Помните эту историю из эпизодов?

В 20-е годы прошлого века, когда сифилис прекрасно себя чувствовал и в Москве, и за ее пределами, патриарх советской литературы Максим Горький начал рассказывать в творческих кругах о том, что Владимир Маяковский болен венерическим заболеванием. Поэт разгневался настолько, что был готов набить морду усатому товарищу по письму. Маяковского остановила Лиля Брик. В компании Владимира Шкловского она отправилась к Горькому с целью выяснить, кто держал свечки. И, хотя Горький не признался в первоисточнике, подозрения пали на Чуковского.

В 1914 году Чуковский приглядывал за курсисткой Сонкой Шамардиной. С такой просьбой к нему обратились ее родители, проживавшие в Минске. Литератор честно выполнял обещание: да настолько, что водил за собой Сонку и в кабаре «Бродячая собака», где курсистка познакомилась с Владимиром Маяковским. Он впечатлил ее творческим напором и жёлтой кофтой. Так она выпорхнула из-под крыла критика в объятья футуриста – и сама стала футуристкой. И дело дошло до того, что внутри нее зародился новый футурист. Сонка новое положение скрывала и от родителей, и от Чуковского. Когда родители уточнили у покровителя, где же их дочь, он забил барабаны и через третьих лиц отыскал ее где-то на просторах современного Курортного района СПб или Ленинградской области. Чуковский съездил за Сонкой, привез ее к себе в Куоккалу. Но привел ее не в дом, а в баню (видимо, подальше от глаз супруги Марии Борисовны). В нетопленой бане Сонка рассказала Чуковскому о положении, из которого он нашел выход через акушерку. Больше Сонка Шамардина не смогла иметь детей.

Через год, летом 1915, на камнях у дома Чуковского Владимир Маяковский пишет поэтому «Облако в штанах». И он даже сначала решит вписать туда имя Сонки, но в итоге оставит только Марию. Но не Марию Борисовну Чуковскую, к которой Маяковский подкатывает в кустах Куоккалы, а архитектора Марию Денисову, с которой познакомился в Одессе. Чуковский выставит Маяковского из окна: то ли из-за жены, то ли из-за «Гимна критику», в котором Маяковский высмеял незаконнорожденное происхождение Чуковского – а Чуковский это скрывал. Но Маяковский, видимо, стал свидетелем единственной встречи Чуковского и его отца в Куоккале и не смог удержаться от использования такого материала.

Пройдут десятилетия, и в последний год жизни Чуковского исследователи творчества Маяковского будут его мучить конфликтом вокруг «Гимна критику». И Чуковский будет доказывать недатированной запиской от Маяковского, что «Гимн критику» не о нем и инцидент был исчерпан как раз в начале 20-х, когда Максим Горький заговорил о сифилисе Маяковского.

У нас новая служанка Федора — девица с преувеличенными формами.

21 ноября 1923 г.

Из дневника К.И. Чуковского