Будущее "российских исследований" в США

Многие коллеги уже отметили набирающую обороты кампанию по отцеплению российского академического сообщества от западных платформ, проектов, исследований. Иностранные авторы отзывают статьи из российских изданий, российским «заворачивают» публикации в зарубежных (в основном британо-американских) журналах. Это есть. Справедливости ради, так происходит не везде и не во всем. Какие-то проекты продолжаются, какие-то издания по-прежнему принимают тексты из России, какие-то конференции не отменяются, а переносятся на поздний срок с сохранением приглашений, и даже запускаются (представьте себе!) отдельные новые инициативы. Тут, правда, уже вопрос собственной гордости и престижа может сыграть: «Вы хотите говорить с нами с позиций «морального авторитета»? Удачи вам на ваших конференциях!». Но сейчас не об этом.

Параллельно в американских вузах отмечается процесс нарочитого усиления «украинских исследований» (Ukrainian studies) в пику «российским» (Russian studies). Долгое время все это было под «шапкой» «евразийских исследований» (Eurasian studies) – в большинстве университетов так и осталось. Но какое-то время назад «украинские» стали отпочковываться в отдельное направление. На них стали давать больше денег, приглашать больше исследователей. В нынешних условиях есть обоснованные опасения, что этот процесс будет идти именно за счет «российских исследований» (Russian studies). Вот уже и Колумбийский университет бьет тревогу: «Украинские исследования в опасности!».

Самый простой способ – поменять местами квоты: давать украинскому направлению столько денег и людей, сколько давали российскому (некоторые обменные программы так уже делали). Есть и более изощренные методы. Но при любом (техническом) раскладе, долгосрочная опасность такой тенденции не в том, что кому-то не достанется халявный блокнот с очередной конференции в Университете Джорджа Вашингтона или кто-то не попадет на банкет в Монтерее – даже как-то неловко за коллег, кто сожалеет именно об этом (вспоминается сцена из кинофильма «300», где уязвленный царем Леонидом Эфиальт за шапку и доспехи показывает Ксерксу дорогу в обход спартанцев).

Проблема видится в другом: исследования Евразии, само прочтение российской истории, политики и общества будет в западных (прежде всего американских) вузах не просто еще более политизированным, чем сейчас, но будет подаваться именно через «украинскую призму». Повторюсь, тенденция к этому была и до нынешнего конфликта, а сейчас к этому открываются все новые шлюзы. И даже когда научные и экспертные контакты будут восстановлены – а это непременно случится – загнать вот этого джина обратно в бутылку будет очень сложно.

Ноам Хомский как-то заметил, что университеты в Америке стали все более походить на “институты навязанного невежества” (‘insitutions of imposed ignorance”). И если всяческие «критические теории» сегодня таранят американскую академию в целом, то «украинские исследования» могут стать таким тараном для «российских».

Тем, кто работал с американцами в период разных конфликтов известно, что экспертный трек меняется довольно быстро: война в Грузии – российские эксперты «спарингуются» на американских площадках с грузинами: Сирия – те же декорации и почти те же люди с российской и американской стороны, но вместо грузин сирийские оппозиционеры. Теперь вот украинцы. Развернуть академию в этом смысле сложнее – по разным причинам. Поэтому даже если можно себе позволить временно игнорировать мозго-танки, бросать академию не стоит. Как это сделать, нужно размышлять в другом посте. Для начала сохранять спокойствие, не психовать и не навязывать сами себе невежество.

Санкции и контрсанкции: последствия для мира

"Россия - это бензоколонка с ядерными ракетами" - хлесткое и, что уж там, обидное описание России от ныне покойного сенатора Дж. Маккейна, которое потом с претензией на оригинальность формулировки повторяли многие западные политики и комментаторы. Хуже (а, может, и лучше?) то, что во многом именно на этом восприятии базируются публичные западные оценки тех санкционных шоков, которым подвергнется российская экономика и общество, и не подвергнутся западные (профессионалы смотрят на российские уязвимости глубже и более системно, но и они в своих оценках не лишены т.н. confirmation bias).

На сайте проекта Белферского центра Гарвардского университета "Russia Matters" поделился некоторыми соображениями об опасностях такого мышления и последствиях новых санкций и контрсанкций для западного (и не только) мира.
P.S. К тезису о том, что не все в американской "академии" хотят оставаться в собственном информационном пузыре. По крайней мере, пока не хотят.

"Гудбай, Америка?"
🇺🇸🧳🌥

"Диалог России и США пришел в точку, к которой он стремился последние лет десять. Крах политики «перезагрузки» в 2011 году задал нисходящую траекторию этих отношений. Редкие эпизоды сотрудничества не развивались во что-то системное и долгосрочное.

«Внешнеполитическая надменность» не позволяла Вашингтону всерьез рассматривать бесконечные предложения Москвы «договариваться по значимым для обеих сторон темам». Российская реакция на внешние кризисы (Украина, Сирия) виделась американским элитам ревизионизмом увядающей державы.

