МОСКВА — АНГЕЛ СВЕТА

Отчаянный русский доброволец Александр Овчаренко — человечище, настоящий мужчина и отважный воин родной земли

Родился Саня в Москве (28.11.87), а в 2014 году в отличие от мажоров и пластмассовой молодежи сделал свой выбор. Это очень трудная глава для тех, кто терял свои «половинки», кто любил так, что готов был лечь с любимым рядом и перестать дышать. Я это чувствую всем сердцем, потому что только благодаря личному горестному опыту мог слышать боль жены Москвы — Ани. Ее исповедью мы и постараемся оживить эту тяжелую историю.

— Пожалуй, начну монолог фразой «Наверное, война началась, чтобы мы встретились», — говорит Анна. — Эти слова мы с Сашей повторяли много раз. Познакомились в марте 2015 года, когда он со своей группой был переведен в наше подразделение в качестве инструктора, а потом командира. Они только вернулись из Шахтерска. Уставший, но такой сильный. Хищные волчьи глаза и белоснежная улыбка! Акцент сразу выдал — не местный.

— Он приехал из Москвы бить фашистов в мае 2014-го, — глаза Анны, думаю, горят в этот момент. — С собой голубой берет, тельняшка и огромный боевой опыт. Скажу сразу — спуску никому не давал. Хочешь выжить — работай до изнеможения. У меня были стерты руки и ноги, выбито плечо, слезы старалась не показывать (я же боевая единица). А он: «Давай, работай!». Сдохнешь ведь в первом бою, а я расстроюсь!

— Не понимаю, как в одном человеке совмещалось несовместимое, — продолжает Анечка. — Непокорный, своенравный, но такой надёжный! Очень жёсткий, гиперответственный, не дающий покоя ни себе, ни подчиненным. Бег, стрельба, «рукопашка» — и все по новой. На передовой стало понятно всем, почему Москва был так суров. «Статистику мне не портить, все должны выжить!» — вот такой армейский юморок!

— Но какой он был дома, — улыбается жена. — Не грозный Москва, не командир, а мой Сашуня. Знаете, на момент встречи с ним я была мамой троих детей с печальным жизненным опытом. Думаю Господь, видя моё разочарование, прислал Сашу. На, мол, посмотри, как бывает. Самый лучший во всех смыслах муж и отец (между прочим, троим детям), а какой хозяин!

— Мощь во всем, — жестко говорит Аня. — Сказал — отрезал. Бывали и ссоры конечно. И он — мне: не нравится — до свидания! Но учти: детей и тещеньку я тебе не отдам! Как тут обижаться можно?!

— В тот день 5 апреля 2024 года Саша успел забрать меня со службы. Пока ехали, успели поговорить обо всем. Вот обо всем! Как после войны купим домик у моря, посадим виноград, заведем курочек и будем воспитывать внуков. Он держал меня за руку, я смотрела в окно. Не поверите, высоко в небе парили два орла. И это в городе! Высадил меня, поцеловал, развернулся, показал знак «виктория» и умчался. Навсегда...

— Дрон влетел в «буханку», — голос Анечки дрожит. — Саша сгорел. Восемь килограммов — все, что осталось от него. Я не знаю, почему я не умерла! Нормальные люди не могут оставаться нормальными после такого увиденного. Каждый мой родной обцелованный кусочек, сложенный мною же в гроб, до сих пор перед глазами. И до сих пор я жалею, что не оставила себе кусочек ЕГО ребрышка. Знаю — грех это, знаю — не по-христиански, но говорю, как есть. Сплю с его футболкой. Мне кажется, она ещё пахнет ИМ.


— Наверное, я всё же умерла, — я Аню едва слышу. — Тогда с НИМ... Просто физически я еще здесь. ОН научил быть сильной. Я мать и военный медик. Миссия не закончена...

