Forwarded from Мне есть что сказать
6 книг писательниц прошлого, которые стоит прочитать в 2023
Подборка @writersgonnawrite и @fem_ru_lit
⚪️Тэффи «Кусочек жизни»
Издательство @shubinabooks
Сборник эмигрантской прозы Тэффи (Надежды Лохвицкой). В книгу вошли рассказы и мемуары о российских эмигрантах первой волны (после революции 1917 года) в Париже.
Тэффи была известна меткой иронией и юмором. В рассказах сборника они соединяются с нежностью и жалостью. Герои книги — эмигранты, «разношерстные и разнопородные существа, совсем чужие друг другу, может быть, искони по природе своей взаимно враждебные», которые «сбились вместе и называют себя общим именем „мы“».
⚪️Ольга Адамова-Слиозберг «Путь»
Издательство @Corpusbooks
Мемуары Ольги Адамовой-Слиозберг о сталинских репрессиях и лагерях. Она не имела никакого отношения к политике, но это не помешало обвинить её в заговоре, осудить на восемь лет и отправить на Соловки. Затем были другие тюрьмы, лагеря Колымы, повторный арест и ссылка в Караганду.
Это искренние и захватывающие тексты очень образованной и талантливой женщины о судьбах людей, столкнувшихся с машиной террора.
⚪️Евфросиния Керсновская «Сколько стоит человек»
Издательство @azbookaknigogoliki
Писательница и художница Евфросиния Керсновская прошла 20 лет ссылок, тюрем, лагерей.
В своих воспоминаниях она пишет о силе и бессилии, об унижениях и отчаянии, но главное о вере вере в то, что человек может оставаться человеком в любых обстоятельствах. Эти истории сопровождают 700 рисунков – иллюстраций-карикатур, которые полны иронии даже над заключенными. Мемуары Евфросинии Керсновской — это почти невероятная история о том, выйти победителем из поединка с тоталитарным государством.
⚪️Наталья Венкстерн «Аничкина революция»
Издательство @com_pl
Натальи Венкстерн — писательница и драматургиня, сотрудничавшая с МХАТом.
«Аничкина революция» — женский взгляд на послереволюционные события в России. Роман впервые был опубликован в 1928 году и тут же запрещен по официальной версии «из-за излишнего эротизама».
Выход в самостоятельную жизнь институтки Анички совпал с событиями 1917 года — и теперь воспитанница старой культуры пытается найти свое место в этом новом мире
⚪️Лидия Чуковская «Софья Петровна»
Издательство @azbookaknigogoliki
Лидия Чуковская родилась в 1907 году в Петербурге. С 1928-го начала работать в Детиздате в «маршаковской редакции», которую в 1937 объявили «вредительской группой». Некоторые её члены были арестованы, многие из окружения погибли. В том же году арестовали и затем расстреляли мужа Лидии Чуковской физика-теоретика Матвея Бронштейна.
В 1939-1940-е годы «по свежим следам событий» Лидия Чуковская пишет повесть «Софья Петровна» о сталинских репрессиях глазами обычной служащей женщины. Это одно из немногих произведений о репрессиях, написанных в разгар террора, а не годы спустя.
⚪️Александра Коллонтай «Василиса Малыгина»
Издательство @eksmo
«Самая известная женщина» в послереволюционной России, первая в мире женщина-дипломатка, революционерка, писательница. В начале XX столетия её идеи о женской эмансипации, описанные в книге «Новая женщина» и других произведениях, произвели фурор.
Одно из них — «Василиса Малыгина» — роман о любви и свободе в формирующемся новом государстве, о товариществе и сестринстве, о преданности и труде.
Подборка @writersgonnawrite и @fem_ru_lit
⚪️Тэффи «Кусочек жизни»
Издательство @shubinabooks
Сборник эмигрантской прозы Тэффи (Надежды Лохвицкой). В книгу вошли рассказы и мемуары о российских эмигрантах первой волны (после революции 1917 года) в Париже.
Тэффи была известна меткой иронией и юмором. В рассказах сборника они соединяются с нежностью и жалостью. Герои книги — эмигранты, «разношерстные и разнопородные существа, совсем чужие друг другу, может быть, искони по природе своей взаимно враждебные», которые «сбились вместе и называют себя общим именем „мы“».
⚪️Ольга Адамова-Слиозберг «Путь»
Издательство @Corpusbooks
Мемуары Ольги Адамовой-Слиозберг о сталинских репрессиях и лагерях. Она не имела никакого отношения к политике, но это не помешало обвинить её в заговоре, осудить на восемь лет и отправить на Соловки. Затем были другие тюрьмы, лагеря Колымы, повторный арест и ссылка в Караганду.
Это искренние и захватывающие тексты очень образованной и талантливой женщины о судьбах людей, столкнувшихся с машиной террора.
⚪️Евфросиния Керсновская «Сколько стоит человек»
Издательство @azbookaknigogoliki
Писательница и художница Евфросиния Керсновская прошла 20 лет ссылок, тюрем, лагерей.
В своих воспоминаниях она пишет о силе и бессилии, об унижениях и отчаянии, но главное о вере вере в то, что человек может оставаться человеком в любых обстоятельствах. Эти истории сопровождают 700 рисунков – иллюстраций-карикатур, которые полны иронии даже над заключенными. Мемуары Евфросинии Керсновской — это почти невероятная история о том, выйти победителем из поединка с тоталитарным государством.
⚪️Наталья Венкстерн «Аничкина революция»
Издательство @com_pl
Натальи Венкстерн — писательница и драматургиня, сотрудничавшая с МХАТом.
«Аничкина революция» — женский взгляд на послереволюционные события в России. Роман впервые был опубликован в 1928 году и тут же запрещен по официальной версии «из-за излишнего эротизама».
Выход в самостоятельную жизнь институтки Анички совпал с событиями 1917 года — и теперь воспитанница старой культуры пытается найти свое место в этом новом мире
⚪️Лидия Чуковская «Софья Петровна»
Издательство @azbookaknigogoliki
Лидия Чуковская родилась в 1907 году в Петербурге. С 1928-го начала работать в Детиздате в «маршаковской редакции», которую в 1937 объявили «вредительской группой». Некоторые её члены были арестованы, многие из окружения погибли. В том же году арестовали и затем расстреляли мужа Лидии Чуковской физика-теоретика Матвея Бронштейна.
В 1939-1940-е годы «по свежим следам событий» Лидия Чуковская пишет повесть «Софья Петровна» о сталинских репрессиях глазами обычной служащей женщины. Это одно из немногих произведений о репрессиях, написанных в разгар террора, а не годы спустя.
⚪️Александра Коллонтай «Василиса Малыгина»
Издательство @eksmo
«Самая известная женщина» в послереволюционной России, первая в мире женщина-дипломатка, революционерка, писательница. В начале XX столетия её идеи о женской эмансипации, описанные в книге «Новая женщина» и других произведениях, произвели фурор.
Одно из них — «Василиса Малыгина» — роман о любви и свободе в формирующемся новом государстве, о товариществе и сестринстве, о преданности и труде.
Сегодня хочу рассказать вам о новом магическом учебном заведении - Шоломанче, которое придумала американская писательница Наоми Новик. Школе и творящимся там ужасам посвящена целая трилогия под названием «Смертельное образование». Ее первая часть - «Первый урок Шоломанчи» - вышла на русском языке буквально вчера.
В Шоломанчу принимают детей с 14 лет и в основном следующие четыре года они учатся выживать. Все потому, что за ними постоянно охотятся злыдни – монстры всех мастей и размеров: от мелких слизней до огромных чудищ с десятками щупалец. Влечет этих тварей мана – магическая энергия, которую генерируют и используют чародеи всех возрастов. Но мана юных волшебников считается у монстров деликатесом.
Мана – источник колдовских сил, и она не берется с потолка: ее нужно собрать. Способов для этого множество. Например, можно пару часов поотжиматься, и затраченные усилия превратятся в пару капель маны, а можно высосать жизненную силу из одноклассницы – и маны будет через край. Правда, у второго варианта есть нюансы вроде стремительного гниения изнутри. Мана, высосанная из живого существа – проклятие, добровольно согласиться на которое могут только по-настоящему темные волшебники.
Чтобы уберечь своих детей, взрослые построили Шоломанчу – школу магии с сильными защитными механизмами, которые, впрочем, не всегда работают исправно: злыдни частенько находят лазейки, и численность учеников сокращается. Как правило, до выпуска доживает меньше четверти класса. Для самозащиты школьники используют заклинания. Интересно, что в мире Новик на уровень крутости колдунов также влияет знание языков. Чем большим количеством владеешь – тем больше заклинаний можешь понять, запомнить и применить.
Главная героиня – девочка, которая выжила – Галадриэль Хиггинс, или просто Эль. Она живет вместе с матерью-целительницей в коммуне «Радужное сознание» в пригороде Уэльса и учится на предпоследнем курсе Шоломанчи. Ее семья не купается в мане и не входит ни в один могущественный анклав – так называются закрытые элитные сообщества волшебников по всему миру. Школьную жизнь умной, сильной и ироничной юной ведьмы портят не столько злыдни, сколько ее способность к массовому уничтожению – такой вот у нее талант от природы. Кто-то хорошо управляет погодой или мастерит прекрасные шкатулки, а Эль может всех уничтожить, если захочет.
Что мне очень понравилось, так это то, что кроме остросюжетного романа о школе, пожирающей своих учеников, у Новик получилось написать роман о социальном неравенстве в магических декорациях. Ведь чаще других выпускаются из Шоломанчи члены нью-йоркских, лондонских, дубайских и других богатых анклавов. На их стороне нескончаемый запас маны и кучка фанатов, готовых сделать всё, чтобы стать частью престижного сообщества. Остальным, чьи запасы маны скудны, а социальные связи ограничены, приходится либо умирать в муках, либо подрывать систему.
Очевидно, именно Галадриэль суждено стоять в первом ряду назревающей революции и изменить привычный ход людоедских будней в Шоломанче. Правда, не до конца понятно, среди кого жертв будет больше – злыдней или одноклассников.
Текст о книге я писала для Читай-Журнала, его полную версию можете почитать здесь.
#зарубежнаялитература
В Шоломанчу принимают детей с 14 лет и в основном следующие четыре года они учатся выживать. Все потому, что за ними постоянно охотятся злыдни – монстры всех мастей и размеров: от мелких слизней до огромных чудищ с десятками щупалец. Влечет этих тварей мана – магическая энергия, которую генерируют и используют чародеи всех возрастов. Но мана юных волшебников считается у монстров деликатесом.
