Рот твой накрашен
Ногти тоже
Белая чаша —
Тела овал
Я эту чашу
В ночах целовал
Пьёшь из неё
И всегда остаётся
Тело твоё
Как струя из колодца
Но я не пустыня
Чтоб пить без конца
Мутную пену
Пустого лица

В моем мире это стихотворение Валентина Соколова почему-то всегда воспринималось как ответ на мандельштамовское «Нежнее нежного лицо твое». Хотя из общего у них разве что «белое» и «лицо».

Стихотворение Мандельштама выстраивается вокруг упоения фантазмом. По этому тесту хорошо видна работа тайны, которая необходима для того, чтобы могло разворачиваться состояние влюбленности. Тайна лежит в сердцевине воображаемого образа, с которым идентифицируется лирический герой, она придает ему очарование, насыщает и даже перенасыщает его.

В «Рот твой накрашен» нет никакой тайны. Только разочарование в самой структуре, вынуждающей субъекта раз за разом отдаваться фантазии, пытаясь хоть как-то, хоть ненадолго свести концы с концами в мире дефицита. Дистанция в отношении нее.

Иначе говоря, герой Валентина Соколова отказывается обслуживать консервативность влечения и рвет с устойчивой, приятной и выгодной влюбленностью. Приближается ли он за счет этого к любви? Да Бог его знает. Но так он хотя бы сохраняет для себя ее возможность.

#Соколов
#Entwurf

Человеческая жизнь структурирована словом, прошита им от рождения и до гроба. Психотерапевтический процесс, неважно, когнитивно-ориентированный или психодинамический, выстраивается вокруг борьбы за /более/ правильное словоупотребление. Вспоминается бибихинское: «Каждое путаное, неряшливое слово — это худшая порча мира». Реальность, в которой вынужден существовать субъект, представляет из себя, в первую очередь, определенную систему записи и умолчания. В некотором смысле, симптом — это плата за пристрастие к неряшливым словам. Результат слишком массивного, набравшего инерцию несоответствия между системой записи и содержаниями, которые пытаются быть выражены, предъявлены Другому и себе.

Часто, казалось бы, устоявшиеся и привычные контекстуальные синонимы тянут за собой различные коннотации, предполагают слишком разные траектории. Много написано о разнице между ответственностью и виной, печалью/гореванием и меланхолией. Но в последнее время я чаще думаю о несоответствии между усилием и страданием. При некоторых типах организации (например, мазохистической или обсессивно-компульсивной) оно совершенно неуловимо, хотя разница между этими означающими существенна.

Так, любовь — и романтическая, и родительская — немыслима без усилия. Забота о Другом, его инаковости требует напряжения. Иногда фрустрации. Но, когда на первый план выходит именно страдание, даже если оно и вызывает наслаждение, мы имеем дело не с любовью, а с формой аддикции. Усилие предполагает и творчество: это сложная, комплексная деятельность, развернутая во времени работа, отдельные элементы которой далеко не всегда переживаются как приятные. Этим творчество отличается от эпизодов абреакции, банальных аффективных выплесков ради разрядки.

Кстати, все это хорошо понимал Абрахам Маслоу, по мысли которого самоактуализация предполагала постоянное поддержание определенного уровня напряжения. Этим она и отличалась от низших потребностей, имевших дефицитарную природу.

#Entwurf

Погадай мне, цыганка, на медный грош,
растолкуй, отчего умру.
Отвечает цыганка, мол, ты умрешь,
не живут такие в миру.

Станет сын чужим и чужой жена,
отвернутся друзья-враги.
Что убьет тебя, молодой? Вина.
Но вину свою береги.

Перед кем вина? Перед тем, что жив.
И смеется, глядит в глаза.
И звучит с базара блатной мотив,
проясняются небеса.

2001

#Рыжий
#Entwurf

«Погадай мне, цыганка, на медный грош…» Бориса Рыжего — еще одна иллюстрация на тему того, как при развивающейся депрессии деградирует нарциссическая функция. Вина — вина совершенно грандиозная, эсхатологическая — становится главным и последним способом удержания расползающейся психики.

Смыслы постепенно уплощаются, слова выцветают, все начинает сваливаться в все более примитивное воспроизведение одного и того же мотива. Это оскуднение особенно хорошо заметно, если сравнивать «Погадай мне, цыганка, на медный грош...», практически предсмертный текст, с во всех смыслах более сложным стихотворением «В России расстаются навсегда», которое написано за пять лет до него.

