Вспоминает начальник смены химического цеха Чернобыльской АЭС Владимир Шовкошитный:
«Я стоял у окна спальни, смотрел на горящий блок и думал, понимал, что в любой момент он может взлететь, и думал, куда положить своих детей спать. В эту же спальню, чтобы в момент взрыва они долго не мучились? Или же оставить им шанс — положить их в дальний зал? Может быть, уцелеют под обломками?»
«Я стоял у окна спальни, смотрел на горящий блок и думал, понимал, что в любой момент он может взлететь, и думал, куда положить своих детей спать. В эту же спальню, чтобы в момент взрыва они долго не мучились? Или же оставить им шанс — положить их в дальний зал? Может быть, уцелеют под обломками?»
Жене заместителя главного инженера Эльвире Ситниковой звонит ее знакомая:
— Если хочешь попрощаться с мужем, беги. Их сейчас увозят.
— Если хочешь попрощаться с мужем, беги. Их сейчас увозят.
Первые 24 пострадавших от радиации отправляют из Припяти в Москву. Для перевозки их в аэропорт к медсанчасти подогнали целых два автобуса «Икарус».
«Полосатые пижамы, серые землистые лица. Нет шуток, подначек, которые так обычны, когда собираются три десятка мужиков, но нет и жалоб, стонов. Они молчаливы и сосредоточены. Теперь выносят носилки. Несколько парней в пижамах, молча стоявших у дверей, разом повернули головы. Человек на носилках полностью забинтован. У уголочка рта, прикрепленная кусочком белого пластыря, торчит тоненькая прозрачная трубка. Кислород…» — вспоминает зампред горисполкома Александр Эсаулов.
«Полосатые пижамы, серые землистые лица. Нет шуток, подначек, которые так обычны, когда собираются три десятка мужиков, но нет и жалоб, стонов. Они молчаливы и сосредоточены. Теперь выносят носилки. Несколько парней в пижамах, молча стоявших у дверей, разом повернули головы. Человек на носилках полностью забинтован. У уголочка рта, прикрепленная кусочком белого пластыря, торчит тоненькая прозрачная трубка. Кислород…» — вспоминает зампред горисполкома Александр Эсаулов.
Эльвира Ситникова бежит к автобусу:
— Толя! Я здесь!
Зам. главного инженера Анатолий Ситников приподнимается с сиденья.
— Мне плохо…
— Куда вас везут?
— Я не знаю, куда.
— Толя, я тебя найду!
— Не ищи. Я выздоровлю и вернусь.
— Толя! Я здесь!
Зам. главного инженера Анатолий Ситников приподнимается с сиденья.
— Мне плохо…
— Куда вас везут?
— Я не знаю, куда.
— Толя, я тебя найду!
— Не ищи. Я выздоровлю и вернусь.
— Толя, почему ты в блок пошел? — спрашивает заместителя главного инженера его жена Эльвира Ситникова.
— Ты пойми, кто лучше меня знал блок? Надо было ребят выводить. Если бы мы не предотвратили эту аварию, то Украины бы точно не было, а может быть, и пол-Европы.
— Ты пойми, кто лучше меня знал блок? Надо было ребят выводить. Если бы мы не предотвратили эту аварию, то Украины бы точно не было, а может быть, и пол-Европы.
Из автобуса с пострадавшими выходит худощавый, невысокий парень и, обхватив живот обеими руками, словно его распирает, пошатываясь, идет прямо на клумбу.
Схватившись одной рукой за рябину, он вдруг сгибается почти до земли.
— Ы-е-е-х!
Парня рвет с жуткой, неестественной силой. К нему подбегает зампред горисполкома Александр Эсаулов:
— Помочь?
Парень выпрямляется и смотрит на Эсаулова непонимающими темными глазами. Его опять сгибает, и снова слышится протяжное мучительное «Ы-е-е-х!».
«Ему стало бы легче, если бы его все-таки вырвало. Но было нечем, и только тягучая вязкая струйка поползла с нижней губы», — вспоминает Эсаулов.