Мана – источник колдовских сил, и она не берется с потолка: ее нужно собрать. Способов для этого множество. Например, можно пару часов поотжиматься, и затраченные усилия превратятся в пару капель маны, а можно высосать жизненную силу из одноклассницы – и маны будет через край. Правда, у второго варианта есть нюансы вроде стремительного гниения изнутри. Мана, высосанная из живого существа – проклятие, добровольно согласиться на которое могут только по-настоящему темные волшебники.
Чтобы уберечь своих детей, взрослые построили Шоломанчу – школу магии с сильными защитными механизмами, которые, впрочем, не всегда работают исправно: злыдни частенько находят лазейки, и численность учеников сокращается. Как правило, до выпуска доживает меньше четверти класса. Для самозащиты школьники используют заклинания. Интересно, что в мире Новик на уровень крутости колдунов также влияет знание языков. Чем большим количеством владеешь – тем больше заклинаний можешь понять, запомнить и применить.
Главная героиня – девочка, которая выжила – Галадриэль Хиггинс, или просто Эль. Она живет вместе с матерью-целительницей в коммуне «Радужное сознание» в пригороде Уэльса и учится на предпоследнем курсе Шоломанчи. Ее семья не купается в мане и не входит ни в один могущественный анклав – так называются закрытые элитные сообщества волшебников по всему миру. Школьную жизнь умной, сильной и ироничной юной ведьмы портят не столько злыдни, сколько ее способность к массовому уничтожению – такой вот у нее талант от природы. Кто-то хорошо управляет погодой или мастерит прекрасные шкатулки, а Эль может всех уничтожить, если захочет.
Что мне очень понравилось, так это то, что кроме остросюжетного романа о школе, пожирающей своих учеников, у Новик получилось написать роман о социальном неравенстве в магических декорациях. Ведь чаще других выпускаются из Шоломанчи члены нью-йоркских, лондонских, дубайских и других богатых анклавов. На их стороне нескончаемый запас маны и кучка фанатов, готовых сделать всё, чтобы стать частью престижного сообщества. Остальным, чьи запасы маны скудны, а социальные связи ограничены, приходится либо умирать в муках, либо подрывать систему.
Очевидно, именно Галадриэль суждено стоять в первом ряду назревающей революции и изменить привычный ход людоедских будней в Шоломанче. Правда, не до конца понятно, среди кого жертв будет больше – злыдней или одноклассников.
Текст о книге я писала для Читай-Журнала, его полную версию можете почитать здесь.
#зарубежнаялитература
Выход книги сопровождался в англоязычном сообществе некоторыми скандалами. Например, читатели увидели в ней расистский пассаж о дредах (кстати, в русской версии этого слова нет, видимо, авторка сдержала обещание и удалила его при переиздании, которое и было переведено на русский, либо наши переводчики сделали это за нее сознательно или бессознательно). Подробнее об обвинениях и извинениях авторки можно послушать на ютьюб-канале книжной блогерки Cindy Pham. Для меня ее видео ценно тем, что там наконец-то четко сформулировано (полностью созвучное моему) отношение к культуре отмены. Видео на английском, но с субтитрами.
YouTube
What happens when you try to be inclusive, but mess up anyway? *A closer look at A Deadly Education*
When an author messes up, how do we decide whether they deserve to be cancelled or make room for growth? Let's discuss! Thx to Squarespace 4 sponsoring. Head to https://www.squarespace.com/readwithcindy to save 10% off your first purchase of a website or…
«Подпольные девочки Кабула» Дженни Нордберг
Что объединяет королеву Сирии Зенобию, Хуа Мулан и Жанну Д’Арк? Все они притворялись мужчинами, чтобы добиться своего - защитить родину от римлян, спасти отца, помочь в войне против англичан. Вынужденной смене гендерной роли посвящена и книга журналистки Дженни Нордберг. Она рассказывает о распространенной в Афганистане культурной практике переодевания дочерей в сыновей. Бача пош - так называют ребенка, который и не сын, и не дочь. Нордберг несколько лет прожила в Кабуле и записала интервью с женщинами, которые превратили дочерей в бача пош или сами когда-то ими были или остаются до сих пор.
Не секрет, что наиболее консервативные страны заинтересованы в рождении сыновей - именно они наследуют и защищают. Те семьи, у кого сыновей нет, готовы на многое - например, сделать вид, что очередная родившаяся девочка - мальчик. В большинстве случаев бача пош якобы становились волшебной приманкой в чрево матери нужного сочетания хромосом. Предрассудки в этом деле сильнее научных фактов. Многие афганские девочки соглашались на «смену пола» с радостью. Ведь только так они становились свободными. Можно было выходить из дома, громко разговаривать, смотреть людям в глаза, бегать, высказывать свое мнение и много чего еще. Правда, были нюансы.
«Хотя ни одна из девочек не выбирала мальчишество добровольно, большинство говорят, что им по душе заимствованный статус. Отношение зависит от того, что им приходится с этим статусом делать. Для каждого ребенка вопрос сводится к сопоставлению выгод и обременительных обязанностей. Те, кто, подобно Мехран, растет в семьях высшего и среднего класса, часто служат символами престижа и чести своих семей, упиваются возможностью смело подавать голос в школе и играть в энергичные игры на свежем воздухе в своей округе. Другие, из бедных семей, надломлены навязанным им детским трудом, как и настоящие мальчишки в том же положении. «Пусть это ужасное место для женщины. Но и для мужчины в нем нет ничего особенно хорошего», – любит говорить Кэрол ле Дюк. Среди уличных детей, занятых в торговле, продающих жевательную резинку, полирующих обувь или предлагающих на улицах помыть стекла машины, некоторые действительно мальчики, а другие – замаскированные девочки. Все они – часть подбрюшья Кабула, и для посторонних, мимохожих-мимоезжих, они по большей части просто невидимы».
Героини книги прожили мальчиками разное количество лет: кто-то обратился в женщину в 12, через пару лет вышел замуж и нарожал детей, а кто-то и к 40 годам не намерен возвращаться обратно к юбкам и платку. В желании девочек притворяться мальчиками авторка, как и многие ученые, видят один из явных симптомов сегрегированного общества.
«На деле история Надер, Шахед и других женщин, которые живут в Афганистане как мужчины, заключается не столько в том, как они нарушают гендерные нормы или кем становятся. Скорее, речь вот о чем: если выбирать между гендером и свободой, то свобода – более масштабная и значимая идея. И в Афганистане, и во всем мире. Определение гендера становится вопросом, требующим решения, лишь после того, как достигнута свобода. Тогда человек может начать наполнять это слово новым значением».
И хотя «Подпольные девочки» сфокусированы на судьбах афганских бача пош, Нордберг делится выдержками из актуальных исследований по всему миру, а также критикует белый феминизм и гуманитарные миссии, которые постоянно сменяли друг друга в Афганистане, но так и не принесли стране мир и безопасность. Абзацы про прямую связь уровня насилия над женщинами с уровнем агрессии государства по отношению к соседним странам так вообще ужасно созвучны дню сегодняшнему.
«Параллели бача пош во всех странах, где у женщин мало прав, – это параллели не западные или восточные, не исламские или неисламские. Это человеческий феномен, и он существует на протяжении всей нашей истории, в самых разных местах, при разных религиях и на многих языках. Выдавать себя за кого-то или что-то иное, чем ты есть, – это судьба многих женщин и мужчин, которые живут в угнетении и рвутся к свободе».
#нонфикшн
Что объединяет королеву Сирии Зенобию, Хуа Мулан и Жанну Д’Арк? Все они притворялись мужчинами, чтобы добиться своего - защитить родину от римлян, спасти отца, помочь в войне против англичан. Вынужденной смене гендерной роли посвящена и книга журналистки Дженни Нордберг. Она рассказывает о распространенной в Афганистане культурной практике переодевания дочерей в сыновей. Бача пош - так называют ребенка, который и не сын, и не дочь. Нордберг несколько лет прожила в Кабуле и записала интервью с женщинами, которые превратили дочерей в бача пош или сами когда-то ими были или остаются до сих пор.
Не секрет, что наиболее консервативные страны заинтересованы в рождении сыновей - именно они наследуют и защищают. Те семьи, у кого сыновей нет, готовы на многое - например, сделать вид, что очередная родившаяся девочка - мальчик. В большинстве случаев бача пош якобы становились волшебной приманкой в чрево матери нужного сочетания хромосом. Предрассудки в этом деле сильнее научных фактов. Многие афганские девочки соглашались на «смену пола» с радостью. Ведь только так они становились свободными. Можно было выходить из дома, громко разговаривать, смотреть людям в глаза, бегать, высказывать свое мнение и много чего еще. Правда, были нюансы.
«Хотя ни одна из девочек не выбирала мальчишество добровольно, большинство говорят, что им по душе заимствованный статус. Отношение зависит от того, что им приходится с этим статусом делать. Для каждого ребенка вопрос сводится к сопоставлению выгод и обременительных обязанностей. Те, кто, подобно Мехран, растет в семьях высшего и среднего класса, часто служат символами престижа и чести своих семей, упиваются возможностью смело подавать голос в школе и играть в энергичные игры на свежем воздухе в своей округе. Другие, из бедных семей, надломлены навязанным им детским трудом, как и настоящие мальчишки в том же положении. «Пусть это ужасное место для женщины. Но и для мужчины в нем нет ничего особенно хорошего», – любит говорить Кэрол ле Дюк. Среди уличных детей, занятых в торговле, продающих жевательную резинку, полирующих обувь или предлагающих на улицах помыть стекла машины, некоторые действительно мальчики, а другие – замаскированные девочки. Все они – часть подбрюшья Кабула, и для посторонних, мимохожих-мимоезжих, они по большей части просто невидимы».
Героини книги прожили мальчиками разное количество лет: кто-то обратился в женщину в 12, через пару лет вышел замуж и нарожал детей, а кто-то и к 40 годам не намерен возвращаться обратно к юбкам и платку. В желании девочек притворяться мальчиками авторка, как и многие ученые, видят один из явных симптомов сегрегированного общества.
«На деле история Надер, Шахед и других женщин, которые живут в Афганистане как мужчины, заключается не столько в том, как они нарушают гендерные нормы или кем становятся. Скорее, речь вот о чем: если выбирать между гендером и свободой, то свобода – более масштабная и значимая идея. И в Афганистане, и во всем мире. Определение гендера становится вопросом, требующим решения, лишь после того, как достигнута свобода. Тогда человек может начать наполнять это слово новым значением».
