Специально нашла и послушала книжку с критикой идеи универсальности и безусловной полезности сторителлинга - The Story Paradox: How Our Love of Storytelling Builds Societies and Tears Them Down.
Она не такая глубокая, как хотелось бы, но и не совсем ужасная - в смысле, не сводится к обсуждению фейк-ньюз как нового вида зла.
Там есть интересное соображение: тяга рассказывать, слушать и пересказывать истории может быть механизмом приспособления для жизни людей палеолита в общинах и племенах, размер которых превышал численность просто расширенной семьи. Чтобы эти сообщества могли относительно бесконфликтно существовать, все там должны были уметь хорошо считывать динамику социальной иерархии и микровзаимодействия в ней - быстро сочинять и передавать истории об окружающих - как раз подходящий механизм. Поэтому самые волнующие воображение истории имеют такую схожую структуру, и поэтому, какой бессмертный сюжет не поскреби, обнаружится семейная сага. «Звездные войны» - семейная сага, американские выборы Президента - она, все знаменитости неизбежно занимают амплуа какого-то воображаемого родственника и обсуждаются уже, как дальние родственники с причудами.
Автор этого не пишет, но не могу не продолжить, что современные истории, которые транслируются через разного рода медиа - это суперстимулы. Как в еде еда с чистым сахаром - это суперстимул, который взламывает мотивационную систему мозга, заставляя его считать кусок шоколада лучшей едой на земле, которую надо съесть про запас немедленно, потому что ничего подобного больше не встретится. Ну вот и истории про британскую королевскую семью или блоггеров-инфлюэнсеров представляют собой такие же неотразимые суперстимулы, как очень громкая ритмичная музыка, тарелка пасты с пармезаном и трюфелем, женская фигура недостижимого стандарта 2010-х - с очень тонкой талией и невероятными формами.
Проблема же историй в том, что это просто истории, а не универсальный интерфейс для взаимодействия с миром.
Она не такая глубокая, как хотелось бы, но и не совсем ужасная - в смысле, не сводится к обсуждению фейк-ньюз как нового вида зла.
Там есть интересное соображение: тяга рассказывать, слушать и пересказывать истории может быть механизмом приспособления для жизни людей палеолита в общинах и племенах, размер которых превышал численность просто расширенной семьи. Чтобы эти сообщества могли относительно бесконфликтно существовать, все там должны были уметь хорошо считывать динамику социальной иерархии и микровзаимодействия в ней - быстро сочинять и передавать истории об окружающих - как раз подходящий механизм. Поэтому самые волнующие воображение истории имеют такую схожую структуру, и поэтому, какой бессмертный сюжет не поскреби, обнаружится семейная сага. «Звездные войны» - семейная сага, американские выборы Президента - она, все знаменитости неизбежно занимают амплуа какого-то воображаемого родственника и обсуждаются уже, как дальние родственники с причудами.
Автор этого не пишет, но не могу не продолжить, что современные истории, которые транслируются через разного рода медиа - это суперстимулы. Как в еде еда с чистым сахаром - это суперстимул, который взламывает мотивационную систему мозга, заставляя его считать кусок шоколада лучшей едой на земле, которую надо съесть про запас немедленно, потому что ничего подобного больше не встретится. Ну вот и истории про британскую королевскую семью или блоггеров-инфлюэнсеров представляют собой такие же неотразимые суперстимулы, как очень громкая ритмичная музыка, тарелка пасты с пармезаном и трюфелем, женская фигура недостижимого стандарта 2010-х - с очень тонкой талией и невероятными формами.
Проблема же историй в том, что это просто истории, а не универсальный интерфейс для взаимодействия с миром.
В этой книге о парадоксе сторителлинга есть хороший тезис - сторителлинг очень универсализировался как способ описания и обсуждения проблем общества, но в этом и кроется подвох. Многие серьезные проблемы либо совсем не подлежат изложению через хорошую, захватывающую историю, либо история получается такая, что вызывает только реакцию замирания.
Вот, например, глобальный климатический кризис. Сейчас миру не до того, но льды Арктики действительно тают, а вечная мерзлота Сибири размораживается. Никакой хорошей истории вокруг этой проблемы нельзя выстроить, поэтому и сознанию удается ее успешно обходить. Тут нет однозначного злодея - преступления против природы распределены по слишком большому количеству действующих лиц, и нет правдоподобно выглядящих героев.
Локальные истории возможны - например, рассказанная в книге - триумфаторе Просветителя в прошлом году «Облачно, возможны косатки» Ольги Филатовой, где она рассказывает, как благодаря протащенной ею буквально одной строчке в один из документов Минприроды дельфины и косатки больше не будут отлавливаться для использования в рекреационных целях. В этой истории есть живой герой, путь героя, небольшая толпа противостоящих ей персонажей и файнал-босс, есть горькие поражения и невеселая победа, и все это на фоне глубокого синего моря с могучими касатками в нем. Но это все «спасите Вилли» не складывается в один большой нарратив, объясняющий, как нам быть в условиях нарастающих климатических изменений.
Самая же главная проблема историй - их невысокая верифицируемость. Как только мы переходим в плоскость историй, начинается соревнование сторителлингов, что страшно уводит нас от реальности.
Вот, например, глобальный климатический кризис. Сейчас миру не до того, но льды Арктики действительно тают, а вечная мерзлота Сибири размораживается. Никакой хорошей истории вокруг этой проблемы нельзя выстроить, поэтому и сознанию удается ее успешно обходить. Тут нет однозначного злодея - преступления против природы распределены по слишком большому количеству действующих лиц, и нет правдоподобно выглядящих героев.
Локальные истории возможны - например, рассказанная в книге - триумфаторе Просветителя в прошлом году «Облачно, возможны косатки» Ольги Филатовой, где она рассказывает, как благодаря протащенной ею буквально одной строчке в один из документов Минприроды дельфины и косатки больше не будут отлавливаться для использования в рекреационных целях. В этой истории есть живой герой, путь героя, небольшая толпа противостоящих ей персонажей и файнал-босс, есть горькие поражения и невеселая победа, и все это на фоне глубокого синего моря с могучими касатками в нем. Но это все «спасите Вилли» не складывается в один большой нарратив, объясняющий, как нам быть в условиях нарастающих климатических изменений.
Самая же главная проблема историй - их невысокая верифицируемость. Как только мы переходим в плоскость историй, начинается соревнование сторителлингов, что страшно уводит нас от реальности.
Как история возникает из всего – вот знаменитая иллюзия Хайдер-Зиммеля, мультик про хаотично движущиеся геометрические фигурки превращаются в глазах зрителей в небольшую драму, которая даже хорошо заканчивается.
https://youtu.be/sx7lBzHH7c8
https://youtu.be/sx7lBzHH7c8
YouTube
Heider & Simmel animation 1944 SD
from https://vimeo.com/48908599
Если верить автору The Story Paradox: How Our Love of Storytelling Builds Societies and Tears Them Down, Платон, когда писал в «Республике» о необходимости гнать всех поэтов, имел ввиду всех людей, которые сочиняют истории. У него же там довольно антиутопическая система описывается, поэтому неконтролируемый нарратив был не нужен.
