Из семинара доктора Сильвии Беренд в рамках программы «Анализ архепитических паттернов»
«Как-то раз мы с пациенткой общались в Зуме, и вдруг меня выбросило из встречи. Я быстро присоединилась обратно, но по лицу пациентки поняла, что она болезненно пережила этот разрыв связи.
«Наверное, когда я отсоединилась, вы почувствовали себя оставленной», – сказала я.
Пациентка ответила, что это жизнь, так бывает, ничего страшного, и черное окошко вместо моего лица ее совсем не расстроило.
Позже выяснилось, что в детстве эта пациентка пережила убийство отца – бандиты зашли ночью в их дом, и застрелили его прямо в постели.
Мама пациентки, вместо того, чтобы горевать вместе, сильно отстранилась от дочери. Однажды она сказала: «Как тебе не повезло, ты всегда была больше папиной дочкой, а твои сестры – моими дочками, и теперь у тебя никого не осталось».
В 95% терапий терапевт никогда не берет вину на себя. Считается, что во всем по умолчанию виноват пациент. На самом деле признание терапевтом своей вины может запустить внутри психики пациента, пережившего несправедливость, важную работу по осмыслению его боли и восстановлению верного порядка вещей.
И когда терапевт может признать свою вину и ответственность, то тогда и пациент имеет шанс научиться осмыслять и признавать свою вину и ответственность».
«Как-то раз мы с пациенткой общались в Зуме, и вдруг меня выбросило из встречи. Я быстро присоединилась обратно, но по лицу пациентки поняла, что она болезненно пережила этот разрыв связи.
«Наверное, когда я отсоединилась, вы почувствовали себя оставленной», – сказала я.
Пациентка ответила, что это жизнь, так бывает, ничего страшного, и черное окошко вместо моего лица ее совсем не расстроило.
Позже выяснилось, что в детстве эта пациентка пережила убийство отца – бандиты зашли ночью в их дом, и застрелили его прямо в постели.
Мама пациентки, вместо того, чтобы горевать вместе, сильно отстранилась от дочери. Однажды она сказала: «Как тебе не повезло, ты всегда была больше папиной дочкой, а твои сестры – моими дочками, и теперь у тебя никого не осталось».
В 95% терапий терапевт никогда не берет вину на себя. Считается, что во всем по умолчанию виноват пациент. На самом деле признание терапевтом своей вины может запустить внутри психики пациента, пережившего несправедливость, важную работу по осмыслению его боли и восстановлению верного порядка вещей.
И когда терапевт может признать свою вину и ответственность, то тогда и пациент имеет шанс научиться осмыслять и признавать свою вину и ответственность».
Из семинара доктора Майкла Конфорти в рамках программы Dream Patterning Certification Program
«Людям часто снятся пророческие сны, как личного масштаба, так и глобального.
Коллега рассказывал, как его пациентка увидела во сне автомобильную аварию, в которой погибает ее подруга, и эта авария действительно случилась на несколько дней позже.
Юнг писал, что перед Второй мировой войной ему снились реки крови, текущие по Европе.
Перед началом войны в Израиле пациенты стали приносить сны о бомбах с арабскими буквами, летящими в их дома.
Анализируя такие сны, важно не впадать в соблазн приписать все глобальным процессам и игнорировать личные. Если пациентке снится бомба с арабскими буквами, то мы в первую очередь должны проанализировать доминанту этого сна.
Бомба с арабскими буквами – это вторжение в наш мир из иного, чужого мира, где говорят на непонятном наречии. Обычно это мир бессознательного.
Такой сон может означать, что граница между сознанием и бессознательным этой пациентки стала очень проницаемой. Из-за каких-то событий в жизни пациентку буквально затапливает бессознательным материалом.
Именно из-за этого затопления ей и могут снится пророческие сны, и именно причину затопления нужно анализировать в первую очередь».
«Людям часто снятся пророческие сны, как личного масштаба, так и глобального.
Коллега рассказывал, как его пациентка увидела во сне автомобильную аварию, в которой погибает ее подруга, и эта авария действительно случилась на несколько дней позже.
Юнг писал, что перед Второй мировой войной ему снились реки крови, текущие по Европе.
Перед началом войны в Израиле пациенты стали приносить сны о бомбах с арабскими буквами, летящими в их дома.
Анализируя такие сны, важно не впадать в соблазн приписать все глобальным процессам и игнорировать личные. Если пациентке снится бомба с арабскими буквами, то мы в первую очередь должны проанализировать доминанту этого сна.
Бомба с арабскими буквами – это вторжение в наш мир из иного, чужого мира, где говорят на непонятном наречии. Обычно это мир бессознательного.
Такой сон может означать, что граница между сознанием и бессознательным этой пациентки стала очень проницаемой. Из-за каких-то событий в жизни пациентку буквально затапливает бессознательным материалом.
Именно из-за этого затопления ей и могут снится пророческие сны, и именно причину затопления нужно анализировать в первую очередь».
Из семинара доктора Майкла Конфорти «Роль сновидений в психотерапевтической практике»
«Анализируя сновидения, важно обращать внимание на когерентность, то есть соответствие внешней среды объекту, который в нее помещается.
Когда я учился в магистратуре, меня отправили на практику в реабилитационный центр для наркоманов.
Все специалисты центра сами были наркоманами в прошлом и хорошо понимали, как работать в таком центре. А я был молодой длинноволосый хипарь с идеями о всеобщей любви и мире во всем мире. Я собирался прийти и рассказать пациентам, что они должны бросить употреблять и начать любить друг друга.
Когда я рассказал об этом коллегам, они сказали: «Майк, ты сошел с ума. Эти люди героиновые наркоманы – они могут не только что-нибудь украсть за дозу, но и убить за дозу. Какая еще всеобщая любовь, о чем ты говоришь».
Помню, как-то раз ко мне подошел один из пациентов клиники и сказал: «Пожалуйста, помогите мне! Моя сестра связалась с бандитами, они хотят ее убить! Мне нужно её спасти! Я поеду в город на денечек, разберусь с ними и тут же вернусь!»
Я очень проникся историей этого пациента и стал спрашивать коллег, что же можно сделать в такой ситуации, как помочь.
«Майк, – сказали мне коллеги, – у него нет сестры».
Я был в шоке, очень обиделся и снова пошел у этому пациенту. «Ты меня обманул!» – возмущено сказал я. «Ну, я должен был попробовать», – не моргнув глазом ответил пациент.
Всегда спрашивайте себя, насколько объект, который вы видите в сновидении, адекватен среде, в которую этот объект помещен. Морская рыба умрет в пресной воде. Бурые медведи, пробудившиеся из спячки зимой, погибнут от голода. Длинноволосый хиппи не поможет наркоману бросить употреблять. Иногда внимательный анализ когерентности может полностью изменить интерпретацию сна».
«Анализируя сновидения, важно обращать внимание на когерентность, то есть соответствие внешней среды объекту, который в нее помещается.
Когда я учился в магистратуре, меня отправили на практику в реабилитационный центр для наркоманов.
Все специалисты центра сами были наркоманами в прошлом и хорошо понимали, как работать в таком центре. А я был молодой длинноволосый хипарь с идеями о всеобщей любви и мире во всем мире. Я собирался прийти и рассказать пациентам, что они должны бросить употреблять и начать любить друг друга.
Когда я рассказал об этом коллегам, они сказали: «Майк, ты сошел с ума. Эти люди героиновые наркоманы – они могут не только что-нибудь украсть за дозу, но и убить за дозу. Какая еще всеобщая любовь, о чем ты говоришь».
Помню, как-то раз ко мне подошел один из пациентов клиники и сказал: «Пожалуйста, помогите мне! Моя сестра связалась с бандитами, они хотят ее убить! Мне нужно её спасти! Я поеду в город на денечек, разберусь с ними и тут же вернусь!»
Я очень проникся историей этого пациента и стал спрашивать коллег, что же можно сделать в такой ситуации, как помочь.
«Майк, – сказали мне коллеги, – у него нет сестры».
Я был в шоке, очень обиделся и снова пошел у этому пациенту. «Ты меня обманул!» – возмущено сказал я. «Ну, я должен был попробовать», – не моргнув глазом ответил пациент.
Всегда спрашивайте себя, насколько объект, который вы видите в сновидении, адекватен среде, в которую этот объект помещен. Морская рыба умрет в пресной воде. Бурые медведи, пробудившиеся из спячки зимой, погибнут от голода. Длинноволосый хиппи не поможет наркоману бросить употреблять. Иногда внимательный анализ когерентности может полностью изменить интерпретацию сна».
Из семинара доктора Майкла Конфорти в рамках программы «Анализ архетипических паттернов»
«Архетипически любовь и ужас всегда идут рука об руку.
Когда в фильме мы видим, что влюбленная пара едет на машине в отпуск и страстно целуется, мы уже догадываемся, что через минуту они попадут в автокатастрофу.