И хотя «Подпольные девочки» сфокусированы на судьбах афганских бача пош, Нордберг делится выдержками из актуальных исследований по всему миру, а также критикует белый феминизм и гуманитарные миссии, которые постоянно сменяли друг друга в Афганистане, но так и не принесли стране мир и безопасность. Абзацы про прямую связь уровня насилия над женщинами с уровнем агрессии государства по отношению к соседним странам так вообще ужасно созвучны дню сегодняшнему.
«Параллели бача пош во всех странах, где у женщин мало прав, – это параллели не западные или восточные, не исламские или неисламские. Это человеческий феномен, и он существует на протяжении всей нашей истории, в самых разных местах, при разных религиях и на многих языках. Выдавать себя за кого-то или что-то иное, чем ты есть, – это судьба многих женщин и мужчин, которые живут в угнетении и рвутся к свободе».
#нонфикшн
За пару недель прочитала сразу несколько книг Кристин Ханны – американской писательницы, от которой в одинаковом восторге буктьюберы и критики из New York Times. Я оказалась не из их числа, так что это текст, конечно, больше про покритиковать, но и похвалить есть за что.
Мировая история: от войны до депрессии
Война во Вьетнаме, Великая депрессия, Вторая мировая война и даже Большой террор – всем этим событиям нашлось место в книгах Кристин Ханны.
Чем сложнее обстоятельства, тем большей отваги требуется каждому её персонажу: Изабель из «Соловья» ведёт подпольную антифашистскую пропаганду в оккупированном французском городке, Элса из «Четырёх ветров» бежит от пыльных техасских бурь в плодородную Калифорнию, Лени из «С жизнью наедине» наблюдает за приступами агрессии отца, вернувшегося с войны. На фоне важных исторических событий человеческая уязвимость в текстах Кристин Ханны становится ещё более очевидной.
Травма, травма и ещё раз травма
Одна из главных проблем в творчестве Кристин Ханны – её зависимость от душераздирающих сюжетных поворотов. С персонажами постоянно происходят ужасные вещи. Недостаточно домашнего насилия: пусть возлюбленный главной героини сорвётся с обрыва и несколько месяцев проведёт в коме. А героиня не просто получит ранение на войне, а ещё попадёт в плен, переживёт пытки и концлагерь.
Травмы – двигатель сюжета, и чем их больше на душу населения литературного текста, тем лучше: как будто только смертельная опасность даёт ценный жизненный опыт, и только трагическая смерть заслуживает внимания. Кристин Ханна так боится, что читатели заскучают, что не щадит никого.
Сильные женщины
Эпохи и страны в книгах Кристин Ханны могут отличаться, но одно неизменно – женские персонажи в сложных обстоятельствах сами приходят себе на помощь. Они теряют работу и мужей, спасаются от домашнего насилия и ужасов войны, защищают детей и страну с оружием в руках.
В решительных героинях Ханны заинтересован не только читатель, но и кинематограф. В 2023 году на экраны выйдет экранизация «Соловья», главные роли в которой исполнят Эль и Дакота Фаннинг. Для сестёр это первая совместная работа.
Любовь только с первого взгляда
Важную роль в каждой из книг Ханны играют романтические отношения. Женщины ищут любовь всей жизни, хотят внимания мужчин, мечтают о детях и браке.
С одной стороны, это соответствует духу времени – действие романов Ханны происходит в разные десятилетия 20-го века. С другой – уж слишком безальтернативен такой подход романистки к судьбам своих персонажей. В любом столетии существовали женщины, мечтающие реализоваться не как мать или жена, но в книгах Ханны их редко ждёт такой сценарий.
Раздор в семье
Прошлое главных героев соткано из травм. Главный источник большинства бед для созданных Кристин Ханной несчастливых семей – холодные, равнодушные или агрессивные родители.
Матери и отцы в книгах писательницы редко любят, сопереживают и заботятся. Только некоторые из них пытаются наладить отношения с детьми и супругами – честно поговорить о чувствах, осознать ошибки и извиниться за них.
Чаще всего понимание приходит слишком поздно – на пороге смерти, когда на мгновение они осознают всю тяжесть нанесённых обид.
Подробнее о романах Кристин Ханны я написала здесь.
#зарубежнаялитература
Мировая история: от войны до депрессии
Война во Вьетнаме, Великая депрессия, Вторая мировая война и даже Большой террор – всем этим событиям нашлось место в книгах Кристин Ханны.
Чем сложнее обстоятельства, тем большей отваги требуется каждому её персонажу: Изабель из «Соловья» ведёт подпольную антифашистскую пропаганду в оккупированном французском городке, Элса из «Четырёх ветров» бежит от пыльных техасских бурь в плодородную Калифорнию, Лени из «С жизнью наедине» наблюдает за приступами агрессии отца, вернувшегося с войны. На фоне важных исторических событий человеческая уязвимость в текстах Кристин Ханны становится ещё более очевидной.
Травма, травма и ещё раз травма
Одна из главных проблем в творчестве Кристин Ханны – её зависимость от душераздирающих сюжетных поворотов. С персонажами постоянно происходят ужасные вещи. Недостаточно домашнего насилия: пусть возлюбленный главной героини сорвётся с обрыва и несколько месяцев проведёт в коме. А героиня не просто получит ранение на войне, а ещё попадёт в плен, переживёт пытки и концлагерь.
Травмы – двигатель сюжета, и чем их больше на душу населения литературного текста, тем лучше: как будто только смертельная опасность даёт ценный жизненный опыт, и только трагическая смерть заслуживает внимания. Кристин Ханна так боится, что читатели заскучают, что не щадит никого.
Сильные женщины
Эпохи и страны в книгах Кристин Ханны могут отличаться, но одно неизменно – женские персонажи в сложных обстоятельствах сами приходят себе на помощь. Они теряют работу и мужей, спасаются от домашнего насилия и ужасов войны, защищают детей и страну с оружием в руках.
В решительных героинях Ханны заинтересован не только читатель, но и кинематограф. В 2023 году на экраны выйдет экранизация «Соловья», главные роли в которой исполнят Эль и Дакота Фаннинг. Для сестёр это первая совместная работа.
Любовь только с первого взгляда
Важную роль в каждой из книг Ханны играют романтические отношения. Женщины ищут любовь всей жизни, хотят внимания мужчин, мечтают о детях и браке.
С одной стороны, это соответствует духу времени – действие романов Ханны происходит в разные десятилетия 20-го века. С другой – уж слишком безальтернативен такой подход романистки к судьбам своих персонажей. В любом столетии существовали женщины, мечтающие реализоваться не как мать или жена, но в книгах Ханны их редко ждёт такой сценарий.
Раздор в семье
Прошлое главных героев соткано из травм. Главный источник большинства бед для созданных Кристин Ханной несчастливых семей – холодные, равнодушные или агрессивные родители.
Матери и отцы в книгах писательницы редко любят, сопереживают и заботятся. Только некоторые из них пытаются наладить отношения с детьми и супругами – честно поговорить о чувствах, осознать ошибки и извиниться за них.
Чаще всего понимание приходит слишком поздно – на пороге смерти, когда на мгновение они осознают всю тяжесть нанесённых обид.
Подробнее о романах Кристин Ханны я написала здесь.
#зарубежнаялитература
Всем давним и недавним, далеким и близким привет! Захотелось сделать новый пост-знакомство, раз уж за последние дни на меня подписалась 300+ человек (спасибо вот этой папке классных литературных каналов) ⛅️
Меня зовут Маша Бурова, я книжная обозревательница уже лет как восемь. Мои тексты выходили в самых разных медиа: самиздат Батенька, да вы трансформер, Афиша Daily, Forbes и etc. Мои блёрбы можно увидеть на обложках мифовского переиздания «Своей комнаты» Вирджинии Вулф, «Вышивках» Маржан Сатрапи и «Что бы сказали знаменитые феминистки?». В прошлой жизни даже успела прочесть лекцию на фестивале «Слёзы авторки». Как поттероманка со стажем писала для Esquire колонку, что изменилось в моем восприятии этой книжной вселенной за два десятилетия совместной жизни. Написала магистерскую работу о гендерной предвзятости в литературной критике, мысли и данные из которой должны были стать частью книги одного классного фем-проекта, но не случилось, как не случилось многое после 24 февраля 2022 года.
Здесь я с разной периодичностью рассказываю о текстах, которые написали женщины: научпоп, комиксы, готические романы, детективы, сказки, мемуары, антиутопии. Если вы видите новый пост о какой-то книге, значит это ровно две вещи:
🌟я ее прочитала
🌟она мне понравилась
А нравится мне разнообразие опытов и отсутствие гендерных стереотипов. Я против расизма, гомофобии, фэтфобии, трансфобии и других ужасных направлений человеческой мысли. Каждый год на 8 марта я собираю вместе нехудожественные книги о женском опыте.
За пределами этого канала я работаю редактором. У меня есть классный пес Добби и прикольные татуировки. Мне очень нравится вязать крючком и покупать красивые блокноты и открытки. Я люблю гулять по паркам, сворачивать в неизвестные переулки, заходить за новыми романами в независимые книжные. Все еще надеюсь на мир во всем мире.
Написать мне что-нибудь хорошее (рекламу и анонсы мероприятий не публикую) можно сюда: @maburova.
Спасибо, что читаете 📖
Меня зовут Маша Бурова, я книжная обозревательница уже лет как восемь. Мои тексты выходили в самых разных медиа: самиздат Батенька, да вы трансформер, Афиша Daily, Forbes и etc. Мои блёрбы можно увидеть на обложках мифовского переиздания «Своей комнаты» Вирджинии Вулф, «Вышивках» Маржан Сатрапи и «Что бы сказали знаменитые феминистки?». В прошлой жизни даже успела прочесть лекцию на фестивале «Слёзы авторки». Как поттероманка со стажем писала для Esquire колонку, что изменилось в моем восприятии этой книжной вселенной за два десятилетия совместной жизни. Написала магистерскую работу о гендерной предвзятости в литературной критике, мысли и данные из которой должны были стать частью книги одного классного фем-проекта, но не случилось, как не случилось многое после 24 февраля 2022 года.
Здесь я с разной периодичностью рассказываю о текстах, которые написали женщины: научпоп, комиксы, готические романы, детективы, сказки, мемуары, антиутопии. Если вы видите новый пост о какой-то книге, значит это ровно две вещи:
🌟я ее прочитала
🌟она мне понравилась
А нравится мне разнообразие опытов и отсутствие гендерных стереотипов. Я против расизма, гомофобии, фэтфобии, трансфобии и других ужасных направлений человеческой мысли. Каждый год на 8 марта я собираю вместе нехудожественные книги о женском опыте.