Социально-политические расколы и приход Трампа и вовсе сделали Россию «токсичным фактором» внутренней американской политики. Отношения Соединенных Штатов с крупнейшей ядерной державой сузились до темы «вмешательства» этой державы в американские выборы и хакерские проникновения в компьютерные серверы одной из партий. Слово «сотрудничество» постепенно ушло из лексикона и сменилось на deconflicting, и то применительно лишь к Сирии.

Перечень тем, которые можно просто спокойно обсуждать, сократился настолько, что их можно пересчитать по пальцам одной руки. Когда стало понятно, что даже такое обсуждение чревато санкциями и новыми антироссийскими кампаниями, утратил смысл формат президентских саммитов. Каналы коммуникации обрывались, диппредставительства закрывались, а вся интрига отношений свелась к вопросу: когда и за что США и их союзники введут новые санкции?

Действительно, современный Китай, а не Россия, видится Вашингтону главным вызовом американскому доминированию в XXI веке. Но Россия стала свободно конвертируемой политической валютой на внутриамериканском рынке и в отношениях с союзниками. Это удобный, понятный элитам и некоторой части западной публики (хоть и не всем) противник, особенно когда его можно напрямую ассоциировать с президентом–выходцем из КГБ. Этим противником можно пугать, под «российскую угрозу» принимать какие-то законы и бороться с трампистами, требовать от западноевропейских союзников платить за американский «зонтик безопасности», восточноевропейским – под эту же угрозу – выделять ресурсы и размещать на их территориях контингенты, а азиатских партнеров стращать санкциями за покупку российских вооружений.

При этом в США уверены, что как только Америке понадобится российское содействие по какому-то значимому вопросу, Москва поймет, простит и поможет. «Можно идти и одновременно жевать жвачку» – американский фразеологизм, которым Байден описал общий подход администрации к России.

По большому счету, так и было. Россия полагала, что именно так «равновеликие державы» и должны взаимодействовать. США были убеждены, что иначе и быть не может – «русские же хотят почувствовать себя великими». Самое время Москве осознать, что «величие» должно определяться не умением угодить супердержаве и быть признанным ею в качестве «равного» – мировидение американских элит в принципе исключает признание кого-то равными себе, – а способностью сделать себя таковыми в критически значимых отраслях – военной и цифровой сферах, техноплатформах, экономике, здравоохранении.

Не исключено, что в итоге Россия пойдет на снижение уровня отношений. Если к радикальным мерам Москва не готова – лучшим решением на текущем этапе может стать «стратегическая пауза», – время серьезно подумать, есть ли сейчас в отношениях с США что-то, чем в принципе нужно дорожить, и чего вообще Россия хочет от Америки. В любом случае продолжение отношений в прежней логике – это новые разочарования и ложные надежды на «перезагрузку»."

23.03.2021

Год назад, после интервью Байдена, в котором он назвал Путина "убийцей", я написал о том, куда пришли отношения России и США. Взять "стратегическую паузу" не получилось. Но потребовался год, чтобы выяснилось, что дорожить в отношениях нечем...

Как победить Китай?

По мотивам вчерашних переговоров США и Китая имею сказать следующее:

Некоторое время назад, я писал в @ru_global, что противостояние США с Китаем можно метафорически передать в виде поединка двух типов римских гладиаторов – секутора и ретиария. Первый был оснащён шлемом, латами, прямоугольным щитом и мечом. Второй – трезубцем, кинжалом и сетью и выступал без доспехов. Их противостояние было конкуренцией разных школ ведения боя. Хорошо защищённый секутор чувствовал себя увереннее в ближнем бою: он стремился подойти к противнику на близкое расстояние и нанести разящий удар. Ретиарий делал ставку на большую мобильность, изматывание противника через набросы сетки и выжидание, пока тот устанет под тяжестью своего снаряжения.

Китай в этой картине представляется современным «ретиарием». Авторитарная политическая система, директивное управление ЦК КПК и исполнительная дисциплина делают его более мобильным в скорости принятия решений по сравнению с запаянной в латы процедур, согласований и законов американской (демократической) бюрократии. Китай как будто умеет выжидать и не торопиться, надеясь, что груз внутренних проблем США и усталость американцев от тотального доминирования будут снижать конкурентные преимущества Америки и заодно её глобальные аппетиты.

Нынешнее поколение американских элит не представляет себе иной ипостаси существования в мире, кроме «единственной супердержавы» - на меньшее они не согласны. Тем более что конкурентный потенциал Америки все еще впечатляет.

Но не все в демократической партии разделяют боевитый настрой Байдена. Сторонники более умеренного сдерживания КНР опасаются, что излишняя идеологизация противостояния будет толкать мир и американских союзников к полярности, а они не в восторге от такой перспективы. Европейцы скорее призывают Байдена сконцентрироваться на реновации собственного демократического дома, чтобы показать, что демократии якобы более эффективны, чем авторитарные режимы. Некоторые однопартийцы нынешнего президента также полагают, что преимущества и запас прочности Поднебесной сильно переоценены и стратегия «мирного сосуществования» – фактически то, к чему склонялся Барак Обама – позволит без излишней нервозности и гипермобилизации собственных ресурсов в дальнейшем одержать верх.

