Не удивляюсь, что редеют ряды - отношусь с пониманьем. Достаешь из широких штанин телефон, и усеян экран запрещенными именами. Сосед покосится - и уже не по себе. Простите меня грешного. Я больше так не буду. Если и они больше так не будут. Не будут?
Алексей Навальный не был мне близок, не был кумиром, но, как многие, я видел его на митингах в позапрошлой жизни, как многие, преклонялся перед его решением, принятым несколько лет назад, когда его за раз убили, он не умер и вернулся умирать медленно. Понять это решение я лично не в состоянии: видимо, став настоящим политиком, человек переходит в какое-то иное измерение, мир воспринимает иначе, себя в этом мире. И даже вне этого мира, по ту сторону смерти. Даже любимая семья становится чем-то другим. По-прежнему дорогим. Но что-то оказывается дороже. Что именно? Не уверен, что мы когда-нибудь узнаем.
Пока его гоняли по ШИЗО, следуя испытанному и сто раз описанному сценарию, я все надеялся, что, может, выйдет не в мученики, а в исповедники. То бишь выживет, как, выжил, скажем, св. Максим. Небеса (или кто там) решили иначе.
Тошно.
Долго думал, как найти в истории искусства то, что говорит о произошедшем. Картину эту я снял года три назад на одной выставке. Времена были уже темные, картина "прозвучала". Она посвящена политическому убийству. Тоже довольно шумному, и тоже с концами в воду. Довольно давнему, но не очень, и памятному для своего народа. Думаю, художник, талантливый, успешный и в целом аполитичный, не мог рассчитывать на то, что его картину увидит широкая публика, это были тяжелые годы. Внимание: опрос.
Алексей Навальный не был мне близок, не был кумиром, но, как многие, я видел его на митингах в позапрошлой жизни, как многие, преклонялся перед его решением, принятым несколько лет назад, когда его за раз убили, он не умер и вернулся умирать медленно. Понять это решение я лично не в состоянии: видимо, став настоящим политиком, человек переходит в какое-то иное измерение, мир воспринимает иначе, себя в этом мире. И даже вне этого мира, по ту сторону смерти. Даже любимая семья становится чем-то другим. По-прежнему дорогим. Но что-то оказывается дороже. Что именно? Не уверен, что мы когда-нибудь узнаем.
Пока его гоняли по ШИЗО, следуя испытанному и сто раз описанному сценарию, я все надеялся, что, может, выйдет не в мученики, а в исповедники. То бишь выживет, как, выжил, скажем, св. Максим. Небеса (или кто там) решили иначе.
Тошно.
Долго думал, как найти в истории искусства то, что говорит о произошедшем. Картину эту я снял года три назад на одной выставке. Времена были уже темные, картина "прозвучала". Она посвящена политическому убийству. Тоже довольно шумному, и тоже с концами в воду. Довольно давнему, но не очень, и памятному для своего народа. Думаю, художник, талантливый, успешный и в целом аполитичный, не мог рассчитывать на то, что его картину увидит широкая публика, это были тяжелые годы. Внимание: опрос.
Кто жертва, в честь которой написан этот реквием в красках?
Anonymous Quiz
6%
Жан Жорес
38%
Федерико Гарсия Лорка
18%
Осип Мандельштам
12%
Джакомо Маттеотти
26%
Соломон Михоэлс
Не мастак я описывать Ларьево озеро, оно же - Комо. Несмотря на его красоту, закрепилась за ним слава туратракциона, до войны, говорят, чуть не все надписи на русском дублировались, половина домиков выкуплены были нашими соотечественниками и половина из них стоит теперь на замке.
Тем не менее, и здесь есть достойный нас с вами медвежий угол. Бенедиктинский изначально монастырь Пьона, стоящий на полуострое Ольджаска, был построен в VII веке в честь мученицы Юстины, в XI веке перестроен в суровом клюнийском стиле, сформировавшем ломбардскую романику. Посмотрите на кладку - вам все станет понятным.
Живопись в апсиде и в клуатре сегодня умиляет своей "непосредственностью", она говорит на "низком стиле", stilus humilis. Но комплекс стоял на важнейшей стратегической дороге между Севером и Югом Европы.
В Новое время Пьона захирела вместе с другими монастырями, и Наполеон всё забрал. Долго монастырь был фермой. При Муссолини его заполучили трудолюбивые цистерцианцы. Дело был так: семья Рокка приобрела поместье в 1935, а 13 февраля 1936 семья Чезаре и Лидия погибли в Эфиопии, в местечке Лала, где итальянцы строили дороги. На стройку напала сотня эфиопских бойцов, все были уничтожены, трупы кастрированы, покалечены, выпотрошены. Италия отомстила по полной и в том же духе, трупы зачинщиков (каких нашли) выставили на съедение стервятникам и в назидание местным, иных сожгли живьем в церкви, кого-то сначала изнасиловали, потом уже убили. Министр иностранных дел Фульвио Сувич представил в Лигу Наций отчет о Гондрандской резне со всеми подробностями, но Лига не отреагировала - вскоре Италия захватила Эфиопию.
Тем не менее, и здесь есть достойный нас с вами медвежий угол. Бенедиктинский изначально монастырь Пьона, стоящий на полуострое Ольджаска, был построен в VII веке в честь мученицы Юстины, в XI веке перестроен в суровом клюнийском стиле, сформировавшем ломбардскую романику. Посмотрите на кладку - вам все станет понятным.