Помню, когда родился мой сын, я стоял над колыбелькой и вдруг почувствовал острый приступ страха. Я очень испугался, что сын перестанет дышать. Буквально на пустом месте.
Когда я рассказал об этом своему аналитику, она ответила: «Да, Майк, так и выглядит любовь. Ты так сильно любишь своего сына, что тебе очень страшно его потерять. Теперь ты навсегда уязвим».
Величайший дар – уметь одновременно переживать оба этих состояния, и любовь, и ужас. Когда мы не открываем свое сердце, нам нечего терять».
С наступающими праздниками! Пусть любви будет много, а ужас будет переносимым. Спасибо, что читаете :)
«Архетипически любовь и ужас всегда идут рука об руку.
Когда в фильме мы видим, что влюбленная пара едет на машине в отпуск и страстно целуется, мы уже догадываемся, что через минуту они попадут в автокатастрофу.
Помню, когда родился мой сын, я стоял над колыбелькой и вдруг почувствовал острый приступ страха. Я очень испугался, что сын перестанет дышать. Буквально на пустом месте.
Когда я рассказал об этом своему аналитику, она ответила: «Да, Майк, так и выглядит любовь. Ты так сильно любишь своего сына, что тебе очень страшно его потерять. Теперь ты навсегда уязвим».
Величайший дар – уметь одновременно переживать оба этих состояния, и любовь, и ужас. Когда мы не открываем свое сердце, нам нечего терять».
С наступающими праздниками! Пусть любви будет много, а ужас будет переносимым. Спасибо, что читаете :)
Меня спросили недавно, может ли современная психология объяснить, как работают проклятия.
Думаю, проклятие – это эзотерическое описание того, как работает чувство вины. По сути то же самое, только внутрипсихический процесс (я чувствую вину) приписывается внешнему объекту (меня прокляли).
Мне нравится, как действие проклятия осмыслено в романе Стивена Кинга «Худеющий».
Главный герой романа, преуспевающий адвокат, случайно сбивает на машине старую цыганку.
Поскольку он имеет знакомства и в полиции, и в суде, он не получает обвинительного приговора. Однако к нему подходит старый цыган и насылает на него проклятие. Главный герой начинает стремительно терять вес, превращаясь в ходячий скелет.
В отчаянии он пускается в погоню за цыганом и требует снять проклятье. Цыган не соглашается, и главный герой просит помочь друга-гангстера, который нагоняет ужас на цыганский табор и все-таки добивается согласия цыгана.
Старый цыган и главный герой встречаются, и цыган объясняет, что проклятие невозможно снять или отменить, его можно только передать кому-то еще, потому что проклятие – это живой организм.
Роман Кинга – буквальная иллюстрация фразеологизма «вина заела». Если мы посмотрим на содержание книги метафорически, то мы увидим, что всех персонажей легко представить на месте внутренних объектов главного героя.
Старый цыган – это совесть. Главный герой по неосторожности убил женщину, совершил преступление. Как бы он не уговаривал себя, что все в порядке, в душе он продолжает чувствовать вину.
Подкупленные суд и полиция – попытки самооправдания. В моменте они помогают герою почувствовать себя лучше, но не выдерживают проверки временем: и судья, и полицейский, закрывшие глаза на преступление, в итоге гибнут.
Друг-гангстер – внутренний психопат, который не способен к эмпатии; чувство вины у него отсутствует. Он тоже погибает, потому что такова судьба любого человека без совести.
Форма, которую принимает проклятие цыгана, – клубничный пирог, который кто-то обязательно должен съесть, – это трансгенерационная травма. Нераскаянная вина не может уйти в землю, она будет продолжать «есть» следующие поколения, пока не найдётся кто-то, кто раскается и понесет наказание.
«На твоем месте я бы съел этот пирог сам и умер сильным», – говорит главному герою старый цыган. Совесть еще раз призывает главного героя взять вину за свое преступление на себя и расплатиться по счетам, чтобы освободить следующие поколения от тяжелой ноши. Но герой остается психически слабым и пытается свалить вину на свою жену – в итоге погибает вся семья, включая его юную дочь. Грустно, но ожидаемо.
В таком разрезе становится более понятным и горестный финал «Виконта де Бражелона», не слишком типичный для приключенческой литературы, но заблаговременно предсказанный Атосом еще в «Двадцати годах спустя»:
«Неожиданно д’Артаньян вспомнил о миледи.
– И вы счастливы? – спросил он своего друга.
Острый взгляд Атоса проник в самую глубину сердца д’Артаньяна и словно прочел его мысли.
– Так счастлив, как только может быть счастлив на земле человек. Но договаривайте вашу мысль, д’Артаньян, ведь вы не все мне сказали.
– Вы проницательны, Атос, от вас ничего невозможно скрыть, – сказал д’Артаньян. – Да, я хотел вас спросить, не испытываете ли вы порой внезапных приступов ужаса, похожих на…
– Угрызения совести? – подхватил Атос. – Я договариваю вашу фразу, мой друг. И да и нет. Я не испытываю угрызений совести, потому что эта женщина, как я полагаю, заслужила понесенную ею кару. Потому что если бы ее оставили в живых, она, без сомнения, продолжала бы свое пагубное дело. Однако, мой друг, это не значит, чтобы я был убежден в нашем праве сделать то, что мы сделали. Быть может, всякая пролитая кровь требует искупления. Миледи уже поплатилась; может быть, в свою очередь, это предстоит и нам».
Думаю, проклятие – это эзотерическое описание того, как работает чувство вины. По сути то же самое, только внутрипсихический процесс (я чувствую вину) приписывается внешнему объекту (меня прокляли).
Мне нравится, как действие проклятия осмыслено в романе Стивена Кинга «Худеющий».
Главный герой романа, преуспевающий адвокат, случайно сбивает на машине старую цыганку.
Поскольку он имеет знакомства и в полиции, и в суде, он не получает обвинительного приговора. Однако к нему подходит старый цыган и насылает на него проклятие. Главный герой начинает стремительно терять вес, превращаясь в ходячий скелет.
В отчаянии он пускается в погоню за цыганом и требует снять проклятье. Цыган не соглашается, и главный герой просит помочь друга-гангстера, который нагоняет ужас на цыганский табор и все-таки добивается согласия цыгана.
Старый цыган и главный герой встречаются, и цыган объясняет, что проклятие невозможно снять или отменить, его можно только передать кому-то еще, потому что проклятие – это живой организм.
Роман Кинга – буквальная иллюстрация фразеологизма «вина заела». Если мы посмотрим на содержание книги метафорически, то мы увидим, что всех персонажей легко представить на месте внутренних объектов главного героя.
Старый цыган – это совесть. Главный герой по неосторожности убил женщину, совершил преступление. Как бы он не уговаривал себя, что все в порядке, в душе он продолжает чувствовать вину.
Подкупленные суд и полиция – попытки самооправдания. В моменте они помогают герою почувствовать себя лучше, но не выдерживают проверки временем: и судья, и полицейский, закрывшие глаза на преступление, в итоге гибнут.
Друг-гангстер – внутренний психопат, который не способен к эмпатии; чувство вины у него отсутствует. Он тоже погибает, потому что такова судьба любого человека без совести.
Форма, которую принимает проклятие цыгана, – клубничный пирог, который кто-то обязательно должен съесть, – это трансгенерационная травма. Нераскаянная вина не может уйти в землю, она будет продолжать «есть» следующие поколения, пока не найдётся кто-то, кто раскается и понесет наказание.
«На твоем месте я бы съел этот пирог сам и умер сильным», – говорит главному герою старый цыган. Совесть еще раз призывает главного героя взять вину за свое преступление на себя и расплатиться по счетам, чтобы освободить следующие поколения от тяжелой ноши. Но герой остается психически слабым и пытается свалить вину на свою жену – в итоге погибает вся семья, включая его юную дочь. Грустно, но ожидаемо.
В таком разрезе становится более понятным и горестный финал «Виконта де Бражелона», не слишком типичный для приключенческой литературы, но заблаговременно предсказанный Атосом еще в «Двадцати годах спустя»:
«Неожиданно д’Артаньян вспомнил о миледи.
– И вы счастливы? – спросил он своего друга.
Острый взгляд Атоса проник в самую глубину сердца д’Артаньяна и словно прочел его мысли.
– Так счастлив, как только может быть счастлив на земле человек. Но договаривайте вашу мысль, д’Артаньян, ведь вы не все мне сказали.