Сторонников более жёсткого подхода к Китаю «по обе стороны партийных баррикад» в Вашингтоне больше. «Прогрессисты» беспощадны в критике состояния прав человека в Китае и масштабов коррупции в рядах КПК. При этом левое крыло демократов обвиняет Байдена в продолжении трамповского подхода к Китаю, который смешивает «народ и страну», что, по мнению прогрессистов, даёт толчок к развитию в самой Америке «антиазиатского расизма».

Республиканцы менее чувствительны к этим темам и критикуют Байдена за якобы излишнюю мягкость в отношении Пекина. При этом именно среди республиканцев старой закалки Байден находит понимание по вопросам необходимости укрепления союзов, поддержки правозащитной тематики и широкого международного политического фронта давления на Китай – лишь бы всё работало на одну цель.

Проблема соотношения условно трумэновского и никсоновского подходов в политике Байдена в том, что «стартовые условия» одного и второго не совпадают с тем, что должен делать Байден сейчас. Трумэн начинал конфронтацию с одной супердержавой – СССР. Никсон – должен был эту супердержаву ослаблять посредством отторжения от него Китая. Трамп хотел наоборот - Россию от Китая. Пока Байден вынужден заниматься "двойным сдерживанием".

Как выжить в цифровой войне?

Брукингский институт, один из ведущих мозговых центров Америки, стал задаваться насущными вопросами: как выжить современному человеку, если (а, может, и когда?) внезапно исчезнет или дезактивируется все то, к чему человек привык – свет, платежные карты, дома и пр. Получился небольшой survival guide из пяти пунктов:

⭐️Иметь наличные деньги.
Автор полагает, что это важно не просто потому что, в случае отключения карт даст банальную возможность купить еду, воду или другие жизненно важные вещи, но и психологически дает ощущение «контроля над своим будущим». Платежные карты, как мы успели убедиться, такого ощущения не дают.

⭐️ Продумать альтернативные источники энергии.
Не сложно представить, как в результате ракетного удара или кибератаки выводится из строя электросеть. Человек остается без холодильника, электроплиты, интернета и, спустя какое-то время, без сотового телефона (кто-то и без горячей воды). На этот случай автор рекомендует запасаться мобильным генератором энергии или солнечными батареями.

⭐️Заранее собрать сумку с важными документами и другими ценными вещами. Никогда не помешает.

⭐️ Запастись сухой едой, главными медикаментами и другими значимыми на первое время вещами. Чтобы все это, если что, можно было быстро забрать с собой.

⭐️ Приготовиться к политическим потрясениям.
«При нынешнем высоком уровне политической поляризации нам не следует ожидать, что наша внутренняя политика будет спокойной в условиях вооруженной агрессии (прим. – это Брукингс говорит про российскую спецоперацию на Украине) и сложной геополитики. В такие времена люди должны ожидать неожиданного и не удивляться крупномасштабным политическим событиям».

Учитывая, что весь текст обращен к американцам, все эти пункты, особенно последний, звучат крайне …эм.. интересно.

Как дела у Байдена?

Сходили вчера в "Международное обозрение" поговорить про Байдена, Трампа и влияние конфликта на Украине на Америку (с 04м15с).

⭐️ Как проявил себя Байден в качестве лидера "военного времени"?
⭐️ Как республиканцы воспользуются новым скандалом с сыном Байдена Хантером?
⭐️ На фоне всех событий оживился Трамп. Готова ли партия снова сплотиться вокруг него?
⭐️Как мировой кризис влияет на американское общество и заботят ли санкции против России рядового американца?

Спасибо за приглашение @ru_global!

Как победить Россию без ядерной войны?

Кризис идей в американском внешнеполитическом сообществе по теме противостояния с России в который раз обращает это сообщество к патриархам. В последние несколько недель такими идеями фонтанирует живой классик Грэм Аллисон (Graham T. Allison).

Сначала он предлагал Байдену учредить госпрограмму виз «Научная Свобода»: цель – переманить в США оставшихся суперзвезд из IT-индустрии России, чтобы они «показали Путину, что могут создать свободные люди в открытом обществе» е̶с̶л̶и̶ ̶т̶о̶л̶ь̶к̶о̶ ̶и̶м̶ ̶у̶д̶а̶с̶т̶с̶я̶ ̶о̶б̶о̶й̶т̶и̶ ̶к̶в̶о̶т̶ы̶ ̶в̶ы̶д̶е̶л̶е̶н̶н̶ы̶е̶ ̶д̶л̶я̶ ̶B̶L̶M̶щ̶и̶к̶о̶в̶

И вот теперь Аллисон обратился к теме, на которой во многом и сделал свою карьеру – Карибский ядерный кризис. Аллисон сравнивает нынешнюю ситуацию с событиями 1962 г. – тут не он первый и не он последний – и хвалит Байдена за то, что тот противостоит давлению соратников и оппозиции вмешаться в украинский кризис напрямую военным путем, в ситуации когда «в США нет жизненно важных интересов на Украине».

