Вот интересные вещи. (Кстати, Нора Галь против вещей в таком контексте) Книжка Норы Галь про живой и мёртвый язык, похоже, написана очень давно. Часто вижу в ней привычные обороты которые меня ничуть не смущают.
Вот и сейчас натыкаюсь на рассуждение:

Это непереведенное frontier попадается в фантастике не раз, а нужно ли оно — большой вопрос! «Людям нужен новый фронтир". Если недостаточно уже привычных пионеров, первопроходцев, первооткрывателей, покорителей новых земель и новых миров, можно поискать что-нибудь другое, но понятное, русское, не разрывающее ткань русского повествования. Куда верней перевести не дословно, а раскрыть: людям (человечеству) нужно идти вперед, открывать новые просторы, надо, чтоб было где приложить свои силы и проявить мужество.

Самое интересное, что сейчас фантастика без фронтиров уже и не фантастика. Непременно какая-нибудь захудалая планета на краю галактики должна стать фронтиром человечества, иначе это не фантастика, а дерьмо.
Вообще, с удивлением узнал, что многие наши обороты, которые кажутся привычными, перешли в русскую речь из кривых (для того времени) переводов.

Многое сохраняю для себя из книжки Норы Галь «СЛОВО ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ».
Я пытаюсь понять, почему та или иная цитата приведена, как пример плохого текста, а изменение автор считает хорошим, правильным, и иногда не просто не соглашаюсь с ней, а всё противится во мне её примерам.

«Командирам предоставили полную инициативу" — а лучше бы: командиры могли действовать самостоятельно.

Командиры никогда и ни при каких обстоятельствах не смогут действовать самостоятельно чисто физически. Им могут РАЗРЕШИТЬ действовать самостоятельно. Но тогда это получится не армия, а бардак. Ни один вышестоящий начальник никогда ни в одной армии мира не позволит действовать самостоятельно. А вот предоставить полную инициативу может, ибо разумная инициатива одобряется уставами. А если командир действует самостоятельно, значит вышестоящее начальство, простите, дрочит за углом, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями и если что пойдёт не так, его, это начальство натянут так, что оно ходить не сможет за то, что у него командиры действовали самостоятельно.

Никогда не думал, что книжка по владению словом может так захватить. Время час ночи, а я не могу оторваться.

На самом деле, я давно вышел из возраста «мама ничего не знает» и перешёл в возраст «надо было маму слушать». Это к тому, что если опытный переводчик говорит, что слова «момент» и «абсолютно» в большинстве случаев дерьмовые и есть десятки вариантов получше, к ней стоит прислушаться.
У этой тёти опыта в написании хороших текстов явно побольше, чем у меня.
Но, опять же, с оглядкой. Часть слов, забракованных ей, давно вошли в обиход и дают некоторые возможности. С другой стороны, крестьянин девятнадцатого века действительно не сможет «игнорировать» слова барина не только потому-что барин его запорет насмерть, но и потому-что крестьянин не знает, что такое игнорировать.

Устроим сегодня большую пьянку, друзья. Скоро выйдет два поста с разными переводами одной шотландской баллады за авторством некоего Роберта Льюиса Стивенсона про алкогольный напиток из вереска. А вы попробуете выбрать, чей перевод вам ближе, Чуковского Николая Корнеевича или Маршака Самуила Яковлевича.

Перевод Н.Чуковского

Вересковое пиво
(Шотландское предание)

Рвали твердый красный вереск
И варили из него
Пиво крепче вин крепчайших,
Слаще меда самого.
Это пиво пили, пили -
И на много дней потом
В темноте жилищ подземных
Засыпали дружным сном.

Но пришел король шотландский,
Беспощадный для врагов.
Он разбил отряды пиктов
И погнал их как козлов.
По крутым багровым склонам
Он за ними вслед летел
И разбрасывал повсюду
Груды карликовых тел.
Снова лето, снова вереск
Весь в цвету - но как тут быть,
Коль живые не умеют
Пира сладкого варить?
В детских маленьких могилках
На холме и за холмом
Все, кто знал, как варят пиво,
Спят навеки мертвым сном.
Вот король багряным полем
Скачет в душный летний зной,
Слышит сытых пчел гуденье,
Пенье пташек над собой.
Он угрюм и недоволен -
Что печальней может быть:
Править вересковым царством,
Пива ж сладкого не пить?
Вслед за ним вассалы скачут
Через вереск. Вдруг глядят:
За огромным старым камнем
Двое карликов сидят.
Вот их гонят и хватают.
В плен попали, наконец,
Двое карликов последних -
Сын и с ним старик-отец.