– Вы проницательны, Атос, от вас ничего невозможно скрыть, – сказал д’Артаньян. – Да, я хотел вас спросить, не испытываете ли вы порой внезапных приступов ужаса, похожих на…
– Угрызения совести? – подхватил Атос. – Я договариваю вашу фразу, мой друг. И да и нет. Я не испытываю угрызений совести, потому что эта женщина, как я полагаю, заслужила понесенную ею кару. Потому что если бы ее оставили в живых, она, без сомнения, продолжала бы свое пагубное дело. Однако, мой друг, это не значит, чтобы я был убежден в нашем праве сделать то, что мы сделали. Быть может, всякая пролитая кровь требует искупления. Миледи уже поплатилась; может быть, в свою очередь, это предстоит и нам».
Читаю и слушаю сейчас разные литературоведческие и психологические материалы про «Анну Каренину». И все время вспоминаю последнюю конференцию Института Ассизи, на которой разбирали фильм «Выбор Софи» с Мэрил Стрип.
Сюжет фильма страшный: женщине в концлагере предлагают выбрать, кто из ее двоих детей отправится в газовую камеру, а кто выживет. Это невозможный выбор, но Софи поставлена в обстоятельства, в которых она вынуждена его сделать, или умрут оба ребенка.
Софи выживает в концлагере, эмигрирует в США, пытается жить дальше и попадает в абьюзивные отношения с парнем, больным параноидной шизофренией. Заканчивается все двойным суицидом.
«Справедливее было бы назвать фильм не “Sophie’s Choice”, а “Sophie has no Choice” (У Софи нет выбора), – говорит доктор Сильвия Беренд. – Когда человек переживает травму подобного масштаба, мы понимаем, что хорошего исхода не будет. Все, что случается с Софи дальше, – это постепенное самоуничтожение. Так волна с обратным течением на огромной скорости несет человека или судно навстречу смерти».
Мы не знаем деталей прошлого Анны Карениной, но по силе самоуничтожающего вектора (и масштабу умолчания о запустивших его событиях) несложно предположить глубину травмы, которую она пережила.
Так что говорить о том, что у Анны был выбор, значит совсем не понимать, как работает психическая травма. Толстому, конечно, было негде об этом прочитать (Фрейд в 1875 году еще только поступил на медицинский), но специфику ЛН описал крайне достоверно: роман напоминает местами клиническую виньетку.
Отдельно удивительно, что психологи, комментируя сцену самоубийства, не распознают психотическое состояние. Я могу понять литературоведов, восхищающихся потоком сознания (Джойс еще не придумал «Улисса», а наш Лев Николаич вон что). Но вчера я слушала подкаст, где психолог рассказывала, что во всем виновата созависимость и Анне надо просто пройти 12-шаговую программу.
PS. И не могу не поделиться прекрасным. Из книги Павла Басинского «Подлинная история Константина Левина»:
Издатель «Русского вестника» Михаил Катков отказался печатать последнюю восьмую часть «Анны Карениной» из-за того, что в ней обсуждалось добровольческое движение во время сербско-турецкой войны. Толстой предсказуемо не захотел переписывать ключевые сцены, и тогда Катков вместо окончания романа опубликовал письмо от редакции:
«В предыдущей книжке под романом „Анна Каренина“ выставлено: „Окончание следует“. Но со смертью героини роман, собственно, кончился. По плану автора следовал бы еще небольшой эпилог, листа в два, из коего читатели могли бы узнать, что Вронский, в смущении и горе после смерти Анны, отправляется добровольцем в Сербию и что все прочие живы и здоровы, а Левин остается в своей деревне и сердится на славянские комитеты и на добровольцев. Автор, быть может, разовьет эти главы к особому изданию своего романа».
Разгневанный Толстой написал возмущенное письмо в газету «Новое время», но по неизвестным причинам его не отослал. В письме он язвительно спрашивал, зачем журнал вообще печатал этот роман, если мог его просто пересказать в таком духе: «Была одна дама, которая бросила мужа. Полюбив гр. Вронского, она стала в Москве сердиться на разные вещи и бросилась под вагон».
Лев Николаевич как всегда оказался прозорлив, потому что примерно так и выглядит большинство статей и подкастов про «Анну Каренину».
Сюжет фильма страшный: женщине в концлагере предлагают выбрать, кто из ее двоих детей отправится в газовую камеру, а кто выживет. Это невозможный выбор, но Софи поставлена в обстоятельства, в которых она вынуждена его сделать, или умрут оба ребенка.
Софи выживает в концлагере, эмигрирует в США, пытается жить дальше и попадает в абьюзивные отношения с парнем, больным параноидной шизофренией. Заканчивается все двойным суицидом.
«Справедливее было бы назвать фильм не “Sophie’s Choice”, а “Sophie has no Choice” (У Софи нет выбора), – говорит доктор Сильвия Беренд. – Когда человек переживает травму подобного масштаба, мы понимаем, что хорошего исхода не будет. Все, что случается с Софи дальше, – это постепенное самоуничтожение. Так волна с обратным течением на огромной скорости несет человека или судно навстречу смерти».
Мы не знаем деталей прошлого Анны Карениной, но по силе самоуничтожающего вектора (и масштабу умолчания о запустивших его событиях) несложно предположить глубину травмы, которую она пережила.
Так что говорить о том, что у Анны был выбор, значит совсем не понимать, как работает психическая травма. Толстому, конечно, было негде об этом прочитать (Фрейд в 1875 году еще только поступил на медицинский), но специфику ЛН описал крайне достоверно: роман напоминает местами клиническую виньетку.
Отдельно удивительно, что психологи, комментируя сцену самоубийства, не распознают психотическое состояние. Я могу понять литературоведов, восхищающихся потоком сознания (Джойс еще не придумал «Улисса», а наш Лев Николаич вон что). Но вчера я слушала подкаст, где психолог рассказывала, что во всем виновата созависимость и Анне надо просто пройти 12-шаговую программу.
PS. И не могу не поделиться прекрасным. Из книги Павла Басинского «Подлинная история Константина Левина»:
Издатель «Русского вестника» Михаил Катков отказался печатать последнюю восьмую часть «Анны Карениной» из-за того, что в ней обсуждалось добровольческое движение во время сербско-турецкой войны. Толстой предсказуемо не захотел переписывать ключевые сцены, и тогда Катков вместо окончания романа опубликовал письмо от редакции:
«В предыдущей книжке под романом „Анна Каренина“ выставлено: „Окончание следует“. Но со смертью героини роман, собственно, кончился. По плану автора следовал бы еще небольшой эпилог, листа в два, из коего читатели могли бы узнать, что Вронский, в смущении и горе после смерти Анны, отправляется добровольцем в Сербию и что все прочие живы и здоровы, а Левин остается в своей деревне и сердится на славянские комитеты и на добровольцев. Автор, быть может, разовьет эти главы к особому изданию своего романа».
Разгневанный Толстой написал возмущенное письмо в газету «Новое время», но по неизвестным причинам его не отослал. В письме он язвительно спрашивал, зачем журнал вообще печатал этот роман, если мог его просто пересказать в таком духе: «Была одна дама, которая бросила мужа. Полюбив гр. Вронского, она стала в Москве сердиться на разные вещи и бросилась под вагон».
Лев Николаевич как всегда оказался прозорлив, потому что примерно так и выглядит большинство статей и подкастов про «Анну Каренину».
Из семинара доктора Майкла Конфорти «Голос Психе» (Институт Ассизи)
Как-то раз мы с коллегами обсуждали, что отличает обычного учителя от очень хорошего учителя. И один коллега привел метафору, которую я запомнил на всю жизнь.
Обычный учитель покажет на потолок и скажет: «Там звездное небо, оно очень красивое».
Хороший учитель пропилит несколько дыр в потолке, чтобы можно было увидеть звезды через эти просветы.
А очень хороший учитель снесет потолок, чтобы ученики смогли увидеть звездное небо своими глазами во всей его красоте и бесконечности.
Сразу вспоминается, как доктор Марк Уинборн обычно говорит об интерпретациях: «Хорошая интерпретация должна не только комментировать настоящее и связывать его с прошлым, но и указывать дорогу в будущее».
Как-то раз мы с коллегами обсуждали, что отличает обычного учителя от очень хорошего учителя. И один коллега привел метафору, которую я запомнил на всю жизнь.
Обычный учитель покажет на потолок и скажет: «Там звездное небо, оно очень красивое».
Хороший учитель пропилит несколько дыр в потолке, чтобы можно было увидеть звезды через эти просветы.
А очень хороший учитель снесет потолок, чтобы ученики смогли увидеть звездное небо своими глазами во всей его красоте и бесконечности.
Сразу вспоминается, как доктор Марк Уинборн обычно говорит об интерпретациях: «Хорошая интерпретация должна не только комментировать настоящее и связывать его с прошлым, но и указывать дорогу в будущее».
Из семинара доктора Сильвии Беренд в рамках программы «Анализ архепитических паттернов»
«Если у человека много лет была дырявая лодка, он привыкает к ней и адаптируется к ее особенностям. Он знает, как правильно ей управлять. У него всегда с собой ведро, чтобы выплеснуть воду.
