Август надо цедить медленно, как грушевый ликер.
Наливать в маленькую рюмочку, отхлебывать по капельке, а сквозь рюмочку смотреть на солнце.
Августовские ночи надо разбавлять огоньками свечей, молоком, налитым в плошку для домового, мурлыканьем кота и стрекотом кузнечиков.
Августовские дни надо закладывать меж страниц книг, как закладки, чтобы потом вытряхивать их жар в промозглом ноябре достав эту книгу с полки.
И заклинаю вас, ну не кричите вы на всех углах «ой, вот и август, вот и осень».
Ну куда вы торопитесь?
Остановите часы.
Пейте по капле.
(Скопировал у 55-летней женщины, с её стены, на Фэйсбуке)
Наливать в маленькую рюмочку, отхлебывать по капельке, а сквозь рюмочку смотреть на солнце.
Августовские ночи надо разбавлять огоньками свечей, молоком, налитым в плошку для домового, мурлыканьем кота и стрекотом кузнечиков.
Августовские дни надо закладывать меж страниц книг, как закладки, чтобы потом вытряхивать их жар в промозглом ноябре достав эту книгу с полки.
И заклинаю вас, ну не кричите вы на всех углах «ой, вот и август, вот и осень».
Ну куда вы торопитесь?
Остановите часы.
Пейте по капле.
(Скопировал у 55-летней женщины, с её стены, на Фэйсбуке)
Travelling Well. Top 10 Vintage Tips.
Хорошо путешествовать. 10 лучших винтажных советов.
3. Consider the monsters.
Have you considered all the dangers of so great an enterprise, the cost, the difficulty, the expectation, the conclusion and everything else pertinent and weighed them properly in your judgement. There is heaven you say, but perhaps you can scarcely see it throw the continuous darkness. There is earth which you wont dare to tread upon perhaps beacuse of the multitude beasts and serpents. There are men, but you would prefer to do without their company. What if some Patagonian Polyphemus [Cyclops] were to tear you to pieces and then straightaway devour the throbbing and still-living parts? (1605)
3. Учитывайте монстров.
Подсчитали ли вы все опасности столь великого предприятия, стоимость, трудности, ожидания, выводы и все остальное, относящееся к делу, и правильно взвесили их в своем суждении. Вы говорите, что есть рай, но, возможно, вы едва можете видеть его сквозь сплошную тьму. Есть земля, на которую вы не посмеете ступить, может быть, из-за множества зверей и змей. Есть мужчины, но вы бы обошлись без их компании. Что, если какой-нибудь патагонский Полифем [Циклоп] разорвет вас на куски и тут же сожрет пульсирующие и еще живые части? (1605).
5. Avoid being eaten.
When the travel with a Caravan you must take care never to be far from it, for fear to being devour'd by wild Beasts, or by the wilder Arabs. (1704)
5. Избегайте быть съеденным.
Когда вы путешествуете с караваном, вы должны быть осторожны, чтобы никогда не отходить от него далеко, чтобы не быть съеденным дикими зверями или еще более дикими арабами.
8. Fear not death.
Savages rarely murder newcomers. (1855)
8. не бойся смерти
дикари редко убивают пришельцев.
9. .... and remember ladies need more time.
9. .... и помните, дамам нужно больше времени.
10. On trains beware hats and ham sandwitches.
- Deerstalker caps. Are affected by many women in travelling, but suit very few.
- Avoid pastry as you would the plague ... sandwitches may be eaten, provided they are notof ham.
- Tea at the refreshment-rooms of railway stations is often a mere parody on the real article - a fearful decoction.
10. В поездах опасайтесь шляп и бутербродов с ветчиной.
- Шапки ловца оленей. Влияют на многих женщин в путешествии, но подходят очень немногим.
- Избегайте выпечки, как чумы... Бутерброды можно есть, если они не из ветчины.
- Чай в буфетах на вокзалах часто является простой пародией на настоящий предмет - страшный отвар.
++++
- Do not disturb yourself with unpleasant thoughts of what may happen in the fog. Remember, rather, that of the thousands of voyager that have been made across Atlantic only few dozens have been unfortunate.