Аллисон напоминает американскому читателю грозную фразу из недавнего выступления Путина:

«Кто бы ни пытался помешать нам, а тем более создавать угрозы для нашей страны, для нашего народа, должны знать, что ответ России будет незамедлительным и приведёт вас к таким последствиям, с которыми вы в своей истории ещё никогда не сталкивались. [Мы готовы к любому развитию событий. Все необходимые в этой связи решения приняты. Надеюсь, что я буду услышан]»

И добавляет к этому два своих ярких вывода:

«Технология [ЯО] фактически сделала США и Россию неразлучными сиамскими близнецами. Хотя один из них может убить другого, ни один из них не может сделать это без одновременного самоубийства»

«..для Байдена втянуться в войну с Россией из-за Украины может быть худшей — и действительно, потенциально последней — большой ошибкой во внешней политике США».

Что в этих условиях делать США?

Из густотертого текста Аллисона, где перемешаны история и современность? следует два вывода-рекомендации для правительства США:

⭐️ «В последнюю субботу [Карибского] кризиса советники Кеннеди сказали ему, что у него есть только два варианта: атаковать или принять советскую ракетную базу на Кубе как свершившийся факт. Кеннеди отверг оба. Вместо этого он разработал воображаемую альтернативу, состоящую из трех компонентов:
- публичная сделка, в которой Соединенные Штаты обязались не вторгаться на Кубу, если Советский Союз выведет свои ракеты;
- частный ультиматум с угрозой нападения на Кубу в течение следующих 24–48 часов, если Хрущев принял это предложение;
- «тайный подсластитель», обещавший вывести американские ракеты из Турции в течение шести месяцев после разрешения кризиса.

В сложных многоуровневых переговорах и дипломатии, которые потребуются для того, чтобы создать для Путина аналогичный выход из положения в Украине, США и их союзникам потребуется еще больше воображения, чем Кеннеди и его советникам в 1962 году».

⭐️ После того как США сумеют обезопасить себя от угрозы ядерной смерти, политику изматывания России можно (и нужно) продолжать «другими методами». Об этих методах нужно рассуждать отдельно, но пока важно не загнать Путина в угол, откуда единственным выходом будет то, чего Вашингтон и Москва пытались избежать многие десятилетия.

Внятно и доходчиво, без иллюзий.

Как скоро случится де-долларизация мировой экономики?

Тема де-долларизации как признака пост-американского мира обсуждается давно. События на Украине, противостояние России и Запада и новые санкции придали этой теме свежий импульс – и не только у нас.

В журнале American Affairs вышла статья Филипа Пилкингтона, автора книги The Reformation in Economics, где автор прямо задается вопросом наступает ли конец гегемонии доллара. Специально для @postamerica аналитик @imi_mgimo Егор Спирин разбирает аргументы автора.

"В своей критике недальновидности американской политики Пилкингтон отмечает: «Держатель резервной валюты должен быть уверен, что этот актив не будет просто захвачен. Если страна считает, что страна-эмитент резервной валюты может ее просто изъять – особенно в тот момент, когда она больше всего нужна, – то было бы неразумно держать эту резервную валюту, если на столе есть альтернативы».

Пилкингтон указывает на то, что решение о заморозке российских иностранных резервов стало поворотом к окончательной вепонизации экономических инструментов и отныне всем странам придется рассматривать свои валютные резервы через внешнеполитическую призму.

«Индии придется задуматься о том, может ли напряженность в отношениях с Пакистаном привести к замораживанию ее активов. Африка подвержена постоянным беспорядкам, и часто напряженность в ней вызывает сопротивление Запада. Многим африканским странам также придется пересмотреть свои резервные фонды. Саудовская Аравия, обладающая огромными резервами, будет помнить реакцию Запада на убийство журналиста Джамаля Хашогги. Каждое ближневосточное государство будет смотреть на свой список альянсов, с одной стороны, и на свои банковские балансы, с другой».

При этом автор резонно замечает, что на пути де-долларизации имеются серьезные препятствия, однако даже ограниченная степень увеличения диверсификации в сторону ухода от доллара со временем может оказать значительное влияние.

Так, по его оценкам, снижение стоимости доллара на 10-20% будет болезненным, особенно для бедных и представителей рабочего класса, которые больше страдают от роста цен на импорт, поскольку дешевый китайский импорт покупается этими группами непропорционально. В случае снижения стоимости доллара на 30-50% импортные товары подорожают соответственно. На практике это означает постоянное снижение уровня жизни на 10-17%. К слову, в таких условиях американцы не оказывались никогда за исключением военного времени, тем более подобный экономический шок никогда не носил постоянный характер. Все это, считает Пилкингтон, может привести к хаосу и социальным беспорядкам.

Купировать эффект от теоретического заката долларовой гегемонии, по мнению Пилкингтона, может импортозамещение, которое предлагается проводить через учреждение специального инвестиционного банка.

«Долг этого инвестиционного банка должен быть обеспечен центральным банком, которому должно быть разрешено купить этот долг по 0% ставке. Долговые контракты будут бессрочными, и облигации никогда не будут погашены. Лимиты на выпуск этого долга должны быть установлены в соответствии с потребностями программы импортозамещения, предпочтительно на основе пятилетнего плана, чтобы избежать политического вмешательства» (впрочем, нечто подобное предлагала Сауле Омарова, которую Байден предлагал на должность главы Управления валютного контроля США).