И когда такому человеку вдруг дают новую лодку, через какое-то время вы можете обнаружить, что ней тоже проделали дыру. Потому что очень странно и непонятно ходить в море в лодке без дыры.
Точно так же сложно бывает психике отказаться от проблемных, неудобных, но уже привычных способов жить. Лодка с дырой ощущается как более безопасная, чем лодка без дыры, – ведь про дыру уже все понятно, а отсутствие дыры пугает и заставляет ждать неприятностей».
«Если у человека много лет была дырявая лодка, он привыкает к ней и адаптируется к ее особенностям. Он знает, как правильно ей управлять. У него всегда с собой ведро, чтобы выплеснуть воду.
И когда такому человеку вдруг дают новую лодку, через какое-то время вы можете обнаружить, что ней тоже проделали дыру. Потому что очень странно и непонятно ходить в море в лодке без дыры.
Точно так же сложно бывает психике отказаться от проблемных, неудобных, но уже привычных способов жить. Лодка с дырой ощущается как более безопасная, чем лодка без дыры, – ведь про дыру уже все понятно, а отсутствие дыры пугает и заставляет ждать неприятностей».
Из семинара доктора Майкла Конфорти «Роль сновидений в психотерапевтической практике»
Слоны в сновидениях часто появляются как метафора для обозначения комплекса. Это связано с особенностями их дрессировки.
Когда маленьких слонят начинают дрессировать, их держат на привязи, чтобы они не убежали. Потом слон вырастает, становится по-настоящему огромным и легко может порвать любую привязь. Но к этому времени он так привыкает быть на привязи, что даже не пытается от нее освободиться.
Точно так же работает комплекс. Человек, захваченный комплексом, похож на большого слона, который послушно сидит на привязи, хотя эта привязь уже давным-давно не может его удержать.
Слоны в сновидениях часто появляются как метафора для обозначения комплекса. Это связано с особенностями их дрессировки.
Когда маленьких слонят начинают дрессировать, их держат на привязи, чтобы они не убежали. Потом слон вырастает, становится по-настоящему огромным и легко может порвать любую привязь. Но к этому времени он так привыкает быть на привязи, что даже не пытается от нее освободиться.
Точно так же работает комплекс. Человек, захваченный комплексом, похож на большого слона, который послушно сидит на привязи, хотя эта привязь уже давным-давно не может его удержать.
Из семинара Яна Олеговича Федорова в рамках курса «Клинический психоанализ»
Психика пациента с довербальной (доэдипальной) травмой переполнена агрессией и яростью на тех, кто плохо о нем заботился. Открыто проявить ярость в этом случае означает рискнуть стать строчкой из криминальной хроники, – быть выброшенным из окна, например. Поэтому ребенок избегает делать видимыми свои агрессивные аффекты.
Иногда говорят, что в этом случае ярость направляется на себя, но точнее будет сказать, что не сам ребёнок себя ненавидит, – вряд ли он на это способен, – а его психика постоянно перегружена попытками совладать с собственной агрессией.
Поэтому такие пациенты могут мало интересоваться внешним миром, – все их внутренние силы уходят на сдерживание агрессивных импульсов, и совсем мало ресурсов остается на психическое развитие. К тому же, внешний мир ощущается как опасный и агрессивный, к нему не хочется приближаться, от него нужно защищаться.
Довербальные пациенты могут хорошо скомпенсироваться на последующих, вербальных, стадиях развития. Они учатся говорить, читать и писать, и обретают благодаря этим умениям надежное психическое убежище.
В результате формируется так называемый невротический фасад – на поверхности доэдипальные пациенты способны выстраивать более-менее нормальные коммуникации с внешним миром, что помогает им приемлемо функционировать, однако внутри они остаются перегруженными болью и яростью.
Про таких детей родители обычно рассказывают: «Очень спокойный мальчик, сидел тихо в уголке, книжки читал, пока остальные хулиганили, никаких проблем не было».
Сразу вспоминается роман Михаила Елизарова «Библиотекарь», в котором книги советского романиста Громова дают читателям суперспособности. Всегда удивительно, насколько точно писатели схватывают суть внутрипсихических феноменов.
И еще забавное. Случайно нагуглила, как Елизаров рассказывает о замысле этой книги: «Я жил в крошечной деревне, в 100 км от Мюнстера. В деревне была бойня, где три раза в неделю забивали свиней. И три раза в неделю везде чудовищно пахло, можно было сойти с ума от запаха. Вечером, когда накатывал шквал этого запаха, я бросался запирать окна. И в один из этих вечеров возникла идея «Библиотекаря», я сел и тут же написал первую главу. Стимулом стало мёртвое свиное мясо. Почему именно оно — не поддаётся логике».
Как в том демотиваторе: рассказываешь аналитику смешной анекдот, а он не смеется, а что-то быстро-быстро записывает в блокнот :)
Психика пациента с довербальной (доэдипальной) травмой переполнена агрессией и яростью на тех, кто плохо о нем заботился. Открыто проявить ярость в этом случае означает рискнуть стать строчкой из криминальной хроники, – быть выброшенным из окна, например. Поэтому ребенок избегает делать видимыми свои агрессивные аффекты.
Иногда говорят, что в этом случае ярость направляется на себя, но точнее будет сказать, что не сам ребёнок себя ненавидит, – вряд ли он на это способен, – а его психика постоянно перегружена попытками совладать с собственной агрессией.
Поэтому такие пациенты могут мало интересоваться внешним миром, – все их внутренние силы уходят на сдерживание агрессивных импульсов, и совсем мало ресурсов остается на психическое развитие. К тому же, внешний мир ощущается как опасный и агрессивный, к нему не хочется приближаться, от него нужно защищаться.
Довербальные пациенты могут хорошо скомпенсироваться на последующих, вербальных, стадиях развития. Они учатся говорить, читать и писать, и обретают благодаря этим умениям надежное психическое убежище.
В результате формируется так называемый невротический фасад – на поверхности доэдипальные пациенты способны выстраивать более-менее нормальные коммуникации с внешним миром, что помогает им приемлемо функционировать, однако внутри они остаются перегруженными болью и яростью.
Про таких детей родители обычно рассказывают: «Очень спокойный мальчик, сидел тихо в уголке, книжки читал, пока остальные хулиганили, никаких проблем не было».
Сразу вспоминается роман Михаила Елизарова «Библиотекарь», в котором книги советского романиста Громова дают читателям суперспособности. Всегда удивительно, насколько точно писатели схватывают суть внутрипсихических феноменов.
И еще забавное. Случайно нагуглила, как Елизаров рассказывает о замысле этой книги: «Я жил в крошечной деревне, в 100 км от Мюнстера. В деревне была бойня, где три раза в неделю забивали свиней. И три раза в неделю везде чудовищно пахло, можно было сойти с ума от запаха. Вечером, когда накатывал шквал этого запаха, я бросался запирать окна. И в один из этих вечеров возникла идея «Библиотекаря», я сел и тут же написал первую главу. Стимулом стало мёртвое свиное мясо. Почему именно оно — не поддаётся логике».
Как в том демотиваторе: рассказываешь аналитику смешной анекдот, а он не смеется, а что-то быстро-быстро записывает в блокнот :)
Из супервизий доктора Марка Уинборна
«Представьте, что вы учитель музыки, и к вам приходят три новых ученика: 3-летний, который вообще ничего не знает про музыку, 17-летний, который купил свою первую гитару и хочет играть тяжёлый рок, и 25-летний – скрипач с 10-летним опытом.
Вы будете учить музыке всех троих, но будете это делать по-разному. Для 3-летнего вы выберете самые простые задания: повторить несложный ритм, например. 17-летнего будете обучать базовым аккордам. С 25-летним займетесь более тонкими профессиональными нюансами.
То же самое в кабинете психолога. К нам приходят люди с разными способностями к символизации. Вы можете работать с 35-летним художником, который легко расскажет, как выражает свои чувства через творчество, а можете работать с человеком, который вообще, как ему кажется, не умеет говорить о своих переживаниях. И это будут совсем разные подходы к работе.
Часто молодые аналитики, которые только проходят обучение, ищут идеальных пациентов с хорошими исходными способностями к символизации. Но способность к символизации – не критерий того, сможет ли пациент проходить анализ. Эта способность точно так же развивается по ходу анализа, как и все остальные навыки».
Символизация – способность психики не только иметь дело с миром буквального (обнимаю любимого человека и радуюсь), но и генерировать символы, в том числе фантазии (чувствую порыв холодного ветра, вспоминаю, как мы уютно смотрели дома в тепле классный фильм, с радостью предвкушаю новую встречу).
«Представьте, что вы учитель музыки, и к вам приходят три новых ученика: 3-летний, который вообще ничего не знает про музыку, 17-летний, который купил свою первую гитару и хочет играть тяжёлый рок, и 25-летний – скрипач с 10-летним опытом.
