я хотела бы слышать все это
когда еще могла
стены покрываются мхом
от обилия влажности
все это выдуманные сказки
для учебников биологии
за восьмой класс
стены тоже тоскуют
и это
необратимый процесс тоски
такие биологические процессы
это все на что стены способны
мне так хотелось бы
наверное
больше жизни
чтобы твоя голова покоилась
на моих коленях
и я рассказывала бы
тебе историю
о стенах
помнящих живших в них
о стенах
тоскующих по какому-то человеку

и не было
не было никаких слов
рассказывать тебе
имея в виду
конечно же не стены
а все то что делало
мне так больно
и если бог есть
он бы меня пожалел
и позволил мне умереть
с тобой
лежащей у меня на коленях
чтобы это мгновение
осталось последним
что
я о тебе
запомнила

ведь,
если звезды зажигают — значит — это
кому-нибудь
нужно?

до весны чёрные видятся сны

i wish that I was bullet proof

всем,кого я любила
было очень больно
я бы хотела никогда у тебя не случиться
если ты плачешь
то мне глаза начинает жечь
и неделю потом вся еда такая солёная
и если ты злишься
я сама делаю себе больно
я избавляю тебя от мести

умирать так страшно
так дико страшно
не прожив
ни одной этой жизни
вместе

ты мне неразрешим,
но знаешь,что с вершин
положено по двое,

и руки подаём,
и падаем в проём

во мне столько всего, о чем я хочу сказать. но все это так огромно. я не нахожу слов, не могу выразить, что там внутри. иногда мне кажется, весь мир, вся жизнь, все на свете поселилось во мне и требует: будь нашим голосом. я чувствую, ох, не знаю, как объяснить. я чувствую, как это огромно, а начинаю говорить, выходит детский лепет. до чего трудная задача — передать чувство, ощущение такими словами, на бумаге или вслух, чтобы тот, кто читает или слушает, почувствовал или ощутил то же, что и ты.

не печалься,
ты, конечно,
лучше всех.

мне дарован язык,
чтобы избавить от пут,
от романтической лжи
мозг человека в толпе,
от лжи бессильных властей,
чьи здания небо скребут.
нет никаких государств,
в одиночку не уцелеть.
горе сровняло всех.
выбор у нас один:
любить или умереть.

дети смотрят в мои глаза –
каменеет зрачок, смотрите.
дети смотрят в мои глаза,
перепачканные в граните.
дети видят меня насквозь,
как большой первобытный праздник
октября,
что проходит вскользь,
или я прохожу, но разве
моя желтая кровь горит
в хрустале, в обожжённой глине,
в переводе на твой иврит,
точно русского нет в помине.
а точнее сказать – вообще,
револьверы жирны от крови,
но в музее таких вещей,
улыбаясь на каждом слове,
я, наверное, все сказал,
что хотел, на сырой бумаге.
дети смотрят в мои глаза,
а в глазах выцветают флаги,
транспаранты, значки и проч.
атрибуты, цветы и песни
об отчизне – темна ли ночь,
если мы умираем вместе?

приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это – временный,
но выход

снишься ты и море
только ты и море

ночью, мира на краю,
раскаляясь добела-
жизнь моя на жизнь твою
насмотреться не могла.