визитная карточка

фары отражаются в небе как две луны
я сижу за тобой не скучаю пью манговый сок
в наркоманском дворе на улице лукиных
ты выходишь и спрашиваешь в каком году умер блок

но сюда птица-почта с пересадками долетает с материка
антенны украдены в почтовых ящиках иглы в глазах печаль
от большой земли нас надёжно спасает москва-река
от цинги защищает йодированная сталь

по улицам бродят тигры в очках когда отключают ток
сутенёры уже знают их всех в лицо
с москвой-рекой река лена играет сама не знает во что
в какой руке у каждого спрашивает её кольцо

здесь сегодня я не люблю решительно никого
никого не хочу целовать гладить по голове
продолжать не хочу незаконченный разговор
возвращаться к четвёртой недописанной главе

я серьёзен и зол как бог приглядывающийся к земле
как есенин когда его бил пастернак
как женщина на корабле
как не знаю кто как дурак

#Чепелев
#Entwurf

Стихотворение Василия Чепелева состоит из множества мелких примет и деталей, но, в отличие от модернизма, какого-нибудь Пруста или Джойса, это образование, приглашая к языковому онанизму, не предполагает никакой дешифровки.

Иногда запертая дверь – это просто запертая дверь, а не намек на что-то большее. Разрыв — «продолжать не хочу незаконченный разговор» — без возможности его снятия.

Такой текст не столько передает переживания автора, сколько указывает на неизбежность потери смысла при любом взаимодействии с Другим. Говори, не говори — по существу ничего не изменится. Остается лишь ухмылка, она и выносится на визитную карточку.

Слова образуют плотный покров. Каждое означающее если не предопределяет другие, то хотя бы в некоторой степени располагает к ним. Означающие испещрены следами, которые говорящий субъект считывает, сознательно или бессознательно. В этом смысле слова обладают определенной инерцией, предполагают разные структуры.

Например, слово «партнер» применительно к романтическим отношениям как будто бы выдает стремление субъекта защититься от присущей им непредсказуемости. Словно заимствование слова из дискурса формализованных взаимодействий способно сделать аффективно перенасыщенное соприкосновение с максимально оголенной чужой инаковостью более понятным и безопасным. Любовь, влюбленность и даже секс по дружбе имеют мало общего с партнерством.

Или разница между «клиентом» и «пациентом». Использование слова «клиент», совершенно уместного для консультативной психологии или медиации, в контексте психотерапии, даже когнитивно-поведенческой, всегда казалось мне попыткой проигнорировать слона в комнате. Убедить всех в том, что человек, обращающийся за психотерапевтической помощью, рискует не меньше, чем при походе в банк или кафе. Однако психотерапия – это ситуация радикальной асимметрии, когда один, страдающий (лат. pati – «терпеть, страдать, мучиться»), обращается за помощью и, постепенно доверяясь, открывается, становится беззащитным, а другой осознанно принимает на себя эту ответственность, занимает позицию если не того, кто располагает знанием/властью, то того, кто надежен, на кого можно опереться. В ходе терапии эта асимметрия — оголенность одного и ответственность другого — должна быть одним из предметов исследования, ее нельзя игнорировать.

#Entwurf

Голос захлебывается словами, с трудом пробивается через шум языка.

Сиорановское «с огромным облегчением забыл мысль раньше, чем её понял». Интенсивность мысли, ее чистота поддерживается лишь через усилие, ведь она тяготеет к рассеиванию. Мысль приходит сама, помимо воли, может даже наброситься, но воля необходима, чтобы удерживать себя в ней. Она сопротивляется попыткам ее оседлать. Но чаще субъект бежит от мысли, уходит от нее в пустое инерционное говорение, автоматизм действия, вовсе проваливается в асимволию. Потому что мысль – это всегда риск, она расшатывает аппарат защит/цензуры, ставит под угрозу устоявшуюся реальность. Не каждой конструкции хватает гибкости, чтобы выдерживать эту фрустрацию.

Иначе говоря, мысль – это боль. Комок в горле, стучащий пульс, скользящее по коже лезвие, любимые глаза, смотрящие на тебя из прошлого. И только по интенсивности этой фрустрации можно опознать ценность мысли.

Лично мне обычно хватает сил выносить собственную мысль не больше пары мгновений за сутки.

#Fetzen
#Entwurf

Неважно, в романтических или родительских отношениях, любовь характеризуется специфической перспективой, которую можно было бы назвать готовностью к подвигу. Принять инаковость Другого, его право на субъектность, собственную волю и собственное Желание. А, значит, на ошибку, на ложь и на уход. Принять это гораздо сложнее, чем умереть за Другого или даже за него жить.

И никогда заранее не знаешь, готов ли ты сам на этот подвиг.

#Fetzen