Схватившись одной рукой за рябину, он вдруг сгибается почти до земли.
— Ы-е-е-х!
Парня рвет с жуткой, неестественной силой. К нему подбегает зампред горисполкома Александр Эсаулов:
— Помочь?
Парень выпрямляется и смотрит на Эсаулова непонимающими темными глазами. Его опять сгибает, и снова слышится протяжное мучительное «Ы-е-е-х!».
«Ему стало бы легче, если бы его все-таки вырвало. Но было нечем, и только тягучая вязкая струйка поползла с нижней губы», — вспоминает Эсаулов.
Штатный фотограф Анатолий Рассказов возвращается на атомную станцию отдавать напечатанные снимки взорвавшегося реактора.
Сотрудник КГБ пронумеровывает их и забирает, а Рассказову говорит:
— О том что видел и слышал — никому ни слова.
Сотрудник КГБ пронумеровывает их и забирает, а Рассказову говорит:
— О том что видел и слышал — никому ни слова.
Ученые из Правительственной комиссии опасаются, что в горящем реакторе может начаться самоподдерживаемая цепная реакция, которая приведет к атомному взрыву.
После того как со стороны Чернобыльской АЭС в очередной раз доносится какой-то грохот, становится ясно: население Припяти нужно срочно эвакуировать.
После того как со стороны Чернобыльской АЭС в очередной раз доносится какой-то грохот, становится ясно: население Припяти нужно срочно эвакуировать.
Директор НИИ по эксплуатации атомных станций Армен Абагян (на фото) подходит ко главе Правительственной комиссии, вице-премьеру Советского Союза Борису Щербине:
— Дети бегают по улице. Здесь же люди постиранное белье развешивают для просушки. А в воздухе радиоактивность.
«Это подействовало в обычном человеческом плане», — вспоминает Абагян. Принято решение об эвакуации 44 тысяч человек — всего населения Припяти, за исключением занятых в работах на Чернобыльской АЭС и охране общественного порядка.
— Дети бегают по улице. Здесь же люди постиранное белье развешивают для просушки. А в воздухе радиоактивность.
«Это подействовало в обычном человеческом плане», — вспоминает Абагян. Принято решение об эвакуации 44 тысяч человек — всего населения Припяти, за исключением занятых в работах на Чернобыльской АЭС и охране общественного порядка.
Когда фотограф Анатолий Рассказов возвращается домой, у него начинается рвота. Он становится весь красный. «Горло горело от того, что я дышал этим супом из радионуклидов», — вспоминает он.
На лбу у Рассказова выступает радиационный ожог. След от него не заживет даже через 20 лет.
На лбу у Рассказова выступает радиационный ожог. След от него не заживет даже через 20 лет.
Два «Икаруса» везут 24 пострадавших от радиации в аэропорт Киева на самолет в Москву. За городом Иванковым навстречу им неожиданно идёт колонна из 30 автобусов.
— Куда это их на ночь глядя несет? — задается вопросом зампред исполкома Припяти Александр Эсаулов.
— Куда это их на ночь глядя несет? — задается вопросом зампред исполкома Припяти Александр Эсаулов.
Чиновник Александр Эсаулов замечает по работающей рации водителя автобуса, что в эфире заметно прибавилось переговоров. Звучат новые позывные, которые вызывают у его спутников удивление:
— Смотри, и этот здесь оказался!
— Смотри, и этот здесь оказался!
Вслед за первой колонной автобусов, которая и так уже показалась большой, впереди появляется длинная цепочка огней — намного длиннее предыдущей.
«Она стремительно приближалась, и наконец яркие лучи фар резанули по глазам. Это была бесконечная колонна автобусов: шли „ЛАЗы“, „ЛИАЗы“, подпрыгивая куцыми задами, катились „ПАЗы“ и „Кубанцы“, плавно шли вальяжные „Икарусы“ с летящей надписью „Полет“ на борту и двухвагонные, с гармошкой посередине. Мы проехали километр, два, три, десять, а колонна все не кончалась и не кончалась», — вспоминает зампред исполкома Припяти Александр Эсаулов.