Вы будете учить музыке всех троих, но будете это делать по-разному. Для 3-летнего вы выберете самые простые задания: повторить несложный ритм, например. 17-летнего будете обучать базовым аккордам. С 25-летним займетесь более тонкими профессиональными нюансами.
То же самое в кабинете психолога. К нам приходят люди с разными способностями к символизации. Вы можете работать с 35-летним художником, который легко расскажет, как выражает свои чувства через творчество, а можете работать с человеком, который вообще, как ему кажется, не умеет говорить о своих переживаниях. И это будут совсем разные подходы к работе.
Часто молодые аналитики, которые только проходят обучение, ищут идеальных пациентов с хорошими исходными способностями к символизации. Но способность к символизации – не критерий того, сможет ли пациент проходить анализ. Эта способность точно так же развивается по ходу анализа, как и все остальные навыки».
Символизация – способность психики не только иметь дело с миром буквального (обнимаю любимого человека и радуюсь), но и генерировать символы, в том числе фантазии (чувствую порыв холодного ветра, вспоминаю, как мы уютно смотрели дома в тепле классный фильм, с радостью предвкушаю новую встречу).
Из семинара доктора Майкла Конфорти в рамках программы Dream Patterning Certification Program
– Как вы считаете, можно ли сказать, что самость посылает те или иные сновидения, когда чувствует, что человек уже готов к изменениям?
– Йорам Кауфман на такое всегда отвечал, что самости не важно, готов человек или нет, она просто показываетрыбов перспективу, а дальше уже сам человек решает, что с этим делать.
Из семинара доктора Марка Уинборна «Сновидения как ключ к многоуровнему пространству»
Есть такой профессиональный анекдот: пациенты кляйнианцев видят сны про нападение на материнскую грудь, пациенты фрейдистов – про фаллосы, пациенты юнгианских аналитиков – про древнегреческих героев и т.д.
Это, конечно, шутка: на самом деле, сновидение не в курсе, к аналитику какой школы ходит сновидец – оно просто показывает кусочек бессознательного. А вот что аналитик и анализант смогут извлечь из этого сновидения – это уже вопрос техники.
– Как вы считаете, можно ли сказать, что самость посылает те или иные сновидения, когда чувствует, что человек уже готов к изменениям?
– Йорам Кауфман на такое всегда отвечал, что самости не важно, готов человек или нет, она просто показывает
Из семинара доктора Марка Уинборна «Сновидения как ключ к многоуровнему пространству»
Есть такой профессиональный анекдот: пациенты кляйнианцев видят сны про нападение на материнскую грудь, пациенты фрейдистов – про фаллосы, пациенты юнгианских аналитиков – про древнегреческих героев и т.д.
Это, конечно, шутка: на самом деле, сновидение не в курсе, к аналитику какой школы ходит сновидец – оно просто показывает кусочек бессознательного. А вот что аналитик и анализант смогут извлечь из этого сновидения – это уже вопрос техники.
Наверное, ни одна поп-психологическая тема не вызывает во мне так мало энтузиазма, как тема мотивации.
Я еще не встретила ни одного человека, кому бы реально систематически помогали хоть какие-нибудь популярные техники самораскачивания на подвиги.
Имхо, если что-то навязчиво и постоянно не хочется делать, то за этим нежеланием таких размеров ледяная глыба, что любой Титаник уйдет на дно, еще даже не врезавшись – просто ее узрев на большом расстоянии. И пока эту глыбу со всех сторон не ощупаешь, шанса на успех особо нет, – это примерно как пытаться растопить айсберг феном.
Если же проблема не носит системного характера и айсберга за ней нет, то в целом вообще без разницы, какой марки фен вы возьмете – Дайсон, КПТ или шаманский бубен. Сработает примерно все. Это тот кейс, когда человек пришел на пару консультаций, решил проблему, ушел довольный и удивляется, зачем люди ходят в терапию годами, ведь все так просто.
Однако есть аж целый один вебинар по мотивации, который мне понравился. Его придумала Ольга Викторовна Бермант-Полякова, израильский психотерапевт, автор и модератор ру_психолог в золотые годы.
Полный конспект вебинара можно почитать по ссылке, а здесь процитирую самый интересный кусочек:
«1. Вам нужно будет вспомнить, был ли у вас опыт работы в подчинении у «отца-командира». Человека, кто в служебной иерархии выше вас, но заботлив, хочет помочь, защищает, прикрывает собой – и в трудную минуту имеет моральное право сказать вам: «Не дрейфь!»
Ищем авторитет (реальный это человек, киногерой или воображаемый персонаж, не суть важно). Важно схватить этот момент добровольного принятия на себя роли ведомого и то, КАК поддерживает «отец-командир», авторитетный для вас человек.
2. Вам нужно будет вспомнить, был ли у вас закадычный друг или подруга, такая, с которой прошли огонь, воду и медные трубы. Такой человек, который знает ваши тайны, с кем вы вместе пускались в рискованные или сомнительные предприятия, кто не выдаст.
Ищем закадычного друга (снова, реальный это человек, киногерой или воображаемый персонаж, не суть важно). Важно схватить этот момент стопроцентного доверия и то, КАК поддерживает закадычный друг или подруга, кто знает вас как облупленного.
3. Вам нужно будет вспомнить, была ли у вас компания, аудитория, группа фанатов, то, что в литературном языке называется «любящая вас публика». Такая группа людей, которую легко представить сидящими в зале и предвкушающими встречу с вами-выступающим на сцене, или сидящими за юбилейным столом и радостно приветствующими ваше появление на празднике.
Важно схватить этот момент знания, что вас ждёт тёплый приём, что вам все рады, что любое ваше слово и действие будет одобрено.
4. Вам нужно будет вспомнить, был ли у вас напарник или напарница. Человек, с которым вы вместе были командой, работающей на результат, кто умеет отставить в сторону чувства и работать на общее дело без эмоций, с кем можно устроить разбор полётов и работу над ошибками – и не бояться, что напарник встанет в позу или начнёт предъявлять обидки.
Важно схватить этот момент сотрудничества двух умов, умения обоих отринуть чувства в интересах дела, трезво подойти к решению задачи как одна команда.
Секрет того, чтобы всегда добиваться поставленных целей, – это знать, какая поддержка (кто из четырёх нужен сейчас) необходима в данной конкретной ситуации. Чувствовать себя, представлять поддержку именно такого плана (из четырёх возможных) и именно на этой энергии вдохновения решать задачи, которые ведут к цели.
Выполняя это задание, вы можете обнаружить, что какую-то из четырёх фигур (отца-командира, закадычного друга, публики или напарника) вам было легко представить, а какую-то вымучивали из себя. Это и будет корень проблемы, что «молчит» во внутреннем мире».
По-моему, гениальное изложение теории объектных отношений простыми словами. И кстати, прекрасно объясняет, почему голые техники мотивации не работают: если в психике нет опорного объекта, мотивироваться будет не обо что. Сначала придётся вырастить этот объект – интроецировать образ терапевта как поддерживающей фигуры.
Я еще не встретила ни одного человека, кому бы реально систематически помогали хоть какие-нибудь популярные техники самораскачивания на подвиги.
Имхо, если что-то навязчиво и постоянно не хочется делать, то за этим нежеланием таких размеров ледяная глыба, что любой Титаник уйдет на дно, еще даже не врезавшись – просто ее узрев на большом расстоянии. И пока эту глыбу со всех сторон не ощупаешь, шанса на успех особо нет, – это примерно как пытаться растопить айсберг феном.
Если же проблема не носит системного характера и айсберга за ней нет, то в целом вообще без разницы, какой марки фен вы возьмете – Дайсон, КПТ или шаманский бубен. Сработает примерно все. Это тот кейс, когда человек пришел на пару консультаций, решил проблему, ушел довольный и удивляется, зачем люди ходят в терапию годами, ведь все так просто.
Однако есть аж целый один вебинар по мотивации, который мне понравился. Его придумала Ольга Викторовна Бермант-Полякова, израильский психотерапевт, автор и модератор ру_психолог в золотые годы.
Полный конспект вебинара можно почитать по ссылке, а здесь процитирую самый интересный кусочек:
«1. Вам нужно будет вспомнить, был ли у вас опыт работы в подчинении у «отца-командира». Человека, кто в служебной иерархии выше вас, но заботлив, хочет помочь, защищает, прикрывает собой – и в трудную минуту имеет моральное право сказать вам: «Не дрейфь!»
Ищем авторитет (реальный это человек, киногерой или воображаемый персонаж, не суть важно). Важно схватить этот момент добровольного принятия на себя роли ведомого и то, КАК поддерживает «отец-командир», авторитетный для вас человек.
2. Вам нужно будет вспомнить, был ли у вас закадычный друг или подруга, такая, с которой прошли огонь, воду и медные трубы. Такой человек, который знает ваши тайны, с кем вы вместе пускались в рискованные или сомнительные предприятия, кто не выдаст.