И – вот уже вроде бы и правда цитата Платона, а не как обычно – «тот, кто рассказывает истории, управляет обществом».
Обычно эту фразу приводят как что-то воодушевляющее, на самом деле же ничего хорошего. Во-первых, возможности у сторителлера большие, но ограниченные, есть целый класс проблем, которые так не решаются. Во-вторых, истории по сути своей работают только когда есть герой, антагонист и конфликт. Иногда, в виде исключения, может быть интересной борьба с обстоятельствами или силами природы – типа «Марсианина», но по таким текстам видно, сколько автору приходится придумывать искусственных шагов, чтобы удерживать внимание читателя. Поэтому в обществе, которое управляется, по Платону, сторителлерами, всегда будет разжигаться конфликт.
Все это несколько напоминает мне идею из книжки "Пес со мной" – что играть в обожаемую многими собаками игру «я сейчас принесу тебе игрушку, а ты будешь ее отбирать» нельзя бесконечно, и важно переходить к более сложным способам взаимодействия. Может быть, и обществам надо перерастать простой и органичный режим бесконечного сторителлинга, потому что в нынешнем масштабе это уже не работает.
Ну тут, конечно, важно еще идти по личному пути к просветлению и перестать нерефлексивно рассказывать истории себе. Стоит в это впасть, как автоматически начинают воспроизводиться основные структуры истории, и понеслось «мы на роли предателей, трусов, иуд в детских играх своих назначали врагов».
И – вот уже вроде бы и правда цитата Платона, а не как обычно – «тот, кто рассказывает истории, управляет обществом».
Обычно эту фразу приводят как что-то воодушевляющее, на самом деле же ничего хорошего. Во-первых, возможности у сторителлера большие, но ограниченные, есть целый класс проблем, которые так не решаются. Во-вторых, истории по сути своей работают только когда есть герой, антагонист и конфликт. Иногда, в виде исключения, может быть интересной борьба с обстоятельствами или силами природы – типа «Марсианина», но по таким текстам видно, сколько автору приходится придумывать искусственных шагов, чтобы удерживать внимание читателя. Поэтому в обществе, которое управляется, по Платону, сторителлерами, всегда будет разжигаться конфликт.
Все это несколько напоминает мне идею из книжки "Пес со мной" – что играть в обожаемую многими собаками игру «я сейчас принесу тебе игрушку, а ты будешь ее отбирать» нельзя бесконечно, и важно переходить к более сложным способам взаимодействия. Может быть, и обществам надо перерастать простой и органичный режим бесконечного сторителлинга, потому что в нынешнем масштабе это уже не работает.
Ну тут, конечно, важно еще идти по личному пути к просветлению и перестать нерефлексивно рассказывать истории себе. Стоит в это впасть, как автоматически начинают воспроизводиться основные структуры истории, и понеслось «мы на роли предателей, трусов, иуд в детских играх своих назначали врагов».
Какие культурные основы стоят за шарлатанскими диетами и системами питания? Книжка Anxious Eaters: Why We Fall for Fad Diets – в чем-то здорово резонирует с The Story Paradox, потому что рассказывает о том, как поп-диетологи продают свои концепты через истории, не имеющие прямого отношения к реальности. Как сам автор диеты или некая Карен долгое время страдали от веса, высокого давления и вялости, но однажды с помощью какого-то волшебного помощника обрел важное знание о том, как правильно питаться, и начал правильно питаться, встретил на этом пути разные препоны – злых производителей готовой еды, нездоровые семейные традиции, приступы личной слабости, но, опять-таки, с помощью волшебного помощника типа Системы или Шагов все преодолел, став стройным и веселым.
Или другое сказание, вечное, как мир – про потерянный рай. Когда-то (дата этого когда-то в разных диетических мифах разная, иногда это – времена до засилья систем массового питания, иногда – в палеолите) здоровые, могучие люди жили максимально естественным образом в естественном для них окружении. Потом случилось некое грехопадение, которое запятнало чистый первозданный мир, и человечество несет за это наказание в виде лишнего веса и болезней. Но фарш можно прокрутить назад, если придерживаться специальной диеты. Один из первых подобных нарративов зафиксирован две тысячи лет в учениях даосских монахов, которые призывали прекратить есть рис, считая его неестественным и неприродным, и вернуться к поеданию того, что растет в природе само.
Про чистоту – отдельный культурный слой. Целый класс диет и систем питания опираются на идеи именно нечистой, дурной самой по себе еды. Даже под слоем наукообразных обоснований проступает архаичная структура сознания, требующая разделить мир понятным образом на чистое и скверну, которую надо изгонять. Дальше уже это функциональное место заполняется тем, что есть в доступе – для кого-то нечистая еда – это свинина, для кого-то – продукт с трансжирами или «ешками».
Отличная книжка, и как раз про истории. Казалось бы, еда – дело прикладное и рациональное, но даже коммерческие диеты в ней управляются древними нарративами.
Или другое сказание, вечное, как мир – про потерянный рай. Когда-то (дата этого когда-то в разных диетических мифах разная, иногда это – времена до засилья систем массового питания, иногда – в палеолите) здоровые, могучие люди жили максимально естественным образом в естественном для них окружении. Потом случилось некое грехопадение, которое запятнало чистый первозданный мир, и человечество несет за это наказание в виде лишнего веса и болезней. Но фарш можно прокрутить назад, если придерживаться специальной диеты. Один из первых подобных нарративов зафиксирован две тысячи лет в учениях даосских монахов, которые призывали прекратить есть рис, считая его неестественным и неприродным, и вернуться к поеданию того, что растет в природе само.
Про чистоту – отдельный культурный слой. Целый класс диет и систем питания опираются на идеи именно нечистой, дурной самой по себе еды. Даже под слоем наукообразных обоснований проступает архаичная структура сознания, требующая разделить мир понятным образом на чистое и скверну, которую надо изгонять. Дальше уже это функциональное место заполняется тем, что есть в доступе – для кого-то нечистая еда – это свинина, для кого-то – продукт с трансжирами или «ешками».
Отличная книжка, и как раз про истории. Казалось бы, еда – дело прикладное и рациональное, но даже коммерческие диеты в ней управляются древними нарративами.
Еще авторы Why We Fall for Fad Diets пишут, что что сама идея диеты, направленной на снижение веса и улучшение самочувствие, порождена комплексом представлений о себе западного человека – это культ индивидуализма и ценности личного, индивидуального достижения, важность дисциплины и самоконтроля, необсуждаемая и неотрефлектированная мысль о необходимости постоянного самосовершенствования. Если ты представляешь себя так, то тебе довольно трудно есть, как животное, вне установленных внешних рамок.
