письмо Ван Гога брату Тео:
«Повторяю, если хочешь что-то делать, не бойся сделать что-нибудь неправильно, не опасайся, что совершишь ошибки. Многие считают, что они станут хорошими, если не будут делать ничего плохого. Это ложь, и ты сам прежде называл это ложью. Такая позиция ведет к застою, к посредственности. Когда пустой холст идиотски пялится на тебя, малюй хоть что-нибудь. Ты не представляешь себе, как парализует художника вид вот такого пустого холста, который как бы говорит: «Ты ничего не умеешь». Холст таращится, как идиот, и так гипнотизирует некоторых художников, что они сами становятся идиотами.
Многие художники боятся пустого холста, но пустой холст сам боится настоящего страстного художника, который дерзает, который раз и навсегда поборол гипноз этих слов: «Ты ничего не умеешь».
Сама жизнь тоже неизменно поворачивается к человеку своей обескураживающей, извечно безнадежной, ничего не говорящей, пустой стороной, на которой, как на пустом холсте, ничего не написано. Но какой бы пустой, бесцельной и мертвой ни представлялась жизнь, энергичный, верующий, пылкий и кое-что знающий человек не позволит ей водить себя за нос.
Он берется за дело, трудится, преодолевает препятствия, даже если при этом кое-что ломает и «портит». В последнем его непременно упрекнут, но пусть холодные теологи болтают, что им угодно!»
«Повторяю, если хочешь что-то делать, не бойся сделать что-нибудь неправильно, не опасайся, что совершишь ошибки. Многие считают, что они станут хорошими, если не будут делать ничего плохого. Это ложь, и ты сам прежде называл это ложью. Такая позиция ведет к застою, к посредственности. Когда пустой холст идиотски пялится на тебя, малюй хоть что-нибудь. Ты не представляешь себе, как парализует художника вид вот такого пустого холста, который как бы говорит: «Ты ничего не умеешь». Холст таращится, как идиот, и так гипнотизирует некоторых художников, что они сами становятся идиотами.
Многие художники боятся пустого холста, но пустой холст сам боится настоящего страстного художника, который дерзает, который раз и навсегда поборол гипноз этих слов: «Ты ничего не умеешь».
Сама жизнь тоже неизменно поворачивается к человеку своей обескураживающей, извечно безнадежной, ничего не говорящей, пустой стороной, на которой, как на пустом холсте, ничего не написано. Но какой бы пустой, бесцельной и мертвой ни представлялась жизнь, энергичный, верующий, пылкий и кое-что знающий человек не позволит ей водить себя за нос.
Он берется за дело, трудится, преодолевает препятствия, даже если при этом кое-что ломает и «портит». В последнем его непременно упрекнут, но пусть холодные теологи болтают, что им угодно!»
❤🔥1
и вселенная сказала: все, что тебе нужно, внутри тебя. ты сильнее, чем знаешь. ты-солнечный свет, ты-ночь, та тьма, с которой ты борешься внутри тебя. тот свет, который ты ищешь внутри тебя. потому что ты есть вселенная.
сегодня вместо вязкого письма сорок раз произнес «небо» и сорок раз обрадовался ему.
мы с тобой, как звенья одной
нескончаемой цепочки.
как единого истлевающего тела —
две пораженные почки.
словно аскетичный Диоген запрятанный в бочке,
мы укутаны в наши сны
нескончаемой цепочки.
как единого истлевающего тела —
две пораженные почки.
словно аскетичный Диоген запрятанный в бочке,
мы укутаны в наши сны
если
с небa
рaдуга
свешивaется
или
синее
без единой зaплатки —
неужели
у вас
не чешутся
обе
лопaтки ?!
неужели не хочется,
чтоб из-под блуз,
где прежде
горб был,
сбросив
груз
рубaшек-обуз,
рaскры́лилaсь
пaрa крыл ?!
с небa
рaдуга
свешивaется
или
синее
без единой зaплатки —
неужели
у вас
не чешутся
обе
лопaтки ?!
неужели не хочется,
чтоб из-под блуз,
где прежде
горб был,
сбросив
груз
рубaшек-обуз,
рaскры́лилaсь
пaрa крыл ?!
неба всё больше, мало
суши осталось, тверди.
жизнь наконец совпала
с тем, что коснётся смерти.
снег и земля друг другу –
в лоб, в мозжечок метели:
кажется, что по кругу,
в сердце – на самом деле.
всё-таки скорость взгляда –
это не скорость птицы,
а намерзанье сада
на острие ресницы.
медленный взгляд оттуда,
где умирают звуки,
где происходит чудо
прямо из этой муки.
суши осталось, тверди.
жизнь наконец совпала
с тем, что коснётся смерти.
снег и земля друг другу –
в лоб, в мозжечок метели:
кажется, что по кругу,
в сердце – на самом деле.
всё-таки скорость взгляда –
это не скорость птицы,
а намерзанье сада
на острие ресницы.
медленный взгляд оттуда,
где умирают звуки,
где происходит чудо
прямо из этой муки.