- In the region where there are highwayman facetiously termed road agents' by the Californians, carry as little money as possible and leave your valuable gold watch behind. Generally the first intimation of their presence is the profusion of several rifles or pistoles into the windows of the coach, with a requet more or less polite, for you to hand over your valuables. When you have no alternative but to hand over do so with alactrity and lead your assailants to think it is the happiest moment of your life. (1881)
- Не беспокойте себя неприятными мыслями о том, что может произойти в тумане. Помните, скорее, что из тысяч путешественников, которые совершили через Атлантику, только несколько десятков были неудачными.
- В регионе, где есть разбойники с большой дороги, которых калифорнийцы в шутку называют дорожными агентами, носите с собой как можно меньше денег и оставьте свои ценные золотые часы. Как правило, первым признаком их присутствия является то, что в окна кареты в изобилии всовывают несколько ружей или пистолетов с более или менее вежливой просьбой передать вам ваши ценности. Когда у вас нет другого выбора, кроме как сдать, сделайте это с готовностью и заставьте своих противников думать, что это самый счастливый момент в вашей жизни.
Хорошо путешествовать. 10 лучших винтажных советов.
3. Consider the monsters.
Have you considered all the dangers of so great an enterprise, the cost, the difficulty, the expectation, the conclusion and everything else pertinent and weighed them properly in your judgement. There is heaven you say, but perhaps you can scarcely see it throw the continuous darkness. There is earth which you wont dare to tread upon perhaps beacuse of the multitude beasts and serpents. There are men, but you would prefer to do without their company. What if some Patagonian Polyphemus [Cyclops] were to tear you to pieces and then straightaway devour the throbbing and still-living parts? (1605)
3. Учитывайте монстров.
Подсчитали ли вы все опасности столь великого предприятия, стоимость, трудности, ожидания, выводы и все остальное, относящееся к делу, и правильно взвесили их в своем суждении. Вы говорите, что есть рай, но, возможно, вы едва можете видеть его сквозь сплошную тьму. Есть земля, на которую вы не посмеете ступить, может быть, из-за множества зверей и змей. Есть мужчины, но вы бы обошлись без их компании. Что, если какой-нибудь патагонский Полифем [Циклоп] разорвет вас на куски и тут же сожрет пульсирующие и еще живые части? (1605).
5. Avoid being eaten.
When the travel with a Caravan you must take care never to be far from it, for fear to being devour'd by wild Beasts, or by the wilder Arabs. (1704)
5. Избегайте быть съеденным.
Когда вы путешествуете с караваном, вы должны быть осторожны, чтобы никогда не отходить от него далеко, чтобы не быть съеденным дикими зверями или еще более дикими арабами.
8. Fear not death.
Savages rarely murder newcomers. (1855)
8. не бойся смерти
дикари редко убивают пришельцев.
9. .... and remember ladies need more time.
9. .... и помните, дамам нужно больше времени.
10. On trains beware hats and ham sandwitches.
- Deerstalker caps. Are affected by many women in travelling, but suit very few.
- Avoid pastry as you would the plague ... sandwitches may be eaten, provided they are notof ham.
- Tea at the refreshment-rooms of railway stations is often a mere parody on the real article - a fearful decoction.
10. В поездах опасайтесь шляп и бутербродов с ветчиной.
- Шапки ловца оленей. Влияют на многих женщин в путешествии, но подходят очень немногим.
- Избегайте выпечки, как чумы... Бутерброды можно есть, если они не из ветчины.
- Чай в буфетах на вокзалах часто является простой пародией на настоящий предмет - страшный отвар.
++++
- Do not disturb yourself with unpleasant thoughts of what may happen in the fog. Remember, rather, that of the thousands of voyager that have been made across Atlantic only few dozens have been unfortunate.
- In the region where there are highwayman facetiously termed road agents' by the Californians, carry as little money as possible and leave your valuable gold watch behind. Generally the first intimation of their presence is the profusion of several rifles or pistoles into the windows of the coach, with a requet more or less polite, for you to hand over your valuables. When you have no alternative but to hand over do so with alactrity and lead your assailants to think it is the happiest moment of your life. (1881)
- Не беспокойте себя неприятными мыслями о том, что может произойти в тумане. Помните, скорее, что из тысяч путешественников, которые совершили через Атлантику, только несколько десятков были неудачными.