Вариантом этих рамок может быть этикет и ритуалы, связанные с едой – общий ужин, куда все приходят принаряженные, сервировка и хорошие манеры за столом, обязательная смена сезонных блюд, четкое разделение, что положено есть на завтрак, а что – на обед, что в пятницу, а что – в воскресенье. Но для многих семей из среднего класса это все либо не существовало никогда, либо распылилось, поэтому их функциональное место занимают какие-то другие опоры. Например, специальная новая (и научная) система питания, которая обеспечит сразу все хорошее. То есть, можно поедать свой кето-сэндвич прямо за рабочим столом, из упаковки, но это все равно будет проявлением контроля над своим пищевым поведением.
И сложность в соблюдении многих таких систем, которые требуют от своих последователей поднапрячься, не препятствие, а условие их распространения. Плюс работает магическое мышление, которое говорит, что мучениями и жертвами можно расплатиться за что-то хорошее, например, красоту и здоровье.
Вариантом этих рамок может быть этикет и ритуалы, связанные с едой – общий ужин, куда все приходят принаряженные, сервировка и хорошие манеры за столом, обязательная смена сезонных блюд, четкое разделение, что положено есть на завтрак, а что – на обед, что в пятницу, а что – в воскресенье. Но для многих семей из среднего класса это все либо не существовало никогда, либо распылилось, поэтому их функциональное место занимают какие-то другие опоры. Например, специальная новая (и научная) система питания, которая обеспечит сразу все хорошее. То есть, можно поедать свой кето-сэндвич прямо за рабочим столом, из упаковки, но это все равно будет проявлением контроля над своим пищевым поведением.
И сложность в соблюдении многих таких систем, которые требуют от своих последователей поднапрячься, не препятствие, а условие их распространения. Плюс работает магическое мышление, которое говорит, что мучениями и жертвами можно расплатиться за что-то хорошее, например, красоту и здоровье.
Когда мы в клубе читали книгу «Невидимый страж. Как иммунитет защищает нас от внешних и внутренних угроз», я впечатлилась очень жирной метафорой, на которой построена вся книга – человеческого тела как государства с силовиками и внешними врагами – прочитала под это эссе Сюзан Зонтаг «Болезнь как метафора», и с тех пор много об этом думаю. Например, "укрепление иммунитета" не больше, чем образ, и довольно ложный, с точки зрения медицины нет такого процесса. Но укоренился в культуре и мышлении невероятно.
В книге про культурные основы разных диет Why We Fall for Fad Diets метафоры не обсуждаются, но видно, как сильно они влияют на представления о хорошем питании и на само питание. Еда как топливо – это чистая метафора, потому что еда - не топливо. Но эта древняя идея влияет на то, как воспринимаются разные блюдам. Зловещая и вредоносная химия, настоящие натуральные продукты надо рассматривать не как понятия, имеющие конкретный физический и диетический смысл, а только как метафоры со своей сложной жизнью.
В книге про культурные основы разных диет Why We Fall for Fad Diets метафоры не обсуждаются, но видно, как сильно они влияют на представления о хорошем питании и на само питание. Еда как топливо – это чистая метафора, потому что еда - не топливо. Но эта древняя идея влияет на то, как воспринимаются разные блюдам. Зловещая и вредоносная химия, настоящие натуральные продукты надо рассматривать не как понятия, имеющие конкретный физический и диетический смысл, а только как метафоры со своей сложной жизнью.
В книжке о культурных основах диет (и даже отношений с едой) обсуждается, в основном, американский феномен Clean Eating. До середины девяностых определение «чистая» применялась только к кошерной или халяльной еде, а потом идею некого специального чистого питания взяли на флаг, внезапно, боди-билдеры. И понеслось, к середине двухтысячных clean eating стало понятием-облаком, которое интенсивно используется для продаж, но совершенно неопределенно. Это поразительная воображаемая система питания без конкретных рамок и правил.
Тут, конечно, большое значение имеет противопоставление чистого как хорошего и нормального - грязному, автоматически плохому и патологичному. Кто ж скажет, что он готов есть грязную еду. Хотя вокруг самого понимания, что такое грязное, а что такое чистое, много недопонимания - немало семейных ссор происходит над куриной тушкой, которую то ли надо мыть - «чтобы смыть всю гадость», то ли нельзя «возбудители сальмонеллы могут попасть внутрь».
Интересно, что в русскоязычной культуре аналог заведомо верного, но не очень понятного Clean Eating является Правильное Питание, ПП. «Я на ПП», «Это - по ПП». Что такое правильное питание, нигде однозначно не описано, за одним столом может сидеть пять человек, каждый - «на ПП», и в тарелках у них у всех будет разное.
Тут, конечно, большое значение имеет противопоставление чистого как хорошего и нормального - грязному, автоматически плохому и патологичному. Кто ж скажет, что он готов есть грязную еду. Хотя вокруг самого понимания, что такое грязное, а что такое чистое, много недопонимания - немало семейных ссор происходит над куриной тушкой, которую то ли надо мыть - «чтобы смыть всю гадость», то ли нельзя «возбудители сальмонеллы могут попасть внутрь».
Интересно, что в русскоязычной культуре аналог заведомо верного, но не очень понятного Clean Eating является Правильное Питание, ПП. «Я на ПП», «Это - по ПП». Что такое правильное питание, нигде однозначно не описано, за одним столом может сидеть пять человек, каждый - «на ПП», и в тарелках у них у всех будет разное.
Немного поспорила о том, действительно ли с развитием больших лингвистических моделей и чат-ботов, основанных на них, ценность человеческого общения упадет, потому что все эмоции, которые люди ищут в разговорах, можно будет получать от взаимодействия с ИИ. По этой гипотезе, чатбот станет идеальным собеседником и персональным сортом героина, который будет постоянно дообучаться на реакциях пользователя, считывать сигналы, говорящие о переживаниях, которые сам человек еще не осознал, и делаться все более и более потрясающим воображаемым другом.
Что есть - разговаривать даже с GPT-4 занимательно, и это при том, что у него нет ни действительно консистентной памяти, ни обучения на базе личных взаимодействий с пользователем, ни доступа к интернету. Скоро будет еще лучше.
Но вот какая штука: обмен сообщениями, сколь угодно хорошо составленными – это еще не коммуникация. Минимальная «молекула» коммуникации состоит из адресанта, сообщения и адресата, причем, у адресанта должна быть какая-то своя задача/цель, пусть даже им самим для себя не сформулированная. С человеком без малейшей в вас или в чем-то вокруг вас, или в зрителях вашей встречи заинтересованности невозможно общаться, думаю, такое тоже у многих было, весьма тягостно. И даже с отсутствующим человеком, например, с автором книги бывает интересно, если в эту книгу заложена его цель, относящаяся к читателю.
Поэтому для увлекательной коммуникации нужно, чтобы у чат-бота на LLM была какая-то своя определенная повестка, понятное дело, это невозможно, но у каждого бота есть хозяин, который как раз может чего-то от вас хотеть: продать, натренировать на какое-то действие, идеологизировать. Развлечь – не вариант, потому что это не воздействие. И тут получается, что правда крутыми воображаемыми друзьями, разговор с которыми будет увлекать, будут только модели с задачей. А «чистые» честные ботики окажутся скучными.
