страшно и подросткам, и взрослым вроде меня. Но страшно не до ужаса, конечно, но знаете ли, хочется поскорей уже перейти к счастливому финалу!
Четвертая часть — зимняя сказка со всякими трагическими «но». Сестры вместе с бабушкой едут к тетке в Глухомань — деревеньку, где не только стоят лютые холода (кажется, это аналог Сибири в этом волшебном мире), но ещё творятся странные вещи. Ну и конечно же, героини заселись не просто в отель, а в отель с призраками. Придется им со всем разобраться.
Как принято говорить: завидую тем, у кого будет возможность выпасть на недельку или на месяц из жизни, смотря какой у вас темп чтения, и познакомиться с историей Уиддершинс, читая книги одну за другой.
#зарубежнаялитература
В 2022 году я случайно заметила в «Подписных изданиях» дивной красоты обложку и этого мне было достаточно. В «Щепотке магии» меня ждали три сестры Уиддершинс — Бетти, Флисс и Чарли. Они жили с бабушкой в крайне мрачном месте под названием Воронье гнездо. В один лишенный солнца день они узнали, что все женщины в их семье прокляты: если попытаются покинуть родные зловещие берега — умрут.
Дальше — волшебные приключения в самых разных декорациях. В первой части они пытаются снять проклятье, а помогают им магические предметы, которые передаются в их семье также по женской линии. Во второй — встречаются с призраками, ищут проклятые сокровища и знакомятся с пиратами.
Моей любимой частью остается третья, потому что там про маленький городок и ведьм в нем. У Харрисон потрясающе получается нагнетать атмосферу, что страшно и подросткам, и взрослым вроде меня. Но страшно не до ужаса, конечно, но знаете ли, хочется поскорей уже перейти к счастливому финалу!
Четвертая часть — зимняя сказка со всякими трагическими «но». Сестры вместе с бабушкой едут к тетке в Глухомань — деревеньку, где не только стоят лютые холода (кажется, это аналог Сибири в этом волшебном мире), но ещё творятся странные вещи. Ну и конечно же, героини заселись не просто в отель, а в отель с призраками. Придется им со всем разобраться.
Как принято говорить: завидую тем, у кого будет возможность выпасть на недельку или на месяц из жизни, смотря какой у вас темп чтения, и познакомиться с историей Уиддершинс, читая книги одну за другой.
#зарубежнаялитература
Лорри Мур в романе «Запертая лестница» удалось редкое — она создала героиню, на чьем месте легко представить себя. В ней больше самого обычного, чем исключительного — ни богата, ни гениальна, ни сногсшибательно красива. Обычная настолько, что можно сначала и не понять, зачем 398 страниц быть рядом и наблюдать, но уж если втянетесь, то дойдете до самого конца. Хочется сказать «и познаете истину», но нет — только ещё больше мыслей и вопросов об уделе человеческом появится в голове. Лично у меня все это стандартная реакция на хорошую книгу. Лорри Мур отлично умеет консервировать сложную реальность в коротких рассказах, в романе самой себе она не изменила.
20-летняя Тесси Келтьин выросла на ферме в небольшом американском городке, поступила в университет почти сразу же после 11 сентября и переехала в большой город. Теперь она изучает суфизм и музыковедение и ищет работу няни — у нее вроде как выходит ладить с детьми. Параллельно наблюдает за птицами, белками и закатами — из деревни она уехала, но старые привычки пока сильны. После нескольких неудачных собеседований ей наконец везет — ее нанимает Сара Бринк, которая вместе с мужем совсем скоро удочерит ребёнка. У Тесси быстро выходит подружиться с девочкой, но со взрослыми сложнее — слишком озабочены собой и слишком требовательны ко всем остальным. Сама Тесси живет как будто в параллельной вселенной.
«Проснулась в мареве белого света. Я не закрыла жалюзи, а ночью выпал снег; лучи утреннего солнца, отражаясь от сугробов на подоконнике и на низкой соседней крыше, заливали комнату огнем. Я старалась не думать о своей жизни. У меня не было никаких хорошо продуманных долговременных планов. Плохо продуманных, впрочем, тоже не было. Никаких не было, и от этой потерянности по контрасту с четко сформулированными амбициями моих подруг (брак, дети, диплом юриста) мне иногда становилось стыдно. Но порой я мысленно дискутировала сама с собой, отстаивая такую жизнь, ее моральное и интеллектуальное превосходство. Я живу, открытая новому, ко всему готовая, свободная — но от этого не менее одинокая»
Внешняя политика Америки, личные трагедии, университетские будни, кухонные разговоры о расизме, чужие секреты, климатические перемены, забота о ребенке, первая влюбленность — все это окружает Тесси и по-разному влияет на ту роль, что она играет, то есть живет в тот или иной момент. Роль не статична, Тесси многолика, как и все мы — сегодня страдалица, завтра возлюбленная, потом заболтивая дочь или безответственная сестра. В её проживании горя и радости много знакомого. Она не уверена, что хоть кому-то в этом мире действительно интересно, услышать ее версию ответа на вопрос «Как поживаешь?». Она живет по мере сил и, кажется, что ещё одна трагедия, и она не выдержит. Но Тесси слишком молода, ей только предстоит убедиться, как много всего она ещё способна пережить.
«Тем временем все остальные люди знают, что жизнь устроена просто и идет только в одном направлении: она некоторое время колотится, как жук в стекло, и однажды перестает»
#зарубежнаялитература
20-летняя Тесси Келтьин выросла на ферме в небольшом американском городке, поступила в университет почти сразу же после 11 сентября и переехала в большой город. Теперь она изучает суфизм и музыковедение и ищет работу няни — у нее вроде как выходит ладить с детьми. Параллельно наблюдает за птицами, белками и закатами — из деревни она уехала, но старые привычки пока сильны. После нескольких неудачных собеседований ей наконец везет — ее нанимает Сара Бринк, которая вместе с мужем совсем скоро удочерит ребёнка. У Тесси быстро выходит подружиться с девочкой, но со взрослыми сложнее — слишком озабочены собой и слишком требовательны ко всем остальным. Сама Тесси живет как будто в параллельной вселенной.