- В регионе, где есть разбойники с большой дороги, которых калифорнийцы в шутку называют дорожными агентами, носите с собой как можно меньше денег и оставьте свои ценные золотые часы. Как правило, первым признаком их присутствия является то, что в окна кареты в изобилии всовывают несколько ружей или пистолетов с более или менее вежливой просьбой передать вам ваши ценности. Когда у вас нет другого выбора, кроме как сдать, сделайте это с готовностью и заставьте своих противников думать, что это самый счастливый момент в вашей жизни.
Where all maps in this world destroyed and vanished under the direction of some malevolent hand, each man would be blind again, each city be made a stranger to next, each landmark become a meaningless aignpost pointing to nothing. Yet looking at it, feeling it, running a finger along its lines, it is a cold thing, a map, humourless and dull, born of calipers and a draughtsman's board. That coastline there, that ragged scraw of scarlet ink, shows neither sand nor sea nor rock; it speaks of no mariner, blundering full sail in wakeleess seas, to bequeath, on sheepskin or a slab of wood, a priceless scribble to posterity. This brown blot that marks a mountain has, for the casual eye, no other significance, though twenty men, or ten, or only one, may have squandered life to climb it. Beryl Markham, West with the Night (1942)
Там, где все карты в этом мире уничтожены и исчезли под руководством какой-то злонамеренной руки, каждый человек снова ослепнет, каждый город станет чужим для следующего, каждый ориентир станет бессмысленным указателем, указывающим в никуда. И все же, глядя на нее, чувствуя ее, проводя пальцем по ее линиям, это холодная вещь, карта, лишенная чувства юмора и скучная, рожденная штангенциркулем и чертежной доской. На этой береговой линии, на этой рваной полосе алых чернил, не видно ни песка, ни моря, ни скал; в нем не говорится ни о каком мореплавателе, плывущем на всех парусах в безмятежном море, чтобы оставить потомству на овечьей шкуре или куске дерева бесценные каракули. Это коричневое пятно, которым отмечена гора, не имеет для случайного глаза никакого другого значения, хотя двадцать человек, или десять, или только один, возможно, растратили жизнь, чтобы взобраться на нее. Берил Маркхэм, Запад с ночью (1942)
Там, где все карты в этом мире уничтожены и исчезли под руководством какой-то злонамеренной руки, каждый человек снова ослепнет, каждый город станет чужим для следующего, каждый ориентир станет бессмысленным указателем, указывающим в никуда. И все же, глядя на нее, чувствуя ее, проводя пальцем по ее линиям, это холодная вещь, карта, лишенная чувства юмора и скучная, рожденная штангенциркулем и чертежной доской. На этой береговой линии, на этой рваной полосе алых чернил, не видно ни песка, ни моря, ни скал; в нем не говорится ни о каком мореплавателе, плывущем на всех парусах в безмятежном море, чтобы оставить потомству на овечьей шкуре или куске дерева бесценные каракули. Это коричневое пятно, которым отмечена гора, не имеет для случайного глаза никакого другого значения, хотя двадцать человек, или десять, или только один, возможно, растратили жизнь, чтобы взобраться на нее. Берил Маркхэм, Запад с ночью (1942)
Фраза «под брусчаткой — пляж» уже не имеет потенциала невидимости, потаенности, потенциала для выхода за границы без их полной отмены. Однако она предполагала непосредственное действие, которое со временем вполне может влиться в структуру. Невидимость в современной структуре заключается в шифровании собственных текстов и действий. За десятки лет до написания манифеста криптоанархизма, Пинчон и теоретики поструктурализма в открытую приходят к пониманию, что, если ты не хочешь стать прозрачным, необходимо рассеяться в пространстве, в социальных контекстах. Причем рассеяться не в плане просто разбросать свои части, а оставив свои части при себе, закодировав каждую из них.