Что есть - разговаривать даже с GPT-4 занимательно, и это при том, что у него нет ни действительно консистентной памяти, ни обучения на базе личных взаимодействий с пользователем, ни доступа к интернету. Скоро будет еще лучше.
Но вот какая штука: обмен сообщениями, сколь угодно хорошо составленными – это еще не коммуникация. Минимальная «молекула» коммуникации состоит из адресанта, сообщения и адресата, причем, у адресанта должна быть какая-то своя задача/цель, пусть даже им самим для себя не сформулированная. С человеком без малейшей в вас или в чем-то вокруг вас, или в зрителях вашей встречи заинтересованности невозможно общаться, думаю, такое тоже у многих было, весьма тягостно. И даже с отсутствующим человеком, например, с автором книги бывает интересно, если в эту книгу заложена его цель, относящаяся к читателю.
Поэтому для увлекательной коммуникации нужно, чтобы у чат-бота на LLM была какая-то своя определенная повестка, понятное дело, это невозможно, но у каждого бота есть хозяин, который как раз может чего-то от вас хотеть: продать, натренировать на какое-то действие, идеологизировать. Развлечь – не вариант, потому что это не воздействие. И тут получается, что правда крутыми воображаемыми друзьями, разговор с которыми будет увлекать, будут только модели с задачей. А «чистые» честные ботики окажутся скучными.
Авторы книги о том, как культурные коды заставляют нас есть так или иначе, много упоминают Мэри Дуглас с ее «Чистотой и опасностью», которую, видимо, уже надо прочитать – она мне попадается последнее время постоянно.
Они пересказывают одну ужасно интересную мысль Дуглас – что из метафоры тела как осажденной крепости (как мы помним из эссе Зонтаг, очень старой, еще ренессансной) проистекает принципиальная важность границ тела, и что внутри тела должно быть только свое, ткани и клетки, принадлежащие этому человеку, а все не свое должно быть побеждено и извергнуто. Пробрался вирус – конец вирусу. Съел кусок мяса – разобрал его на аминокислоты, превратил в ткани своего тела и энергию, все неприсвоенное вывел.
Но вот что интересно – этот взгляд абсолютно противоречит современным представлениям о том, как работает человеческое тело. Мы одновременно и битком набиты абсолютно нечеловеческими клетками, которые нам необходимы, в каждой нашей собственной клетке работают симбионты нечеловеческого происхождения с нечеловеческим геномом, и за пределами своей кожи мы распределяем себя по окружающему пространству. Человек – это холобионт и хологеном. Может быть, это знание из научно-естественной картины мира сможет изменить и культурный код – ну как идеи квантовой физики что-то поменяли обратным ходом в общем мышлении.
Они пересказывают одну ужасно интересную мысль Дуглас – что из метафоры тела как осажденной крепости (как мы помним из эссе Зонтаг, очень старой, еще ренессансной) проистекает принципиальная важность границ тела, и что внутри тела должно быть только свое, ткани и клетки, принадлежащие этому человеку, а все не свое должно быть побеждено и извергнуто. Пробрался вирус – конец вирусу. Съел кусок мяса – разобрал его на аминокислоты, превратил в ткани своего тела и энергию, все неприсвоенное вывел.
Но вот что интересно – этот взгляд абсолютно противоречит современным представлениям о том, как работает человеческое тело. Мы одновременно и битком набиты абсолютно нечеловеческими клетками, которые нам необходимы, в каждой нашей собственной клетке работают симбионты нечеловеческого происхождения с нечеловеческим геномом, и за пределами своей кожи мы распределяем себя по окружающему пространству. Человек – это холобионт и хологеном. Может быть, это знание из научно-естественной картины мира сможет изменить и культурный код – ну как идеи квантовой физики что-то поменяли обратным ходом в общем мышлении.
Книга Swipe Up for More!: Inside the Unfiltered Lives of Influencers как-то не оправдала ожиданий. Узнала из нее о феномене мормонской инста-мамы – автор утверждает, что в США непропорционально большое количество инфлюенсеров появляются именно из мормонок, которые уже получают отличное образование, но еще рано выходят замуж и рано рожают много хорошеньких ребятишек, которые, как известно, принцы охватов.
А так ничего интересного, кроме любопытного эффекта, который и меня давно интересует, и автор русскоязычного культурологического исследования Инстаграма (которое, кстати, вошло в длинный список Просветителя, а я делала заметку о нем здесь) «Формула грез» недавно писала об этом же – большие американские инстаграммеры не продают свои курсы и инфопродукты. Американцы же очень любят учиться, и всяких инфопродуктов у них полно еще с начала нулевых, горы всего на любую тему. А вот блоггеры-миллионники монетизируются через рекламу, коллаборации, выступления, книги и, если уж совсем хорошо идут дела, создание собственного бренда каких-то продуктов. Ну, может, я чего-то просто не вижу, потому что американский инстаграм не очень хорошо знаю.
И из совсем приземленно-полезного там приводятся слова консультанта, которая говорит, что никогда нельзя верить ни одной платформе, потому что она вас обнулит в момент. Всегда сохраняйте свой старомодный стэнд-элоун блог, потому что его-то вы контролируете, и качайте личный бренд, по которому вас будут помнить и находить. Это правда! Любая социальная сеть – демон, с которым ты заключаешь временное соглашение, и все время балансируешь между тем, что отдаешь и тем, что получаешь. Ну не демон, эгрегор, не в мистическом а в самом точном значении. Надо снова писать заметки на сайт, телеграм падет в один день, а сайт я буду до конца моих дней таскать с хостинга на хостинг.
А так ничего интересного, кроме любопытного эффекта, который и меня давно интересует, и автор русскоязычного культурологического исследования Инстаграма (которое, кстати, вошло в длинный список Просветителя, а я делала заметку о нем здесь) «Формула грез» недавно писала об этом же – большие американские инстаграммеры не продают свои курсы и инфопродукты. Американцы же очень любят учиться, и всяких инфопродуктов у них полно еще с начала нулевых, горы всего на любую тему. А вот блоггеры-миллионники монетизируются через рекламу, коллаборации, выступления, книги и, если уж совсем хорошо идут дела, создание собственного бренда каких-то продуктов. Ну, может, я чего-то просто не вижу, потому что американский инстаграм не очень хорошо знаю.
И из совсем приземленно-полезного там приводятся слова консультанта, которая говорит, что никогда нельзя верить ни одной платформе, потому что она вас обнулит в момент. Всегда сохраняйте свой старомодный стэнд-элоун блог, потому что его-то вы контролируете, и качайте личный бренд, по которому вас будут помнить и находить. Это правда! Любая социальная сеть – демон, с которым ты заключаешь временное соглашение, и все время балансируешь между тем, что отдаешь и тем, что получаешь. Ну не демон, эгрегор, не в мистическом а в самом точном значении. Надо снова писать заметки на сайт, телеграм падет в один день, а сайт я буду до конца моих дней таскать с хостинга на хостинг.
Честный первый экран Киндла!
Киндл – это и способ читать книги, и хранилище списка книжек : я скачиваю сэмплы книжек, которые кажутся мне интересными, фрагмент либо поднимается, если я его прочитываю, либо постепенно опускается в бездну, куда я тоже иногда заглядываю.