Хотя предложения Пилкингтона в контексте современных США выглядят чем-то из ряда фантастики (попытки решоринга при Трампе особым успехом не увенчались, Омарову обвинили в желании национализировать американский банкинг), его вывод о достижении конца эпохи и формирования многополярного мира на фоне ускользающей однополярной мощи США, сдобренный призывом к более стратегическому мышлению, слегка обнадеживает. Так когда-нибудь может и к «гарантиям безопасности» станут относится более разумно."

Новый кризис на границе США и Мексики

По мере того, как США трудятся над разрушением торговли и логистических цепочек России, у самих американцев сломалась торговля с Мексикой.

Губернатор Техаса Грег Эббот (республиканец) ввел новую политику, которая требует повторных проверок коммерческих грузовиков и других транспортных средств, въезжающих в США из Мексики. Проверку, согласно новому постановлению, должны осуществлять военнослужащие штата, а не чиновники федерального правительства. Это решение Эббота стало ответом на решение администрации Байдена отменить Раздел 42 (Title 42), который позволял федеральным чиновникам отказывать мигрантам во въезде на границе.

Политика губернатора привела к пробкам на границе более чем на 30 часов. Мексиканские водители грузовиков в знак протеста заблокировали международный мост Фарр-Рейноса — самый оживленный торговый переход в долине Рио-Гранде. Значительная часть торговли через этот мост приходится на скоропортящуюся продукцию. Губернатор Эббот не растерялся и заключил соглашение с губернатором мексиканского штата Нуэво-Леона, чтобы облегчить движение на Международном мосту солидарности Ларедо-Колумбия.

События на мексиканской границе обращают на себя все большее внимание американцев и напрягают администрацию. Нарушение одного из самых важных торговых маршрутов США в ту же неделю, когда инфляция в стране достигла самого высокого уровня с декабря 1981 года – очень некстати. В ноябре в США пройдут промежуточные выборы в Конгресс, которые демократы рискуют проиграть. Республиканцы, понятное дело, стараются выжать максимум из этого кризиса и напирают на то, что всему виной миграционная политика Байдена.

Команда Байдена отбивается: границу контролируем, нелегалов отлавливаем. Действительно, в марте были задержаны рекордное за два десятилетия число нелегалов – 210 тыс. человек. Бравировать этой цифрой администрация, тем не менее, не очень хочет, поскольку в этом случае попадает под огонь критики уже однопартийцев-«прогрессистов». Леваки сравнивают «бесчеловечные меры» отлова мигрантов этой администрации с предшественницей - администрацией Трампа, а это очков Байдену не добавляет.

При том, что в отношении противодействия России обе партии едины в своем порыве, в информационной работе республиканцы стараются донести до избирателя, что ситуация на российско-украинской границе заботит Байдена сильно больше, чем ситуация на границе американо-мексиканской. Расчет на то, что избиратель такую расстановку приоритетов не оценит.

Американские разведчики заступились за IT-гигантов

На этой неделе высокопоставленные отставные военные и разведчики Америки подписали открытое письмо в защиту ̶в̶с̶е̶в̶л̶а̶с̶т̶и̶я̶ цифровых гигантов – Facebook, Google и Amazon.

Авторы письма призывают Конгресс не ограничивать и не дробить властные полномочия техногигантов, поскольку это, по их мнению, может усилить угрозы национальной безопасности Америки - «централизованная цензура [этих компаний] имеет решающее значение для продвижения внешней политики США» (sic!).

Повод торпедировать усилия некоторых конгрессменов по сдерживанию влияния «Большой Цифры» самый что ни на есть убедительный – "угроза, которую представляет Россия для США". Свежее доказательство этой угрозы отставники находят (естественно) в российской операции на Украине.

Действия Москвы, заключают авторы письма, «неоднократно указывают на опасности, исходящие от Путина и Кремля, что оправдывает необходимость сохранения власти больших технологий в ее максималистской форме». Дескать, благодаря американским техноплатформам мир смог увидеть "реальную историю творимых Россией ужасов", в то время как российское правительство "меняет информационный ландшафт", блокируя доступ граждан к соцсетям и заставляя эти соцсети (в частности TikTok) подчиняться "цифровому авторитаризму" - ̶п̶и̶ш̶у̶т̶ ̶л̶ю̶д̶и̶,̶ ̶п̶о̶д̶д̶е̶р̶ж̶а̶в̶ш̶и̶е̶ ̶б̶л̶о̶к̶и̶р̶о̶в̶к̶у̶ ̶Т̶р̶а̶м̶п̶а̶ ̶и̶ ̶т̶ы̶с̶я̶ч̶ ̶е̶г̶о̶ ̶с̶т̶о̶р̶о̶н̶н̶и̶к̶о̶в̶ ̶-̶ ̶а̶м̶е̶р̶и̶к̶а̶н̶с̶к̶и̶х̶ ̶ж̶е̶ ̶г̶р̶а̶ж̶д̶а̶н̶.