Сам король к ним подъезжает
И глядит на малышей,
На корявых, черноватых,
Хилых маленьких людей.
Он ведет их прямо к морю
На скалу и молвит: "Я
Подарю вам жизнь за тайну,
Тайну сладкого питья".

Сын с отцом стоят и смотрят:
Край небес широк, высок,
Жарко вереск пламенеет,
Море плещется у ног.
И отец внезапно просит
Резким тонким голоском:
"Разрешите мне тихонько
Пошептаться с королем!
Жизнь для старца стоит много,
Ничего не стоит стыд.
Я тебе открыл бы тайну,-
Старый карлик говорит.
Голос тонкий, воробьиный
Тихо шепчет в тишине:
- Я тебе открыл бы тайну,
Только сына страшно мне.
Жизнь для юных стоит мало,
Смерть не стоит ничего.
Все открыл бы я, но стыдно,
Стыдно сына моего.
Ты свяжи его покрепче
И швырни в пучину вод!
Я тогда открою тайну,
Что хранил мой бедный род ".

Вот они связали сына,
Шею к пяткам прикрутив,
И швырнули прямо в воду,
В волн бушующих прилив.
И его пожрало море,
И остался на скале
Лишь старик-отец - последний
Карлик пикт на всей земле.

"Я боялся только сына,
Потому что, знаешь сам,
Трудно чувствовать доверье
К безбородым храбрецам.
А теперь готовьте пытки,
Ничего не выдам я.
И навек умрет со мною
Тайна сладкоко питья".

Вересковый мёд
(перевод: С.Я.Маршак)

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов*
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море - катились валы.

И вдруг голосок раздался:
- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! -
Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.

-Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!

Вашему вниманию будет представлена старинная английская баллада про одну королеву. И опять в двух переводах. Привычный Самуил Яковлевич и господин Миллер. Но Миллер будет представлен в старой орфографии, ибо в новой я его не нашёл

Ф. Миллеръ.

ИСПОВЕДЬ КОРОЛЕВЫ ЭЛЕОНОРЫ.

АНГЛІЙСКАЯ НАРОДНАЯ БАЛЛАДА.