Plato of Athens: A Life in Philosophy – новая биография Платона. Обсуждение «Республики» в книге The Story Paradox вдруг заставил для меня заиграть этот текст новыми красками.
Purity and Danger: An Analysis of Concepts of Pollution and Taboo – упомянутая недавно работа Мэри Дуглас. Версия для Kindle оценена явно искусственным интеллектом, сильно оторванным от реальности, или какой-то тайным антропологическим обществом, который вышлет за покупателем файла, оплатившим 292,79$, то ли карету, то ли убийц. Я просто посмотрю, смогу ли эту книгу слушать.
Sempre Susan: A Memoir of Susan Sontag – у меня новый виток увлечения Зонтаг.
The Origins of Human Diet and Medicine: Chemical Ecology – из библиографии к Anxious Eaters: Why We Fall for Fad Diets
The Art of Memory – книжка про дворцы памяти на стероидах.
National Dish: Around the World in Search of Food, History, and the Meaning of Home – почти все, что нам кажется естественным и скрепным, на самом деле, придумано конкретными людьми и относительно недавно.
The Way We Never Were: American Families and the Nostalgia Trap – еще книжка про воображаемое прошлое, которого не было.
The Lab Rat Chronicles: A Neuroscientist Reveals Life Lessons from the Planet's Most Successful Mammals – мы же помним, что человеческие лекарства, на самом деле, лекарства для крыс, которые немного попроверяли на добровольцах.
Robert Oppenheimer: A Life Inside the Center – посоветовал один из читателей блога во время нашего зума, под новый фильм хотела бы прочитать
Seduced by Story: The Use and Abuse of Narrative – и еще одна книга о том, что сторителлинг – это меч без рукояти.
В комментариях была бы счастлива увидеть честный первый экран любой вашей читалки. Это как селфи, только другой части yourself.
Киндл – это и способ читать книги, и хранилище списка книжек : я скачиваю сэмплы книжек, которые кажутся мне интересными, фрагмент либо поднимается, если я его прочитываю, либо постепенно опускается в бездну, куда я тоже иногда заглядываю.
Plato of Athens: A Life in Philosophy – новая биография Платона. Обсуждение «Республики» в книге The Story Paradox вдруг заставил для меня заиграть этот текст новыми красками.
Purity and Danger: An Analysis of Concepts of Pollution and Taboo – упомянутая недавно работа Мэри Дуглас. Версия для Kindle оценена явно искусственным интеллектом, сильно оторванным от реальности, или какой-то тайным антропологическим обществом, который вышлет за покупателем файла, оплатившим 292,79$, то ли карету, то ли убийц. Я просто посмотрю, смогу ли эту книгу слушать.
Sempre Susan: A Memoir of Susan Sontag – у меня новый виток увлечения Зонтаг.
The Origins of Human Diet and Medicine: Chemical Ecology – из библиографии к Anxious Eaters: Why We Fall for Fad Diets
The Art of Memory – книжка про дворцы памяти на стероидах.
National Dish: Around the World in Search of Food, History, and the Meaning of Home – почти все, что нам кажется естественным и скрепным, на самом деле, придумано конкретными людьми и относительно недавно.
The Way We Never Were: American Families and the Nostalgia Trap – еще книжка про воображаемое прошлое, которого не было.
The Lab Rat Chronicles: A Neuroscientist Reveals Life Lessons from the Planet's Most Successful Mammals – мы же помним, что человеческие лекарства, на самом деле, лекарства для крыс, которые немного попроверяли на добровольцах.
Robert Oppenheimer: A Life Inside the Center – посоветовал один из читателей блога во время нашего зума, под новый фильм хотела бы прочитать
Seduced by Story: The Use and Abuse of Narrative – и еще одна книга о том, что сторителлинг – это меч без рукояти.
В комментариях была бы счастлива увидеть честный первый экран любой вашей читалки. Это как селфи, только другой части yourself.
Если вы не читаете стихи, то у вас есть еще нетронутый резерв поразительных литературных впечатлений, которые не похожи ни какие из тех, что дают другие тексты. Поэзия - это и не фикшн, и не нон-фикшн, и не чистая эмоция, и не про "красивое", и не субъективная, непознаваемая вещь в себе. Это иной способ думать и додумываться до чего-то важного.
Но чтение и понимание стихов требует определенного навыка, который можно выработать в процессе направленной практики - учиться на великих сложных стихах под руководством того, кто умеет. Для этого хорошо подойдет новый курс Страдариума, посвященный любовной лирике Мандельштама, который ведет крупный специалист по поэзии серебряного века О.А. Лекманов.
Мандельштам - очень ясный, но сложный, интеллектуальный поэт, благодаря которому можно понять, как вообще работает поэзия, что она делает с человеком и как благодаря стихам понять что-то новое о себе и людях, чего нельзя сделать другим способом. Также курс поможет научиться разбираться в новых для себя стихах и передавать другим свои впечатления, говорить о том, что вы сами видите в них.
Курс состоит из пяти подробных лекций, которые проходят в Зуме, а потом остаются доступными вам на все время существования Страдариума - надеюсь, это надолго. Кроме того, все курсы Страдариума собирают идеальные чаты участников. Там оказываются несколько сотен человек, которые решили потратить довольно много времени и некоторое количество денег на погружение в какой-то из вопросов гуманитарных наук и это создает среду для увлекательных и квалифицированных разговоров на сопряженные темы. Я купила несколько курсов Страдариума и получила много удовольствия от безраздельного обсуждения тонких вопросов литературы.
Курс стартует 13 июля, длится пять недель, сегодня еще действует скидка для тех, кто решит участвовать сам или подарить участие кому-то другому.
Но чтение и понимание стихов требует определенного навыка, который можно выработать в процессе направленной практики - учиться на великих сложных стихах под руководством того, кто умеет. Для этого хорошо подойдет новый курс Страдариума, посвященный любовной лирике Мандельштама, который ведет крупный специалист по поэзии серебряного века О.А. Лекманов.
Мандельштам - очень ясный, но сложный, интеллектуальный поэт, благодаря которому можно понять, как вообще работает поэзия, что она делает с человеком и как благодаря стихам понять что-то новое о себе и людях, чего нельзя сделать другим способом. Также курс поможет научиться разбираться в новых для себя стихах и передавать другим свои впечатления, говорить о том, что вы сами видите в них.
Курс состоит из пяти подробных лекций, которые проходят в Зуме, а потом остаются доступными вам на все время существования Страдариума - надеюсь, это надолго. Кроме того, все курсы Страдариума собирают идеальные чаты участников. Там оказываются несколько сотен человек, которые решили потратить довольно много времени и некоторое количество денег на погружение в какой-то из вопросов гуманитарных наук и это создает среду для увлекательных и квалифицированных разговоров на сопряженные темы. Я купила несколько курсов Страдариума и получила много удовольствия от безраздельного обсуждения тонких вопросов литературы.
Курс стартует 13 июля, длится пять недель, сегодня еще действует скидка для тех, кто решит участвовать сам или подарить участие кому-то другому.