За пределами этого канала я работаю редактором. У меня есть классный пес Добби и прикольные татуировки. Мне очень нравится вязать крючком и покупать красивые блокноты и открытки. Я люблю гулять по паркам, сворачивать в неизвестные переулки, заходить за новыми романами в независимые книжные. Все еще надеюсь на мир во всем мире.
Написать мне что-нибудь хорошее (рекламу и анонсы мероприятий не публикую) можно сюда: @maburova.
Спасибо, что читаете 📖
Сегодня знакомлю вас не только с новой книгой, но и с новым издательством. Итак, «Словно мы злодеи» - новый и более точный перевод дебютного романа актрисы и шекспироведки М. Л. Рио. Вышел он в «Доме историй», главным редактором в котором работает переводчица и книжная обозревательница Анастасия Завозова.
Герои романа Рио учатся в Классической консерватории Деллакера на театральном отделении. Творческие поиски педагогов и студентов в этом учебном заведении ограничены миром, созданным Уильямом Шекспиром. Никакого «Кукольного дома» или «Пигмалиона», только «Макбет», «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Король Лир» и далее по библиографии. Героев семеро, но рассказывает их историю Оливер Маркс – студент Деллакера, знакомство с которым в первой главе происходит в тюрьме, где он провёл 10 лет за убийство. Детектив Колборн, расследовавший дело, просит бывшего заключённого рассказать, что же произошло на самом деле, интуитивно не доверяя его чистосердечному признанию.
Что случилось десять лет назад - главная интрига, которую Рио распутывает не торопясь. Пролог без спойлеров такой: главные персонажи – Оливер, Ричард, Мередит, Филлиппа, Александр, Рен и Джеймс – учатся на четвёртом курсе и готовятся к постановке «Юлия Цезаря». Сложностей с заучиванием текста нет – ребята буквально общаются на шекспировском языке на сцене и за её пределами, постоянно цитируя классика.
Фундамент конфликта между ними – негативные эмоции, которые они внезапно начинают друг к другу испытывать, и главные среди них – гнев и одержимость. Эмоции, словно вирус, переходят из текста в жизнь: соперничество и заговоры становятся частью реальной жизни однокурсников. Друзья то и дело ссорятся, ревнуют и даже умышленно наносят травмы друг другу, пока наконец одного из них не находят с проломленным черепом в озере.
Возможно, регулярное погружение в мир Шекспира, полный трагических сюжетных поворотов, не проходит бесследно. Когда из семестра в семестр приходится самозабвенно душить друг друга из ревности, предавать ради власти, подвергать смертельной опасности ради любви, не стоит удивляться, что однажды на газоне припаркуются полицейские. Граница между сценой и жизнью в романе Рио стирается постепенно, а под конец друзьям приходится играть новые и самые сложные в их жизни роли – невинных студентов без злых умыслов.
Критики, говоря о М. Л. Рио, часто вспоминают другую американскую писательницу и обладательницу Пулитцеровской премии – Донну Тартт, и её роман «Тайная история». Сходства и правда очевидны: закрытая школа, загадочное преступление и ненадёжный рассказчик. Превзошла ли Рио Донну Тартт я судить не берусь. Добавлю только, что, помимо писательства, М. Л. Рио занимается научной работой – не только изучает тексты Шекспира, но и аффективные расстройства. И в её мире мании и депрессии – такие же привычные части повествования, как неверные мужья и брошенные жёны. Герои Рио напряжены, безрассудны и не способны контролировать эмоции. Они знают наизусть реплики сотен персонажей, но не знают, как искренне выразить себя и своё отношение к друг другу и происходящему.
#зарубежнаялитература
Герои романа Рио учатся в Классической консерватории Деллакера на театральном отделении. Творческие поиски педагогов и студентов в этом учебном заведении ограничены миром, созданным Уильямом Шекспиром. Никакого «Кукольного дома» или «Пигмалиона», только «Макбет», «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Король Лир» и далее по библиографии. Героев семеро, но рассказывает их историю Оливер Маркс – студент Деллакера, знакомство с которым в первой главе происходит в тюрьме, где он провёл 10 лет за убийство. Детектив Колборн, расследовавший дело, просит бывшего заключённого рассказать, что же произошло на самом деле, интуитивно не доверяя его чистосердечному признанию.
Что случилось десять лет назад - главная интрига, которую Рио распутывает не торопясь. Пролог без спойлеров такой: главные персонажи – Оливер, Ричард, Мередит, Филлиппа, Александр, Рен и Джеймс – учатся на четвёртом курсе и готовятся к постановке «Юлия Цезаря». Сложностей с заучиванием текста нет – ребята буквально общаются на шекспировском языке на сцене и за её пределами, постоянно цитируя классика.
Фундамент конфликта между ними – негативные эмоции, которые они внезапно начинают друг к другу испытывать, и главные среди них – гнев и одержимость. Эмоции, словно вирус, переходят из текста в жизнь: соперничество и заговоры становятся частью реальной жизни однокурсников. Друзья то и дело ссорятся, ревнуют и даже умышленно наносят травмы друг другу, пока наконец одного из них не находят с проломленным черепом в озере.
Возможно, регулярное погружение в мир Шекспира, полный трагических сюжетных поворотов, не проходит бесследно. Когда из семестра в семестр приходится самозабвенно душить друг друга из ревности, предавать ради власти, подвергать смертельной опасности ради любви, не стоит удивляться, что однажды на газоне припаркуются полицейские. Граница между сценой и жизнью в романе Рио стирается постепенно, а под конец друзьям приходится играть новые и самые сложные в их жизни роли – невинных студентов без злых умыслов.
Критики, говоря о М. Л. Рио, часто вспоминают другую американскую писательницу и обладательницу Пулитцеровской премии – Донну Тартт, и её роман «Тайная история». Сходства и правда очевидны: закрытая школа, загадочное преступление и ненадёжный рассказчик. Превзошла ли Рио Донну Тартт я судить не берусь. Добавлю только, что, помимо писательства, М. Л. Рио занимается научной работой – не только изучает тексты Шекспира, но и аффективные расстройства. И в её мире мании и депрессии – такие же привычные части повествования, как неверные мужья и брошенные жёны. Герои Рио напряжены, безрассудны и не способны контролировать эмоции. Они знают наизусть реплики сотен персонажей, но не знают, как искренне выразить себя и своё отношение к друг другу и происходящему.
#зарубежнаялитература
Давно со мной такого не было, но вот она я: расстелила плед в парке и не отрываясь читаю новую потрясающую книгу. Книгу о поэзии, цветущих садах и добровольном затворничестве - идеальное сочетания для теплого выходного дня без смартфона и наедине со своими мыслями.
«Города на бумаге» канадской писательницы Доминик Форьте рассказывают фантазийную, хоть и основанную на документальных текстах, историю жизни американской поэтессы Эмили Дикинсон. Вы наверняка слышали, что та большую часть жизни провела в четырех стенах своего дома, не путешествовала, не завела мужа и детей, не стремилась к писательской славе. Все это так, вот только в этом сценарии не было никаких сожалений и трагических событий, отвернувших Дикинсон от мира. Она наоборот, развернулась к миру всем сердцем и до последних дней слушала, что он ей говорит.
Фортье мастерски удалось выразить на бумаге процесс знакомства одного человека с другим. Постепенно узнавая друг друга, мы редко слышим линейный рассказ: воспоминания о жизни до встречи фрагментарны, идут не в хронологическом, а случайном порядке. Также Доминика представляет нам Эмили: не спеша, не констатируя, а пытаясь передать суть. Чего в этих рассказах больше - правды или вымысла, - мы не узнаем, но это и не обязательно. Версия Дикинсон, которая живет на страницах этой книги - замечательная. Мне хочется верить, что женщина, родившаяся в 1830 году, прожила свою жизнь так, как сама этого хотела. Изучала ботанику, математику и астрономию, пекла хлеб, нянчилась с племянником, читала книги, наблюдала за миром из окна, писала стихи.
«В ящик своего письменного стола она складывает стихи, нацарапанные вот так, наспех, на клочке какой-нибудь обертки. Когда она достает их оттуда, то узнает по запаху: некоторые пахнут мукой, другие испускают ароматы перца или грецкого ореха. Любимое стихотворение пахнет шоколадом».
Мне сегодняшней очень нравится как жила Эмили. В её затворничестве я не вижу негативного контекста. И пусть она оставила привычную нам рутину, у нее было несколько своих миров - сад под окнами и книги на полках.
«Неправда, будто у нее есть одна лишь её комната. У нее есть пение скворцов, чернила ноябрьских ночей, короткие весенние ливни, родные голоса, которые доносятся снизу вместе с западом свежеиспеченного хлеба, аромат цветущих яблонь, жар нагретых солнцем камней на исходе дня: все то, чего нам не хватает, когда мы умираем».
После смерти Эмили остались не только тысячи стихов, но и гербарии. 480 подписанных образцов цветов и растений на 66 страницах хранятся в библиотеке Хоутона Гарвардского университета. Трогать их не разрешают никому, даже ученым, но увидеть их все равно есть возможность - каждый цветок и лепесток оцифрован и доступен вот по этой ссылке. Гербарии Дикинсон также стали частью обложки «Городов на бумаге».
«Так на первой странице своего гербария Эмили собирает все, что необходимо писателю, которым она уже является, хотя ещё не знает об этом (а может, и знает), - цветок, чтобы делать чернила, которыми она будет писать и рисовать; цветок, чтобы делать ярче краски; цветок, чтобы привлекать бабочек; бальзам, чтобы согреваться в холода, - и цветы, чтобы заваривать чай».
Дочитав книгу до конца, в том случае, конечно, если у вас бумажная версия, вам обязательно захочется сорвать какую-нибудь травинку и оставить её между страниц в память об Эмили Дикинсон. Так что выбирайте для её чтения ближайшую скамеечку в парке и да пребудет с вами пару часов спокойствия.
#нонфикшн #зарубежнаялитература
«Города на бумаге» канадской писательницы Доминик Форьте рассказывают фантазийную, хоть и основанную на документальных текстах, историю жизни американской поэтессы Эмили Дикинсон. Вы наверняка слышали, что та большую часть жизни провела в четырех стенах своего дома, не путешествовала, не завела мужа и детей, не стремилась к писательской славе. Все это так, вот только в этом сценарии не было никаких сожалений и трагических событий, отвернувших Дикинсон от мира. Она наоборот, развернулась к миру всем сердцем и до последних дней слушала, что он ей говорит.