Ищем закадычного друга (снова, реальный это человек, киногерой или воображаемый персонаж, не суть важно). Важно схватить этот момент стопроцентного доверия и то, КАК поддерживает закадычный друг или подруга, кто знает вас как облупленного.
3. Вам нужно будет вспомнить, была ли у вас компания, аудитория, группа фанатов, то, что в литературном языке называется «любящая вас публика». Такая группа людей, которую легко представить сидящими в зале и предвкушающими встречу с вами-выступающим на сцене, или сидящими за юбилейным столом и радостно приветствующими ваше появление на празднике.
Важно схватить этот момент знания, что вас ждёт тёплый приём, что вам все рады, что любое ваше слово и действие будет одобрено.
4. Вам нужно будет вспомнить, был ли у вас напарник или напарница. Человек, с которым вы вместе были командой, работающей на результат, кто умеет отставить в сторону чувства и работать на общее дело без эмоций, с кем можно устроить разбор полётов и работу над ошибками – и не бояться, что напарник встанет в позу или начнёт предъявлять обидки.
Важно схватить этот момент сотрудничества двух умов, умения обоих отринуть чувства в интересах дела, трезво подойти к решению задачи как одна команда.
Секрет того, чтобы всегда добиваться поставленных целей, – это знать, какая поддержка (кто из четырёх нужен сейчас) необходима в данной конкретной ситуации. Чувствовать себя, представлять поддержку именно такого плана (из четырёх возможных) и именно на этой энергии вдохновения решать задачи, которые ведут к цели.
Выполняя это задание, вы можете обнаружить, что какую-то из четырёх фигур (отца-командира, закадычного друга, публики или напарника) вам было легко представить, а какую-то вымучивали из себя. Это и будет корень проблемы, что «молчит» во внутреннем мире».
По-моему, гениальное изложение теории объектных отношений простыми словами. И кстати, прекрасно объясняет, почему голые техники мотивации не работают: если в психике нет опорного объекта, мотивироваться будет не обо что. Сначала придётся вырастить этот объект – интроецировать образ терапевта как поддерживающей фигуры.
А еще я очень люблю вот эту цитату из «Фрэнни и Зуи» Дж. Сэлинджера, тоже про мотивацию с опорой на значимую фигуру:
«Помню, как я примерно в пятый раз шел выступать в «Умном ребенке». Я несколько раз дублировал Уолта, когда он там выступал – помнишь, когда он был в этом составе? В общем, как-то вечером, накануне передачи, я стал капризничать. Симор напомнил мне, чтобы я почистил ботинки, когда я уже выходил из дому с Уэйкером. Я взбеленился. Зрители в студии были идиоты, ведущий был идиот, заказчики были идиоты, и я сказал Симору, что черта с два я буду ради них наводить блеск на свои ботинки. Я сказал, что оттуда, где они сидят, моих ботинок все равно не видать. А он сказал, что их все равно надо почистить. Он сказал, чтобы я их почистил ради Толстой Тети. Я так и не понял, о чем он говорит, но у него было очень «симоровское» выражение на лице, так что я пошел и почистил ботинки.
Он так и не сказал мне, кто такая эта Толстая Тетя, но с тех пор я чистил ботинки ради Толстой Тети каждый раз, перед каждой передачей, все годы, пока мы с тобой были дикторами, – помнишь? Думаю, что я поленился раза два, не больше. Потому что в моем воображении возник отчетливый, ужасно отчетливый образ Толстой Тети. Она у меня сидела целый день на крыльце, отмахиваясь от мух, и радио у нее орало с утра до ночи. Мне представлялось, что стоит адская жара, и, может, у нее рак, и ну, не знаю, что еще. Во всяком случае, мне было совершенно ясно, почему Симор хотел, чтобы я чистил свои ботинки перед выходом в эфир. В этом был смысл.
Фрэнни стояла возле кровати. Она перестала держаться за щеку и обеими руками держала трубку.
– Он и мне тоже это говорил, – сказала она в трубку. – Он мне один раз сказал, чтобы я постаралась быть позабавней ради Толстой Тети. – Она на минуту освободила одну руку и очень быстро коснулась ею своей макушки, но тут же снова взялась за трубку. - Я никогда не представляла ее на крыльце, но у нее были очень – понимаешь, – очень толстые ноги, и все в узловатых венах. У меня она сидела в жутком плетеном кресле. Но рак у нее тоже был, и радио орало целый день! И у моей все это было, точь-в-точь!
– Да. Да. Да. Ладно. А теперь я хочу тебе что-то сказать, дружище. Ты слушаешь?
Фрэнни кивнула, слушая с крайним нервным напряжением.
– Мне все равно, где играет актер. Может, в летнем театре, может, на радио, или на телевидении, или в театре на Бродвее, черт побери, перед самыми расфуфыренными, самыми откормленными, самыми загорелыми зрителями, каких только можно вообразить. Но я открою тебе страшную тайну. Ты меня слушаешь? Все они, все до одного – это Толстая Тетя, о которой говорил Симор. И твой профессор Таппер тоже, брат. И вся его чертова куча родственников. На всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы Симоровой Толстой Тетей. Ты этого не знала? Ты не знала этой чертовой тайны? И разве ты не знаешь – слушай же, слушай, – не знаешь, кто эта Толстая Тетя на самом деле? Эх, брат. Эх, брат. Это же сам Христос. Сам Христос, дружище».
«Помню, как я примерно в пятый раз шел выступать в «Умном ребенке». Я несколько раз дублировал Уолта, когда он там выступал – помнишь, когда он был в этом составе? В общем, как-то вечером, накануне передачи, я стал капризничать. Симор напомнил мне, чтобы я почистил ботинки, когда я уже выходил из дому с Уэйкером. Я взбеленился. Зрители в студии были идиоты, ведущий был идиот, заказчики были идиоты, и я сказал Симору, что черта с два я буду ради них наводить блеск на свои ботинки. Я сказал, что оттуда, где они сидят, моих ботинок все равно не видать. А он сказал, что их все равно надо почистить. Он сказал, чтобы я их почистил ради Толстой Тети. Я так и не понял, о чем он говорит, но у него было очень «симоровское» выражение на лице, так что я пошел и почистил ботинки.
Он так и не сказал мне, кто такая эта Толстая Тетя, но с тех пор я чистил ботинки ради Толстой Тети каждый раз, перед каждой передачей, все годы, пока мы с тобой были дикторами, – помнишь? Думаю, что я поленился раза два, не больше. Потому что в моем воображении возник отчетливый, ужасно отчетливый образ Толстой Тети. Она у меня сидела целый день на крыльце, отмахиваясь от мух, и радио у нее орало с утра до ночи. Мне представлялось, что стоит адская жара, и, может, у нее рак, и ну, не знаю, что еще. Во всяком случае, мне было совершенно ясно, почему Симор хотел, чтобы я чистил свои ботинки перед выходом в эфир. В этом был смысл.
Фрэнни стояла возле кровати. Она перестала держаться за щеку и обеими руками держала трубку.
– Он и мне тоже это говорил, – сказала она в трубку. – Он мне один раз сказал, чтобы я постаралась быть позабавней ради Толстой Тети. – Она на минуту освободила одну руку и очень быстро коснулась ею своей макушки, но тут же снова взялась за трубку. - Я никогда не представляла ее на крыльце, но у нее были очень – понимаешь, – очень толстые ноги, и все в узловатых венах. У меня она сидела в жутком плетеном кресле. Но рак у нее тоже был, и радио орало целый день! И у моей все это было, точь-в-точь!
– Да. Да. Да. Ладно. А теперь я хочу тебе что-то сказать, дружище. Ты слушаешь?
Фрэнни кивнула, слушая с крайним нервным напряжением.
– Мне все равно, где играет актер. Может, в летнем театре, может, на радио, или на телевидении, или в театре на Бродвее, черт побери, перед самыми расфуфыренными, самыми откормленными, самыми загорелыми зрителями, каких только можно вообразить. Но я открою тебе страшную тайну. Ты меня слушаешь? Все они, все до одного – это Толстая Тетя, о которой говорил Симор. И твой профессор Таппер тоже, брат. И вся его чертова куча родственников. На всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы Симоровой Толстой Тетей. Ты этого не знала? Ты не знала этой чертовой тайны? И разве ты не знаешь – слушай же, слушай, – не знаешь, кто эта Толстая Тетя на самом деле? Эх, брат. Эх, брат. Это же сам Христос. Сам Христос, дружище».
Из семинара доктора Майкла Конфорти в рамках программы Dream Patterning Certification Program
Одной моей пациентке приснилось, что к ней на задний двор пришел Дональд Трамп и угрожает задушить ее любимую кошку.
Конечно, большой соблазн назвать этот сон пророческим и приписать ему политическое значение. Но давайте посмотрим глубже и проанализируем символы, которые есть в этом сновидении.