Семь дней Леонора больная лежитъ,
И въ тяжкомъ, предсмертномъ страданье
Изъ Францiи только двухъ иноковъ ждётъ
Принесть ямъ души покаянье.
Король призываетъ троихъ изъ вельможъ:
"Я тайну свою вамъ открою:
Я самъ исповедовать стану жену.
Графъ-маршалъ, ты будешь со мною."
- Монархъ! пощадите! графъ-маршалъ въ ответъ:
Не дайте мне вашего гнева
Всю силу узнать, если что мне во вредъ
Поведаетъ вамъ королева!--
"Не бойся, графъ-маршалъ! я честью клянусь,
Тебя не постигнетъ опала,
Что-бъ ни было тутъ между мной и женой
И что бы она ни сказала.
"Мы чорныя рясы наденемъ съ тобой,
Закроемъ лицо капюшономъ,
И въ этомъ наряде предстанемъ больной
При ложе ея золочёномъ."
Король и графъ-маршалъ оделись, идутъ
Безмолвно, въ притворномъ смиренье;
Предъ ними три отрока свечи несутъ;
За ними весь клиръ въ облаченье.
Пришли и съ молитвой предстали больной,
Съ почтеньемъ вредъ нею склонились:
"Къ тебе, королева, изъ Францiи мы
На зонъ твой усердный явились."
- Когда вы те старцы, которыхъ я жду,
Принять васъ готова и рада;
Но если вы здешнiе, наши новы,
То мне васъ и даромъ не надо -
"Мы те, королева, которыхъ узреть
Сама ты явила желанье.
Чрезъ море къ тебе мы нарочно пришли
Принять отъ тебя покаянье."
- Ахъ! первый мой грехъ-омъ мне душу давилъ
Сильнее, больнее недуга:
Графъ-маршалъ мне тайнымъ любовникомъ былъ,
Дороже, милее супруга.--
"Великiй то грехъ!" восклицаетъ король:
"Пошли тебе Богъ отпущенье!"
"Аминь!" повторяетъ графъ-маршалъ за нимъ
Чуть слышно въ сердечномъ смущенье.
Не скрою отъ васъ и второго греха...
Его я свершить не успела:
Былъ ядъ у меня приготовленъ - его
Поднесть королю я хотела -
"Великiй то грехъ!" восклицаетъ король:
"Пошли тебе Богъ отнущенье!"
"Аминь!" повторяетъ графъ-маршалъ за нимъ;
"О, даруй ей. Боже, прощенье!"
- И третiй есть грехъ на душе у меня:
Отъ васъ ничего я не скрою!
Ахъ! ядъ Розамунде въ питье я влила
Въ Вудстоке своею рукою.
"Великiй то грехъ!" восклицаетъ король:
"Пошли тебе Богъ отпущенье!"
"Аминь!" повторяетъ графъ-маршалъ гл нимъ:
"О, даруй ей, Боже, прощенье!"
- Смотрите: два отрока тамъ на дворе;
Одинъ, что красивей собою -
Вотъ кинулъ онъ мячикъ - то маршала сынъ.
Его я люблю всей душою.
- Другой, онъ поменьше и хуже собой,
Въ нёмъ члены такъ вялы и слабы:
То сынъ мой отъ мужа, то Генриха кровь;
Но мне онъ противнее жабы.
- Его голова, какъ котёлъ, велика,
А уши ослиныхъ длиннее...
"Что нужды?" прервалъ её съ сердцемъ король:
"Онъ темъ для меня и милее!"
И сбросилъ онъ рясу, долой капюшонъ -
И въ красномъ предсталъ одеянье,
И съ воплемъ больная упала на одръ,
И тутъ же пресеклось дыханье.
На маршала мрачно король посмотрелъ,
И молвилъ съ грозою во взгляде:
"Графъ-маршалъ! когда бы по слово моё,
Висеть бы тебе на ограде!"

С. Маршак

Королева Элинор
Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.

Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.

Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
- О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!

- Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.

Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!

Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.

А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца
Торопливо крестясь на ходу.

- Вы из Франции оба, святые отцы? -
Прошептала жена короля.
- Королева, - сказали в ответ чернецы,
Мы сегодня сошли с корабля.

- Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
- Кайся, кайся! - печально ответил монах.
- Кайся, кайся! - ответил другой.

- Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - сурово ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!

Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!

- Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.

А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
- Замолчи! - закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.

Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.

И другому аббату он тихо сказал:
- Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!

Я говорил, что не люблю Майбук за глюки.
А вот за что я не люблю яндекс-книги. БАХ и книга, которую ты вчера читал, сохранил десятки цитат, недоступна

Я всё ещё постигаю великую русскую языку. Нашёл кучу интересных моментов. Увы, часть цитат не сохранилось. Но, это поправимо.

Наткнулся на цитату и рассуждения о волшебной палочке.

Можно ли творить чудеса ударом волшебной палочки? С детства мы помним, что феи в сказках проделывали это не ударом, а взмахом, мановением, легким движением волшебной палочки.

Поколение, которое выросло на авада кедавре, уже знает, как пользоваться волшебной палочкой. А мне представился ПР-73, он же палка резиновая. Вот как раз ей творят чудеса с помощью ударов.

Да и в целом, концепция волшебной палочки мне кажется странной. То ли дело, посох. Как пели в похабных песенках у Терри Пратчетта «на волшебном посохе огромный набалдашник».
Магия штука ненадёжная, а свинцовый набалдашник всегда под рукой. В крайнем случае, тому же Волдеморту можно проломить череп и не городить огород на семь книг. А волшебная палочка? Максимум, в глаз воткнешь. И то потом новую покупать.

Об чем это я? Как говорится, пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо больше, чем добрым словом.

