В октябре 1941 года Корней Иванович Чуковский был эвакуирован из Москвы в Ташкент. Туда к нему приехала дочь Лидия.

В Узбекистан вывезли детей-сирот с территорий, где проходил фронт. Лидия Корнеевна помогала «Комиссии помощи эвакуированным детям». По подсказке отца Лидия Ивановна собирала их истории. Так появилась книга «Слово предоставляется детям». Корней Иванович хлопотал, чтобы книга была напечатана и в Москве, но в работу ее так и не взяли.

Истории детей – свидетельства того, что происходило в начале Великой отечественной войны и как были оккупированы территории Советского Союза немецкими войсками.

Книга выложена на chukfamily.ru
https://www.chukfamily.ru/lidia/prosa-lidia/books/slovo-predostavlyaetsya-detyam

Я написала новую повесть. «Море украло у Роди трусы» – о детстве, море и варениках с вишней.

Родион и его папа приезжают в южный город Приморск, чтобы навестить тетю Люду и накупаться в море. Все идет кувырком с того момента, как Родион скатывается со ступенек вокзала и оказывается в травмпункте, где ему не очень приветливая врач накладывает на руку гипс. Родион не теряет надежды провести каникулы с удовольствием ─ но у взрослых свои планы на его счет.

Повесть опубликована на ЛитРес, Ridero и прочих платформах. На WB можно оформить бумажный вариант (печать по требованию).

Что это значит для подкаста? Надеюсь, в ближайшее время засяду за новый эпизод.

Прочитала переписку Корнея Ивановича и его дочери Лидии.

Чуковские оставили после себя большое литературное наследие, в том числе личные дневники и письма. И приложили большие усилия для того, чтобы эти тексты были опубликованы.

Как думаете, почему Лидия Корнеевна и ее дочь Елена Цезаревна Чуковская это делали? Ведь своими сказками, публицистикой Чуковский уже вписал свое имя в историю русской литературы.

Взялась за новый эпизод подкаста. Обратный отсчёт.

Помните эту историю из эпизодов?

В 20-е годы прошлого века, когда сифилис прекрасно себя чувствовал и в Москве, и за ее пределами, патриарх советской литературы Максим Горький начал рассказывать в творческих кругах о том, что Владимир Маяковский болен венерическим заболеванием. Поэт разгневался настолько, что был готов набить морду усатому товарищу по письму. Маяковского остановила Лиля Брик. В компании Владимира Шкловского она отправилась к Горькому с целью выяснить, кто держал свечки. И, хотя Горький не признался в первоисточнике, подозрения пали на Чуковского.

В 1914 году Чуковский приглядывал за курсисткой Сонкой Шамардиной. С такой просьбой к нему обратились ее родители, проживавшие в Минске. Литератор честно выполнял обещание: да настолько, что водил за собой Сонку и в кабаре «Бродячая собака», где курсистка познакомилась с Владимиром Маяковским. Он впечатлил ее творческим напором и жёлтой кофтой. Так она выпорхнула из-под крыла критика в объятья футуриста – и сама стала футуристкой. И дело дошло до того, что внутри нее зародился новый футурист. Сонка новое положение скрывала и от родителей, и от Чуковского. Когда родители уточнили у покровителя, где же их дочь, он забил барабаны и через третьих лиц отыскал ее где-то на просторах современного Курортного района СПб или Ленинградской области. Чуковский съездил за Сонкой, привез ее к себе в Куоккалу. Но привел ее не в дом, а в баню (видимо, подальше от глаз супруги Марии Борисовны). В нетопленой бане Сонка рассказала Чуковскому о положении, из которого он нашел выход через акушерку. Больше Сонка Шамардина не смогла иметь детей.

Через год, летом 1915, на камнях у дома Чуковского Владимир Маяковский пишет поэтому «Облако в штанах». И он даже сначала решит вписать туда имя Сонки, но в итоге оставит только Марию. Но не Марию Борисовну Чуковскую, к которой Маяковский подкатывает в кустах Куоккалы, а архитектора Марию Денисову, с которой познакомился в Одессе. Чуковский выставит Маяковского из окна: то ли из-за жены, то ли из-за «Гимна критику», в котором Маяковский высмеял незаконнорожденное происхождение Чуковского – а Чуковский это скрывал. Но Маяковский, видимо, стал свидетелем единственной встречи Чуковского и его отца в Куоккале и не смог удержаться от использования такого материала.

Пройдут десятилетия, и в последний год жизни Чуковского исследователи творчества Маяковского будут его мучить конфликтом вокруг «Гимна критику». И Чуковский будет доказывать недатированной запиской от Маяковского, что «Гимн критику» не о нем и инцидент был исчерпан как раз в начале 20-х, когда Максим Горький заговорил о сифилисе Маяковского.

У нас новая служанка Федора — девица с преувеличенными формами.

21 ноября 1923 г.

Из дневника К.И. Чуковского