В последний день одной из паломнических поездок на Святую Землю попали под неожиданный для этого времени года ливень. Да еще с градом. По улочкам старого Иерусалима поток уносил мебель из кафешек и не удержавшуюся в чьих-то руках утварь. Промокли мы основательно, вода хлюпала в туфлях, прождали опоздавший по причине возникших пробок автобус и, как следствие я простыл. В Москве два дня пролежал с насморком и кашлем, пока мои гуляли по центру. Лежал и вспоминал наших прекрасных бабушек, чьи философские рассуждения иногда были просто гениальными:
- А что значит кошерное?
- Что тут непонятного, кошерное, значит кашеобразное.
- А что значит кошерное?
- Что тут непонятного, кошерное, значит кашеобразное.
Раздирание на груди одежды было традиционной эмоциональной реакцией иудеев на действия богохульников. Христос на вопрос первосвященника прямо отвечает, что Он Сын Божий. И первосвященник разрывает на себе одежду, призывая свидетелей произнести суд над Спасителем. Христа приговаривают к смерти.
Но настоящей хулой на Бога был сам беззаконный суд и приговор. Поэтому Иерусалимский храм разрывает на груди свою завесу. Катапитасма рвется сверху донизу, солнце меркнет, земля трясется, распадаются камни, вскрываются гробницы.
Свидетели позорища, простые люди, возвращаются с Голгофы, бия себя в грудь, они смущены предчувствием тяжких последствий происшедшего.
А мы за пеленой праздников быстро забываем то, что читалось в храмах совсем недавно. Но кто бы мы ни были по жизни – испугавшиеся апостолы, падшие грешники, плачущие мироносицы, изумленный сотник – мы все же в храме.
Гораздо больше тех, кто в воскресное утро спит, кому все это безразлично…
Но настоящей хулой на Бога был сам беззаконный суд и приговор. Поэтому Иерусалимский храм разрывает на груди свою завесу. Катапитасма рвется сверху донизу, солнце меркнет, земля трясется, распадаются камни, вскрываются гробницы.
Свидетели позорища, простые люди, возвращаются с Голгофы, бия себя в грудь, они смущены предчувствием тяжких последствий происшедшего.
А мы за пеленой праздников быстро забываем то, что читалось в храмах совсем недавно. Но кто бы мы ни были по жизни – испугавшиеся апостолы, падшие грешники, плачущие мироносицы, изумленный сотник – мы все же в храме.
Гораздо больше тех, кто в воскресное утро спит, кому все это безразлично…
Что нас ждет? Будет мир или эскалация? Кто прав, кто виноват? Почему не получается всё устроить правильно и справедливо?
Начиная с XIX века мир пережил взрывное развитие экономики, промышленности, социальных и политических перемен. Через полтора столетия, пройдя бурю революций, горячих и холодных войн, мир пришел к краху идей, двигавших вихри новейшей истории.
Американская мечта о равных возможностях разбилась о пошлость действительности. Деньги теперь не только решают всё, но и «назначают» нравственные ориентиры.
Европейская зацикленность на правах человека в сочетании с разнузданным гуманизмом привели к узаконенному праву на грех. Объявленному мерой всех вещей человеку, вместо человеческого стало не чуждым ничто животное.
Уверенность японцев в возможности самоотверженным трудом выстроить закрытый техногенный рай, разрушено нежеланием нового поколения работать в поте лица. К тому же, Фукусима показала всю зыбкость островного бытия.
Неизбывная русская тяга к правде и справедливости, не раз за столетие оказавшаяся лицом в луже, не вытравлена в нас до сих пор.
Может ли быть справедливость в мире, где был распят Бог? Справедливо ли само желание справедливости в мире, где распят Бог? И разве для этого добровольно распинался Бог? Иногда даже к христианам подступает соблазн, кажется, что если все начнут жить по заповедям, всё в этой жизни наладится. Не наладится. И заповеди не для этого. Однажды Он сказал искавшим Его, что ищут потому, что насытились хлеба и хотят, чтобы так было всегда.
Мир лежит во зле – это Его слова. Бог распялся не для удобной и безбедной жизни здесь, Он своими страданиями дал человечеству возможность вернуться туда, откуда мы все в Адаме отпали. Есть ценность неизмеримо высшая, чем то, что мы ищем. И это не справедливость, а любовь.
Поэтому вместе с апостолом Павлом проповедуем Христа распятого - иудеям соблазн, эллинам безумие.
Начиная с XIX века мир пережил взрывное развитие экономики, промышленности, социальных и политических перемен. Через полтора столетия, пройдя бурю революций, горячих и холодных войн, мир пришел к краху идей, двигавших вихри новейшей истории.
Американская мечта о равных возможностях разбилась о пошлость действительности. Деньги теперь не только решают всё, но и «назначают» нравственные ориентиры.
Европейская зацикленность на правах человека в сочетании с разнузданным гуманизмом привели к узаконенному праву на грех. Объявленному мерой всех вещей человеку, вместо человеческого стало не чуждым ничто животное.
Уверенность японцев в возможности самоотверженным трудом выстроить закрытый техногенный рай, разрушено нежеланием нового поколения работать в поте лица. К тому же, Фукусима показала всю зыбкость островного бытия.
Неизбывная русская тяга к правде и справедливости, не раз за столетие оказавшаяся лицом в луже, не вытравлена в нас до сих пор.
Может ли быть справедливость в мире, где был распят Бог? Справедливо ли само желание справедливости в мире, где распят Бог? И разве для этого добровольно распинался Бог? Иногда даже к христианам подступает соблазн, кажется, что если все начнут жить по заповедям, всё в этой жизни наладится. Не наладится. И заповеди не для этого. Однажды Он сказал искавшим Его, что ищут потому, что насытились хлеба и хотят, чтобы так было всегда.
Мир лежит во зле – это Его слова. Бог распялся не для удобной и безбедной жизни здесь, Он своими страданиями дал человечеству возможность вернуться туда, откуда мы все в Адаме отпали. Есть ценность неизмеримо высшая, чем то, что мы ищем. И это не справедливость, а любовь.
Поэтому вместе с апостолом Павлом проповедуем Христа распятого - иудеям соблазн, эллинам безумие.
Forwarded from Aleksandr Beliy
Отец Иаков провел экскурсию для младших учеников Лицея. 49 человек. А вечером была интереснейшая Евангельская беседа.