Я тут перечитал пост и подумал. У всех при мысли о Гарри Поттере и волшебной палочке всплывает авада кедавра. Не заклинание защиты от дементоров, не какая-нибудь левитация. Только авада кедавра. Чтоб сразу наглухо. Решение всех проблем.
Иногда может в голове всплыть Марла Зингер, применяющая круциатус. Но, хоть кто-нибудь вспомнит, как включать фонарик на волшебной палочке? А ведь даже самые отмороженнные фонариком пользуются чаще, чем круциатусом или кедаврой... По крайней мере, я надеюсь, что нет людей, которые убивают чаще, чем подсвечивают что-нибудь.

А раз уж заговорили о Гарри, все помнят, как там проходили боевые действия? Наверняка, многие читали, как Хогвартс кто-нибудь защищал с помощью нормального оружия, а не палочек с перьями из жопы феникса?
Или наоборот, прикидывали, как взять Хогвартс одним десантным полком?
Лично я бы на месте Волдеморта не стал посылать толпу, как стадо баранов на убой. В первую очередь рассредоточение. Это даже если действовать палочками. А так подогнал пару ураганов (или английские аналоги) да расхерачил там всё.
А на месте защитников Хогвартса поставил минное заграждение, пусть даже магическое и пусть попробуют прорваться.

Но маги по книге просто были высокомерными придурками, для которых магглы не люди. Однако, мне думается, что корень проблем здесь в другом. То, о чем сама Роулинг не думала, но оно просочилось в мир поттерианы.
Кто такие волшебники? Это люди, которые всю историю вступали в кровосмесительные браки. Привет Габсбургам и прочим королевским домам.
Но, главное. Волшебникам всё доставалось на халяву. Пока нормальные люди тысячи лет пытались не сдохнуть от голода, умирали от чумы, оспы и даже обычного насморка, волшебники махали палочками и жили припеваючи.
За это время человек научился лечить оспу и выращивать столько хлеба, что проблема голода для многих осталась в прошлом. Человек научился убивать на расстоянии без всяких палочек. Война с Тёмным лордом? Пффф, вы не были под Верденом, вы не были там, где живые под землёй, а мёртвым нет могил. Тёмный лорд, ха! А как вам один непризнанный художник? Человек, в отличие от волшебника, всю историю преодолевал. Выживали сильнейшие, умнейшие и подлейшие. У волшебников не было необходимости изучать устройство АК-74, а тем более изобретать его. В их наивные умишки даже не пришла бы мысль, что можно забить кучу пороха в трубу и устроить трах-бабах. А если снаряд не вылетел, сделать вручную миномету аборт.

Один из выводов поттерианы: Если общество не сталкивается с трудностями, то его может угробить один недолечившийся сифилитик. А люди тем и сильны, что всю историю выгрызали право на жизнь.

Вот и причины сверхсекретности. Волшебники слишком слабы. Если человечество про них узнаёт, все хвалёные Хогвартсы нагнут за три дня. А тёмного лорда пустят на опыты, чтоб понять, как он столько прожил с нелеченным сифилисом.

Ладно, пойду я, а то, похоже, политуру плохо почистил. Несёт меня что-то

Долго у меня происходит чтение Норы Галь.
Нашёл интересное оттуда. То, о чем не знал.

Наши критики и литературоведы называли, а некоторые и до сих пор называют роман А. Камю «Чужой». Между тем по смыслу и философии этой книги герой ее не столько чужой людям (с их точки зрения), сколько посторонний им (его точка зрения на мир: меня все это не касается, я вас знать не хочу). Французское l’étranger включает оба эти значения. Но вот переводчик на английский сперва назвал эту книгу «Stranger», а через годы, в новом издании, исправил «Outsider». И так же, ломая «литературоведческую» традицию, сделали оба переводчика по-русски (в журнале «Иностранная литература» и в однотомнике).

Для меня, не заставшего те времена, роман всегда назывался «Посторонний». Хотя, мне всегда хотелось назвать его ОТЧУЖДЕННЫЙ.
Кстати, классная книга. Её герой мне всегда нравился, хотя и казался окружающим аморальным скотом из-за того, что не плакал на похоронах матери. А то, что тех арабов обнулил, с кем не бывает?