«Проснулась в мареве белого света. Я не закрыла жалюзи, а ночью выпал снег; лучи утреннего солнца, отражаясь от сугробов на подоконнике и на низкой соседней крыше, заливали комнату огнем. Я старалась не думать о своей жизни. У меня не было никаких хорошо продуманных долговременных планов. Плохо продуманных, впрочем, тоже не было. Никаких не было, и от этой потерянности по контрасту с четко сформулированными амбициями моих подруг (брак, дети, диплом юриста) мне иногда становилось стыдно. Но порой я мысленно дискутировала сама с собой, отстаивая такую жизнь, ее моральное и интеллектуальное превосходство. Я живу, открытая новому, ко всему готовая, свободная — но от этого не менее одинокая»
Внешняя политика Америки, личные трагедии, университетские будни, кухонные разговоры о расизме, чужие секреты, климатические перемены, забота о ребенке, первая влюбленность — все это окружает Тесси и по-разному влияет на ту роль, что она играет, то есть живет в тот или иной момент. Роль не статична, Тесси многолика, как и все мы — сегодня страдалица, завтра возлюбленная, потом заболтивая дочь или безответственная сестра. В её проживании горя и радости много знакомого. Она не уверена, что хоть кому-то в этом мире действительно интересно, услышать ее версию ответа на вопрос «Как поживаешь?». Она живет по мере сил и, кажется, что ещё одна трагедия, и она не выдержит. Но Тесси слишком молода, ей только предстоит убедиться, как много всего она ещё способна пережить.
«Тем временем все остальные люди знают, что жизнь устроена просто и идет только в одном направлении: она некоторое время колотится, как жук в стекло, и однажды перестает»
#зарубежнаялитература
Древнегреческие мифы — не моя литературная категория. Слишком много страха, войн и смертей. Но нашлось одно исключение — роман Мадлен Миллер «Цирцея».
Созданная американской писательницей богиня, дочь Гелиоса и первая в мировой литературе колдунья, не похожа на остальных богов — жестоких, эгоистичных, не знающих слова «нет».
И хотя именно Цирцея превратила спутников Одиссея в свиней, а нимфу Сциллу в морское чудище, сожалела она об этом столетиями. Гомер назвал её «богиней ужасной с речью людской». Миллер убрала все ужасное и оставила людское. Ее Цирцея и правда больше похожа на нас, чем на чуваков с Олимпа. В её жизни много типичного: черные и белые полосы, насилие и забота, любовь и ненависть, проблемы с родителями и настоящая дружба, кризис среднего возраста (случившийся, правда, лет так в триста) и долгие вечера за любимым делом. Но ещё, конечно, было много времени на подумать — мы такой привелегии лишены, хотя ещё не ясно — это наша награда или наказание.
В этой книге столько уязвимости и силы, что она обязательно будет добавлена на мою полку в бумажном варианте и перечитана на пенсии, если доживу.
«Цирцея, говорит он, все будет хорошо. Это не предсказание пророка или оракула. Такими словами утешают детей. То же самое, я слышала, он говорит, укачивая дочерей, разбуженных ночным кошмаром, перевязывая их ранки, унимая боль. Его тело знакомо на ощупь, как свое собственное. Я слушаю его дыхание, теплое в ночной прохладе, и вроде бы успокаиваюсь. Он не хочет сказать: нет боли. Не хочет сказать: нам не страшно. А лишь одно: мы есть. Вот что значит плыть по волнам, ходить по земле и чувствовать ее под ногами. Вот что значит быть живым».
#зарубежнаялитература
Созданная американской писательницей богиня, дочь Гелиоса и первая в мировой литературе колдунья, не похожа на остальных богов — жестоких, эгоистичных, не знающих слова «нет».
И хотя именно Цирцея превратила спутников Одиссея в свиней, а нимфу Сциллу в морское чудище, сожалела она об этом столетиями. Гомер назвал её «богиней ужасной с речью людской». Миллер убрала все ужасное и оставила людское. Ее Цирцея и правда больше похожа на нас, чем на чуваков с Олимпа. В её жизни много типичного: черные и белые полосы, насилие и забота, любовь и ненависть, проблемы с родителями и настоящая дружба, кризис среднего возраста (случившийся, правда, лет так в триста) и долгие вечера за любимым делом. Но ещё, конечно, было много времени на подумать — мы такой привелегии лишены, хотя ещё не ясно — это наша награда или наказание.
В этой книге столько уязвимости и силы, что она обязательно будет добавлена на мою полку в бумажном варианте и перечитана на пенсии, если доживу.
«Цирцея, говорит он, все будет хорошо. Это не предсказание пророка или оракула. Такими словами утешают детей. То же самое, я слышала, он говорит, укачивая дочерей, разбуженных ночным кошмаром, перевязывая их ранки, унимая боль. Его тело знакомо на ощупь, как свое собственное. Я слушаю его дыхание, теплое в ночной прохладе, и вроде бы успокаиваюсь. Он не хочет сказать: нет боли. Не хочет сказать: нам не страшно. А лишь одно: мы есть. Вот что значит плыть по волнам, ходить по земле и чувствовать ее под ногами. Вот что значит быть живым».
