Волшебником можно быть не только в настольных ролевых играх — последовательница Юнга Кэрол Пирсон уверена, что в каждом из нас скрываются героические архетипы, которые подпитывают коллективное бессознательное и определяют наши мечты. В течение жизни многие из нас перемещаются между разными архетипами — от странника и бунтаря до правителя и мага.

🔪 @knifemedia

https://knf.md/tg/heroes-within/

Мем со вкусом хтони

Психолог призвала откладывать смартфон во время еды

Это чревато «информационной нагрузкой». Зачастую люди принимают пищу со смартфоном, чтобы избавиться от ощущения одиночества. Об этом в эфире радиостанции «Говорит Москва» сообщила Анна Девятка.

От телефона нужно отдыхать, особенно, когда человек ест. Когда человек ест, информация, которую он получает из внешней среды, сливается с его подсознанием, вместе с едой усваивается в организме.

Если человек находится в телефоне, то тогда он эту информационную нагрузку берёт на себя. То есть во время еды телефон лучше откладывать. Иногда наоборот, человек сидит с телефоном и ест, чтобы не чувствовать себя одиноким, чувствовать поддержку от окружающих.

https://govoritmoskva.ru/news/405187/

Пары с похожими алкогольными привычками могут жить дольше — заметили ученые

Пока они не могут объяснить результаты.

🔪 @knifemedia

https://knf.md/tg/family-alcohol/

Самая важная статистика этой субботы.

Завсегдатаям психотерапевтов к посещению обязательно:

Уже завтра в кинотеатрах выйдет лента «По Фрейду» с Энтони Хопкинсом и Мэтью Гудом.

События картины развернутся в Лондоне, 3-го сентября 1939 года. Два дня назад Германия осуществила вторжение в Польшу, и началась Вторая мировая война. На одном из своих последних сеансов основатель психоанализа Зигмунд Фрейд встречается с Клайвом С. Льюисом, будущим автором цикла повестей «Хроники Нарнии», чтобы поспорить о главной загадке мироздания.

ЮНГ О ЮНГИАНЦАХ

«Юнг сам ясно выразил в своих сочинениях, как болезненно осознавал склонность благонамеренных последователей и учеников выворачивать всё наизнанку, смешивая открытия с догматами; никогда не уметь самостоятельно исследовать и совершать открытия; хватать конечный результат чьего–то учёного опыта «в надежде, что всё само собой повторится» и, тем самым, «ставить весь процесс с ног на голову».
«Это», добавляет Юнг, случалось в прошлом и «происходит до сих пор». Иногда он писал о бесконечном мусоре, который любили штамповать и выдумывать его ученики на основе тех вещей, которые он сказал или опубликовал; о всех людях, которые претендуют на то, чтобы говорить, как законные представители от его имени, но, в сущности, не имеют представления «о чём вообще речь».
И это не говоря о его наблюдении, что в важнейшие моменты так называемая «юнгианская партия» была не лучше и не мудрее других совершенно обычных людей — а также наблюдениях других о том, как быстро юнгианцы могли превратиться в настоящих чудовищ.
Но самым интересным Анри Корбену в полноценном ответе Юнга показалось вот что: юнгианцы годами заигрывали с рассказом о том, как однажды в раздражённом, но юмористичном настроении Юнг заявил группе своих последователей: «Слава Богу, я Юнг, а не юнгианец».
Очевидно, они не осознают, что это гораздо больше, чем внутренняя шутка, предназначенная только для юнгианцев.
На самом деле, Стелла Корбен описывала мне, как Юнг весь оживал в тот самый момент, когда говорил эти слова ей и её мужу каждый раз, когда они встречались наедине.
И, как она вспоминала, в частности, когда Корбены покидали дом Юнга в Цюрихе однажды вечером, всё ещё стоя на пороге, он глухо крикнул им в ночи: «Слава Богу, я не юнгианец!»
Эта проблема юнгианцев в его уме была неотделима от проблемы институтов, созданных в его честь, а также от ещё большей проблемы будущего, уготованного для его работы.
И не случайно, что, когда он говорил о цюрихском институте, в частности, людям, которым доверял, его прогноз был довольно безрадостным.
Временами он описывал, что всё идет довольно неплохо, чтобы тут же добавить, какая опасность исходит от профессиональных преподавателей и преподавания, систематически убивающих всякую подлинную идею.
Это, добавляет он, печальная судьба, от которой едва ли можно спастись; но с великим тщанием возможно, в лучшем случае, держать лодку «на плаву какое–то время» и помочь этим архетипически идеям прожить свою судьбу, внутри института или вне его.
И затем он добавляет, что настоящую истину уничтожить нельзя, как бы отчаянно люди ни старались.
Он также был довольно конкретен обо всех проблемах последователей и учеников, настаивая, что «Институту повезёт, если он не переживёт свою творческую пользу в течение поколения».»
Питер Кингсли "Карл Юнг и конец человечества"