К выходу биографического фильма Нолана про Оппенгеймера много заговорили об его биографиях, в первую очередь, про огромную и знаменитую «Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея» Кая Берда и Мартина Шервина (в русском переводе есть на Букмейте и на Лабиринте).
В NYT вышла большая статья о том, как соавторы писали эту книгу – двадцать пять лет работы, на фоне которых общий стартовый гонорар в 360 000 $ даже не кажется таким уж большим, но, надеюсь, там еще другие платежи догнали. Десятки интервью, копание в архивах, ящики и ящики копий документов – даже не знаю, чего я раньше эту книгу не читала.
Берд даже съездил на съемочную площадку фильма и сказал Мерфи Киллиану: «Доктор Оппенхаймер, я несколько десятков лет ждал встречи с нами». Киллиан и правда страшно похож на своего героя.
В NYT вышла большая статья о том, как соавторы писали эту книгу – двадцать пять лет работы, на фоне которых общий стартовый гонорар в 360 000 $ даже не кажется таким уж большим, но, надеюсь, там еще другие платежи догнали. Десятки интервью, копание в архивах, ящики и ящики копий документов – даже не знаю, чего я раньше эту книгу не читала.
Берд даже съездил на съемочную площадку фильма и сказал Мерфи Киллиану: «Доктор Оппенхаймер, я несколько десятков лет ждал встречи с нами». Киллиан и правда страшно похож на своего героя.
books.yandex.ru
Читать «Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея». Кай Берд, Мартин Дж. Шервин в Яндекс Книгах
«Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея» Кай Берд, Мартин Дж. Шервин читать полную версию книги на сайте или в приложении электронной онлайн библиотеки Яндекс Книги.
Понравилась классификация больших и хайповых диетических трендов, которую выстраивают авторы книги Anxious Eaters: Why We Fall for Fad Diets – они вывявляют три ключевых типа:
- Исключение. Низкоуглеводные диеты, которые требуют отказаться от всего мучного и сладкого, диеты про расставание с злобным глютеном, раньше еще сокращали количество животных жиров в еде, сейчас об этом все забыли. Мне кажется, на нашей почве вот эта идея «Я не ем ***» точно также распространена, а довольно свирепая безуглеводка известна как кремлевская диета.
- Чистое и правильное против токсичного и порочного. Это системы питания, легкие и размытые, как облака, и строящиеся на смутной идее чистой еды, еды без токсинов – чего-то clean, pure, light. Все это очень нагруженные слова, которые семантически близки к описанию всего хорошего и нравственного, что ведет прямиком в «отмытый, протестантский чистенький рай».
- Возвращение в потерянный рай. Прежде всего, палео и примкнувшие к нему варианты воображаемого питания и образа жизни мифических первобытных людей. Очень интересный спектр идей, потому что полностью опирается на увлекательную концепцию воображаемых предков, которые, в данном случае, были стройными, здоровыми и весьма скрепными хищниками, покорителями природы и так далее. Могучие охотники приносили к костру окровавленные туши, а покорные женщины готовили полезную еду, не оскверненную презренной кашей и развратными пирожными. Люди палеолита были бы в восторге от рациона, состоящего из мяса с мясом, потому что питались они несколько более скучно.
Из исследования выпал еще один класс систем питания, который кажется мне очень интересным – это то, что я бы назвала структурированием. В этом подходе предполагается, что важны не столько сами продукты, сколько их сочетания и график приема пищи.
Олды, вероятно, помнят такую штуку как раздельное питание, которое было модно в конце восьмидесятых. Автор живо описывал, как, скажем, белки и углеводы, оказавшись в человеке одновременно, начинают гнить и отравлять, а по отдельности они вполне норм. Или диета Мишеля де Моненьяка, который давал свое объяснение жиронакоплению – по его мнению, жир откладывается, если в еде присутствуют жиры и быстрые углеводы: углеводы дают сигнал к выработке инсулина, и привет. Но это уже диет-археология, хотя и не факт, что однажды кто-то не выкопает эту стюардессу и снова не отправит на заработки. Она еще может иметь успех.
Другой вариант структурирующего подхода к системам питания – это интервальное голодание, которое разрешает своим адептам есть, как угодно, но только в рамках определенного времени – скажем, часов восемь в сутки, а в промежутке вообще не есть, не перекусывать и пить водичку. Под эту систему подводится своя основа – про то, как слегка голодный организм принимается за апоптоз и разрушает все старые и мутировавшие клетки. Думаю, что какая-то культурная основа здесь тоже есть, и, скорее всего, даже не древняя традиция постов.
Книжка заканчивается изящным каламбуром, что старое выссказывание "ты то, что ты ешь" правильно, но не в физическом, а в социальном смысле. Всякое палео намертво сцеплено с вполне конкретной идеологией и отношением к жизни. Clean Eating - тоже история о мелкобуржуазном стремлении к тому, чтобы быть правильным, хорошим, отличаться от людей попроще, с тихой гордостью удерживать свою чистую идентичность относительно недостижимых богачей, что-то очень про wear your pearls with pride. Всякое самолишенчество - это чистое магическое мышление, обернутое в наукообразные термины.
- Исключение. Низкоуглеводные диеты, которые требуют отказаться от всего мучного и сладкого, диеты про расставание с злобным глютеном, раньше еще сокращали количество животных жиров в еде, сейчас об этом все забыли. Мне кажется, на нашей почве вот эта идея «Я не ем ***» точно также распространена, а довольно свирепая безуглеводка известна как кремлевская диета.
- Чистое и правильное против токсичного и порочного. Это системы питания, легкие и размытые, как облака, и строящиеся на смутной идее чистой еды, еды без токсинов – чего-то clean, pure, light. Все это очень нагруженные слова, которые семантически близки к описанию всего хорошего и нравственного, что ведет прямиком в «отмытый, протестантский чистенький рай».
- Возвращение в потерянный рай. Прежде всего, палео и примкнувшие к нему варианты воображаемого питания и образа жизни мифических первобытных людей. Очень интересный спектр идей, потому что полностью опирается на увлекательную концепцию воображаемых предков, которые, в данном случае, были стройными, здоровыми и весьма скрепными хищниками, покорителями природы и так далее. Могучие охотники приносили к костру окровавленные туши, а покорные женщины готовили полезную еду, не оскверненную презренной кашей и развратными пирожными. Люди палеолита были бы в восторге от рациона, состоящего из мяса с мясом, потому что питались они несколько более скучно.
Из исследования выпал еще один класс систем питания, который кажется мне очень интересным – это то, что я бы назвала структурированием. В этом подходе предполагается, что важны не столько сами продукты, сколько их сочетания и график приема пищи.
Олды, вероятно, помнят такую штуку как раздельное питание, которое было модно в конце восьмидесятых. Автор живо описывал, как, скажем, белки и углеводы, оказавшись в человеке одновременно, начинают гнить и отравлять, а по отдельности они вполне норм. Или диета Мишеля де Моненьяка, который давал свое объяснение жиронакоплению – по его мнению, жир откладывается, если в еде присутствуют жиры и быстрые углеводы: углеводы дают сигнал к выработке инсулина, и привет. Но это уже диет-археология, хотя и не факт, что однажды кто-то не выкопает эту стюардессу и снова не отправит на заработки. Она еще может иметь успех.