Дональд Трамп – бывший президент США, который вновь участвует в выборах. То есть это фигура руководителя, который принимал все решения раньше, потом его срок закончился, и теперь он вновь хочет стать руководителем и принимать все решения.
У этой пациентки муж был алкоголиком всю их совместную жизнь, почти 20 лет. Это существенно влияло на весь их быт.
Недавно он бросил пить, стал ходить в группы анонимных алкоголиков – это было большой радостью и неожиданностью для клиентки. Но вместе с радостью пришел сильный страх, что все вернется на круги своя.
Сейчас она думает попробовать забеременеть.
Таким образом, сновидение показывает актуальный страх пациентки – что алкоголизм мужа снова будет контролировать ее жизнь и не даст ей растить ребенка в безопасных условиях.
Одной моей пациентке приснилось, что к ней на задний двор пришел Дональд Трамп и угрожает задушить ее любимую кошку.
Конечно, большой соблазн назвать этот сон пророческим и приписать ему политическое значение. Но давайте посмотрим глубже и проанализируем символы, которые есть в этом сновидении.
Дональд Трамп – бывший президент США, который вновь участвует в выборах. То есть это фигура руководителя, который принимал все решения раньше, потом его срок закончился, и теперь он вновь хочет стать руководителем и принимать все решения.
У этой пациентки муж был алкоголиком всю их совместную жизнь, почти 20 лет. Это существенно влияло на весь их быт.
Недавно он бросил пить, стал ходить в группы анонимных алкоголиков – это было большой радостью и неожиданностью для клиентки. Но вместе с радостью пришел сильный страх, что все вернется на круги своя.
Сейчас она думает попробовать забеременеть.
Таким образом, сновидение показывает актуальный страх пациентки – что алкоголизм мужа снова будет контролировать ее жизнь и не даст ей растить ребенка в безопасных условиях.
Из семинара Дэна Шоу «Травматический нарциссизм»
В сильно эмоционально заряженных точках пациент и аналитик могут обнаружить себя в состоянии взаимной диссоциации. Оба оказываются не в силах вынести напор сильного аффекта и просто перестают его чувствовать. Это может серьезно тормозить работу, потому что тонут оба сразу, и аналитик оказывается не способным соприкоснуться с материалом пациента, поскольку затоплен сам.
Поэтому аналитикам важно хорошо изучать, как выглядят приметы их собственной диссоциации – нужен крепкий навык заметить и проанализировать, что именно перегрузило и почему. Тогда аналитик сможет помочь и пациенту.
В сильно эмоционально заряженных точках пациент и аналитик могут обнаружить себя в состоянии взаимной диссоциации. Оба оказываются не в силах вынести напор сильного аффекта и просто перестают его чувствовать. Это может серьезно тормозить работу, потому что тонут оба сразу, и аналитик оказывается не способным соприкоснуться с материалом пациента, поскольку затоплен сам.
Поэтому аналитикам важно хорошо изучать, как выглядят приметы их собственной диссоциации – нужен крепкий навык заметить и проанализировать, что именно перегрузило и почему. Тогда аналитик сможет помочь и пациенту.
Из доклада доктора Майкла Конфорти на конференции Института Ассизи Images of Eternal, Images of the Self: An Archetypal Perspective on Dreams (2024)
Есть два вида эмпатии: эмпатия к тому, что пациент сообщает вам сознательно, и эмпатия к тому, что пациент транслирует бессознательно, к его скрытой динамике и процессу.
Аналитик Майкл Фордхэм ввел понятие архетипического переноса. Это означает стать для пациента не тем человеком, который реально был в его жизни, а тем, который должен был быть в его жизни архетипически, но кого на самом деле не было.
Когда я поступал учится в юнгианскую программу, меня, как и всех кандидатов, спросили, какой последний сон мне приснился. Я честно рассказал, что видел во сне, как трое членов комиссии обнимают меня и поздравляют с зачислением в программу. Члены комиссии улыбнулись и попросили меня выйти, чтобы посовещаться.
Я немного нервничал, потому что они больше не задали вопросов, и я боялся, что был слишком нахален, так откровенно рассказав этот сон.
Они позвали меня обратно в комнату и сказали, что я зачислен в программу: «Интуиция у вас хорошая, теперь нужны знания». После этого все трое по очереди меня обняли.
Это типичный пример того, как во сне происходит то, чего очень хочется в реальной жизни. Мне тогда сильно не хватало мужского плеча, поэтому во сне произошло утроение – появились сразу трое мужчин. Члены комиссии всё поняли и решили меня поддержать. Это было очень трогательно.
Есть два вида эмпатии: эмпатия к тому, что пациент сообщает вам сознательно, и эмпатия к тому, что пациент транслирует бессознательно, к его скрытой динамике и процессу.
Аналитик Майкл Фордхэм ввел понятие архетипического переноса. Это означает стать для пациента не тем человеком, который реально был в его жизни, а тем, который должен был быть в его жизни архетипически, но кого на самом деле не было.
Когда я поступал учится в юнгианскую программу, меня, как и всех кандидатов, спросили, какой последний сон мне приснился. Я честно рассказал, что видел во сне, как трое членов комиссии обнимают меня и поздравляют с зачислением в программу. Члены комиссии улыбнулись и попросили меня выйти, чтобы посовещаться.
Я немного нервничал, потому что они больше не задали вопросов, и я боялся, что был слишком нахален, так откровенно рассказав этот сон.
Они позвали меня обратно в комнату и сказали, что я зачислен в программу: «Интуиция у вас хорошая, теперь нужны знания». После этого все трое по очереди меня обняли.
Это типичный пример того, как во сне происходит то, чего очень хочется в реальной жизни. Мне тогда сильно не хватало мужского плеча, поэтому во сне произошло утроение – появились сразу трое мужчин. Члены комиссии всё поняли и решили меня поддержать. Это было очень трогательно.
Есть такой старый университетский анекдот, который рассказывают студентам-лингвистам.
Встречаются русский студент и студентка-американка, которая приехала учиться по обмену.
Русский студент ее спрашивает:
– Как дела?
Она отвечает: ли
– Хорошо, вот читаю «Анну Каренину», очень интересно.
– О, круто, а я такие мрачные книги не люблю, я имею в виду, что она в конце под поезд бросилась и все такое.
– Что? Зачем ты мне все проспойлерил?
Анекдот иллюстрирует разницу культур: любой русский человек знает, что Анна Каренина бросилась под поезд, даже если не читал роман.
За последнее время я услышала сразу несколько забавных историй о супервизии у иностранных специалистов, в которых происходило серьезное недопонимание из-за разных реалий.
Например, пациенту снится сон, в котором психоаналитик приглашает его на сессию на заднее сидение автомобиля. Супервизор интерпретирует события сна как инцест и злоупотребление властью, поскольку в США устойчивая ассоциация с задним сидением автомобиля – подростковый секс.
Американские подростки рано садятся за руль: Америка – преимущественно малоэтажная страна, где автомобиль – основное средство передвижения. Но верной ли будет эта интерпретация для российского пациента?
Спросила мужа для чистоты эксперимента, что делают на заднем сидении автомобиля. «На заднем сидении автомобиля занимаются сексом американцы», – не моргнув глазом ответил муж. Русские на заднем сидении автомобиля обычно везут крупногабаритный груз на дачу.
Еще пример: пациент регулярно ходит на исповедь, и это интерпретируется супервизором как острое ощущение пациентом собственной греховности. Однако в православной традиции, в отличие от католической, люди исповедуются перед каждым причастием, и это не зависит от того, насколько греховными они себя ощущают. Это традиция, в разных приходах ее соблюдают более или менее ревниво, но в целом об этой особенности знает любой воцерковленный человек.
Так что иностранные супервизоры – это прекрасно, все мы их нежно любим, но для адекватной супервизии все-таки важно знать культурный контекст или хотя бы иметь к нему любопытство. Иначе получится как в другом моем любимом анекдоте.
Заходит в церковь молодая девушка без платка. На нее радостно налетает местная церковная бабушка, как, мол, в церковь и непокрытая.
– Бабушка, – говорит девушка, – мне батюшка разрешил без платка, как ребенку, девочке незамужней.
В следующий раз от греха подальше девушка надевает платок, но на нее снова налетает та же бабушка:
– Что, уже НАБЛУДИЛА?
Именно так, к сожалению, периодически выглядят интернациональные супервизии даже у хороших специалистов.
Так что, уважаемые коллеги, кейсы которых разнесли заезжие гастролеры, не спешите расстраиваться. Иногда это просто трудности перевода.
Встречаются русский студент и студентка-американка, которая приехала учиться по обмену.
Русский студент ее спрашивает:
– Как дела?
Она отвечает: ли
– Хорошо, вот читаю «Анну Каренину», очень интересно.