Наконец-то. Книгу Норы Галь СЛОВО ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ я заборол. Этому препятствовали как внешние обстоятельства, так и внутренние. Приходилось читать вдумчиво, пытаться вкурить, почему то или иное слово ей не нравится, ведь я уже отравлен буквальными переводами.
Удивительно, сколько переводной кальки попало в наш язык и уютно в нём устроилось.
Не скажу, что я стал писать лучше, но какие-то свои огрехи стал понимать.
Книге я посвятил не один пост, в основном, спорил с автором. Но я не писал о тех моментах, с которыми согласен потому, что тогда пришлось бы просто переписывать сюда всю книгу.
На очереди у меня книжка про то, как выписывать характер персонажа, следом про эмоции. Потом отпуск и начну переписывать

Друзья, прочитал ВОЗМУТИТЕЛЬНУЮ серию книг. Я даже название этой литературы приводить здесь не буду. Скажу лишь, что это позиционируется, как детские книжки.
В современном на момент написания мире детей вербуют на гражданскую войну. Причём, что характерно, вербует только сторона, которая показана в серии доброй. Не только вербует, но и активно использует в своих операциях. Причём, чаще всего, вслепую. Злая сторона, в основном, справляется силами взрослых. Да, злая сторона тоже один раз использовала малолетнего добровольца. Но, во-первых, его не использовали вслепую. Во-вторых, ему обеспечили высококлассное прикрытие. Те, за кого должен болеть читатель, создали из детей несколько подпольных организаций, устроили форменное промывание мозгов, по сути, пользуясь административным ресурсом школы, превращало детей в террористов.
Под конец «добрая» сторона вообще пошла по беспределу. Она забаррикадировалась от «злой» в школе, прикрываясь детьми. Разумеется, добрые победили. Знаете как? Главный добряк путём хитроумной комбинации принёс в жертву сироту. Сирота выжил чудом. А мы потом удивляемся тому, какое поколение у нас растёт.

Или вот ещё книги, причём, их считают классикой.
Там в столицу приезжает молодой горячий житель южных регионов. Не успевает он трудоустроиться, как забивает стрелку сразу нескольким отморозкам, живущим по каким-то своим понятиям.

Органы правопорядка не могли не отреагировать на подобное нарушение законности и попытались предотвратить конфликт, за что были убиты и покалечены. Южный горячий парень по результатам стрелки скорешился с отморозками. И нет, жизнь их ничему не научила. Всё те же стрелки, конфликты с органами правопорядка. Причём, отморозки входили в подобие ФСО, то есть имели связи и чувствовали себя круче наших мажоров.
Почти всю книгу они мешали единственному государатаеннику наводить порядок в стране, попав на войну, дружно забили на общевоинские уставы и запятисотились. Устроили самосуд над женщиной. Единственный достойный поступок на протяжении книги, это то, что вернувшись из СОЧ, они маленькой группой удерживали укреп от многократно превосходящих сил противника.
Причём, казалось бы, бывают же благородные отморозки. Но нет. Первый типичный горячий южанин, слющай, да. Конфликтует со всеми подряд, домогается замужних женщин и ведёт себя, как хозяин жизни. Второй просто алкаш. Третий алкаш, чревоугодник и альфонс. Четвёртый самый нормальный из них. Поп-расстрига, поступивший на службу в службу охраны, чтобы убивать людей и трахать баб.
Кстати, южанина за его выкрутасы ждёт не зона, а очень высокая должность. Но это уже в третьей книге цикла.

Мне кажется, эта книга писалась так. Сидят две подружки на фемдаче. Одна видит у другой Покров-17 Пелевина. Просит рассказать о чем книга.
— Ой, ну там город, типа про него никто не знает и кругом совок. Старик всех призывал валить. А ещё там эти... Ширлики... Или шибздики... Гибриды какие-то. И менты.
— А евреи есть?
— Софа, я тебя умоляю, какие евреи! Он же фашист.
— А лесбиянки, а чтоб рожать заставляли, вот это есть?
— Ну что ты, там же совок.
Софа, потирая ручки.
— Ничего, мы свой совок сделаем. С эвтаназией и страстной женской любовью.