#зарубежнаялитература
«Её стихи — белые тени, это тексты, вытканные из тишины между словами, дом, состоящих из одних окон»
Как хорошо, когда писательница, первая книга которой тебе понравилась, решает написать ещё одну. Прошлой весной я провела несколько спасительных часов в парке с «Городами на бумаге» — биографией Эмили Дикинсон, щедро дополненной вымыслом канадской писательницей Доминик Фортье. «Белые тени» — продолжение истории самой известной затворницы из Амхерста. Только теперь главных действующих лиц в разы больше — это сестра Эмили Лавиния, лучшая подруга и невестка Сьюзен, любовница брата Мейбл и её дочь Милисента.
Все началось с Лавинии — именно она не осмелилась сжечь стихи Эмили, которая та тайком ото всех записывала на обрывках бумаги. Сьюзен должна была стать редактором первого посмертного сборника стихов Эмили, но не смогла найти в себе силы — слишком тяжелым грузом легла на нее смерть лучшей подруги. Приводить в угодный издателю порядок все эти разрозненные тексты вызвалась Мейбл, желавшая когда-нибудь написать собственную книгу, но готовая увидеть свое имя на обложке и в качестве редактора. Милисента — самая юная в этой истории героиня — никогда с Эмили не встречалась, но чувствует её присутствие на метафизическом уровне.
Домыслов и фантазий в этой книге ещё больше, чем в «Городах на бумаге». Не меньше в ней и желания увековечить память об Эмили и её стихах, которые с такой легкостью могли отправиться в огонь вслед за письмами и дневниками, которые она попросила сжечь сразу после её смерти. Фортье лучше многих умеет добавить в обыденность искру волшебства и так расширить границы хронологически верного повествования, что обязательно случится чудо — и в жизни героинь, и в жизни читательниц.
«Стихи Эмили складываются в строфы некого тайного Евангелия. Это магические заклинания. Произнесите их в определенной последовательности, в нужном ритме, и вспорхнут голубка, из шляпы взметнется пламя, появится гирлянда ромашек; скажите их в обратном порядке, и набежит саранча, солнце раздвоится, на небе погаснут звезды, мир уничтожит сам себя»
#зарубежнаялитература
Как хорошо, когда писательница, первая книга которой тебе понравилась, решает написать ещё одну. Прошлой весной я провела несколько спасительных часов в парке с «Городами на бумаге» — биографией Эмили Дикинсон, щедро дополненной вымыслом канадской писательницей Доминик Фортье. «Белые тени» — продолжение истории самой известной затворницы из Амхерста. Только теперь главных действующих лиц в разы больше — это сестра Эмили Лавиния, лучшая подруга и невестка Сьюзен, любовница брата Мейбл и её дочь Милисента.
Все началось с Лавинии — именно она не осмелилась сжечь стихи Эмили, которая та тайком ото всех записывала на обрывках бумаги. Сьюзен должна была стать редактором первого посмертного сборника стихов Эмили, но не смогла найти в себе силы — слишком тяжелым грузом легла на нее смерть лучшей подруги. Приводить в угодный издателю порядок все эти разрозненные тексты вызвалась Мейбл, желавшая когда-нибудь написать собственную книгу, но готовая увидеть свое имя на обложке и в качестве редактора. Милисента — самая юная в этой истории героиня — никогда с Эмили не встречалась, но чувствует её присутствие на метафизическом уровне.
Домыслов и фантазий в этой книге ещё больше, чем в «Городах на бумаге». Не меньше в ней и желания увековечить память об Эмили и её стихах, которые с такой легкостью могли отправиться в огонь вслед за письмами и дневниками, которые она попросила сжечь сразу после её смерти. Фортье лучше многих умеет добавить в обыденность искру волшебства и так расширить границы хронологически верного повествования, что обязательно случится чудо — и в жизни героинь, и в жизни читательниц.
«Стихи Эмили складываются в строфы некого тайного Евангелия. Это магические заклинания. Произнесите их в определенной последовательности, в нужном ритме, и вспорхнут голубка, из шляпы взметнется пламя, появится гирлянда ромашек; скажите их в обратном порядке, и набежит саранча, солнце раздвоится, на небе погаснут звезды, мир уничтожит сам себя»
#зарубежнаялитература
Три года назад я участвовала в презентации книги «Мисс Исландия» Аудур Авой Олафсдоттир, а сегодня дочитала её новый роман «Человеческое животное». Его героиня — Домхильд — не начинающая писательница как Гекла, а потомственная акушерка. Профессию она унаследовала от двоюродной бабушки Фивы, в квартире которой живет после её смерти. Иронично, что по линии отца мужчины в семье Домхильд наследуют похоронный бизнес.
Роман Олафсдоттир — это красиво украшенный сундук с необычным приданным. От бабушки героине достаются три рукописи, в которых Фива рассуждает о человеке, свете и случайности. Домхильд постоянно цитирует бабушку и развивает ее идеи — кому, как ни акушеркам, размышлять о судьбе человечества, ведь они помогают людям прийти в этот мир. Младенцы, в отличие от многих других живых существ, максимально не готовы к этому событию — ни физически, ни ментально.
«Говорят, человек никогда не справляется с фактом своего рождения. Что самое трудное в жизни — появиться на свет. И сложнее всего привыкнуть к свету»
Сюжет книги постоянно петляет, погружая то в особенности исландского акушерства, то в трагедии прошлого Домхильд. Сложнее всего, пожалуй, одним предложением ответить на вопрос о чем эта книга. О таких текстах сложно рассуждать, ещё труднее их рекомендовать, потому что по сути советуешь не что-то конкретное, а делишься ощущением: читая эту книгу, ты словно долго-долго идешь в темноте по бескрайнему полю, а потом видишь вдалеке дом и свет в окне.
