Дудаевцы предлагают местным жителям из числа русских выступить переговорщиками о сдаче войск в плен. Те отказываются.

Тогда на вокзал отправляют пленного лейтенанта Владимира Адодина. С условием: он должен вернуться с ответом обратно в плен, иначе подчиненных ему срочников расстреляют.

Получив от Савина отказ, Адодин выходит назад. Судя по тому, что солдат не расстреляли, до дудаевцев он дошел, но живым его больше никто не видел.

Две машины корректировщиков пытаются пробиться к вокзалу, чтобы навести артиллерию на депо, откуда бьют дудаевцы.

Их подбивают. Экипажи покидают «броню» и погибают в бою. Тем временем командир пытается выяснить их судьбу:

— Так, а вот этих двух ребят я посылал, двух комбатов. Они выходили туда, и обе машины сожгли. Результаты по ним не знаете?

— Я не знаю, ничего не знаю. Они не выходят на нас, прием!

— Они не выйдут, потому что сожжены. Ну, я понял. Всё. Хорошо.

Командование просит Савина скорректировать артиллерию. Но снаряды ложатся слишком далеко от вокзала, а выйти и рассмотреть вокруг у комбрига не получается из-за плотной стрельбы:

— Я не наблюдаю, не наблюдаю! Мы здесь только ползаем по полу колобком, и всё, бля! Огонь ведем!

Савин: [Раненых] у меня очень много, блядь!

Командование: Сейчас будет работать в ваших интересах авиация! Прием!

Савин: Авиация?! Это чё?.. Если б вертолеты — другое дело! Очень, блядь, близкое расстояние, нахуй! [...] Пускай же помогут, блядь! Ну что ж такое, нахуй?!

В строю остается всё меньше солдат. Бригада теряет способность контролировать вокзал.

Вспоминает медик Олег Кожура:

«Мы как-то пошли в одно крыло вокзала, а там нет никого, вообще ни одного человека нет! Мы обалдели!

Нашли [капитана] Клупова, говорим:

— Слышишь, там нет никого!

— Как нет никого?!

— Никого вообще нет!

— Да не может быть! Там должен быть [называет кого-то].

— Ну пойди, посмотри!

Он пошел сам, охренел просто:

— Ну как же так! Заходи, голыми руками бери»

Дудаевцы подбираются уже вплотную. Кричат:

«Солдаты, сдавайтесь нам в плен! У нас тут водка, женщины, тепло, еда. Бросьте этих офицеров!»

Солдаты переглядываются: может, пойти? Их же зовут…

Офицеры перекрикивают: «Так, всем сидеть! Стрелять! Обороняться!»

Савин отчаянно просит эвакуации в радиоэфире:

— Думайте, блядь! Я не могу бросить раненых, нахуй! Техника уже почти вся сожжена, блядь! ДУ-МАЙ-ТЕ, как вывозить и как нас выручать! Мы все, нахуй, погибнем! Это не просто так пиздеж, нахуй! Надо: конкретная и быстрая помощь, нахуй!

На частоту полковника Савина с генералом Пуликовским по ошибке вклинивается чеченец:

— У вас есть гранатометы — хуярьте, хуярьте по этому дому! Хуярьте! Они очень боятся их!

Савин наконец осознает, что помощь не придет и положение безнадежно:

— Надо срочно отсюда выходить! Всё, блядь, по мне тут уже долбят, блядь! Какая будет моя дальнейшая задача, прием?!

— Сейчас уточню!

— Уточните мне дальнейшую задачу! Мне тут пиздец приходит, блядь, уже нахуй

Савин командует грузить раненых на еще не подбитые БМП. Носилки с «тяжелыми» ставят сверху на броню. Убитых оставляют в здании вокзала: чтобы забрать их, на технике физически нет места.

Вспоминает подполковник Владимир Зрядний. Интервью дано в плену, в кабинете Масхадова (аудио)

К майору Юрию Захряпину, командующему остатками танкового батальона в центре города, прорываются два нестреляющих танка с вокзала. Докладывают об отчаянном положении окруженных.

Захряпин отправляет на прорыв к вокзалу группу бронетехники во главе с лейтенантом Аношиным.

По роковой случайности через несколько кварталов танк Аношина ломается. Экипаж пытается устранить неисправность, но его окружают дудаевцы.

Наводчика убивают сразу. Лейтенанта берут в плен и расстреливают неподалеку у моста, а механика заставляют перегонять танк.