Москва — герой не только характером и дисциплиной. Я опросил много его боевых товарищей. Все подтверждают. Саня отправил на тот свет сотни фашистов за эти десять лет. Кто-то говорит, что в землю ушло навсегда более тысячи нацистов… Он берег своих ребят. В Мариуполе ему достался отряд «фиксиков». Были там и опытные солдаты, а были те, кто пришел в отряд из филармонии или с завода. Москва был для них всем. И вот так рассказал о командире его товарищ с позывным «Иваныч».

👇продолжение ниже

👆 начало выше

— Конечно, мы не были профессиональными военными, — продолжает Иваныч. — Что, как оказалось, вовсе не минус. Москва как-то сказал: «Их снайперы не могут по вам попасть – вы же непредсказуемые. Они как вас видят, ржать начинают, прицел прыгает…». Мы тогда посмеялись — и не только из вежливости. Это была наша фича. Та, которая не «благодаря», а «вопреки», но вывозит. За несколько дней до этого я бежал по прострелу к соседнему дому. Метров сорок всего, но в горку. И снайпер стрелял сзади ровно по линии моего маршрута. Перед этим было несколько отработанных подъездов, так что да, ноги уже не несли. Но он не попал!

— Первого апреля «пираты» выводят нас на коттеджи, — продолжает азартно рассказывать воин. — Выдвигаемся из аэропорта вдоль предусмотрительно поставленных бетонных заборов. Дальше траншея, по которой мы должны добраться до красивых разноцветных строений. Ждем, когда отработает «горыныч» (не туда, и вообще — не взорвалось). Обладатель роскошного монокуляра Юра Рыбин корректирует работу танка. С третьего выстрела нужный домик разваливается. «Идите, все чисто». На спуске в траншею нас разматывают. Трое — «триста», Юра – «двести». План, одновременно простой и надежный, как матрешка, почему-то не срабатывает. Также, как и через несколько дней, когда снова: «Идите спокойно, там на девяносто процентов никого нет. Я вас буду контролить сзади…» Погибает Чик, а Старый в угаре берсерка, стоя в полный рост, выпускает магазин. Вроде бы, согласно уставу, в направлении вероятного нахождения противника, а на самом деле во все это гребаное дерьмо вокруг, про которое со временем снимут четкое кино.

— Через полчаса нас, уже изрядно полинявших на «200», «300», свинтивших по больничке (как-то это у некоторых тогда получалось!), передают под крыло Москвы. И, о чудо! «Мир изменился!» Оказалось, что можно воевать немножко не так. И командир – еще одно чудо! – может не только «контролить сзади» (что бы это ни значило), но и обеспечивать разведку, связь, взаимодействие, поддержку… До Москвы мы считали дни, насколько нас хватит. С ним начали мечтать, как скоро мы тут все закончим, вернемся и заживем…

— Мы стоим в торце проломленной пятиэтажки, — остроумный рассказ Иваныча в самом разгаре. — Нужно зайти в следующую. Между ними – воронка от ФАБа, от дома до дома. Я выдвигаюсь первым, и Москва говорит прямо: «Я не знаю, как ты из нее будешь выбираться. Надо». И отходит в сторону. У меня есть минута осмотреться, и я решаю по кромке. Несколько метров продержаться на краю, дальше по ровному. Говорю своим, что если пройду, то пройдут все. Совсем не его план, но Москва не мешает. Не учит, не лечит, не врет. Потому что бежать мне. Потому что я должен быть уверен и в нем, и в себе, и я знаю, что это очень, очень важно. И когда я буду лежать под огнем у крайнего подъезда с вогнутой, но намертво закрытой дверью (группа прошла дом по заботливо пробитым противником проломам между подъездами), мне некого будет винить. В конце концов, это моя жизнь на кону, и Москва придал этому непосредственное значение…

— Собственно, очно мы почти не общались, — вздыхает Иваныч. — Такая работа. Двенадцать часов в сутки или около того (рабочий день соответствовал световому) я слышал его голос в «баофенге». К вечеру он уже просто сипел: «Иваныч, связь Москве... Доклад», и это были самые ожидаемые и дорогие слова за весь день. Это просто значило, что мы еще живы…

* полная версия в сети ВК и в бумажном варианте будущей книги "У края бездны. Герои".