#зарубежнаялитература
Роман Олафсдоттир — это красиво украшенный сундук с необычным приданным. От бабушки героине достаются три рукописи, в которых Фива рассуждает о человеке, свете и случайности. Домхильд постоянно цитирует бабушку и развивает ее идеи — кому, как ни акушеркам, размышлять о судьбе человечества, ведь они помогают людям прийти в этот мир. Младенцы, в отличие от многих других живых существ, максимально не готовы к этому событию — ни физически, ни ментально.
«Говорят, человек никогда не справляется с фактом своего рождения. Что самое трудное в жизни — появиться на свет. И сложнее всего привыкнуть к свету»
Сюжет книги постоянно петляет, погружая то в особенности исландского акушерства, то в трагедии прошлого Домхильд. Сложнее всего, пожалуй, одним предложением ответить на вопрос о чем эта книга. О таких текстах сложно рассуждать, ещё труднее их рекомендовать, потому что по сути советуешь не что-то конкретное, а делишься ощущением: читая эту книгу, ты словно долго-долго идешь в темноте по бескрайнему полю, а потом видишь вдалеке дом и свет в окне.
#зарубежнаялитература
Ближе к лету хочется почитать то, от чего будет хорошо и я нашла одну такую книгу — пусть и наивный, но трогательный роман «Книжный на маяке» Шэрон Гослинг. Всех его героинь неминуемо ждёт хеппи-энд, а большего мне и не надо, хотя оно там есть — немного фем-оптики и достаточно драмы.
Вам предстоит наблюдать несколько историй в развитии, но центральная — судьба Рэйчел. Пять лет назад она переехала в небольшую шотландскую деревеньку, скрываясь от мужа-тирана, и устроилась работать управляющей в старый книжный на маяке. Вообще маяком это постройка никогда и не была — от моря она стоит на приличном расстоянии, а главная функция этого места скрыта от глаз и разгадать загадку предстоит именно Рэйчел.
Кроме нее в этом мире живет пожилая художница Иди, которую достал её сосед и начали подводить собственные руки, а ещё 15-летняя Джилли, которая бежит от своего прошлого и живет в палатке. Все они слетаются на невидимый свет маяка, он же всех и спасает.
#зарубежнаялитература
Вам предстоит наблюдать несколько историй в развитии, но центральная — судьба Рэйчел. Пять лет назад она переехала в небольшую шотландскую деревеньку, скрываясь от мужа-тирана, и устроилась работать управляющей в старый книжный на маяке. Вообще маяком это постройка никогда и не была — от моря она стоит на приличном расстоянии, а главная функция этого места скрыта от глаз и разгадать загадку предстоит именно Рэйчел.
Кроме нее в этом мире живет пожилая художница Иди, которую достал её сосед и начали подводить собственные руки, а ещё 15-летняя Джилли, которая бежит от своего прошлого и живет в палатке. Все они слетаются на невидимый свет маяка, он же всех и спасает.
#зарубежнаялитература
Удивительно, конечно, но пока я жила в далекой-далекой Сибири, я успела побывать и в Лондоне, и в Париже, и много ещё в каких Европах. Но как только я переехала в Москву, так путешествиям пришел конец: сначала коронавирус, потом война. Я пытаюсь шутить: вселенная, если ты хочешь, чтобы я вернулась обратно в Красноярск, просто моргни два раза, необязательно устраивать апокалипсис. Так или иначе, теперь я исследую мир через книги.
Последняя моя поездка случилась в Японию вместе с Ито Огавой и её книгой «Канцтовары Цубаки». 25-летняя Хатоко возвращается на родину, чтобы заняться семейным бизнесом в Камакуре — небольшом японском городке с населением в 200 тысяч человек. Ее семье принадлежит лавка канцтоваров, а ее бабушка, которую она называет не иначе как Наставницей, кроме того, что продавала тетрадки да карандаши, ещё успела обучить внучку древней профессии — юхицу. Так в Японии называли каллиграфов продвинутого уровня — они помогали красиво изложить мысли на письме по любому поводу: от признания в любви до уведомления о разводе. Заказчиком мог быть хоть правитель, хоть учитель. Умению «переселяться в чужие почерки» Хатоко училась ежедневно с шести лет, вместо того, чтобы лазать по деревьям, ходить в кино и делать кучу других веселых вещей. Неминуемо нагрянул подростковый бунт: девочка сбежала от требовательной Наставницы максимально далеко — в Канаду. А вернулась, когда той уже несколько лет не было в живых. Извиниться друг перед другом бабушка и внучка так и не успели.
Сама от себя не ожидая, взрослая Хатоко занялась ненавистным юхицу. Беря очередной заказ, она не только следила за стройностью почерка и формальными правилами (а их в японской письменной культуре примерно миллион), но и пыталась передать характер и манеру общения клиентов. Погружаясь в их истории, она неизменно анализировать свою — как она оказалась там, где оказалась и что с этими обстоятельствами, которых она себе не желала, делать дальше.
Ничего не попишешь (ха-ха) — приходится просто жить дальше: от одной весны до другой. В романе полным полно повседневности в самой её очаровательной форме — зацветает сакура, соседка зовет попить вместе чай, с веревки во дворике пора убирать высохшее белье. Если комфорт мог бы быть текстом — то вот он. По закону жанра кроме чистого белья, остывшего чая и мурлыканья котов есть в книге обиды, сожаления и расставания. Будь у этого романа экранизация, номинаций на Оскар было бы не избежать, ведь истории об ошибках прошлого, которые отбрасывают тень на настоящее — это ли не вечный сюжет самой душещипательной драмы?
Вывод такой: жить чаще всего тяжело, но временами так хорошо, что и словами не описать (а если все же надо описать, то лучше обратиться к юхицу).