Таким образом, делается несложный вывод, любые попытки ограничить монопольную власть Big Tech подорвут борьбу США против России и прочих авторитарных государств. И только такая форма власти техногигантов (безраздельная и вездесущая) - убеждают отставные военные и разведчики - необходима «для борьбы с российской дезинформацией».

Заключительный абзац прекрасен:

"Вторжение России в Украину знаменует собой начало новой главы в мировой истории, в которой идеалы демократия будут подвергнуты испытанию. Соединенным Штатам придется полагаться на мощь своего технологического сектора, чтобы гарантировать, что безопасность наших граждан и повествование о событиях по-прежнему формируются фактами, а не внешними противниками."

Что общего у Тайваня и российской спецоперации на Украине?

После того как Россия начала спецоперацию на Украине, западные журналисты и эксперты все чаще ссылаются на этот конфликт, строя прогнозы относительно будущего Тайваня. Параллели действительно провести можно: для Пекина «тайваньский вопрос» – это такая же застарелая проблема, бесконечно тянуть с решением которой невозможно, как и неурегулированный статус Украины для Москвы. Различий, правда, больше, чем сходств. Не похожи ни исторический контекст этих сюжетов, ни стратегические культуры России и КНР, обусловливающие разные реакции этих стран на схожие вызовы. Сам Пекин подчеркивает, что его подходы к Тайваню никак не связаны с отношением России к Украине и Донбассу.
Однако параллели между Украиной и Тайванем проводят по другим основаниям.

Некоторые размышления по теме для @profilejournal.

"США рассматривают действия России на украинском направлении, а Китая – на тайваньском как проявления ревизионизма Москвы и Пекина. А те, в свою очередь, резонно полагают, что Вашингтон использует Украину и Тайвань как инструмент давления на них. Россия первой решила, что пора положить конец доминированию американцев и их союзников на международной арене в целом и военно-политическому освоению Украины в частности. Глядя на это, в Вашингтоне рассудили: если Китай также желает большей деамериканизации международной системы, логично ждать от него попытки раз и навсегда закрыть тайваньский вопрос.

Усиливая давление на Пекин, американцы ставят перед собой не только символические, но и три вполне конкретные цели: заставить КНР пересмотреть отношение к конфликту на Украине (в идеале – оставить Москву без поддержки Китая и тем самым принудить свернуть спецоперацию); сохранить Тайвань на острие идеологического противоборства с Китаем; обеспечить сохранность острова в качестве мирового лидера по производству полупроводников и микросхем.

За всей этой позиционной возней США и «обменом сигналами» без ответа остается главный вопрос: какова, собственно, конечная цель политики США в отношении Тайваня? Или Тайвань все же не цель, а только средство?"

Что известно о новом после США на Украине?

Байден номинировал на должность посла на Украине Бриджет Бринк - опытная карьерный дипломат, с послужным списком в значимых для США гос-вах Евразии.

Бринк - уроженка шт. Мичиган, выпускница LSE. Начала карьеру в 1996 году в посольстве США в Белграде. Затем возглавляла в Госдепе отдел по Кипру, была спецпомощником по европейским делам.
С 2005-08 г. была шефом полит-экономического отдела посольства США в Тбилиси. Вернувшись в центральный аппарат Госдепа стала зам.директора по южно-европейским делам, а потом перешла на работу в СНБ и стала директором по Южному Кавказу. К слову, возраст ее нигде в официальной биографии не указывается.

В 2011 г. вернулась в Грузию уже в ранге замглавы миссии. Проработав там три года, переместилась в Узбекистан в таком же статусе. Уже через год Бринк вернулась в Вашингтон, дослужившись до зампомощника Госсекретаря в Бюро по европейским и евразийским делам.
При Трампе стала послом в Словакии. Теперь Украина.
P.S.Ее твиттер и инстаграм.

Исторические реминисценции нынче в моде. Вот и мы туда же.
Андрей Громыко рассуждает о перспективах российско-американских отношений. 1978 г.

Не можем пройти мимо знаменательной даты - у дорогого старшего товарища @ru_global пятилетний юбилей канала.

От @postamerica лично и от лица всего коллектива @imi_mgimo поздравляю Ф.А. с этим событием - тот редкий случай, когда человек с одинаковой ловкостью фехтует и словом и мыслью.

Пост-Америка с Вами
⭐️🇺🇸⭐️ 🙏💪

Как спасти американоцентричный миропорядок?

Российская спецоперация на Украине бросила вызов существующему миропорядку – последние сомнения на этот счет окончательно развеялись теперь и в Вашингтоне. Старший научный сотрудник Корпорации RAND Майкл Мазарр предлагает некоторые интересные размышления на этот счет.