Фортье мастерски удалось выразить на бумаге процесс знакомства одного человека с другим. Постепенно узнавая друг друга, мы редко слышим линейный рассказ: воспоминания о жизни до встречи фрагментарны, идут не в хронологическом, а случайном порядке. Также Доминика представляет нам Эмили: не спеша, не констатируя, а пытаясь передать суть. Чего в этих рассказах больше - правды или вымысла, - мы не узнаем, но это и не обязательно. Версия Дикинсон, которая живет на страницах этой книги - замечательная. Мне хочется верить, что женщина, родившаяся в 1830 году, прожила свою жизнь так, как сама этого хотела. Изучала ботанику, математику и астрономию, пекла хлеб, нянчилась с племянником, читала книги, наблюдала за миром из окна, писала стихи.
«В ящик своего письменного стола она складывает стихи, нацарапанные вот так, наспех, на клочке какой-нибудь обертки. Когда она достает их оттуда, то узнает по запаху: некоторые пахнут мукой, другие испускают ароматы перца или грецкого ореха. Любимое стихотворение пахнет шоколадом».
Мне сегодняшней очень нравится как жила Эмили. В её затворничестве я не вижу негативного контекста. И пусть она оставила привычную нам рутину, у нее было несколько своих миров - сад под окнами и книги на полках.
«Неправда, будто у нее есть одна лишь её комната. У нее есть пение скворцов, чернила ноябрьских ночей, короткие весенние ливни, родные голоса, которые доносятся снизу вместе с западом свежеиспеченного хлеба, аромат цветущих яблонь, жар нагретых солнцем камней на исходе дня: все то, чего нам не хватает, когда мы умираем».
После смерти Эмили остались не только тысячи стихов, но и гербарии. 480 подписанных образцов цветов и растений на 66 страницах хранятся в библиотеке Хоутона Гарвардского университета. Трогать их не разрешают никому, даже ученым, но увидеть их все равно есть возможность - каждый цветок и лепесток оцифрован и доступен вот по этой ссылке. Гербарии Дикинсон также стали частью обложки «Городов на бумаге».
«Так на первой странице своего гербария Эмили собирает все, что необходимо писателю, которым она уже является, хотя ещё не знает об этом (а может, и знает), - цветок, чтобы делать чернила, которыми она будет писать и рисовать; цветок, чтобы делать ярче краски; цветок, чтобы привлекать бабочек; бальзам, чтобы согреваться в холода, - и цветы, чтобы заваривать чай».
Дочитав книгу до конца, в том случае, конечно, если у вас бумажная версия, вам обязательно захочется сорвать какую-нибудь травинку и оставить её между страниц в память об Эмили Дикинсон. Так что выбирайте для её чтения ближайшую скамеечку в парке и да пребудет с вами пару часов спокойствия.
#нонфикшн #зарубежнаялитература
Этот текст, написанный ещё весной 2021 года, должен был стать частью книги проекта She is an expert. Экспертки из самых разных сфер написали о современности через призму гендера. Я высказалась о женской литературе и впервые поделилась там частью данных, что собрала, когда писала магистерскую работу. Вот они:
«Сегодня процесс вхождения женщин в литературу безусловно стал проще. Да и совсем уж тупые сексистские комментарии теперь себе редко кто позволяет. Но как и в прошлых веках, литературная репутация современных авторов не складывается из воздуха — ее формируют представители современного литературного сообщества: критики, обозреватели, журналисты, блогеры. Они заседают в жюри премий, пишут отзывы и рецензии, рассказывают о книгах на книжных фестивалях и т.д. И тут женщины снова в стороне. Литературный канон все еще остается преимущественно мужским: мужчины чаще, чем женщины попадают в длинные и короткие списки литературных премий, а критики чаще пишут рецензии в специализированных медиа на книги авторов-мужчин. Два последних вывода я в том числе увидела и на результатах собственного исследования, которое я провела в 2020 году для своей итоговой работы на магистратуре по культурному менеджменту в Шанинке, Московской высшей школе социальных и экономических наук.
Мне было интересно увидеть, как в количественном соотношении представлены женщины и мужчины в российских литературных медиа. Количественная оценка того, в какой степени женщины представлены в определенной области по сравнению с мужчинами — это один из самых распространенных способов исследования гендерного неравенства в мире. Существует много научных работ, в которых такой подход применяется в исследовании положения женщин в образовании, науке, технике и инженерии, медиа, политике, игровой индустрии и т.д. На основе полученных данных международные организации, политические объединения и правительства разных стран разрабатывают стратегии обеспечения гендерного равенства, а также дают рекомендации работодателям и учреждениям.
Для своей работы я выбрала четыре специализированных онлайн-издания — «Горький», «Прочтение», «Литературно» и «Лиterraтура» — и просмотрела все их рецензии и обзоры на книги с 2016 по 2020 год. Я обнаружила, что все они уделяют меньше критического внимания книгам авторов-женщин: среднее соотношение в художественной литературе — 68% текстов посвящено книгам авторов-мужчин и 32% книгам авторов-женщин, среднее соотношение в нон-фикшн — 79% и 21% соответственно. Подобный дисбаланс фиксируют исследователи и в других странах. Например, американская организация VIDA: Women in Literary Arts с 2009 года занимается вопросами положения женщин в литературном мире. Ежегодные отчеты VIDA демонстрируют, что в литературных изданиях мужчины чаще, чем женщины, фигурируют и как литературные критики, и как авторы рецензируемых произведений. И что-то мне подсказывает, что этот гендерный разрыв никак не соотносится с количеством всех изданных за исследуемый период книг».
«Сегодня процесс вхождения женщин в литературу безусловно стал проще. Да и совсем уж тупые сексистские комментарии теперь себе редко кто позволяет. Но как и в прошлых веках, литературная репутация современных авторов не складывается из воздуха — ее формируют представители современного литературного сообщества: критики, обозреватели, журналисты, блогеры. Они заседают в жюри премий, пишут отзывы и рецензии, рассказывают о книгах на книжных фестивалях и т.д. И тут женщины снова в стороне. Литературный канон все еще остается преимущественно мужским: мужчины чаще, чем женщины попадают в длинные и короткие списки литературных премий, а критики чаще пишут рецензии в специализированных медиа на книги авторов-мужчин. Два последних вывода я в том числе увидела и на результатах собственного исследования, которое я провела в 2020 году для своей итоговой работы на магистратуре по культурному менеджменту в Шанинке, Московской высшей школе социальных и экономических наук.
Мне было интересно увидеть, как в количественном соотношении представлены женщины и мужчины в российских литературных медиа. Количественная оценка того, в какой степени женщины представлены в определенной области по сравнению с мужчинами — это один из самых распространенных способов исследования гендерного неравенства в мире. Существует много научных работ, в которых такой подход применяется в исследовании положения женщин в образовании, науке, технике и инженерии, медиа, политике, игровой индустрии и т.д. На основе полученных данных международные организации, политические объединения и правительства разных стран разрабатывают стратегии обеспечения гендерного равенства, а также дают рекомендации работодателям и учреждениям.
Для своей работы я выбрала четыре специализированных онлайн-издания — «Горький», «Прочтение», «Литературно» и «Лиterraтура» — и просмотрела все их рецензии и обзоры на книги с 2016 по 2020 год. Я обнаружила, что все они уделяют меньше критического внимания книгам авторов-женщин: среднее соотношение в художественной литературе — 68% текстов посвящено книгам авторов-мужчин и 32% книгам авторов-женщин, среднее соотношение в нон-фикшн — 79% и 21% соответственно. Подобный дисбаланс фиксируют исследователи и в других странах. Например, американская организация VIDA: Women in Literary Arts с 2009 года занимается вопросами положения женщин в литературном мире. Ежегодные отчеты VIDA демонстрируют, что в литературных изданиях мужчины чаще, чем женщины, фигурируют и как литературные критики, и как авторы рецензируемых произведений. И что-то мне подсказывает, что этот гендерный разрыв никак не соотносится с количеством всех изданных за исследуемый период книг».
Я, наконец, познакомилась сразу с двумя книгами Ольги Птицевой @pticeva – нашей современницы, которую привлекают сюжеты, где реальное встречается с мистическим. Начала я с романа «Там, где цветет полынь» о девушке Ульяне со сверхспособностью, которая не приносит ей никакого счастья – в глазах случайных прохожих и семьи она видит их скорую кончину. Первой увиденной трагедией за пять минут до ее свершения стала смерть младшего брата – Уля увидела, но не предотвратила. С этого момента из жизни ее исчезла радость, зато появилась тревожность и пугающий мир ей подобных предсказателей смерти.
Совсем недавно у Птицевой вышел янг-эдалт-роман «Сестры озерных вод». Под красивой обложкой – сюжет между сном и явью, фольклором и реальностью. Как и в предыдущей книге, у авторки мастерски получается создать леденящую душу атмосферу - туман текста захватывает все уютное читательское пространство, превращая его в полосу препятствий.
В «Сёстрах» вас ждет знакомство с большой патриархальной семьей. Батюшка – глава рода и Хозяин леса, умеющий подчинить своей воле животных и людей. Три его супруги – Аксинья, Глаша и Поля – в основном заняты рождением и воспитанием детей и гаданием, кто же из отпрысков будет принят лесом и станет новым Хозяином после смерти старого. Дети разного возраста – Демьян, Олег, Стёпа, Фёкла, Стеша – помогают по хозяйству. Живет семейство в доме на краю леса в окружении фольклорной хтони и болотной жижи. Водопровода и электричества нет, зато есть наговоры, целительные травы и человеческие жертвоприношения – ужасная плата Хозяину озера за долгую и спокойную жизнь, за охрану от чудищ, живущих под водой и на болоте. После смерти Батюшки Демьян приносит в избу раненую молодую девушку Лесю, которая в перспективе должна стать одной из следующих жертв. Она ничего не помнит о своей прошлой жизни в городе, но зато постоянно видит вещие сны и может общаться с лесом. Всё это заставляет местных приглядеться к ней повнимательней.
Как и зачем Леся оказалась в чаще лесной – главная загадка первой части дилогии Птицевой. Ответы спрятаны в продолжении, которое выйдет в конце лета. Леся хочет разобраться, кто она такая, но семья Батюшки постоянно её отвлекает – жестоко убит то один член семьи, то другой. В финале «Сестёр» Леся наконец получает шанс выбраться, но какие испытания ждут её на этом пути – неизвестно.