П. С. Сейчас книгу можно найти в книжных и на маркетплейсах, но летом выйдет доптираж, а с ним вместе и продолжение романа 🌸
#зарубежнаялитература
Последняя моя поездка случилась в Японию вместе с Ито Огавой и её книгой «Канцтовары Цубаки». 25-летняя Хатоко возвращается на родину, чтобы заняться семейным бизнесом в Камакуре — небольшом японском городке с населением в 200 тысяч человек. Ее семье принадлежит лавка канцтоваров, а ее бабушка, которую она называет не иначе как Наставницей, кроме того, что продавала тетрадки да карандаши, ещё успела обучить внучку древней профессии — юхицу. Так в Японии называли каллиграфов продвинутого уровня — они помогали красиво изложить мысли на письме по любому поводу: от признания в любви до уведомления о разводе. Заказчиком мог быть хоть правитель, хоть учитель. Умению «переселяться в чужие почерки» Хатоко училась ежедневно с шести лет, вместо того, чтобы лазать по деревьям, ходить в кино и делать кучу других веселых вещей. Неминуемо нагрянул подростковый бунт: девочка сбежала от требовательной Наставницы максимально далеко — в Канаду. А вернулась, когда той уже несколько лет не было в живых. Извиниться друг перед другом бабушка и внучка так и не успели.
Сама от себя не ожидая, взрослая Хатоко занялась ненавистным юхицу. Беря очередной заказ, она не только следила за стройностью почерка и формальными правилами (а их в японской письменной культуре примерно миллион), но и пыталась передать характер и манеру общения клиентов. Погружаясь в их истории, она неизменно анализировать свою — как она оказалась там, где оказалась и что с этими обстоятельствами, которых она себе не желала, делать дальше.
Ничего не попишешь (ха-ха) — приходится просто жить дальше: от одной весны до другой. В романе полным полно повседневности в самой её очаровательной форме — зацветает сакура, соседка зовет попить вместе чай, с веревки во дворике пора убирать высохшее белье. Если комфорт мог бы быть текстом — то вот он. По закону жанра кроме чистого белья, остывшего чая и мурлыканья котов есть в книге обиды, сожаления и расставания. Будь у этого романа экранизация, номинаций на Оскар было бы не избежать, ведь истории об ошибках прошлого, которые отбрасывают тень на настоящее — это ли не вечный сюжет самой душещипательной драмы?
Вывод такой: жить чаще всего тяжело, но временами так хорошо, что и словами не описать (а если все же надо описать, то лучше обратиться к юхицу).
П. С. Сейчас книгу можно найти в книжных и на маркетплейсах, но летом выйдет доптираж, а с ним вместе и продолжение романа 🌸
#зарубежнаялитература
Как я выбираю, какую книжку прочту следующей? Два главных способа: другие классные телеграм-каналы и многочасовые блуждания по сайтам самых разных издательств. И вот однажды, перемещаясь по просторам эксмо, я обнаружила красивую обложку с потенциально привлекательным названием «Непокорные». Глядим в аннотацию: бестселлер New York Times, три временные рамки, ведьмы — подходит. Но окончательно руки зачесались роман прочитать вот после такого отзыва:
«И как же натерпелись англичанки от своих отцов, братьев, возлюбленных, что так ненавидят мужской род! Феминизм сквозит в каждой строчке».
Если феминизм аж сквозит, то мимо проходить крайне не рекомендую. Героини и правда натерпелись от мужского рода: одну пытались обвинить в колдовстве и сжечь, другую выдать замуж за первого встречного, третью запугать и лишить путей к побегу. Кейт, Вайолет и Альта живут в разные столетиях, но относятся к одному роду — Вейворд. Женщины в их семье всегда были не такими как все: жили в уединении, умели ценить природу и призывать представителей флоры и фауны себе на помощь, а ну и с мужчинами вокруг не везло. Так что главная интрига всего романа — получится ли хотя бы у одной из них построить жизнь по собственному сценарию. Держим за них кулички и мастерим обереги.
Для британско-австралийской писательницы Эмилии Харт — это дебют, ей есть куда расти, но на заметку себе я эту авторку взяла и вам советую.
#зарубежнаялитература
«И как же натерпелись англичанки от своих отцов, братьев, возлюбленных, что так ненавидят мужской род! Феминизм сквозит в каждой строчке».
Если феминизм аж сквозит, то мимо проходить крайне не рекомендую. Героини и правда натерпелись от мужского рода: одну пытались обвинить в колдовстве и сжечь, другую выдать замуж за первого встречного, третью запугать и лишить путей к побегу. Кейт, Вайолет и Альта живут в разные столетиях, но относятся к одному роду — Вейворд. Женщины в их семье всегда были не такими как все: жили в уединении, умели ценить природу и призывать представителей флоры и фауны себе на помощь, а ну и с мужчинами вокруг не везло. Так что главная интрига всего романа — получится ли хотя бы у одной из них построить жизнь по собственному сценарию. Держим за них кулички и мастерим обереги.
Для британско-австралийской писательницы Эмилии Харт — это дебют, ей есть куда расти, но на заметку себе я эту авторку взяла и вам советую.
#зарубежнаялитература
Не часто я в своей жизни говорю, что экранизация лучше книги. До этого часа всего раза два: лучше текста для меня оказались сериалы «Рассказ служанки» и «Станция 11». И вот третьими в списке стали «Уроки химии» Бонни Гармус. Идеальный вариант — почитать, посмотреть, сделать выводы самостоятельно.