Живопись в апсиде и в клуатре сегодня умиляет своей "непосредственностью", она говорит на "низком стиле", stilus humilis. Но комплекс стоял на важнейшей стратегической дороге между Севером и Югом Европы.
В Новое время Пьона захирела вместе с другими монастырями, и Наполеон всё забрал. Долго монастырь был фермой. При Муссолини его заполучили трудолюбивые цистерцианцы. Дело был так: семья Рокка приобрела поместье в 1935, а 13 февраля 1936 семья Чезаре и Лидия погибли в Эфиопии, в местечке Лала, где итальянцы строили дороги. На стройку напала сотня эфиопских бойцов, все были уничтожены, трупы кастрированы, покалечены, выпотрошены. Италия отомстила по полной и в том же духе, трупы зачинщиков (каких нашли) выставили на съедение стервятникам и в назидание местным, иных сожгли живьем в церкви, кого-то сначала изнасиловали, потом уже убили. Министр иностранных дел Фульвио Сувич представил в Лигу Наций отчет о Гондрандской резне со всеми подробностями, но Лига не отреагировала - вскоре Италия захватила Эфиопию.
Лидию нашли убитой из револьвера - скорее всего, ее убил муж, чтобы уберечь от худшего. Итальянцам в Эфиопии тогда велели жить с неприкасаемым запасом патронов для себя. Семья Рокка в память о случившемся передала бывший монастырь цистерцианцам из славного аббатства Казамари, что в Лацио. Те посадили здесь оливы - из самых северных в Италии. В лавке, как положено, торгуют ликером, медом и крестиками. Ничто, кроме разве что колесования святой Екатерины, не напоминает здесь о жутких обстоятельствах, приведших к возрождению древней обители.
Не знаю, чего вы все так развеселились, уже и баклажан показать нельзя. Римляне были люди степенные, особенно обзаведясь семьей. Дома их являли серьезность хозяев родне и клиентам. Поэтому вот такой серьезный греческий силен посреди имплювия в т.н. Доме Фавна. Поэтому еще силены хватают менад прям налету в Доме Диоскуров. Все для того, чтобы сказать: какую бы фигню не крутили по ящику, мы выше всей этой суетливой полупохабщины.
«Ящиком» тогда как раз и служили стены, на которых крутили «сериалы», всем хорошо знакомые. А лежа за столом можно было с соседями обсудить детали.
«Ящиком» тогда как раз и служили стены, на которых крутили «сериалы», всем хорошо знакомые. А лежа за столом можно было с соседями обсудить детали.
Завершая тему баклажанов
Не могу согласиться с поэтом Бродским, писавшим в «Новом Жюле Верне», что изнутри, как и снаружи, рыба интересней груши» и что мол именно «ее жуткий вид бередит нашу душу даже в рыбной лавке». Проинспектированные мной недавно неаполитанские рыбные лавки не перевернули мою жизнь. А вот эти сморчки кисти неаполитанца Паоло Порпоры (1650-е)! Сколько в них жизненной силы, смелости, дерзости, дионисийства, самоуправства. Как независимо они держатся перед лицом угрозы, затаившейся в бездне подлеска - всей этой хтонической нежити, змеящейся, прыгающей, шипящей, мерзко квакающей.
Классический натюрморт - совсем не про «мертвую» природу, кем-то поставленную на стол. Он про жизнь, которой мы не замечаем, можем растоптать или вообще зарезать и зажарить с луком. В темноте подлеска - свои баталии и страсти. И посреди этой тьмы - гордо вздернутые шляпки трех друзей-сморчков. Они подсказывают нам, что власть тьмы не вечна.
Кстати, как вам список запрещенных к продаже книг? У меня тут сын «Декамерон» проходил, и теперь чота неудобно за попранные традиционные ценности. А от Достоевского и Уайлда придется его упасти - еще вырастет бездуховным. А уж Бродский, который «в миг печали все забывает, юбку, тело, где как кончали». Такое в Риме писать - и не стыдно??? Ура цензуре, бдящей маркетплейсы.
Не могу согласиться с поэтом Бродским, писавшим в «Новом Жюле Верне», что изнутри, как и снаружи, рыба интересней груши» и что мол именно «ее жуткий вид бередит нашу душу даже в рыбной лавке». Проинспектированные мной недавно неаполитанские рыбные лавки не перевернули мою жизнь. А вот эти сморчки кисти неаполитанца Паоло Порпоры (1650-е)! Сколько в них жизненной силы, смелости, дерзости, дионисийства, самоуправства. Как независимо они держатся перед лицом угрозы, затаившейся в бездне подлеска - всей этой хтонической нежити, змеящейся, прыгающей, шипящей, мерзко квакающей.
Классический натюрморт - совсем не про «мертвую» природу, кем-то поставленную на стол. Он про жизнь, которой мы не замечаем, можем растоптать или вообще зарезать и зажарить с луком. В темноте подлеска - свои баталии и страсти. И посреди этой тьмы - гордо вздернутые шляпки трех друзей-сморчков. Они подсказывают нам, что власть тьмы не вечна.
Кстати, как вам список запрещенных к продаже книг? У меня тут сын «Декамерон» проходил, и теперь чота неудобно за попранные традиционные ценности. А от Достоевского и Уайлда придется его упасти - еще вырастет бездуховным. А уж Бродский, который «в миг печали все забывает, юбку, тело, где как кончали». Такое в Риме писать - и не стыдно??? Ура цензуре, бдящей маркетплейсы.