Главный посыл всей дилогии мне пока не очевиден, нужно дождаться второй части. Но уже сейчас кажется, что главная критика Птицевой обращена к человеческой жестокости, которая сколько угодно может прикрываться необходимостью и роковым стечением обстоятельств, но по сути своей человек, способный преднамеренно отнять жизнь другого человека – всегда злодей, как бы он не оправдывался и каким бы густым и непроходимым ни был пейзаж вокруг. А сказочное в виде зазовок, упырей да кикимор – только дополнение к миру привычных для молодых взрослых проблем, в которых живут и герои, и читатели.
Как в своих интервью не раз подчеркивала Ольга, любой вымысел нуждается в реальности, чтобы наполнить художественное повествование ценностью. Пусть все вокруг шепчут заклинания, предсказывают пробуждение ужасного чудища со дна озера и носят за пазухой родовой серп для ворожбы, главное, что герои уязвимы как самые обычные люди. Они ревнуют и злятся, сдаются перед сложными обстоятельствами и избегают трудных решений, недоговаривают и обманывают.
«Неважно, сколько времени прошло. Если ты потерялся в лесу, то кричи. Кричи что есть сил, глотай влажный дух леса, ступай на опавшую хвою, на гнилую листву и зови того, кто спасёт тебя, кто отыщет и выведет. Забудь, что выхода нет, как нет тропы, ведущей из самой чащи леса, если он принял тебя своим. Кричи, покуда силы в тебе не иссякнут. Кричи и дальше, оборачиваясь этим криком, вторя сам себе, как эхо, пока не исчезнешь. Пока не забудешь, куда шёл и зачем бежал. Пока не поймешь, что нашёл искомое. Пока сам не станешь лесом. Новой осинкой, новой сосной, новым кленом, новой берёзкой. И кто-то другой обхватит тебя ладонью, истошно моля о помощи, не зная ещё, что выхода нет. И не нужно его. Не нужно».
Совсем недавно у Птицевой вышел янг-эдалт-роман «Сестры озерных вод». Под красивой обложкой – сюжет между сном и явью, фольклором и реальностью. Как и в предыдущей книге, у авторки мастерски получается создать леденящую душу атмосферу - туман текста захватывает все уютное читательское пространство, превращая его в полосу препятствий.
В «Сёстрах» вас ждет знакомство с большой патриархальной семьей. Батюшка – глава рода и Хозяин леса, умеющий подчинить своей воле животных и людей. Три его супруги – Аксинья, Глаша и Поля – в основном заняты рождением и воспитанием детей и гаданием, кто же из отпрысков будет принят лесом и станет новым Хозяином после смерти старого. Дети разного возраста – Демьян, Олег, Стёпа, Фёкла, Стеша – помогают по хозяйству. Живет семейство в доме на краю леса в окружении фольклорной хтони и болотной жижи. Водопровода и электричества нет, зато есть наговоры, целительные травы и человеческие жертвоприношения – ужасная плата Хозяину озера за долгую и спокойную жизнь, за охрану от чудищ, живущих под водой и на болоте. После смерти Батюшки Демьян приносит в избу раненую молодую девушку Лесю, которая в перспективе должна стать одной из следующих жертв. Она ничего не помнит о своей прошлой жизни в городе, но зато постоянно видит вещие сны и может общаться с лесом. Всё это заставляет местных приглядеться к ней повнимательней.
Как и зачем Леся оказалась в чаще лесной – главная загадка первой части дилогии Птицевой. Ответы спрятаны в продолжении, которое выйдет в конце лета. Леся хочет разобраться, кто она такая, но семья Батюшки постоянно её отвлекает – жестоко убит то один член семьи, то другой. В финале «Сестёр» Леся наконец получает шанс выбраться, но какие испытания ждут её на этом пути – неизвестно.
Главный посыл всей дилогии мне пока не очевиден, нужно дождаться второй части. Но уже сейчас кажется, что главная критика Птицевой обращена к человеческой жестокости, которая сколько угодно может прикрываться необходимостью и роковым стечением обстоятельств, но по сути своей человек, способный преднамеренно отнять жизнь другого человека – всегда злодей, как бы он не оправдывался и каким бы густым и непроходимым ни был пейзаж вокруг. А сказочное в виде зазовок, упырей да кикимор – только дополнение к миру привычных для молодых взрослых проблем, в которых живут и герои, и читатели.
Как в своих интервью не раз подчеркивала Ольга, любой вымысел нуждается в реальности, чтобы наполнить художественное повествование ценностью. Пусть все вокруг шепчут заклинания, предсказывают пробуждение ужасного чудища со дна озера и носят за пазухой родовой серп для ворожбы, главное, что герои уязвимы как самые обычные люди. Они ревнуют и злятся, сдаются перед сложными обстоятельствами и избегают трудных решений, недоговаривают и обманывают.
«Неважно, сколько времени прошло. Если ты потерялся в лесу, то кричи. Кричи что есть сил, глотай влажный дух леса, ступай на опавшую хвою, на гнилую листву и зови того, кто спасёт тебя, кто отыщет и выведет. Забудь, что выхода нет, как нет тропы, ведущей из самой чащи леса, если он принял тебя своим. Кричи, покуда силы в тебе не иссякнут. Кричи и дальше, оборачиваясь этим криком, вторя сам себе, как эхо, пока не исчезнешь. Пока не забудешь, куда шёл и зачем бежал. Пока не поймешь, что нашёл искомое. Пока сам не станешь лесом. Новой осинкой, новой сосной, новым кленом, новой берёзкой. И кто-то другой обхватит тебя ладонью, истошно моля о помощи, не зная ещё, что выхода нет. И не нужно его. Не нужно».
Женщина пишет pinned «Всем давним и недавним, далеким и близким привет! Захотелось сделать новый пост-знакомство, раз уж за последние дни на меня подписалась 300+ человек (спасибо вот этой папке классных литературных каналов) ⛅️ Меня зовут Маша Бурова, я книжная обозревательница…»
По обложке не догадаешься, но поверьте — никогда ещё Селеста Инг не писала такого актуального для русскоязычных читательниц и читателей романа. Чего только стоит цитата из «Реквиема» Анны Ахматовой в качестве эпиграфа.
Итак, американская писательница китайского происхождения Селеста Инг написала свою первую антиутопию «Пропавшие наши сердца». Она об Америке, которая свернула не туда, чтобы спастись от Кризиса — большой беды, истинные причины которой никто определить не смог, но вот последствия были запоминающимися — поголовная безработица и массовые беспорядки. Чтобы «спасти страну» в США был принят ПАКТ — закон о Поддержке Американской Культуры и Традиций. Главным врагом и устроителем всех политических и экономических бед был признан Китай — «желтая угроза», а смыслообразующими стали лозунги о бдительности и доносах на ближнего.
«В годы Кризиса беспорядки были обычным делом, об этом им твердили в школе, сколько он помнит. Армии безработных, закрытые заводы, дефицит; банды грабили магазины, буянили на улицах, поджигали целые кварталы. Страну парализовало. Невозможно было жить нормальной жизнью, объяснял им учитель обществознания, переключая слайды на интерактивной доске, — улицы в руинах, выбитые окна. Танк посреди Уолл-стрит. Рыжий столб огня и дыма под аркой в Сент-Луисе. Понимаете, дорогие мои, как вам повезло? — в наше время благодаря ПАКТу вооруженные протесты остались в прошлом».
В борьбе против антиамериканских настроений главным средством контроля всех неугодных стали дети. Точнее, процедура их принудительной передачи в другие семьи: у подозрительных личностей, то есть тех кто сомневается в безупречности нового режима, детей попросту отбирали и отдавали на усыновление более благонадежным гражданам. Этот метод знаком человеческой истории, в учебниках и ленте новостей примеры найти не составит труда.
Чиж — школьник и один из главных героев книги — по меркам ПАКТа весьма подозрительный персонаж. Его мама — Маргарет Мяо — «ЛАП, лицо азиатского происхождения», а ещё поэтесса и если не одна из предводительниц сопротивления, то как минимум его вдохновительница, ведь строчка из ее стихотворения стала девизом противников ПАКТа: «Верните пропавшие наши сердца». Что на самом деле случилось с его мамой, Чижу придется узнавать самостоятельно — рассказ этот будет несправедливо трагическим, и не переживайте — у Селесты Инг отлично получается не выбивать слезу силой.
Писательница не в первый раз обращается к отношениям матерей и детей и их принудительной разлуке. В «И повсюду тлеют пожары» за возвращение своего когда-то брошенного от безысходности ребенка борется молодая китаянка Биби Чоу. Маргарет также покинула свою семью не по доброй воле. Каждый раз у Инг получается убедительный синтез личного и политического: в её мире сразу ясно, на чьей стороне правда, а вот ждёт ли этих людей счастливый финал — не так очевидно.
#зарубежнаялитература
Итак, американская писательница китайского происхождения Селеста Инг написала свою первую антиутопию «Пропавшие наши сердца». Она об Америке, которая свернула не туда, чтобы спастись от Кризиса — большой беды, истинные причины которой никто определить не смог, но вот последствия были запоминающимися — поголовная безработица и массовые беспорядки. Чтобы «спасти страну» в США был принят ПАКТ — закон о Поддержке Американской Культуры и Традиций. Главным врагом и устроителем всех политических и экономических бед был признан Китай — «желтая угроза», а смыслообразующими стали лозунги о бдительности и доносах на ближнего.
«В годы Кризиса беспорядки были обычным делом, об этом им твердили в школе, сколько он помнит. Армии безработных, закрытые заводы, дефицит; банды грабили магазины, буянили на улицах, поджигали целые кварталы. Страну парализовало. Невозможно было жить нормальной жизнью, объяснял им учитель обществознания, переключая слайды на интерактивной доске, — улицы в руинах, выбитые окна. Танк посреди Уолл-стрит. Рыжий столб огня и дыма под аркой в Сент-Луисе. Понимаете, дорогие мои, как вам повезло? — в наше время благодаря ПАКТу вооруженные протесты остались в прошлом».
В борьбе против антиамериканских настроений главным средством контроля всех неугодных стали дети. Точнее, процедура их принудительной передачи в другие семьи: у подозрительных личностей, то есть тех кто сомневается в безупречности нового режима, детей попросту отбирали и отдавали на усыновление более благонадежным гражданам. Этот метод знаком человеческой истории, в учебниках и ленте новостей примеры найти не составит труда.