Собирая слизняков с капусты палочками для еды, Якоб замечает на правой руке божью коровку. Он приставляет левую руку, на которую насекомое радостно перебегает. Якоб повторяет этот переход несколько раз. «Божья коровка верит, — думает он, — что она путешествует, а на самом деле бегает по замкнутому кругу». Ему видится картина бесконечной вереницы мостов между покрытыми кожей островами, мостов над бездной; и он спрашивает себя: может, невидимая сила ведет с ним такую же игру…
Мятущийся, горящий огнем, мерзнущий, Якоб бросается назад, но сад удлиняется, учетверяется в размерах, и проходит вечность, прежде чем он добегает до огурцов, где становится на колени за занавесью щавелевых листьев. Улитка на ведре выпрямляет рожки. Муравьи тащат кусочки листа ревеня по черенку мотыги. И как же ему хочется, чтобы Земля прокрутилась в обратную сторону до того момента, когда появилась она с просьбой о розмарине, и он бы прожил эти минуты еще раз, и он бы прожил их по-другому.
Солнце ушло, цикады замолкли, сиреневые и бирюзовые цвета темнеют, переходя в серый и темно-серый. Нет ни малейшего дыхания ветра. Дым появляется над камбузом «Шенандоа» и опадает у носа корабля. Пушечные порты открыты, и шум сотни ужинающих в чреве корабля матросов разносится над водой.
«Именно для таких романов, как “Тысяча осеней Якоба де Зута”, — писала газета Daily Telegraph, — придумали определение “шедевр”».
Утром час потеряешь, потом весь день ищи – не найдёшь.
Чтобы победить, нужно очиститься от желания победы.
Никто не умирал за флаг: только за то, что этот флаг означает.
- Доктор, вы верите в существование души? Он ждёт от Маринуса мудрёного и загадочного ответа. - Да. - Так где же она помещается? - Якоб указывает на кощунственно-благочестивый ответ. - Душа - не существительное. - Доктор насаживает зажженную свечу на металлический штырь. - Она глагол.
“The soul is a verb." He impales a lit candle on a spike. "Not a noun.”
– Каждый человек самый что ни на есть порядочный – в своих собственных глазах. – Круглое лицо Гроте в полутьме похоже на бронзовый диск. – Не благими намерениями вымощена дорога в ад, а самооправданиями!
Ах, зло! Зло, зло, зло. Вы вечно размахиваете этим словом, будто оно – меч, а не бессмысленное понятие.
"Жалость к себе, - в который раз одергивает себя Орито, - это петля, свисающая с потолочной балки".
Obscurity is Japan's outermost defense. The country doesn't want to be understood.
Ros – это «роса», marinus – «море», Ros marinus получается – «морская роса». Старики говорят, розмарин хорошо растёт только там, где слышно шум моря.
Стоит дать чему-то имя, пусть даже в насмешку, и это что-то становится реальностью.
— В каком же тогда свете, — осведомляется Маринус, — вы на неё смотрите? — Как на... — Якоб ищет подходящее сравнение. — Как на книгу, чья обложка способна заинтересовать и в которой хотелось бы прочесть несколько страниц. Ничего больше.
Утром час потеряешь, потом весь день ищи – не найдёшь.
Чтобы победить, нужно очиститься от желания победы.
Никто не умирал за флаг: только за то, что этот флаг означает.
- Доктор, вы верите в существование души? Он ждёт от Маринуса мудрёного и загадочного ответа. - Да. - Так где же она помещается? - Якоб указывает на кощунственно-благочестивый ответ. - Душа - не существительное. - Доктор насаживает зажженную свечу на металлический штырь. - Она глагол.
“The soul is a verb." He impales a lit candle on a spike. "Not a noun.”
– Каждый человек самый что ни на есть порядочный – в своих собственных глазах. – Круглое лицо Гроте в полутьме похоже на бронзовый диск. – Не благими намерениями вымощена дорога в ад, а самооправданиями!
Ах, зло! Зло, зло, зло. Вы вечно размахиваете этим словом, будто оно – меч, а не бессмысленное понятие.