Мазарр считает, что после 1945 г. США удалось сконструировать «самый институционализированный за всю историю миропорядок основанный на правилах»:

«Экономическое объединение могущественных стран позволило этим странам установить стандарты — в верховенстве закона, финансовой и валютной политике, совместимости технологий и во многих других областях — и затем привлечь новых сторонников, стремящихся извлечь выгоду из такой координации. Страны, которые искали передовые технологии, прямые иностранные инвестиции или поддержку международных финансовых организаций, оказались, по крайней мере, частично ограниченными правилами и нормами [американо-центричного] миропорядка. Исключение из экономического порядка оказалось экономически фатальным, заставляя подавляющее большинство стран скорректировать свое поведение, по крайней мере, до некоторой степени, чтобы оставаться привязанными к международной системе. Послевоенный порядок часто считается суммой его институциональных частей, но реальным источником его силы является его более широкий гравитационный эффект».

Решение Москвы о начале СВО на Украине «спустило на Россию всю мощь этого миропорядка» - ключевая группа ведущих промышленных (Мазарру приятнее определять их в терминах «демократические» - ну ок) государств и ряд негосударственных акторов устремились на защиту этого миропорядка. И вот тут логика Мазарра сильно отличается от того, о чем говорят у нас:

«Послевоенный порядок — это гораздо больше, чем просто продукт могущества США: эти государства и негосударственные субъекты, далекие от того, чтобы слепо соглашаться с американскими требованиями, защищали систему по своей собственной воле и в своих предполагаемых интересах».

Фронтальные атаки на миропорядок, таким образом, только укрепляют единство бенефициаров этого миропорядка. Стало быть, заключает автор, не этой угрозы стоит опасаться, но того, что ослабляет консенсус вокруг норм и принципов.

А в этой категории больше всего миропорядку угрожают
⭐️«амбиции архитекторов действующего миропорядка – которые могут зайти в своих внешнеполитических целях так далеко, что вызовут отторжение других» - так и случилось, по мнению Мазарра, в случае с расширением НАТО и противодействием России и в случае с распространением идей либерального интервенционизма;
⭐️растущее влияние средних держав, которые в конфликте великих держав удерживаются от того, чтобы занимать чью-либо сторону.
Число таких стран растет, как растет и их удельный вес в мировой политике. Но если все больше этих стран увидят для себя выгоду в сотрудничестве с «осью Россия-Китай» и станут отходить от США, это ослабит [существующий] миропорядок. И тревожные признаки этой тенденции автор усматривает в реакции этой части мира на российскую СВО.

Что делать?

«Чтобы сохранить послевоенный международный порядок, Вашингтону придется умерить и ограничить продвижение норм порядка и соблюдение его правил… В момент, когда большая часть мира настроена против российской агрессии, может показаться нелогичным предлагать Вашингтону уменьшить интенсивность своей обороны и продвигать порядок, основанный на правилах. В конце концов, этот порядок дал США огромное конкурентное преимущество.. Но война на Украине обнажила хрупкость системы. И если США не примут более прагматичный и гибкий подход к его поддержанию, послевоенный порядок может рухнуть в новую эру конфликта».

Большое спасибо, дорогие коллеги @imi_mgimo! Рад работать в такой славной команде!
https://t.me/imi_mgimo/148

Отдельное спасибо нашим товарищам из @nsomgimo! За Вами будущее!
https://t.me/nsomgimo/341

Как удержать Индию в орбите американской ВПК?

Рынок вооружений – это не только (возможно даже не столько) про экономику и доходы с продаж, сколько про площадку для продвижения внешнеполитических интересов экспортеров. Рупор военной и разведывательной аналитики США издание War on the Rocks (WOTR) опубликовал любопытную статью, которая объясняет необходимость поддерживать Индию для выдавливания России с т.н. value arms market.

Наш коллега, американист Егор Спирин разбирался в аргументах авторов.

Авторы полагают, что Россия может испытывать трудности с удовлетворением потребностей рынка, что предоставляет возможность другим игрокам, в частности может повысить значимость Китая. Пекин (1) уже сократил импорт российского оружия по мере развития собственного оборонного производства, (2) активно поставляет оружие в Азию, на которую приходится 77% процентов его экспорта в период 2016-2020 годов, (3) поставляет вооружение в Африку и Латинскую Америку (Аргентина, Боливия, Перу), с чем США, понятное дело, смириться не могут.

По их оценкам, «индийский сектор оборонного экспорта является крошечным». В период с 2011 по 2017 год Индия занимала 23-е место среди крупнейших экспортеров оружия, а в 2021 году объем экспорта составил всего $1,13 млрд. Однако, убеждены они, сотрудничество с США может помочь создать такой ОПК, который мог бы быть востребован и на внешних рынках.

В общем виде, авторы предлагают Индии скорректировать свою политику и процедуры и перестать отдавать предпочтение государственным оборонным компаниям, а также видоизменить требования по разделению технологий и собственности на оборонные контракты, уменьшить зависимость от российских технологий и ввести международно-признанные системы контроля качества. В свою очередь, США должны ускорить процесс утверждения экспортного контроля для индийского сотрудничества, фактически использовать статус основного оборонного партнера Индии для экспорта технологий двойного назначения, создать общее промышленное наследие путем переноса в Индию унаследованных производственных линий, а также помочь Индии в развитии прозрачных процессов приобретения и закупок.