Другой вариант структурирующего подхода к системам питания – это интервальное голодание, которое разрешает своим адептам есть, как угодно, но только в рамках определенного времени – скажем, часов восемь в сутки, а в промежутке вообще не есть, не перекусывать и пить водичку. Под эту систему подводится своя основа – про то, как слегка голодный организм принимается за апоптоз и разрушает все старые и мутировавшие клетки. Думаю, что какая-то культурная основа здесь тоже есть, и, скорее всего, даже не древняя традиция постов.
Книжка заканчивается изящным каламбуром, что старое выссказывание "ты то, что ты ешь" правильно, но не в физическом, а в социальном смысле. Всякое палео намертво сцеплено с вполне конкретной идеологией и отношением к жизни. Clean Eating - тоже история о мелкобуржуазном стремлении к тому, чтобы быть правильным, хорошим, отличаться от людей попроще, с тихой гордостью удерживать свою чистую идентичность относительно недостижимых богачей, что-то очень про wear your pearls with pride. Всякое самолишенчество - это чистое магическое мышление, обернутое в наукообразные термины.
Прочитала половину мемуаров американки, которая за пять лет успела стать очень успешным участником косметической MLM конторы Rejuvenate, чуть не спиться и выйти из этой системы, проникнувшись глубоким к ней отвращением. Это интересная история, потому что написана не неудачником, чью горечь легко объяснить обидой, а женщиной, у которой все получилось – она вырастила свою сеть распространителей, собрала полнейшую коллекцию всех возможных в компании достижений и создала себе приличный денежный оборот. И все это с пятью маленькими детьми. То есть девушка с обложки, которую корпорация усиленно делала ролевой моделью и примером того, чего можно добиться.
Основная динамика книги – в ножницах между обещаниями необременительного дополнительного дохода, который даст немного свободы женщине в декрете (в случае героини – в пяти декретах сразу) и эксплуатационной сутью системы. Если очистить идею до костей, то MLM – это сеть, которая продает продукт с завышенной стоимостью сама себе, качая наценку к вершине.
Только 0,5% консультантов имеют выплаты больше 100 000 долларов в год – до вычета налогов и затрат (то есть, на руки это около 30 000 $ в год, в лучшем случае, потому что налоги съедают около половины суммы, и они постоянно прибегают к самовыкупу и выкупу через аккаунты своих детей и хомяков у людей из своей подсети, чтобы накрутить показатели). То, что почти все участницы только теряют деньги, а даже средне-успешные представители должны постоянно тратить, чтобы удерживать свою позицию, для компании нормально, главное, постоянно включать новых людей и минимизировать выход. Уход консультанта, особенно минимально-успешного, всегда плохо сказывается на тех, кто ее включил в свою сеть или подсеть, поэтому механизмы удержания там лютые – совершенно по лекалам тоталитарных сект.
Основная динамика книги – в ножницах между обещаниями необременительного дополнительного дохода, который даст немного свободы женщине в декрете (в случае героини – в пяти декретах сразу) и эксплуатационной сутью системы. Если очистить идею до костей, то MLM – это сеть, которая продает продукт с завышенной стоимостью сама себе, качая наценку к вершине.
Только 0,5% консультантов имеют выплаты больше 100 000 долларов в год – до вычета налогов и затрат (то есть, на руки это около 30 000 $ в год, в лучшем случае, потому что налоги съедают около половины суммы, и они постоянно прибегают к самовыкупу и выкупу через аккаунты своих детей и хомяков у людей из своей подсети, чтобы накрутить показатели). То, что почти все участницы только теряют деньги, а даже средне-успешные представители должны постоянно тратить, чтобы удерживать свою позицию, для компании нормально, главное, постоянно включать новых людей и минимизировать выход. Уход консультанта, особенно минимально-успешного, всегда плохо сказывается на тех, кто ее включил в свою сеть или подсеть, поэтому механизмы удержания там лютые – совершенно по лекалам тоталитарных сект.
Отдельно книга-воспоминания бывшей распространительницы Hey, Hun! разбирает лукавый идеал старта с нуля и абсолюта личного успеха. MLM обожают историю о том, как человек выскреб дно кредитки, чтобы купить стартовый пакет, а через несколько лет под рукоплескания толпы выехал со сцены на дорогой машине, которую получил как приз самого яхонтинового директора. Но, в общем случае, это иллюзия.
Эмили показывает, что, чтобы зарабатывать в MLM (а она зарабатывала довольно много), надо на старте иметь много – нужны деньги на выкуп продукции, нужна сеть поддержки, чтобы посидеть с детьми, пока мать в поле, нужно много добрых знакомых и знакомых знакомых, к которым можно подкатить с инновационной сывороткой за 150$. И надо быть таким человеком, который сможет убедить других, что быть представителем этой компании достаточно замечательно, чтобы растить свою сеть, которая и составляет основу успеха. Это тоже упирается в некоторое изначальное благополучие. У самой Эмили, например, просто есть муж, который долгое время комфортно содержал с помощью своей корпоративной работы семью из семи человек, а это кое-что да значит.
Вот эта ложь о том, что один человек с нуля может добиться всего, а кто не добился, тот плохо старался, ужасно вредная. Как видно из книжки про культурные коды хайповых диет, она же приводит к популярности заведомо неработающих систем питания, обещающих сделать тебя стройным и здоровым, если ты проявишь достаточно добродетели. И она же поддерживает кривые пирамиды MLM, из которых 99% участников уходят с потерей денег и ощущением позорного личного провала, которое намеренно всячески формируется, чтобы они не жаловались другим.
Эмили показывает, что, чтобы зарабатывать в MLM (а она зарабатывала довольно много), надо на старте иметь много – нужны деньги на выкуп продукции, нужна сеть поддержки, чтобы посидеть с детьми, пока мать в поле, нужно много добрых знакомых и знакомых знакомых, к которым можно подкатить с инновационной сывороткой за 150$. И надо быть таким человеком, который сможет убедить других, что быть представителем этой компании достаточно замечательно, чтобы растить свою сеть, которая и составляет основу успеха. Это тоже упирается в некоторое изначальное благополучие. У самой Эмили, например, просто есть муж, который долгое время комфортно содержал с помощью своей корпоративной работы семью из семи человек, а это кое-что да значит.
Вот эта ложь о том, что один человек с нуля может добиться всего, а кто не добился, тот плохо старался, ужасно вредная. Как видно из книжки про культурные коды хайповых диет, она же приводит к популярности заведомо неработающих систем питания, обещающих сделать тебя стройным и здоровым, если ты проявишь достаточно добродетели. И она же поддерживает кривые пирамиды MLM, из которых 99% участников уходят с потерей денег и ощущением позорного личного провала, которое намеренно всячески формируется, чтобы они не жаловались другим.