Чиж — школьник и один из главных героев книги — по меркам ПАКТа весьма подозрительный персонаж. Его мама — Маргарет Мяо — «ЛАП, лицо азиатского происхождения», а ещё поэтесса и если не одна из предводительниц сопротивления, то как минимум его вдохновительница, ведь строчка из ее стихотворения стала девизом противников ПАКТа: «Верните пропавшие наши сердца». Что на самом деле случилось с его мамой, Чижу придется узнавать самостоятельно — рассказ этот будет несправедливо трагическим, и не переживайте — у Селесты Инг отлично получается не выбивать слезу силой.
Писательница не в первый раз обращается к отношениям матерей и детей и их принудительной разлуке. В «И повсюду тлеют пожары» за возвращение своего когда-то брошенного от безысходности ребенка борется молодая китаянка Биби Чоу. Маргарет также покинула свою семью не по доброй воле. Каждый раз у Инг получается убедительный синтез личного и политического: в её мире сразу ясно, на чьей стороне правда, а вот ждёт ли этих людей счастливый финал — не так очевидно.
#зарубежнаялитература
Дочитала книгу психолога Елены Фоер и писательницы Марии Рамзаевой «Смерть в большом городе. Почему мы так боимся умереть и как с этим жить» и вспомнила себя из прошлого — девочку-подростка, непонимающую похоронных ритуалов из мира взрослых и рано узнавшую на примере самых разных родственников, каким беспощадным может быть горе, если отрицать свои чувства или наоборот отдаться им, забыв обо всем.
У книги две стороны: теоретическая и практическая. Сначала Мария Рамзаева рассказывает о культуре смерти: о традиционном и современном взгляде на нее. Главная трансформация произошла в конце XIX века, когда зародился страх перед открытым обсуждением смерти.
«Табуирование темы смерти привело к тому, что её преподносят так, как изображают секс в порнографии. В порнографии практически не показывают естественные, самые привычные и распространенные отношения, например типичный пятничный секс пары, давно состоящей в браке. Скорее там покажут нечто необычное: секс в публичном месте, групповой, инцест. С показом смерти дело обстоит так же. Ни в новостях, ни в сериале мы не увидим историю старика, умирающего в деменции от проблем с сердцем. Скорее это будет смерть в перестрелке, от взрыва, самоубийство, а если смерть в больнице, то обязательно молодого человека и от какой-то необычной болезни».
От социокультурного контекста авторки переходят к психологии смерти. Елена Фоер, много работающая с людьми с травмой и пограничным расстройства личности, пишет, что о смерти думают академические психологи, философы, врачи, биологи и другие исследователи, а также, как психологи работаю с запросами, связанными со смертью, и как нам — читательницам и читателям этой книги — найти хорошего специалиста, если мысли о смерти мешают жить.
С нерегулярной периодичностью пару часов перед сном я, как и многие из вас, провожу в мыслях о своей трагической кончине — меня до ужаса пугает перспектива исчезнуть, перестать быть частью мира, который большую часть времени конечно дерьмо полнейшее, но другого нет, так что люблю этот. Оффтопов в эти мои личные размышления книга подкинула немало.
Например, узнала, что широкоизвестная пятиступенчатая модель проживания горя, которую в 1969 году разработала психиаторка Элизабет Кюблер-Росс, не универсальна и выделенные ею состояния не идут одно за другим: «они все происходят одновременно, приобретая пиковые значения в разное время для разных людей». А ещё пока читала много думала о методах когнитивно-поведенческой терапии при работе с травмой. Один из них меня особенно поразил, называется «пролонгированная экспозиция». На приеме у психолога вам предлагают рассказать в настоящем времени о событии, которое вызвало травматическую реакцию. Весь рассказ записывается на диктофон и затем слушается вами каждый день.
«На практике постоянно оказывается, что рассказывать о произошедшем не так страшно, как ожидалось. Ужасно, но меньше, чем могло быть. Клиент сталкивается с тем, чего боится, выживает и остается цел и его мозг, независимо от желания клиента, заново, уже иначе рассчитывает риски и угрозы. В этом красота протокола пролонгированной экспозиции. Уинстону Черчиллю приписывают фразу: «Если ты проходишь через ад, главное — продолжать идти», и она отлично описывает для меня экспозиционную терапию как пугающую, но работающую альтернативу существованию в своем индивидуальном аду».
Книга от страха перед небытием, конечно же, не убережет — он вечен и это нормально, но покажет варианты, как облегчить существование.
#нонфикшн
У книги две стороны: теоретическая и практическая. Сначала Мария Рамзаева рассказывает о культуре смерти: о традиционном и современном взгляде на нее. Главная трансформация произошла в конце XIX века, когда зародился страх перед открытым обсуждением смерти.
«Табуирование темы смерти привело к тому, что её преподносят так, как изображают секс в порнографии. В порнографии практически не показывают естественные, самые привычные и распространенные отношения, например типичный пятничный секс пары, давно состоящей в браке. Скорее там покажут нечто необычное: секс в публичном месте, групповой, инцест. С показом смерти дело обстоит так же. Ни в новостях, ни в сериале мы не увидим историю старика, умирающего в деменции от проблем с сердцем. Скорее это будет смерть в перестрелке, от взрыва, самоубийство, а если смерть в больнице, то обязательно молодого человека и от какой-то необычной болезни».
От социокультурного контекста авторки переходят к психологии смерти. Елена Фоер, много работающая с людьми с травмой и пограничным расстройства личности, пишет, что о смерти думают академические психологи, философы, врачи, биологи и другие исследователи, а также, как психологи работаю с запросами, связанными со смертью, и как нам — читательницам и читателям этой книги — найти хорошего специалиста, если мысли о смерти мешают жить.
С нерегулярной периодичностью пару часов перед сном я, как и многие из вас, провожу в мыслях о своей трагической кончине — меня до ужаса пугает перспектива исчезнуть, перестать быть частью мира, который большую часть времени конечно дерьмо полнейшее, но другого нет, так что люблю этот. Оффтопов в эти мои личные размышления книга подкинула немало.
Например, узнала, что широкоизвестная пятиступенчатая модель проживания горя, которую в 1969 году разработала психиаторка Элизабет Кюблер-Росс, не универсальна и выделенные ею состояния не идут одно за другим: «они все происходят одновременно, приобретая пиковые значения в разное время для разных людей». А ещё пока читала много думала о методах когнитивно-поведенческой терапии при работе с травмой. Один из них меня особенно поразил, называется «пролонгированная экспозиция». На приеме у психолога вам предлагают рассказать в настоящем времени о событии, которое вызвало травматическую реакцию. Весь рассказ записывается на диктофон и затем слушается вами каждый день.
«На практике постоянно оказывается, что рассказывать о произошедшем не так страшно, как ожидалось. Ужасно, но меньше, чем могло быть. Клиент сталкивается с тем, чего боится, выживает и остается цел и его мозг, независимо от желания клиента, заново, уже иначе рассчитывает риски и угрозы. В этом красота протокола пролонгированной экспозиции. Уинстону Черчиллю приписывают фразу: «Если ты проходишь через ад, главное — продолжать идти», и она отлично описывает для меня экспозиционную терапию как пугающую, но работающую альтернативу существованию в своем индивидуальном аду».
Книга от страха перед небытием, конечно же, не убережет — он вечен и это нормально, но покажет варианты, как облегчить существование.
#нонфикшн
Я редко читаю детективы, поэтому очень рада, когда мне попадается что-то интересное. Для Читай-Журнала прочла «Пару из дома номер 9» — первый роман англичанки Клэр Дуглас на русском языке, но шестой в ее библиографии. Русскоязычная обложка получилась совершенно провальная: посмотришь на нее и читать не захочешь, а зря.
Что по сюжету? Саффи Катлер получает в наследство от бабушки Роуз небольшой старый коттедж с видом на лес в тихой английской деревне. Вместе со своим мужем Томом она переезжает в новое жилище и начинает ремонт, который прерывается неожиданным ужасным происшествием — строители находят два неизвестных трупа в саду. Вердикт прибывших на место полицейских однозначный: мужчина и женщина были убиты больше тридцати лет назад. Кто эти люди и кто их там закопал — всё это только предстоит выяснить. Стражи закона решают опросить всех, кто жил здесь с 1970-го года и первая в списке на допрос — бабушка Саффи, страдающая деменцией и последние несколько лет обитающая в местном доме престарелых.
«Сегодня я заканчиваю работу пораньше — как это бывает каждый четверг, — чтобы навестить бабушку. Я чувствую укол вины, когда вспоминаю, что на прошлой неделе я пропустила свой визит к ней из-за прессы, толпящейся у нашего дома. Однако нынешний четверг будет не таким, как предыдущие. Сегодня, сидя напротив бабушки, я буду гадать о том, что произошло много лет назад. Каким образом два человека оказались убиты и похоронены в её саду?»
Вам предстоит наблюдать за судьбами сразу трёх женщин, связанных кровными узами: ещё молодой Роуз, её дочери Лорны и внучки Саффи. Хронологическое повествование постоянно прерывается бабушкиными флешбеками, делая реальность главных героинь всё более запутанной. Без спойлеров рассказать о хитро закрученных поворотах сюжета практически невозможно, так что придется вам поверить мне на слово — женщина с болезнью Альцгеймера может удивить даже самых искушенных ценительниц и ценителей детективов. Да, среди героев книги встречаются типичные для триллеров персонажи вроде мужчин-тиранов, но нашлось здесь место и более редким для этого жанра темам — например, отношениям матерей и дочерей. За паутиной таинственности, которую умело плетёт Дуглас, просвечивает сложная многоуровневая реальность, не все загадки которой можно разгадать самостоятельно.
«Когда Лорна проходит мимо «рыночного креста» и маленькой аккуратной церкви, то же самое обрывочное воспоминание снова возникает из глубин её памяти. Оно маячит на границе видимости и не даётся в руки. «Рыночный крест» кажется Лорне невероятно знакомым; она направляется к нему и садится на холодную ступеньку, оглядывая остальную часть площади. И тут на неё обрушивается воспоминание, которое она старается удержать в памяти. Она помнит, как шла по этой площади вместе с двумя женщинами — те шли по сторонам от неё и держали её за руки. Её мать... и кто-то ещё. Кто-то безликий. Возможно, женщина с фотографии? Это скорее ощущение, чем воспоминание, и оно мгновенно вызывает у Лорны чувство меланхолии, немного похожее на скорбь».