Среди конкретных предложений выделяется идея переноса старых производственных линий из США в Индию по аналогу производства M1A1 Abrams в Египте. Подобный оффшоринг – не обычные прямые иностранные инвестиции. Участие Вашингтона необходимо, чтобы подтолкнуть американские компании не просто к извлечению коммерческой выгоды, а к соответствию стратегическому видению Америки. Вашингтон может, по мнению авторов, обеспечить такие условия, при которых американские компании сохранили бы лицензионные доходы, а ключевые компоненты продолжали производиться в Америке.

Иными словами, авторы предлагают под видом рационально-прагматической модели с промышленно-технологической мотивацией противодействия России трансформировать модель на политическую, тем самым стараясь сильнее втянуть Индию в орбиту американского влияния (и фактического превращения Индии в прокси-экспортера). Насколько данный подход реалистичен в современных индийских политических условиях – вопрос к индологам, в Америке у такого подхода есть свои оппоненты. Однако тренд на дальнейшую идеологизацию рынков вооружений очевидно набирает обороты.

Стратегия США и НАТО в конфликте на Украине

Некоторое время назад поговорили о роли НАТО и США на Украине с уважаемыми коллегами деканом факультета МО МГИМО Андреем Сушенцовым и директором Центра евроазиатских исследований ИМИ Иваном Сафранчуком . Получилось содержательно, запись тут.

👉 Навигация:
00:00 Пролог
3:17 Главное действующее лицо -- американский внешнеполитический истеблишмент
16:53 Как США навязывают свою линию странам НАТО
28:26 Почему Вашингтон не может позволить себе проиграть в противостоянии с Россией
37:58 "Скептики", "алармисты" и "реалисты" в НАТО
50:07 Существуют ли альтернативы американскому доминированию в НАТО?
58:16 Почему Вашингтон не верит в возможность симметричных шагов со стороны России
1:18:04 Ресурс времени больше не работает на Запад?
1:26:50 В украинском кризисе США стремятся снизить уровень ответственности, но повышают уровень участия
1:34:20 Геоэкономическое измерение: как Незапад смотрит на политику США и НАТО

США-Турция-Россия: kto kogo?

В нынешнем конфликте России и США Турция - один из ключевых, как ныне модно говорить, стейкхолдеров. Благодарю коллег из @mediatorCIS за возможность поговорить на тему взаимоотношений Анкары с Вашингтоном и Москвой и "проклятых вопросов" российско-турецких отношений (турецкие амбиции в Карабахе и Сирии, Центральная Азия и будущее отношений в контексте украинского кризиса).

"– Недавно Турция выставила свои требования по членству Финляндии и Швеции в НАТО и даже пригрозила выйти из Альянса в случае их неисполнения. Насколько реалистичен этот сценарий, чего ожидать от отношений Турция-НАТО? И может ли тут что-то получить для себя Россия?

- Турция – очень ценный актив НАТО и в нынешних международных условиях ее «политическая капитализация» для Альянса только возрастает.

Осознавая свою ценность, Анкара стремится выторговать – прежде всего у США – максимум привилегий для себя, отыграть часть утраченных из-за покупки российских С-400 позиций и ресурсов.

О выходе из НАТО речь не идет – это элементы публичной риторики. За кулисами, убежден, идет предметный разговор. Американцев эта ситуация не беспокоит, но раздражает. Удачнее всего, на мой взгляд, восприятие современной Турции американскими элитами сформулировал президент Совета по международным делам Ричард Хаас, который на слушаниях в Конгрессе несколько лет назад заметил: «Турция – союзник для США, но не партнер».

Если рассуждать о том, может ли Москва рассчитывать на что-то в данной ситуации, я бы имел в виду, что для России «формула Хааса» формулируется противоположным порядком: «Турция – партнер, но не союзник», и нам важно сохранять ориентир на первый статус, не забывая о рисках второго. Иными словами, поддерживать баланс взаимных интересов необходимо, извлекать выгоду из позиции, которую Турция занимает сейчас в отношении России – тоже, но обольщаться относительно «дружеского поведения» Анкары не стоит. Она решает свои задачи."

Три образа Байдена

Байден заявил, что принимал решение о введении антироссийских санкций, спровоцировавших кризис на мировых рынках топлива и продовольствия, "как верховный главнокомандующий, а не политик, думающий о выборах."

Этим заявлением Байден раскрывает тему "трех образов" американских президентов, о которой я подробно писал вот тут. Более того, этим он как бы доказывает, что американские президенты принимают решения одновременно в трех "ипостасях" - бюрократа, политика и главнокомандующего - что полезно понимать, когда мы оцениваем действия Байдена.

"Как бюрократ Байден стремится максимально быстро наладить работу разобранного при Трампе госаппарата, провести своих ставленников через процедуры номинации и обеспечивать плавное прохождение его директив через госведомства и институты.

Как политик Байден печется о победе своей партии на следующих выборах и хочет удержать за демократами политическую инициативу.

В качестве главнокомандующего Байден ищет modus operandi с важными для США странами и старается реанимировать «моральное лидерство» Америки."