Какая-то нездоровая фиксация на отравленных яблоках – великий Тьюринг покончил с собой, съев отравленное яблоко, совсем еще молодой Оппенгеймер еще в Кембридже пытался поквитаться с преподавателем, подложив ему на стол отравленное яблоко. Обе легенды несколько противоречивы в деталях, и не до конца достоверны, но весьма живучи.
Как вообще можно отравить яблоко, и, тем более, подсунуть кому-то, думая, что он не поймет, что с яблоком что-то не так?
Как вообще можно отравить яблоко, и, тем более, подсунуть кому-то, думая, что он не поймет, что с яблоком что-то не так?
Завтра, 15 июля, издательство Индивидуум празднует свой день рождения и приглашает на книжную вечеринку в ДК Рассвет. Программа совершенно отвязная – дискуссии про то, как именно родитель отвечает за образование ребенка, как запрещенный сейчас Инстаграм взаимодействует с запрещенным раньше, но уже разрешенным Телеграмом, и как устроена современная проза. И выступления авторов книг издательства. И мастер-классы на тему книг – от вязания гордиевого узла до создания памятника нарцисизму, то есть, багетного селфи-зеркала.
Для холодной субботы лучше не придумаешь. Еще можно купить кучу книжек по сниженным ценам.
Вход бесплатный – программа, подробности и регистрация здесь. Indbviduum с днем рождения, желаю сто пятьсот тиражей и ни одной свечки.
Для холодной субботы лучше не придумаешь. Еще можно купить кучу книжек по сниженным ценам.
Вход бесплатный – программа, подробности и регистрация здесь. Indbviduum с днем рождения, желаю сто пятьсот тиражей и ни одной свечки.
Многие MLM хвалятся, что дарят своим лучшим распространителям дорогие машины. В МериКей даже советуют скептикам, которые смеются над тотальной брендированностью и всем розовым, задавать вопрос: «Хм, а какого цвета Кадиллак дарит своим сотрудникам контора, в которой ты работаешь?»
Эмили в своей книжке Hey, Hun! рассказывает, как это устроено на самом деле. Добраться до грейда, на котором дарят машину, мечта каждого распространителя, и у нее получилось – самыми разными методами, включая давление на чувства кандидаток своим онкологическим диагнозом.
Когда пришло подтверждение, ее MLM в честь больших заслуг дарит ей машину, муж Эмили прочитал документы и перевел их с юридического на доходчивый. Оказалось, что
- машину компания покупает в кредит, первый взнос должна заплатить Эмили
- налоги и страховку тоже должна оплатить Эмили
- ежемесячный платеж по кредиту составляет 1950 $, из которых компания субсидирует 1000$ Когда дела у компании пошли хуже, все вознаграждения уменьшили, а субсидию снизили до 750$
- субсидирование выплат по кредиту продолжается только при условии сохранения Эмили достигнутого статуса, для которого нужно постоянно выполнять KPI по продажам и работе подсети
- компания субсидирует проведение обязательной большой вечеринки в честь этого события, на которой должны присутствовать не менее 100 участников сети, размер субсидии – 1000$. В итоге, Эмили потратила на вечеринку около 10 000$.
И у них в семье уже было две машины. Но она все равно взяла этот автомобиль, потому что это – как корона, признание, что все было не зря.
Эмили в своей книжке Hey, Hun! рассказывает, как это устроено на самом деле. Добраться до грейда, на котором дарят машину, мечта каждого распространителя, и у нее получилось – самыми разными методами, включая давление на чувства кандидаток своим онкологическим диагнозом.
Когда пришло подтверждение, ее MLM в честь больших заслуг дарит ей машину, муж Эмили прочитал документы и перевел их с юридического на доходчивый. Оказалось, что
- машину компания покупает в кредит, первый взнос должна заплатить Эмили
- налоги и страховку тоже должна оплатить Эмили
- ежемесячный платеж по кредиту составляет 1950 $, из которых компания субсидирует 1000$ Когда дела у компании пошли хуже, все вознаграждения уменьшили, а субсидию снизили до 750$
- субсидирование выплат по кредиту продолжается только при условии сохранения Эмили достигнутого статуса, для которого нужно постоянно выполнять KPI по продажам и работе подсети
- компания субсидирует проведение обязательной большой вечеринки в честь этого события, на которой должны присутствовать не менее 100 участников сети, размер субсидии – 1000$. В итоге, Эмили потратила на вечеринку около 10 000$.
И у них в семье уже было две машины. Но она все равно взяла этот автомобиль, потому что это – как корона, признание, что все было не зря.
Читаю с сыном «Хроники Амбера», вчера закончили «Ружья Авалона». Я помнила общую канву событий, но нюансы совершенно изгладились из моей памяти
В конце романа Корвин ненадолго заходит в свой брошенный земной дом и видит на фоне общей грязи и беспорядка, что самая ценная и дорогая вещь – деревянный рельеф Йоситоси Мори «Лицом к Лицу» с двумя воинами – не то что не украдена, а висит на стене без всяких следов пыли. Тогда он понимает, что гравюру хранили в другом месте, а потом специально вернули, чтобы дать ему знак.
Я заинтересовалась, что это за предмет, в переводе повторяется формулировка про деревянный рельеф, который представляешь себе сразу как, ну, рельеф на толстой деревянной панели, но в оригинале это называется woodcut, то есть, ксилография, эстамп с деревянной гравюры. Мори творил в двадцатом веке, разных вариантов изображений воинов у него довольно много. Стоят они не особенно дорого, сейчас в галереях и на аукционах можно купить за две-три тысячи долларов и зажить, как принц Амбера.
Ни одной работы, которая была бы совсем похожа на описание – жестокая схватка двух бойцов и «чистый, жесткий, элегантный, мощный» я не нашла, но по другим работам Мори можно составить себе представление. Ссылки на покупку прилагаю:
отличный самурай у Кристис, классные бойцы в галерее.
В конце романа Корвин ненадолго заходит в свой брошенный земной дом и видит на фоне общей грязи и беспорядка, что самая ценная и дорогая вещь – деревянный рельеф Йоситоси Мори «Лицом к Лицу» с двумя воинами – не то что не украдена, а висит на стене без всяких следов пыли. Тогда он понимает, что гравюру хранили в другом месте, а потом специально вернули, чтобы дать ему знак.
Я заинтересовалась, что это за предмет, в переводе повторяется формулировка про деревянный рельеф, который представляешь себе сразу как, ну, рельеф на толстой деревянной панели, но в оригинале это называется woodcut, то есть, ксилография, эстамп с деревянной гравюры. Мори творил в двадцатом веке, разных вариантов изображений воинов у него довольно много. Стоят они не особенно дорого, сейчас в галереях и на аукционах можно купить за две-три тысячи долларов и зажить, как принц Амбера.
Ни одной работы, которая была бы совсем похожа на описание – жестокая схватка двух бойцов и «чистый, жесткий, элегантный, мощный» я не нашла, но по другим работам Мори можно составить себе представление. Ссылки на покупку прилагаю:
отличный самурай у Кристис, классные бойцы в галерее.