👊👊👊Аарон Шустер:

Дело обстоит не так просто, как в старой доброй формуле, что удовольствие хорошо, а страдание плохо, или что люди любят удовольствия и избегают страданий; а ведь этой мыслью проникнута большая часть психологии, экономики и моральной философи...

Отношение людей к удовольствию сложнее и двусмысленнее, чем часто признается; наши желания и то, от чего мы получаем наслаждение, — не одно и то же. Вопреки классическому представлению, что мы стремимся к счастью и самореализации, возникает обратное впечатление, что люди проявляют чудеса адаптации, а вовсе не самореализации, когда речь идет о проектировании собственного недовольства. Эту перверсию Лакан пытался ухватить в своем понятии наслаждения (jouissance). Я использую нытье — это практически универсальное человеческое времяпрепровождение — как главный пример странного рода удовольствия, возникающего из чего-то раздражающего, болезненного и даже невыносимого. Очевидно, что некоторые люди получают наслаждение от постоянных жалоб и что эта деятельность может быть весьма творческой и утонченной. Можно было бы сказать, что нытье свидетельствует о том, что в желании всегда чего-то не хватает, что оно никогда не получает удовлетворения; а что такое это отсутствующее удовлетворение, если не удовольствие от нытья?

С одной стороны, существует нехватка, с другой — избыток. Забавно, что избыток никогда по-настоящему не соответствует нехватке: они никогда полностью не совпадают, и именно эта асимметрия и нарушение равновесия сообщают человеческому желанию его особый динамизм и заряженность.

👍 С праздником, христианские атеисты! - остальным сочувствуем.

😴😴😴Славой Жижек:

...между интерпретационными процедурами Маркса и Фрейда, точнее, между анализом товара и анализом сновидения существует фундаментальное сходство. В обоих случаях задача сводилась к тому, чтобы избежать свойственного фетишизму представления о «содержании», пребывающем скрытым за некой формой; «тайна», раскрываемая путем такого анализа (Марксова или фрейдовского), – это не содержание, скрытое за формой (формой товара, формой сновидения), но, напротив, «тайна данной формы самой по себе». Теоретический смысл формы сновидения заключается не в том, чтобы проникнуть через явное содержание к его «скрытой сущности», к «скрытой мысли сновидения»; он заключается в ответе на вопрос, почему скрытые мысли сновидения предполагают именно такую форму, как они принимают эту форму? С тем же самым мы сталкиваемся и при анализе товарных отношений: действительная проблема состоит не в проникновении к «скрытой сущности» товара – зависимости его стоимости от затраченного на его производство количества труда, – но в том, чтобы объяснить, почему труд принимает форму товарной стоимости, почему он может утвердить свой социальный характер, лишь воплотившись в товарную форму?

😱😱😱Славой Жижек:

...когда Наоми Кляйн пишет, что "[н]еолиберальная экономика на всех уровнях склоняется к централизации, консолидации, гомогенизации. Это война против многообразия (diversity)", разве она не фокусируется на фигуре капитализма, дни которой сочтены? Разве ей не аплодировали бы современные капиталистические модернизаторы? Разве не является самой последней тенденцией в корпоративном управлении "дайвёрсити, делегирование, попытки стимулирования индивидуальной креативности и самоорганизации"?

Разве антицентрализация не является темой «нового» цифрового капитализма? Проблема здесь еще более "тревожащая и запутанная", чем может показаться.

Как указывает Лакан относительно своего развития идеи структурной гомологии между прибавочной стоимостью и прибавочным наслаждением, - что, если прибавочная стоимость не просто "захватывает" существовавшее до появления прибавочной стоимости относительное поле аффектов - что если то, что кажется препятствием, на самом деле является позитивным условием возможности, элементом, который провоцируется и усиливает взрыв производства аффективности?

Что если, следовательно, следует "выплеснуть ребенка с грязной водой" и отказаться от самого понятия беспорядочного производства аффективности в качестве либидинальной основы революционной деятельности?

Капитал более чем когда-либо является «конкретным универсальным» нашей исторической эпохи. Это означает, что, оставаясь особой формацией, он переопределяет все альтернативные формации, а также все неэкономические сферы общественной жизни. Коммунистическое движение двадцатого века определяло себя в качестве противника капитализма, и потерпело от него поражение; фашизм возник как попытка справиться с крайностями капитализма, построить своего рода «капитализм без капитализма». По этой причине было бы слишком просто, в духе Хайдеггера, свести капитализм к одной из онтических реализаций более фундаментальной онтологической установки «воли к власти» и технологического доминирования (и утверждать, что альтернативы ей остаются захваченными внутри того же онтологического горизонта).

Современное технологическое господство неразрывно переплетено с социальной формой Капитала; оно может произойти только внутри этой формы, и, поскольку альтернативные социальные формации демонстрируют одну и ту же онтологическую установку, это лишь подтверждает, что они в своей внутренней сути опосредованы Капиталом как своей конкретной всеобщностью, как особой формацией, окрашивающей всё пространство альтернатив, то есть тем, что функционирует как всеохватывающая целостность, опосредующая все другие частные образования.