Пора уходить. Но психологическое состояние солдат, видевших смерть своих друзей, настолько тяжелое, что они физически не могут заставить себя покинуть укрытие.

Рядовой Денис Шачнев трижды спускается в подвал, чтобы вытащить оттуда оцепеневших срочников:

«Вокзал уже практически никто не оборонял, и противник начал уверенно приближаться. Отсиживаться в подвале становилось опасным — мы могли быть отсечены от своих основных сил. Я предложил нашим срочно покинуть подвал, пока не поздно. Однако все как будто оцепенели.

Тогда я решил подать пример и первым полез из подвала. Выбравшись наверх, осторожно осмотрелся: боевиков не было, стрельба наших доносилась как бы издалека. Я оглянулся и понял, что за мной никто не пошел. Пришлось вернуться. Все стояли в конце лестничного марша и выходить не собирались.

Я схватил первого попавшегося бойца за бушлат и потащил за собой. Поднявшись наверх, обернулся и увидел, что солдаты гуськом двинулись за мной. Однако когда стал осматриваться вокруг, нет ли противника, солдаты вновь убежали в подвал.

Спускаюсь в третий раз. Чуть не волоком вытаскиваю всех оттуда, и только таким образом их удалось вывести.

Мы вбежали в зал ожидания. Здесь перед выходом на перрон была баррикада и два пулеметчика, которые прикрывали отход из здания вокзала. Я к ним прыгаю, а один мне говорит: „Если бы не твой шлемофон, мы бы вас всех положили!“.

То есть наши уже конкретно эту часть вокзала отрезали и ждали боевиков. Те уже вот-вот должны были зайти со стороны, откуда мы из подвала выскочили и на пулеметчиков вышли»

Решено выводить уцелевшую технику не только с вокзала, но и из центра города вообще. Но связь между экипажами уже не работает.

Чтобы построить колонну, подполковник Эдуард Перепелкин покидает «броню» и руководит построением прямо под огнем неприятеля. Его сражает пуля снайпера.

На Грозный наконец-то опускаются сумерки. Остатки бригады Савина получают возможность уходить с вокзала под покровом темноты и прикрытием огня, расходуя буквально последние магазины.

Вспоминает подполковник Семен Бурлаков.

Уже на выезде из центра в промзону БМП с ранеными получает сразу два попадания из гранатомета. Машина охвачена огнем. Внутри кричат раненые: «Добейте, гады!»

Но вместо этого добивают раненых снаружи — тех, кто ехал сверху на броне. А десантное отделение БМП так и не открывается.

Колонна бронетехники из центра города, построенная смертельно раненым подполковником Перепелкиным, выходит из Грозного, уничтожая абсолютно всё, что движется:

«Град огня был вправо, влево, вперёд, наверх, назад. Кто, сколько мог, тот столько и стрелял, чтобы колонна выжила», — вспоминает лейтенант Данис Сабиров

В засаду попадает еще одна БМП с ранеными. На этот раз под командованием самого полковника Савина.

Осколок гранаты попадает ему прямо в глаз. О гибели героя России (посмертно) вспоминает рядовой Владимир Удовицкий — последний человек, который видел его живым.

БМП с ранеными уничтожены, но есть еще одна группа, выходящая пешком. На очередной развилке впередиидущий боец от страха садится в снег. Это вызывает цепную реакцию: за ним садятся остальные.

Чтобы поднять впередиидущего, его то бьют по лицу, то обещают ему два ордена. Майор Юрий Чмирев смотрит на это и решает идти вперед вместе с ним:

— И вот получилось так, что мы вышли… а они все погибли.

Новогодний штурм Грозного с разницей ровно в 27 лет и с точностью до минуты для вас воссоздала команда проекта «Минута в минуту».

Мы не размещаем рекламу в канале, чтобы не разрушать его атмосферу. Жизнь нашего проекта зависит только от вашей поддержки.

Если наш труд помог вам узнать что-то новое об этом ключевом событии нашей истории, пожалуйста, поддержите нас:

на карту — 5469160016338928

PayPal — paypal.me/minutavminutu

Мы глубоко благодарны всем, кто подписан на нас на патреоне: https://www.patreon.com/join/pominutno — ведь это позволяет выстраивать долгосрочную работу.

Ну а самым удобным способом нас поддержать остается кнопка донатов от самого телеграма.