"Жалость к себе, - в который раз одергивает себя Орито, - это петля, свисающая с потолочной балки".
Obscurity is Japan's outermost defense. The country doesn't want to be understood.
Ros – это «роса», marinus – «море», Ros marinus получается – «морская роса». Старики говорят, розмарин хорошо растёт только там, где слышно шум моря.
Стоит дать чему-то имя, пусть даже в насмешку, и это что-то становится реальностью.
— В каком же тогда свете, — осведомляется Маринус, — вы на неё смотрите? — Как на... — Якоб ищет подходящее сравнение. — Как на книгу, чья обложка способна заинтересовать и в которой хотелось бы прочесть несколько страниц. Ничего больше.
— А ваша встреча с сегуном?
— Нашу одежду вытащили из сундука, где моль ела ее сто пятьдесят лет. Хеммей вырядился в камзол с жемчужными пуговицами, мавританский жилет, шляпу со страусиными перьями и туфли с белыми пряжками, мы с ван Клифом не слишком от него отличались, так что втроем более всего напоминали три лежалых французских пирожных. Нас принесли в паланкинах к самым воротам замка, после чего мы шли три часа по коридорам, по дворам, через ворота и вестибюли, где мы обменивались любезностями с чиновниками, советниками и принцами, пока, наконец, не добрались до тронного зала. И здесь уже никто более не притворяется, будто наш визит — посольский, а не десятинедельное паломничество с тем, чтобы поцеловать им задницу. Сегун, наполовину скрытый ширмой, сидит на троне, установленном на возвышении. Когда глашатай возвещает: «Оранда капитан», Хеммей сгибается, как краб, в сторону сегуна, становится на колени в строго определенном месте, ему даже запрещено смотреть на священную особу, и молча ждет, пока военачальник и покоритель варваров поднимет палец. Мажордом продекламировал текст, неизменный с 1660–х годов, запрещающий нам проповедовать свою колдовскую христианскую веру, а также общаться напрямую с джонками китайцев или жителями острова Рюкю и приказывающий докладывать о любых враждебных планах против Японии, дошедших до наших ушей. Хеммей пятится назад, и ритуал заканчивается. Тем же вечером я записал в своем дневнике, что Хеммей пожаловался на резь в животе, которая перешла в дизентерийную лихорадку — признаюсь, расплывчатый диагноз — по пути домой.
Илатту заканчивает штопку и расстилает постели.
— Нашу одежду вытащили из сундука, где моль ела ее сто пятьдесят лет. Хеммей вырядился в камзол с жемчужными пуговицами, мавританский жилет, шляпу со страусиными перьями и туфли с белыми пряжками, мы с ван Клифом не слишком от него отличались, так что втроем более всего напоминали три лежалых французских пирожных. Нас принесли в паланкинах к самым воротам замка, после чего мы шли три часа по коридорам, по дворам, через ворота и вестибюли, где мы обменивались любезностями с чиновниками, советниками и принцами, пока, наконец, не добрались до тронного зала. И здесь уже никто более не притворяется, будто наш визит — посольский, а не десятинедельное паломничество с тем, чтобы поцеловать им задницу. Сегун, наполовину скрытый ширмой, сидит на троне, установленном на возвышении. Когда глашатай возвещает: «Оранда капитан», Хеммей сгибается, как краб, в сторону сегуна, становится на колени в строго определенном месте, ему даже запрещено смотреть на священную особу, и молча ждет, пока военачальник и покоритель варваров поднимет палец. Мажордом продекламировал текст, неизменный с 1660–х годов, запрещающий нам проповедовать свою колдовскую христианскую веру, а также общаться напрямую с джонками китайцев или жителями острова Рюкю и приказывающий докладывать о любых враждебных планах против Японии, дошедших до наших ушей. Хеммей пятится назад, и ритуал заканчивается. Тем же вечером я записал в своем дневнике, что Хеммей пожаловался на резь в животе, которая перешла в дизентерийную лихорадку — признаюсь, расплывчатый диагноз — по пути домой.
Илатту заканчивает штопку и расстилает постели.