#зарубежнаялитература
Что по сюжету? Саффи Катлер получает в наследство от бабушки Роуз небольшой старый коттедж с видом на лес в тихой английской деревне. Вместе со своим мужем Томом она переезжает в новое жилище и начинает ремонт, который прерывается неожиданным ужасным происшествием — строители находят два неизвестных трупа в саду. Вердикт прибывших на место полицейских однозначный: мужчина и женщина были убиты больше тридцати лет назад. Кто эти люди и кто их там закопал — всё это только предстоит выяснить. Стражи закона решают опросить всех, кто жил здесь с 1970-го года и первая в списке на допрос — бабушка Саффи, страдающая деменцией и последние несколько лет обитающая в местном доме престарелых.
«Сегодня я заканчиваю работу пораньше — как это бывает каждый четверг, — чтобы навестить бабушку. Я чувствую укол вины, когда вспоминаю, что на прошлой неделе я пропустила свой визит к ней из-за прессы, толпящейся у нашего дома. Однако нынешний четверг будет не таким, как предыдущие. Сегодня, сидя напротив бабушки, я буду гадать о том, что произошло много лет назад. Каким образом два человека оказались убиты и похоронены в её саду?»
Вам предстоит наблюдать за судьбами сразу трёх женщин, связанных кровными узами: ещё молодой Роуз, её дочери Лорны и внучки Саффи. Хронологическое повествование постоянно прерывается бабушкиными флешбеками, делая реальность главных героинь всё более запутанной. Без спойлеров рассказать о хитро закрученных поворотах сюжета практически невозможно, так что придется вам поверить мне на слово — женщина с болезнью Альцгеймера может удивить даже самых искушенных ценительниц и ценителей детективов. Да, среди героев книги встречаются типичные для триллеров персонажи вроде мужчин-тиранов, но нашлось здесь место и более редким для этого жанра темам — например, отношениям матерей и дочерей. За паутиной таинственности, которую умело плетёт Дуглас, просвечивает сложная многоуровневая реальность, не все загадки которой можно разгадать самостоятельно.
«Когда Лорна проходит мимо «рыночного креста» и маленькой аккуратной церкви, то же самое обрывочное воспоминание снова возникает из глубин её памяти. Оно маячит на границе видимости и не даётся в руки. «Рыночный крест» кажется Лорне невероятно знакомым; она направляется к нему и садится на холодную ступеньку, оглядывая остальную часть площади. И тут на неё обрушивается воспоминание, которое она старается удержать в памяти. Она помнит, как шла по этой площади вместе с двумя женщинами — те шли по сторонам от неё и держали её за руки. Её мать... и кто-то ещё. Кто-то безликий. Возможно, женщина с фотографии? Это скорее ощущение, чем воспоминание, и оно мгновенно вызывает у Лорны чувство меланхолии, немного похожее на скорбь».
#зарубежнаялитература
www.chitai-gorod.ru
«Пара из дома номер 9» Клэр Дуглас: о чём книга?
«Пара из дома номер 9» Клэр Дуглас: о чём книга?. Вам будет интересно почитать | Статьи интернет-магазина «Читай-город»
У меня сегодня день рождения, а главный мой подарочек себе — чтение хороших книг. Одну из них написала Ребекка Куанг — юная звезда фэнтези-литературы с двумя магистерскими степенями в области китаистики. Каждое её произведение неразрывно связано с Китаем — родиной самой писательницы и её главных героев, а критика колониализма и расизма — такой же важный элемент повествования, как сверхестественное. Я прочла «Вавилон», ее четвертый роман 2022 года. События разворачиваются в альтернативной версии Британии 1830-х годов, которая похожа на самую обычную империю с одной лишь разницей — вместо знакомой по учебникам истории промышленной революции произошла серебряная. Ход истории перевернули серебряных дел мастера — не чародеи и не волшебники, а студенты и преподаватели Вавилона — Королевского института перевода в Оксфорде. Только они способны с помощью удачно подобранных словесных пар из разных языков зачаровать серебряные пластины. Волшебный эффект от выгравированных на серебре слов создаётся за счёт проявления пластиной утерянных при переводе с одного языка на другой значений. Например, серебряная пластина с написанным на одной стороне китайским словом wuxing (бесформенный, бестелесный, скрытый) и английским словом invisible (невидимый) на другой, превратит человека в невидимку. От пластин зависит буквально всё: чистота канализации, безопасность транспорта, красота газонов и военная мощь — они способны решить любую из человеческих проблем, кроме смерти.
Главный герой — Робин Свифт — сирота из Кантона, все родственники которого умерли от азиатской холеры. От опасной инфекции 10-летнего мальчика спас мистер Ловелл — вавилонский профессор, внезапно появившийся на пороге его дома. Мужчина делает Робину беспрецедентное по щедрости предложение — уехать вместе с ним из Китая в Англию, где ему только и нужно будет, что учить латынь, греческий и мандаринский, чтобы поступить в Вавилон. Обо всех нюансах этого предложении Свифт узнает позже, а пока, опасаясь нищеты и скорой смерти, которые ждут его на родине, мальчик садится на корабль.
Почему профессор поехал так далеко, а не нашел одаренного сироту в Англии? Всё ради благополучия родной страны. Активировать пластины способны лишь те, кто в совершенстве знает хотя бы парочку языков. Ещё важнее, что привычные европейцам языки вроде английского и французского тесно связаны с друг другом и найти в них утерянные смыслы сложнее с каждым днём. А вот пары из английских и китайских или французских и арабских слов — это уже другой разговор. По сути студенты Вавилона неевропейского происхождения — ценнейший ресурс империи, укрепляющий её влияние. Работать на Вавилон для Робина, всё равно что предать родину. Ему и его друзьям-однокурсникам, индийцу Рами и гаитянке Виктуар, придётся сделать выбор: трудится на эксплуататоров, и иметь мнимые временные привилегии, или записаться в революционеры и бросить вызов влиятельным колонизаторам.
Сначала кажется, что роман Куанг — очередная версия «Гарри Поттера»: сирота — есть, магическое учебное заведение — тоже. Однако медленно, но верно все аллюзии исчезают. Вавилон — не школа чародейства и волшебства, а центр эксплуатации и жестокости. Британская империя в XX веке и несколько предыдущих столетий была страшнейшим врагом небелых людей по всему миру. Отличие книги Куанг от реального мира лишь в том, что британцы кроме вполне им привычных средств угнетения вроде опиума и работорговли, используют ещё и сверхъестественные — серебряные пластины, которые могут заставить траву быть зеленее, а рабов покорнее.
«Вавилон» далек от классического фэнтези. Серебряные пластины — безусловно, элемент магический, вот только меняют реальность они без лишних спецэффектов: на драконах здесь никто не летает, во времени и пространстве не путешествует. Не возникает сомнений, что Ребекка Куанг так упростила созданный ею мир намеренно, желая выразиться как можно яснее: когда магия попадает в руки тиранов, всё на что хватает их фантазии — расширить границы своей тирании.
Главный герой — Робин Свифт — сирота из Кантона, все родственники которого умерли от азиатской холеры. От опасной инфекции 10-летнего мальчика спас мистер Ловелл — вавилонский профессор, внезапно появившийся на пороге его дома. Мужчина делает Робину беспрецедентное по щедрости предложение — уехать вместе с ним из Китая в Англию, где ему только и нужно будет, что учить латынь, греческий и мандаринский, чтобы поступить в Вавилон. Обо всех нюансах этого предложении Свифт узнает позже, а пока, опасаясь нищеты и скорой смерти, которые ждут его на родине, мальчик садится на корабль.
Почему профессор поехал так далеко, а не нашел одаренного сироту в Англии? Всё ради благополучия родной страны. Активировать пластины способны лишь те, кто в совершенстве знает хотя бы парочку языков. Ещё важнее, что привычные европейцам языки вроде английского и французского тесно связаны с друг другом и найти в них утерянные смыслы сложнее с каждым днём. А вот пары из английских и китайских или французских и арабских слов — это уже другой разговор. По сути студенты Вавилона неевропейского происхождения — ценнейший ресурс империи, укрепляющий её влияние. Работать на Вавилон для Робина, всё равно что предать родину. Ему и его друзьям-однокурсникам, индийцу Рами и гаитянке Виктуар, придётся сделать выбор: трудится на эксплуататоров, и иметь мнимые временные привилегии, или записаться в революционеры и бросить вызов влиятельным колонизаторам.
Сначала кажется, что роман Куанг — очередная версия «Гарри Поттера»: сирота — есть, магическое учебное заведение — тоже. Однако медленно, но верно все аллюзии исчезают. Вавилон — не школа чародейства и волшебства, а центр эксплуатации и жестокости. Британская империя в XX веке и несколько предыдущих столетий была страшнейшим врагом небелых людей по всему миру. Отличие книги Куанг от реального мира лишь в том, что британцы кроме вполне им привычных средств угнетения вроде опиума и работорговли, используют ещё и сверхъестественные — серебряные пластины, которые могут заставить траву быть зеленее, а рабов покорнее.
«Вавилон» далек от классического фэнтези. Серебряные пластины — безусловно, элемент магический, вот только меняют реальность они без лишних спецэффектов: на драконах здесь никто не летает, во времени и пространстве не путешествует. Не возникает сомнений, что Ребекка Куанг так упростила созданный ею мир намеренно, желая выразиться как можно яснее: когда магия попадает в руки тиранов, всё на что хватает их фантазии — расширить границы своей тирании.
всем привет 💌
сегодня сделала важное — оформила подписку на издательство no kidding press на boosty и прошу вас сделать тоже самое, если есть возможность. у издательства закрывается магазин в москве, но очень хочется, чтобы книжки продолжили выходить, потому что среди них много мне очень-очень дорогих 🤍
Быть здесь — уже чудо Мари Дарьесек
Событие Анни Эрно
Трилогия Тове Дитлевсен
Сестра-отверженная Одри Лорд
Кинг-Конг-теория Виржини Депант
Плод познания Лив Стремквист
сегодня сделала важное — оформила подписку на издательство no kidding press на boosty и прошу вас сделать тоже самое, если есть возможность. у издательства закрывается магазин в москве, но очень хочется, чтобы книжки продолжили выходить, потому что среди них много мне очень-очень дорогих 🤍
Быть здесь — уже чудо Мари Дарьесек
Событие Анни Эрно
Трилогия Тове Дитлевсен
Сестра-отверженная Одри Лорд
Кинг-Конг-теория Виржини Депант
Плод познания Лив Стремквист