Главная героиня романа и сериала — Элизабет Зотт, гениальный химик, мечтающая изучать абиогенез (теорию возникновения жизни из неорганических веществ), но вынужденная стать телеведущей кулинарного шоу — в 1960-е этот путь и проще, и прибыльнее. Вот только она не стала игриво улыбаться в кадре и рассказывать американским домохозяйкам, как приготовить любимый коктейль мужа. Она говорила о щавелевой кислоте в шпинате и ее свойствах, о невидимой второй смене и о переменах, которые возможны в любой момент жизни.
«Кулинария — это химия. А химия — это жизнь. Она дает нам возможность изменить все, включая себя»
Дочитав книгу, я с надеждой спросила у интернета существовала ли Зотт в реальности, но это оказался собирательный образ из миллиона женщин, отказавшихся от научной карьеры по самым разным причинам — домогательства, замужество, беременность. Создательница «Уроков», 65-летняя копирайтерка Бонни Гармус, призналась в одном из интервью, что начала писать книгу на следующий день после того, как очередной коллега выдал ее идею за свою. Кстати, это не первый написанный ею роман — свою дебют она разослала 98 агентам и от всех получила отказ. Хорошо, что она все-таки не сдалась, пусть текст и не пришелся мне по душе. В любом случае — знакомству с Элизабет Зотт я очень рада.
#зарубежнаялитература
Главная героиня романа и сериала — Элизабет Зотт, гениальный химик, мечтающая изучать абиогенез (теорию возникновения жизни из неорганических веществ), но вынужденная стать телеведущей кулинарного шоу — в 1960-е этот путь и проще, и прибыльнее. Вот только она не стала игриво улыбаться в кадре и рассказывать американским домохозяйкам, как приготовить любимый коктейль мужа. Она говорила о щавелевой кислоте в шпинате и ее свойствах, о невидимой второй смене и о переменах, которые возможны в любой момент жизни.
«Кулинария — это химия. А химия — это жизнь. Она дает нам возможность изменить все, включая себя»
Дочитав книгу, я с надеждой спросила у интернета существовала ли Зотт в реальности, но это оказался собирательный образ из миллиона женщин, отказавшихся от научной карьеры по самым разным причинам — домогательства, замужество, беременность. Создательница «Уроков», 65-летняя копирайтерка Бонни Гармус, призналась в одном из интервью, что начала писать книгу на следующий день после того, как очередной коллега выдал ее идею за свою. Кстати, это не первый написанный ею роман — свою дебют она разослала 98 агентам и от всех получила отказ. Хорошо, что она все-таки не сдалась, пусть текст и не пришелся мне по душе. В любом случае — знакомству с Элизабет Зотт я очень рада.
#зарубежнаялитература
Книги я не перечитываю почти никогда (поттериана каждый год не считается — это база). Слишком велик список того, что я ещё не читала, поэтому все перечитывания откладываю до пенсии, почему-то до сих пор наивно полагая, что это будет беззаботное времечко (хотя больше шансов, что я буду сидеть в бункере глубоко-глубоко под землей, если вообще доживу). Но что-то пошло не по плану и вот она я — сижу и снова читаю каждую из 740 страниц о мхах, точнее, об исследовательнице мхов, которую выдумала Элизабет Гилберт. Да, та самая, что написала «Есть, молиться, любить».
«Происхождение всех вещей» — это морская волна, сбивающая с ног. Столько в этой книге жизни, что просто не устоять. Альма Уиттакер родилась в Америке в 1800 году в семье богатого ботаника. С детства она была в меру гениальной и любознательной, а свободное время проводила или за книжками, или в оранжереях. Она изучала мир, а больше всего остального — себя в нем: страдала и наслаждалась, верила и сдавалась, увлекалась и разочаровывалась — все понемножку до самой старости.
«Альма научилась топтать разочарования каблуком сапога. Сапоги у нее были крепкие, поэтому для этого дела она была хорошо снаряжена. И постаралась стереть свои печали в мелкую пыль и столкнуть ее в канаву. Она делала это каждый день, иногда даже несколько раз в день, и так и жила»
Мхи появился в ее жизни случайно — никто особо ими в научном мире не интересовался и она решила стать первой. К тому же мхи оказались настолько загадочны и великолепны, что на их изучение можно было потратить сразу несколько жизней. И ее выбор оказался судьбоносным: наблюдая за мхами больше тридцати лет, она пришла к тем же выводам об эволюции, что и Чарльз Дарвин. Он оказался проворнее и успел прославиться, она так и осталась в тени, но приняла это спокойно — растоптала очередную обиду сапогом.
«Я действительно считаю, что мне в жизни повезло. Мне повезло, потому что я смогла посвятить жизнь изучению мира. По этой причине я никогда не ощущала себя незначительной»
#зарубежнаялитература
«Происхождение всех вещей» — это морская волна, сбивающая с ног. Столько в этой книге жизни, что просто не устоять. Альма Уиттакер родилась в Америке в 1800 году в семье богатого ботаника. С детства она была в меру гениальной и любознательной, а свободное время проводила или за книжками, или в оранжереях. Она изучала мир, а больше всего остального — себя в нем: страдала и наслаждалась, верила и сдавалась, увлекалась и разочаровывалась — все понемножку до самой старости.
«Альма научилась топтать разочарования каблуком сапога. Сапоги у нее были крепкие, поэтому для этого дела она была хорошо снаряжена. И постаралась стереть свои печали в мелкую пыль и столкнуть ее в канаву. Она делала это каждый день, иногда даже несколько раз в день, и так и жила»
Мхи появился в ее жизни случайно — никто особо ими в научном мире не интересовался и она решила стать первой. К тому же мхи оказались настолько загадочны и великолепны, что на их изучение можно было потратить сразу несколько жизней. И ее выбор оказался судьбоносным: наблюдая за мхами больше тридцати лет, она пришла к тем же выводам об эволюции, что и Чарльз Дарвин. Он оказался проворнее и успел прославиться, она так и осталась в тени, но приняла это спокойно — растоптала очередную обиду сапогом.