Исторически коку определялся как среднее количество риса, потребляемое одним взрослым человеком в течение года. Вес 1 коку риса приблизительно равен 150 кг. Число коку риса являлось также основной мерой богатства и служило денежным эквивалентом в средневековой Японии.
Они поженились на Новый год, в самый благоприятный час, высчитанный семейным астрологом.
— Если бы человек заснул двести лет тому назад, — размышляет Маринус, — и проснулся этим утром, он бы обнаружил, что мир, по сути своей, не изменился. Корабли по-прежнему деревянные, чума по-прежнему несокрушима. Никто не может путешествовать быстрее скорости лошади; никто не может убить другого человека, находясь вне пределов видимости. Но если тот самый человек заснет сегодня и проспит сотню лет, или восемьдесят, или шестьдесят, проснувшись, он не узнает нашу планету из‑за трансформации ее наукой.
— Пожалуйста, спросите доктора Маринуса: если наука на грани обретения интеллекта, что тогда будет ее главным желанием? Или сформулируйте этот вопрос иначе: мир, который увидит проснувшийся в 1899 году, будет, по мнению доктора, ближе к раю или аду?
Гото с японского на голландский переводит медленнее, но Маринус доволен вопросом. Он раскачивается вперед-назад.
— Мне не узнать, пока не увижу все сам, господин Иошида.
Глава 17. АЛТАРНАЯ КОМНАТА В ДОМЕ СЕСТЕР ХРАМА НА ГОРЕ ШИРАНУИ
Гото с японского на голландский переводит медленнее, но Маринус доволен вопросом. Он раскачивается вперед-назад.
— Мне не узнать, пока не увижу все сам, господин Иошида.
Глава 17. АЛТАРНАЯ КОМНАТА В ДОМЕ СЕСТЕР ХРАМА НА ГОРЕ ШИРАНУИ
Холод и темнота — из тех времен, когда еще не было ни людей, ни огня.
Тоннель — высотой в человеческий рост и шириной с вытянутые в обе стороны руки.
Орито возвращается в последнюю комнату за свечой: гореть ей осталось не больше часа.
Она входит в тоннель, осторожно ступая шаг за шагом.
Ее башмаки — клик — клак по камню; ее дыхание — свистящая дрожь, а все остальное беззвучно.
Тоннель — высотой в человеческий рост и шириной с вытянутые в обе стороны руки.
Орито возвращается в последнюю комнату за свечой: гореть ей осталось не больше часа.
Она входит в тоннель, осторожно ступая шаг за шагом.
Ее башмаки — клик — клак по камню; ее дыхание — свистящая дрожь, а все остальное беззвучно.
У одного поворота из‑за обветшалого чайного дома появились четыре грузчика — подозрительнее этой стаи диких псов не встретить. Каждый держал увесистую дубину в покрытой струпьями руке. Они предупредили меня, что грабители набросятся на несчастного, одинокого, беспомощного путешественника, как я, и предложили, чтобы я нанял их, если я хочу прибыть в Исахая целым и невредимым. Я вытащил мой меч и убедил их, что я не такой несчастный, одинокий и беспомощный, как им казалось. Мои благородные спасители растаяли в воздухе, а я добрался до Исахая без приключений. Там я решил не останавливаться в одной из больших гостиниц, чтобы не привлекать к себе внимания, и переночевал на сеновале чайной. Компанию мне составил бродячий торговец амулетами и заклинаниями из далеких святых мест, таких, как Эзо, — так он заявлял.
Проходя по маленькому дворику, такому голому зимой, Узаемон смотрит на небо: похоже, день дождя, который так и не прольется на землю.
ахаха этот канал превратился в NOTES пока я читаю на работе. У нас запрещено использовать мобильные телефоны
kонтекст и маргиналии
ваши пожелания, о чем вы хотите тут поболтать murik222@inbox.lv
ничего не получил. Проверил спам - там тоже пусто. Так что можете отписываться. проект Но́вая и́скренность капитулировал, разбился о риф. идите смотрите сторисы своих любимчиков кто как пиздато отметил новый год и читайте copy paste комментарии к фотографиям. меня тут нету уже с 2022 года и не будет