– О, круто, а я такие мрачные книги не люблю, я имею в виду, что она в конце под поезд бросилась и все такое.
– Что? Зачем ты мне все проспойлерил?
Анекдот иллюстрирует разницу культур: любой русский человек знает, что Анна Каренина бросилась под поезд, даже если не читал роман.
За последнее время я услышала сразу несколько забавных историй о супервизии у иностранных специалистов, в которых происходило серьезное недопонимание из-за разных реалий.
Например, пациенту снится сон, в котором психоаналитик приглашает его на сессию на заднее сидение автомобиля. Супервизор интерпретирует события сна как инцест и злоупотребление властью, поскольку в США устойчивая ассоциация с задним сидением автомобиля – подростковый секс.
Американские подростки рано садятся за руль: Америка – преимущественно малоэтажная страна, где автомобиль – основное средство передвижения. Но верной ли будет эта интерпретация для российского пациента?
Спросила мужа для чистоты эксперимента, что делают на заднем сидении автомобиля. «На заднем сидении автомобиля занимаются сексом американцы», – не моргнув глазом ответил муж. Русские на заднем сидении автомобиля обычно везут крупногабаритный груз на дачу.
Еще пример: пациент регулярно ходит на исповедь, и это интерпретируется супервизором как острое ощущение пациентом собственной греховности. Однако в православной традиции, в отличие от католической, люди исповедуются перед каждым причастием, и это не зависит от того, насколько греховными они себя ощущают. Это традиция, в разных приходах ее соблюдают более или менее ревниво, но в целом об этой особенности знает любой воцерковленный человек.
Так что иностранные супервизоры – это прекрасно, все мы их нежно любим, но для адекватной супервизии все-таки важно знать культурный контекст или хотя бы иметь к нему любопытство. Иначе получится как в другом моем любимом анекдоте.
Заходит в церковь молодая девушка без платка. На нее радостно налетает местная церковная бабушка, как, мол, в церковь и непокрытая.
– Бабушка, – говорит девушка, – мне батюшка разрешил без платка, как ребенку, девочке незамужней.
В следующий раз от греха подальше девушка надевает платок, но на нее снова налетает та же бабушка:
– Что, уже НАБЛУДИЛА?
Именно так, к сожалению, периодически выглядят интернациональные супервизии даже у хороших специалистов.
Так что, уважаемые коллеги, кейсы которых разнесли заезжие гастролеры, не спешите расстраиваться. Иногда это просто трудности перевода.
Из семинара доктора Майкла Конфорти в рамках программы «Голос Психе»
«Сегодня большинство терапий превратилось в бесконечное задавание вопросов «Что вы чувствуете?» и «Что вы думаете?». Считается, что терапевт не должен сам делать предположения и выдвигать гипотезы.
Думаю, это не имеет особого смысла. Когда пациента привозят в приемный покой без сознания, врачи не спрашивают его, что он чувствует и что думает, они диагностируют и лечат. Я считаю, что психотерапия, отказавшись ассоциироваться с медицинскими науками, ушла не в ту сторону.
Понимая суть архетипических паттернов, мы довольно можем сказать, на какой стадии развития находится пациент и в какую сторону он движется. И для этого не надо задавать сто тысяч вопросов – достаточно внимательно слушать истории, которые он рассказывает.
Тогда мы можем архетипически корректно откликнуться на его травму и предложить ему принципиально новый опыт взаимодействия.
Как-то раз я написал имейл своему юристу, хотел проконсультироваться по важному вопросу, но случайно отправил этот имейл своей бывшей пациентке. Она вежливо ответила, что удивлена, но готова со мной встретиться и обсудить этот юридический вопрос, если он для меня так важен. Я схватился за голову и долго извинялся. В итоге через пару недель она написала мне снова и попросила возобновить нашу терапию.
У нее была сложная история отношений с дочерью, которая пережила в детстве сексуальное насилие и во взрослом возрасте страдала разными психиатрическими заболеваниями, в том числе алкоголизмом. Пациентка решила отправится с дочерью в круиз, но подозревала, что это будет ужасно, поскольку алкоголь будет в свободном доступе.
«Вы сами себя наказываете, – сказал я. – Вы знаете, что путешествие будет ужасным, но все равно хотите в него поехать, потому что вас мучает чувство вины. Вы не смогли защитить дочь от сексуального насилия в детстве. Теперь вы бессознательно стремитесь сделать так, чтобы вам тоже стало плохо. Все мы допускаем ошибки, вы допустили насилие в адрес дочери, потому что сами были диссоциированы и игнорировали то, что делает ваш бойфренд. Но даже если мы в моменте не осознаем, что делаем, то всё равно несем ответственность за все ошибки, которые совершаем, и наше бессознательное это знает».
«Но доктор Конфорти, – ответила пациентка, – если я несу ответственность за свои ошибки, то и вы несете ответственность за то письмо, которое прислали мне вместо вашего юриста».
И это, конечно, чистая правда. Аналитик, который хочет работать эффективно, должен иметь мужество заглянуть на темную сторону своей души».
«Сегодня большинство терапий превратилось в бесконечное задавание вопросов «Что вы чувствуете?» и «Что вы думаете?». Считается, что терапевт не должен сам делать предположения и выдвигать гипотезы.
Думаю, это не имеет особого смысла. Когда пациента привозят в приемный покой без сознания, врачи не спрашивают его, что он чувствует и что думает, они диагностируют и лечат. Я считаю, что психотерапия, отказавшись ассоциироваться с медицинскими науками, ушла не в ту сторону.
Понимая суть архетипических паттернов, мы довольно можем сказать, на какой стадии развития находится пациент и в какую сторону он движется. И для этого не надо задавать сто тысяч вопросов – достаточно внимательно слушать истории, которые он рассказывает.
Тогда мы можем архетипически корректно откликнуться на его травму и предложить ему принципиально новый опыт взаимодействия.
Как-то раз я написал имейл своему юристу, хотел проконсультироваться по важному вопросу, но случайно отправил этот имейл своей бывшей пациентке. Она вежливо ответила, что удивлена, но готова со мной встретиться и обсудить этот юридический вопрос, если он для меня так важен. Я схватился за голову и долго извинялся. В итоге через пару недель она написала мне снова и попросила возобновить нашу терапию.
У нее была сложная история отношений с дочерью, которая пережила в детстве сексуальное насилие и во взрослом возрасте страдала разными психиатрическими заболеваниями, в том числе алкоголизмом. Пациентка решила отправится с дочерью в круиз, но подозревала, что это будет ужасно, поскольку алкоголь будет в свободном доступе.
«Вы сами себя наказываете, – сказал я. – Вы знаете, что путешествие будет ужасным, но все равно хотите в него поехать, потому что вас мучает чувство вины. Вы не смогли защитить дочь от сексуального насилия в детстве. Теперь вы бессознательно стремитесь сделать так, чтобы вам тоже стало плохо. Все мы допускаем ошибки, вы допустили насилие в адрес дочери, потому что сами были диссоциированы и игнорировали то, что делает ваш бойфренд. Но даже если мы в моменте не осознаем, что делаем, то всё равно несем ответственность за все ошибки, которые совершаем, и наше бессознательное это знает».
«Но доктор Конфорти, – ответила пациентка, – если я несу ответственность за свои ошибки, то и вы несете ответственность за то письмо, которое прислали мне вместо вашего юриста».
И это, конечно, чистая правда. Аналитик, который хочет работать эффективно, должен иметь мужество заглянуть на темную сторону своей души».
Из семинара доктора Хансуэли Ф. Эттера «Архетипические темы в библейских снах и легендах»
«Не бывает глупых снов, бывают не очень сообразительные сновидцы, которые не сразу могут расшифровать свои сновидения.
Но из этого правила есть исключение. Если человек видит слишком много сновидений с очень богатыми образами, то это скорее плохо, чем хорошо.
Это означает, что человека легко затапливает бессознательным, потому что его эго – в принципе или в текущем моменте – слишком слабое или нестабильное. Нет ясной и четкой границы между сознанием и бессознательным.
Богатство образов – предупреждение о том, что человек стремится от чего-то избавиться, вывести что-то из зоны осознания. Это признак инфляции эго. Бессознательное всегда полагается на реальные образы».
«Не бывает глупых снов, бывают не очень сообразительные сновидцы, которые не сразу могут расшифровать свои сновидения.
Но из этого правила есть исключение. Если человек видит слишком много сновидений с очень богатыми образами, то это скорее плохо, чем хорошо.
Это означает, что человека легко затапливает бессознательным, потому что его эго – в принципе или в текущем моменте – слишком слабое или нестабильное. Нет ясной и четкой границы между сознанием и бессознательным.
Богатство образов – предупреждение о том, что человек стремится от чего-то избавиться, вывести что-то из зоны осознания. Это признак инфляции эго. Бессознательное всегда полагается на реальные образы».