«Я действительно считаю, что мне в жизни повезло. Мне повезло, потому что я смогла посвятить жизнь изучению мира. По этой причине я никогда не ощущала себя незначительной»
#зарубежнаялитература
Два года назад Верховный суд США признал право на аборт неконституционным. С тех пор каждый штат сам решает, запретить прерывание беременности или нет. Идет двадцать первый век, а мужчины все еще уверены, что они вправе решать, как женщине поступать с её телом. Бесит очень сильно. В России аборт пока входит в ОМС, но кто знает, что будет завтра, ведь аборты все чаще запрещают в частных клиниках по всей стране, а что там в госучреждениях лучше не знать.
Героини романа «Красные часы» Лени Зумас живут в несчастливой Америке будущего, где эмбрион получил конституционное право на жизнь, свободу и собственность, а значит за его убийство можно сесть в тюрьму. Я была уверена, что роман написан год или два назад, а оказывается аж в 2018. Что тоже логично, ведь тогда президентом был Трамп, а он сделал все, чтобы Верховный суд решил то, что он решил.
Жизнеописательница, Жена, Дочь, Знахарка — вы не сразу узнаете имена героинь Зумас, но сразу догадаетесь, что их объединяет. От каждой, кем бы она ни была, ждут послушания и соблюдения гендерных и социальных границ. Без этого жить долго и счастливо получается с трудом.
«Жизнеописательница тихо-мирно преподавала себе историю, когда все это случилось. Проснулась в одно прекрасное утро, а в Америке избрали президента, за которого она никогда не голосовала. Этот человек считал, что женщины, пережившие выкидыш, должны оплачивать похороны своих зародышей; что лаборанта, который случайно уронил пробирку с эмбрионом во время ЭКО, нужно судить за убийство. В деревне для престарелых в Орландо, где живет ее отец, поднялось настоя-щее ликование. В Портленде люди выходили протестовать. В Ньювилле — как обычно, затхло и тихо».
В аннотации на Amazon книгу Зумас сравнивают с «Рассказом служанки» Маргарет Этвуд, но мир придуманный ею все же не настолько детализирован и убийственно жесток. Да, вам не захочется оказаться во вселенной «Красных часов», но от ужаса вы парализованы не будете. Это история борьбы за свободу и репродуктивные права на менее драматичных скоростях.
#зарубежнаялитература
Героини романа «Красные часы» Лени Зумас живут в несчастливой Америке будущего, где эмбрион получил конституционное право на жизнь, свободу и собственность, а значит за его убийство можно сесть в тюрьму. Я была уверена, что роман написан год или два назад, а оказывается аж в 2018. Что тоже логично, ведь тогда президентом был Трамп, а он сделал все, чтобы Верховный суд решил то, что он решил.
Жизнеописательница, Жена, Дочь, Знахарка — вы не сразу узнаете имена героинь Зумас, но сразу догадаетесь, что их объединяет. От каждой, кем бы она ни была, ждут послушания и соблюдения гендерных и социальных границ. Без этого жить долго и счастливо получается с трудом.
«Жизнеописательница тихо-мирно преподавала себе историю, когда все это случилось. Проснулась в одно прекрасное утро, а в Америке избрали президента, за которого она никогда не голосовала. Этот человек считал, что женщины, пережившие выкидыш, должны оплачивать похороны своих зародышей; что лаборанта, который случайно уронил пробирку с эмбрионом во время ЭКО, нужно судить за убийство. В деревне для престарелых в Орландо, где живет ее отец, поднялось настоя-щее ликование. В Портленде люди выходили протестовать. В Ньювилле — как обычно, затхло и тихо».
В аннотации на Amazon книгу Зумас сравнивают с «Рассказом служанки» Маргарет Этвуд, но мир придуманный ею все же не настолько детализирован и убийственно жесток. Да, вам не захочется оказаться во вселенной «Красных часов», но от ужаса вы парализованы не будете. Это история борьбы за свободу и репродуктивные права на менее драматичных скоростях.
#зарубежнаялитература
Что я знаю о женском футболе? Да почти ничего, как и о мужском, но, всё меняется — спасибо классным книжкам ещё и за это. Вчера в ночи узнала, что одна из первых известных женских футбольных команд появилась благодаря писательнице и феминистке Флоренс Дикси — в конце XIX века она возглавила в Лондоне Британский женский футбольный клуб. Мужчины, кстати, приходили на женские матчи и нападали на женщин, а в 1921 году женским командам Британии запретили играть — запрет продержался до 1971 года. В это же время в США приняли федеральный закон о запрете половой дискриминации во всех сферах, в том числе в спорте. Неудивительно, что 17-летняя аргентинка Камилла — футболистка и главная героиня романа «Фурия» — хочет попасть именно в североамериканскую команду.
Камила, «девчонка с крепкими ногами и упрямым нравом», обожает играть в футбол, как и её брат, вот только ему свое увлечение от родителей скрывать не надо — для него это настоящая профессия, а не прихоть какая-то. Камила в тайне от взрослых готовится к соревнованиям, победа в которых подарит ей спортивную стипендию или место в профессиональной команде. Мечтать легко — воплотить в реальность сложно, особенно, если не получаешь поддержки близких, а потом еще и по уши влюбляешься в парня, который мировую футбольную славу уже получил...
Остаться в тени, но быть с тем, кого любишь, или продолжить идти к мечте, даже если по пути придется от много отказаться? Выбор Камилле придётся сделать непростой, но не просто же так ее прозвали Фурией.