«Она стремительно приближалась, и наконец яркие лучи фар резанули по глазам. Это была бесконечная колонна автобусов: шли „ЛАЗы“, „ЛИАЗы“, подпрыгивая куцыми задами, катились „ПАЗы“ и „Кубанцы“, плавно шли вальяжные „Икарусы“ с летящей надписью „Полет“ на борту и двухвагонные, с гармошкой посередине. Мы проехали километр, два, три, десять, а колонна все не кончалась и не кончалась», — вспоминает зампред исполкома Припяти Александр Эсаулов.
Секретарь горкома КПСС Анелия Перковская получает задание: в связи с предстоящей эвакуацией Припяти скомплектовать для вывоза все документы.
Она начинает собирать партийные знамена, печати, учетные карточки. Это сильно бьет ей по нервам — напоминает об эвакуации во время войны.
Она начинает собирать партийные знамена, печати, учетные карточки. Это сильно бьет ей по нервам — напоминает об эвакуации во время войны.
Правительственной комиссии необходима полноценная радиационная разведка в районе взорвавшегося реактора.
У химических войск есть бронемашины БРДМ-2РХ оснащенные измерителями радиации ДП-3Б со шкалой до 500 рентген в час. Но такая доза может оказаться для солдат смертельной.
У химических войск есть бронемашины БРДМ-2РХ оснащенные измерителями радиации ДП-3Б со шкалой до 500 рентген в час. Но такая доза может оказаться для солдат смертельной.
Начальник химических войск Владимир Пикалов не готов отсиживаться в штабе, пока его солдаты рискуют жизнями. Он высаживает водителя бронемашины радиационно-химической разведки, лично садится за руль и выезжает к развороченному взрывом 4-му энергоблоку.
Генерал Пикалов подъезжает к территории Чернобыльской АЭС. Дорогу преграждают закрытые ворота.
Пикалов жмет на газ. Бронемашина легко выбивает их. Он едет прямиком к развалу 4-го энергоблока. Бортовой измеритель показывает максимальные 500 рентген в час и зашкаливает.
Это в 25 миллионов раз выше естественного уровня.
Пикалов жмет на газ. Бронемашина легко выбивает их. Он едет прямиком к развалу 4-го энергоблока. Бортовой измеритель показывает максимальные 500 рентген в час и зашкаливает.
Это в 25 миллионов раз выше естественного уровня.
После сложных расчетов, обсуждений в кругу комиссии и телефонных консультаций с ведущими учеными академик Легасов принимает решение завалить горящий реактор песком.
Из-за огромной радиации на поверхности сделать это можно только одним способом: сбрасывая мешки с вертолетов.
Из-за огромной радиации на поверхности сделать это можно только одним способом: сбрасывая мешки с вертолетов.
Начальнику штаба ВВС военного округа Николаю Антошкину приказывают немедленно доставить в район катастрофы вертолеты и, не дожидаясь рассвета, приступить к сбрасыванию песка в зону горения. Но оказалось, лучшие в Советском Союзе специалисты по ядерной физике недостаточно много знают о вертолетах.
— Сейчас это сделать невозможно, — возражает генерал. — Вертолеты ночью не летают. К тому же полеты над 4-м блоком нужно хорошо организовать. Необходимо провести разведку полетных трасс, отработать методику захода на цель, сброса грузов, создать диспетчерскую службу и многое другое для обеспечения полетов.
Генерал Антошкин соглашается начать сброс песка в шесть утра.
— Сейчас это сделать невозможно, — возражает генерал. — Вертолеты ночью не летают. К тому же полеты над 4-м блоком нужно хорошо организовать. Необходимо провести разведку полетных трасс, отработать методику захода на цель, сброса грузов, создать диспетчерскую службу и многое другое для обеспечения полетов.
Генерал Антошкин соглашается начать сброс песка в шесть утра.