«Всегда гордитесь тем, что играете как девчонки»
#зарубежнаялитература
Камила, «девчонка с крепкими ногами и упрямым нравом», обожает играть в футбол, как и её брат, вот только ему свое увлечение от родителей скрывать не надо — для него это настоящая профессия, а не прихоть какая-то. Камила в тайне от взрослых готовится к соревнованиям, победа в которых подарит ей спортивную стипендию или место в профессиональной команде. Мечтать легко — воплотить в реальность сложно, особенно, если не получаешь поддержки близких, а потом еще и по уши влюбляешься в парня, который мировую футбольную славу уже получил...
Остаться в тени, но быть с тем, кого любишь, или продолжить идти к мечте, даже если по пути придется от много отказаться? Выбор Камилле придётся сделать непростой, но не просто же так ее прозвали Фурией.
«Всегда гордитесь тем, что играете как девчонки»
#зарубежнаялитература
«Нагори» Рёко Секигути — идеальная книга для прощания с летом, ведь оно, как и любой другой сезон, не встаёт и не уходит по календарю. Возможно, вы начали прощаться, когда под ногами хрустнул первый желтый листок, или когда впервые заметили, что темнеет слишком рано, или когда съели чуть перезрелую сливу.
Об уходящих и снова приходящих в нашу жизнь сезонах Секигути размышляет с помощью всем понятной категории — связи сезонов с продуктами. И здесь авторке, японке по происхождению, живущей во Франции, очень помогает сохранившаяся связь с родными просторами.
«У японцев особые отношения с сезонами: это знают всюду, в том числе и во Франции, об этом много написано. Куда меньше известно о понятии, которое между тем заслуживает внимания, — его можно было бы назвать жизнью сезона. Это не только год в виде круга из четырех частей, который сравнивают с человеческой жизнью: каждый сезон — уже целая жизнь, в ней участвуют разные существа, и у каждого — жизнь своя, отдельная»
Эти отдельные периоды жизни можно поделить на три: хасири — ранний, сакари — созревший в разгар сезона, нагори — поздний или даже запоздалый, пронизанный «тоской по уходящему сезону».
Последнему — нагори — в большей степени и посвящена эта небольшая книга, где кулинария встречается с хайку, а тоска с надеждой. Кажется, что эта книга может согреть при любой погоде, а я все сильнее убеждаюсь, что решение в следующем году всем ветрам назло попасть в Японию — самое верное их всех возможных.
«Каждый сезон мы проживаем вместе с птицами, зверями, рыбами и растениями. Времена года — они для всего живого. Только пора молодости у каждого живого существа своя, как и у каждого человека. А значит, в разное время ко всем приходит и нагори»
#нонфикшн #зарубежнаялитература
Об уходящих и снова приходящих в нашу жизнь сезонах Секигути размышляет с помощью всем понятной категории — связи сезонов с продуктами. И здесь авторке, японке по происхождению, живущей во Франции, очень помогает сохранившаяся связь с родными просторами.
«У японцев особые отношения с сезонами: это знают всюду, в том числе и во Франции, об этом много написано. Куда меньше известно о понятии, которое между тем заслуживает внимания, — его можно было бы назвать жизнью сезона. Это не только год в виде круга из четырех частей, который сравнивают с человеческой жизнью: каждый сезон — уже целая жизнь, в ней участвуют разные существа, и у каждого — жизнь своя, отдельная»
Эти отдельные периоды жизни можно поделить на три: хасири — ранний, сакари — созревший в разгар сезона, нагори — поздний или даже запоздалый, пронизанный «тоской по уходящему сезону».
Последнему — нагори — в большей степени и посвящена эта небольшая книга, где кулинария встречается с хайку, а тоска с надеждой. Кажется, что эта книга может согреть при любой погоде, а я все сильнее убеждаюсь, что решение в следующем году всем ветрам назло попасть в Японию — самое верное их всех возможных.
«Каждый сезон мы проживаем вместе с птицами, зверями, рыбами и растениями. Времена года — они для всего живого. Только пора молодости у каждого живого существа своя, как и у каждого человека. А значит, в разное время ко всем приходит и нагори»
#нонфикшн #зарубежнаялитература
Пока читала небольшой роман Хлои Делом «Сердце Аделаиды» успела и глаза позакатывать, и покивать в такт писательской мысли: однозначно одно — всё неоднозначно.
Плюсы
◦ Героиня. Аделаиде почти пятьдесят, она не замужем и у нее нет детей, потому что она этого и не хотела. Редкая героиня для мира классической да и современной литературы.
◦ Женская дружба со знаком плюс. Когда вокруг цветет и пахнет внутренняя мизогиния, приятно увидеть женщин, которые искренне заинтересованы в успехах друг друга.
◦ Финал — две разных версии для баланса, при этом непонятно, какая из них та самая и есть ли она вообще.
Минусы предлагаю искать самостоятельно — все тут люди взрослые.
Интересный факт: сериал я сейчас тоже смотрю про людей на пару десятков старше себя: и пусть они белые и богатые, но хотя бы немолодые — уже окей.
#зарубежнаялитература
Плюсы
◦ Героиня. Аделаиде почти пятьдесят, она не замужем и у нее нет детей, потому что она этого и не хотела. Редкая героиня для мира классической да и современной литературы.
◦ Женская дружба со знаком плюс. Когда вокруг цветет и пахнет внутренняя мизогиния, приятно увидеть женщин, которые искренне заинтересованы в успехах друг друга.
◦ Финал — две разных версии для баланса, при этом непонятно, какая из них та самая и есть ли она вообще.
Минусы предлагаю искать самостоятельно — все тут люди взрослые.
Интересный факт: сериал я сейчас тоже смотрю про людей на пару десятков старше себя: и пусть они белые и богатые, но хотя бы немолодые — уже окей.
#зарубежнаялитература